Дададада, да, я уже поняла что с этого чудесного сайта можно отправлять смс с любого номера! Это же просто чудесно!

 

 

 

Еще кто скажет - пойду ставить антипатии. Даже не поленюсь.

Ну что, мы кажется все-таки победили. У меня 4 по живописи (учитывая что на подкурсах это самая высокая оценка). Да. У Ани вообще все четверки, но куда нам до ани?... В нашей группе больше четверок нет, так что я могу собой гордится.

Очень люблю этот мультик. И Соби, Соби.. И ведь вроде специально не отвечала именно его ответами - я же их видела... Все равно радостно. Эх.

Тест: А кто ты в Loveless????

Агацума Соби

Личное дело Агацумы Соби

Учится в Университете на факультете традиционной японской живописи.
Соби окончил Школу Бойцов Семи Лун, где его тренировал лично Ритсу-сенсей. Завершив обучение, он стал Бойцом старшего брата Рицки - Аояги Семэя.
После смерти Семэя, согласно его приказу, он отправляется к Рицке, чтобы стать Бойцом мальчика и защищать его от Семи Лун. Постепенно Соби становится самым близким человеком для Рицки. Учит его пользоваться своими способностями и сражаться.

­­

Пройти тест

Рыдаю, упираясь взглядом в те самые зеленые полы. Ибо зачем, зачем оно мне все нужно? Такие жертвы ради КХУ. Не, два года за один – где это слыханно?! Я же не гений..
Хроническое состояние дежавю. «Как год назад». Такой же бред в голове, почти такая же осень за окном. Нет, вот осень – осень как два года назад. Как два.
Тогда еще ничего этого не было. Ни звания лауреата, и КХУ даже в мечтах не гуляло, и Ксюху еще не знала и в лагерь не ездила. Зато столько чувств.
А сейчас? Сейчас сплошной бред. Каша. ( Как сказала Мария Александровна, учительница живописи, про мой этюд – на тебе, Маша, тональную кашу)
В Краснодар хочу. В училище. На кой мне эта школа? Не люблю учиться. Не хочу.

Все.
Завтра в Краснодар. Завтра с утра в Краснодар и будет счастье.
А 25 вернусь на пафосное мероприятие, в честь литературного конкурса, спонсированное депутатами…
На осень две цели: не сорваться в учебе и дожить до 23 октября.

До моей новой школы безумно долго ехать. Это даже не другой конец города, это ЗА другим концом города. А по пути плывут мятные и кирпично-красные дома.
А за неделю горы окончательно полысели. А все что на них осталось окончательно порыжело.
В самом слове «школа» есть что-то такое, что наводит на меня жуткую лирику. Тоску. Зеленые полы. Зеленые полы на весь второй этаж, и кроме этого и как будто ничего не меняется. Дети бегают и что-то орут. Такие же черно-белые дети как везде. Слегка замученные учителя. Алкоголичного вида техничка на первом этаже.
Завуч приводила ко мне учителей. Учителя водили меня по кабинетам. А потом я опять возвращалась в ее, в завучевский кабинет, ждала и тихо-тихо слушала музыку на телефоне. В распахнутые окна видны горы. А родители старших классов собираются ставить пластиковые окна.
Я не видела свой класс и не знаю никого в лицо. Я не могу запомнить как зовут мою классную руководительницу. Мне лень учить биологию. Я рада, что по химии уравнений реакции от меня даже не ждут, ведь я такой дуб. Я закончу школу со своей гордой тройкой по химии. И на кой мне реферат по МХК на 25 страниц?.. Хотя да, я же художник.
А завтра опять – в то же время на том же месте. Получать задание по физкультуре и глубоко любимой мною истории.
PS нормальных фотографий сделать не получилось. Не нашла я того ракурса, оторый передал бы это все...

- Слышь, мир офигел! Курсы аж с понедельника!
- Воситину офигел!

