Каждый человек хоть раз в жизни проводил расследование. Кто-то роет дискриминант квадратного уравнения. Кому-то любопытно, что хранится в общежитской тумбочке. Кто-то пытается отыскать смысл в книгах Кастаньеды.
Журналисты газеты ЖИЗНЬ без предварительного расследования даже в туалет сходить не могут.
Сижу в больнице на перевязке: воевала на кухне с морковкой, она меня победила, палец в крови. Медсестра милая такая женщина-- щебечет, не выдыхая, как будто у ней недельный запас воздуха внутри. Недавно, говорит, мне пришлось клизму одному пациенту ставить. Ну, достаю клизмочку, раздвигаю ему ноги--а куда ставить, понять не могу. У него и член на месте, и вагина вытаращилась... Смотрю по медкарточке--девушка. В то место гляну, куда клизму ставить --уже не девушка! А еще к ней сестра приходила, близняшка, ой, как я перепугалась: вдруг у нее то же самое!
И я с тоской понимаю: эта история как раз для нашего читателя. То есть ближайшую неделю мне предстоит рыться в членах и вагинах.
Начинаю расследование: а когда это было? А как ее звали? А диагноз какой? Не помнит. Собираю вокруг себя все приемное отделение. Соловьем пою дифирамбы отечественной медицине. Внимают. Про фамилию пациентки -- ни слова: не помним... Начинаю рассказывать невероятные истории из других больниц--а вдруг чувтво ревности к любимому учреждению заставит их память поднапрячься? Рассказываю, показываю в лицах. Стоят, очарованные. Я и сама иногда начинаю верить в то, что только что рассказала. Краем глаза вижу: подтянулись другие отделения. Тешу себя мыслью, что когда-нибудь заведу продюсера: пускай на мои выступления в больницах, на птицефермах, в музеях билеты продает.
Молоденькая, глупенькая медсестра из хирургии вдруг выдает мне искомую фамилию: Топорков. Это был парень, а не девушка, взахлеб рассказывает она. Начинаю ее благодарить, захлопываю ежедневник.
Сестры готовы живьем съесть подругу, прервавшую концерт.
Так, ну дальше у них, конечно, медицинская тайна: от чего лечили, когда залечили... Чту закон-- не прошу взглянуть в медкарточку Топоркова(ее искать полгода придется). Бегу в адресное бюро, выкладываю стольник, мне подают штук 25 адресов Топорковых.
с пессимизомо думаю, что придется мне по этим адресам неделю шастать. Пессимизм--плохой советчик. Я шастала месяц. кем я только не была для бесчисленных Топорковых: налоговым инспектором, библиотекаршей, представителем СЭС. Один раз пришлось представиться журналистом.
Топоркова я нашла на кладбище в Ивановской области. За 3 000 км от нашего города. Он уже три года совершенно безответственно лежал со всеми пенисами и вагинами в могиле, не печалясь о том, что чувашская журналистка с ног сбилась, разыскивая его.
Но зато за месяц расследования с моей помощью в городские библиотеки вернулись 18 книг , включая двухтомник лирических баллад коммуниста Молякова. Было прочтено и выслушано 4 лекции о борьбе с тараканами. Я вернула в семью Топорковых мужа (1 шт.) И починила крышу, текшую со времен финской войны.
И кто теперь скажет, что рыться в чужом белье --нехорошо?