Звонила в училище. Курсы аж с понедельнка. Господи, я всегда знала что ты справедлив, но все же ты садист.
Надеюсь что разрешат уехать по раньше. В Новороссийске я просто скисаю.

- А что ты такая вся в трауре?
- Я в трауре после вчерашнего. Особенно после фразы «а вы знаете, он умер».
Анфиса просто падает со смеху. Нет, со мной все в порядке, но мне очень смешно.
- Что, не веришь? Его даже в морг увезли.
- А может, они опять чего перепутали? Может, он опять жив?
- Да я все про тот же случай…
Веникова отрабатывает взгляд, который бы «вгонял людей в депрессию». Я в депрессию не вгоняясь, но хочется провалиться под землю, как минимум. Я ей говорю что «не беспокойся – сегодня не умер – завтра умрет». Она смотрит все тем же прожигающим взглядом, задумчиво водит глазами по сторонам. А я деловито ем мороженое, потом лаваш, потом пью чай, смеюсь, пою русскую попсу за которую она меня убить готова (не столько потому то попса, а потому что русская), и думаю что нет, я ее не понимаю. Ну в упор. Ну когда Пете Веникову надоест умирать?...

Ну вот, кажется осень и наступила. Небо еще не серое, но запах уже родной. И воздух больше не мокро-жаркий на ощупь, остыл, ветерок дует. А сердце почему-то не радо. Не просыпается былая любовь к осени, не дурею я. Может, конечно, все в прошлом году выложилось в мою «повесть» (за которую я, кстати, стипендиат, опять деньги и признание дадут), а может надо подождать.
Странно, но очень хочется зимы. Снега, сугробов, чтоб в новой шапке с помпоном, бежать с криками, воплями, размахивая руками, кружиться, роняя сумку под ноги, упасть и замереть, притвориться мертвой, замерзшей. На морозе у меня отвратительно краснеет кожа, я просто жутко выгляжу. И нос в два раза больше, шмыгает, и вся красная. Только дело не в этом. Хочется лежать и слушать, разглядывать снежинки. Чтоб сердце переполнялось ожиданием чего-то. Волшебного. Чтоб мерзли пальцы и отваливались от холода ноги, и я их тру-тру, и во всем этом ощущение жизни, что ли…
Я бы лежала пластом, звездочкой, смотрела вверх, и снежинки сыпались вниз, сияли вокруг фонарей, и я бы смотрела, смотрела, ругаясь что в эту минуту не так уж это все и удобно, но в памяти-то останется красивым и сказочным.

Была длинная эпопея "убить чайника". Уж очент радует сердце - порпобую воспроизвести

1.Вчера звонила Чашка, поздравляла с днем рождения. Пожаловалась что весь плеер надоел и ей срочно нужна музыка. Согласна даже на систему но условием что я переведу все тексты. Весь вечер я сидела и переводила, что-то даже получилось. на английском понимаю, а как по-русски сказать - хромает.
2.Веникова пишет смс-ки на английском - ее смс переводятся с трудом. Смесимся круглыми сутками с июня-месяца. Ее, кстати, я тоже на систему подсаживаю. даже успешно. Забавно было когда оказалось что я еедиск слушала не добросовестно - "так, дышу медленно, считаю до трех. Я пока твой диск слушала чуть не сдохла от страха!"
3.Снилась огромная всеядная улитка, которую отводила от нас толстая японка, завернувшись в бананы. Улитке бананы нравились, но японку ей тоже съесть хот елось. окончательно страшно стало когда эта улитка заговорила. Говорила с юмором.
4.Все еще нервничаю по поводу того что не еду в Керчь. жутко обидно. просто жутко. Хотя может к лучшему - третий день в нездоровом состоянии, голова все еще болит. Вот так днюха...

В город пришла осень - земля вся в листьях. Но воздух такой же душный. Вот.

С утра объясняла сестре, что "руки вверх" - это не готишно. Да, и "краски" тоже. В знак невидимого протеста прыгала по дивану в наушниках и в майке системы.
Затаскала ее по эрмитажу. В Русский музей мы опоздали.
- Да, ты права, сегодня день приключений! Нас машина чуть не задавила!
- Ага. Три раза. За один переход.

Обращаемся к брату:
- Дай нам диск, чтобы фотки записать
- Вам какой? двд?
- Ну давай двд...
- 4 гига на фотографии не жалко?
- А у тебя другой есть?
- Нет.
- Так что ж предлагаешь?
- Ну чтобы вы прониклись...

Потеряли две тысячи, нашли их, купили мне обувь все-таки вернулись домой. Фотографии вроде бы записались. С третьего раза...

- Я сегодня ела пирожки с курагой и черносливом, и да, я забыла снять трусы. Я только сейчас это поняла.

Open your eyes, open your mind
proud like a god don't pretend to be blind
trapped in yourself, break out instead
beat the machine that works in your head
Я как-то маюсь и все оправдываю себя – отдых заслужен. Тем более если так сказала мама.
Мои секретные наушники не помещаются под панаму. И приходится либо слушать музыку и терпеть палящее в макушку солнце, либо как обычно бормотать что-нибудь под нос но держать голову в защищенности. Да, кстати, у меня новая панама. Двухсторонняя. Без всяких признаков «Гуччи». Хотя свою старую я все равно люблю… Стащила буквально на часок у мамы мои любимые (и вообще – МОИ) красные наушники. Уж они-то под панаму влазят. И как раньше, как февральскими воскресеньями бродила по рынку и по проспекту. Песни, правда чуть другие. Да и ощущение уже тоже. И нет того «лишь бы встретить». Тогда я не знала перевода Innervision, а песня была любимой. И сейчас-то я понимаю как в тему. Она была когда-то…
Сейчас строчки о том что «сплоченность рядов есть свидетельство дружбы, или страха сделать свой собственный шаг, и если ктото исдох от удушья то отряд не заметил потери бойца» перемешиваются в голове с «Have you ever had a dream?or is life just a trip?a trip without chances, a chance to grow up quick. Open your eyes, open your mind ...» Сопровождающие меня песни всегда на удивление к ситуации. Иногда немного с издевкой, но все-таки. Взять хотя бы прошлогоднее упорное «Повесицца»…
Вот так и живу – сижу, жарюсь, моюсь и слушаю музыку.

 

И все-таки за последние два года все очень изменилось. Хотя для нашего возраста два года – это практически вечность, целая жизнь. И если говорить очень грубо, сглаживая мелочи, то каждый из нас держит в руках ту карту, которую хотел. И идет туда, куда хотел. И чувствует, и живет – мы стали тем, к чему стремились. По сравнению с тем, что сейчас творится, тогда между нами не было различий. Так странно, что можно было встретится таким похожим людям. Так странно, что такие похожие люди могли так измениться. Может просто вырасти?

А я все думаю что ребенок. Умнеющий, взрослеющий, но ребенок. Говорят что так и надо. Много чего говорят. Те, кто меня толком не знает, и видели такую малую часть.

А еще я поняла, что не сверну со своего пути. Что чужие жизни мне не нужны – я их не понимаю. Не то что бы совсем, но я так не могу.

Наверное, это еще одна возможность быть счастливой.

За этот месяц я успела окончательно полюбить Краснодар, решить, что я хочу учиться у Коваленко, отказаться от идеи учится у этого садиста, опять решиться, опять отказаться, найти свою тезку (о, слушай, если мы вместе учится, будем – ты как работы подписываешь? А то я привыкла  просто «Анфиса». – Тогда я буду просто «Музыка» - все-таки моя фамилия не уступает имени) найти единомышленницу переписываясь на мольберте – после перечисления любимых групп мы спросили друг друга кто есть кто, и наследующий день она меня узнала; С Лилей мы успели съездить в красную площадь, сходить в аквапарк, сходить в просто парк (мама, я тут в парке, и тут столько белок, и они прыгают, прыгают, прыгают, прыгают…), прилично потолстеть, убедиться, что все пути приводят на улицу Буденного, облазить рельсы, прогуляться по мосту на закате и самое главное – поступить на коммерцию, с первого раза, и отказаться. Ибо ниже моего достоинства, да и вообще – садист он, Коваленко, Тиран и диктатор.

А Чашка молодец. Чашка поступила. С первого раза на бюджет и дизайн.

И в Лилю мы все верили, хотя она в себя не очень. А вот за Олю я даже удивилась. У нее же люди арбузоголовые…

 

 

 

Город, распахнувший объятия. Жаркий, потный, душный. Ярко-красный.

Краснодар меня покорил.

Я чувствую, я наконец-таки чувствую что живу. Месяц борьбы, настоящей жизни. Не вслепую.

Господи, спасибо.

Раньше я бодрым голосом говорила маме что да, я занята делом, а потом  обратно заваливалась на кровать и пялилась в телевизор. Теперь, когда в 10 вечера мама звонит сказать спокойной ночи, я сонным голосом отвечаю «да… я сплю.». и … рисую до 12.  Да. Как говорит сам Коваленко.

Мир. Огромный новый Мир. Неизведанный. Неопознанный объект, неизученный организм неотъемлемый (теперь уже) фактор моего счастья. Захлестнуло, поглотило. Проснулась где-то в двадцатых числах, прямо посреди трамвайных рельс. Шли с Лилей после очередного похода на рынок, после зарисовок. С пакетами, планшетами. (Мы так долго и нудно ищем место где сесть, а потом решаем – смотри какие ступеньки хорошие – давай сядем? Прямо здесь? Прямо здесь.  И сидим, рисуем, у входа в магазин.) И вдруг поняла, что сейчас дождусь трамвая и поеду домой. Домой, на Кутузова 28, а не на Дзержинского 164. Что буду ругаться, как в трамвае наушники не слышно, что завалюсь на кровать, приготовлю ужин (приготовлю, сама приготовлю) и сяду рисовать. Дальше. До бесконечности.

Да, и еще.

- Ну чтоб Анфиса вышла из магазина не задев витрину планшетом!

Приехали. Меньше месяца с человеком знакомы. Похоже мне суждено запомниться людям только такой – поющей, хихикающей и сносящей на своем пути все столбы. И извиняющейся перед ними, перед снесенными столбами…

Сутки раскалываются на две, а то и на три части. Из недели напрочь выпадают дни, проведенные в Новороссийске. И тут же Чашка говорит о том, что у нее около 14-15 дней в неделю.

Все просто замечательно, насколько это возможно. Идеально.

Мы сидим, рисуем на скамейках возле дешевой забегаловки. Рассуждаем, почему сюда не ходит Коваленко – подошел бы, увидел, что мы все-таки рисуем с натуры. Мы регулярно пьем квас, обзавелись «самым лучшим» магазином, который уже пополнил мою коллекцию «прелести», мы покупаем себе ужин (представьте: две девочки в супермаркете, с планшетами, сумками, и каждая с бутылкой кетчупа, пачкой кофе и йогуртом. И смеются), и ищем живописных людей. И остановки. И рынки.  

- Знаешь, я вот сижу и думаю… Вот ведь оно, счастье!

- Где?

Вот. Мне не пишется. Все прекрасно, так, как я хотела. Я счастлива.

вот так вот. Каждый день у меня оставались последние 50 руб... а я их тратила. А они оставались. А потом нашла полтинник по пути в магазин.

 

 

Все раздвоения личности – давным-давно в прошлом. Я утыкаюсь носом в родные плечи и думаю – не выглядеть бы дурой со всей своей бесконечной любовью к ближним. Не выглядеть бы полной дурой изображая независимость. Не стать бы дурой, пытаясь хоть кому-нибудь доказать что отличий между нами мало. Почти нет.

С ужасом – мы все одинаковые. С ужасом – изображать из себя нонсенс, стремиться к не-стандарту – это заразно, это завышает уровень эго, это бесит меня, это… Иногда проникает внутрь.

Бурчу себе под нос что мне плевать. Сама знаю, что мне все равно. Моя вечное оправдание – я же творческая личность! – сама понимаю, не всегда катируется.

Состояние убитости.

Экзамены… какие экзамены?!

Впереди светлой надеждой маячит Краснодар и все прилагающееся. Дожить бы, дожить…

Все в прошлом. Боже мой, как же просто ломается.

Еще осенью, еще осенью все было по-другому. В декабре. Боже мой…

Выводы и планы. Я бы столько вам рассказала…

Столько чувств и все через край.

Обхожу музыкальные магазины. Эх, не везет мне. Сегодня прямо расплакалась, прямо посреди стеллажей.

Нет, не потому что не могу найти. Потому что устала.

В голове висит тишина.

В субботу я смотрела, свесив ноги в канаву на Ксюхины пыльные кеды.

В воскресенье грузила Алину своей любимой музыкой. Алина  просила уйти, и говорила что ей правда нравится, правда-правда. Она ловила пакетик ртом, смеялись, я грозилась снять это на видео и внедрить компромат в ее школу.

Сегодня ездила к Чашке. Два художника, блин. Погуляли по Гайдуку и сели молча рисовать. Каждая со своим плеером. Вздыхали, что не получается.

Можно я оккупирую туалет?

 

Собирались вместе поехать в четверг в училище, но… Остается молится, может получится.

Скрестите за нас пальцы.

 

 

Слишком мокрый апрель.

У ребенка моральная травма. У ребенка забрали наушники.

При этом каждый вечер мама слушают ту же музыку что и я через свой плеер, и просит переводить тесты. Она  спрашивает: «how do you own disorder?», утверждает, что у меня в комнате тот самый ‘disorder’, и пока он у меня там, наушники мне не вернут.

Алина утверждает, что у нее дома есть лишние, совсем такие же, со мной поделятся. А я свихнусь.

Я больше не жалею динамики своего телефона.

 

долбанный ли.ру.

От меня закрыты все дневники.

Комментировать не могу. Понимаю, сама не хотела, но все-таки?

От черт...

 

 

Это скомканное молчание оседает в памяти. В этой тишине можно было бы слушать дыхание.

Было бы.

Не самые справедливые выводы. Замешательства. Позади спирали и круги дворов и дорог.

Мы же художники. Мы обсуждаем цвет гор. Мы обсуждаем оранжевые рефлексы на черных колобках. Мы обсуждаем генеалогическое дерево колобков. Трудное детство, темное прошлое и свое настоящее.

Меня анализируют.

- И что же ты наанализировала?

- Я? «Она такая дура!» шутка.

Чуть не поубивала полгорода своим зонтиком.

Правда, роскошно – умереть от кривого наконечника моего зонтика?

- Анфис, ну зачем ты его взяла? Ты же знаешь, что я всегда ношу собой зонтик.

Позади столько всего. Позади столько свалок. Времени, чувств, событий, песен.

All the world I've seen before me passing by…
Я не могу точно перевести эту строчку. Зато она одна из тех единственных, которую есть с кем петь.
Анфиса, ты зазналась. Правда.

То в чем я мысленно упрекала других. Когда вдруг понимаешь что умнее/сильнее некоторых, теряешь контроль. Забываешь, что такая же жертва. А в это время кто-то смеется за твоей спиной.

- Звонила Алина, спрашивала, похожа ли она на клоуна. Я честно сказала что да. Но она спросила, похожа ли она на клоуна, когда сидит и спокойно читает учебник. Говорит, на нее смотрит мальчик и улыбается. Я сказала ей, что она ему нравится.

- А на меня мальчики не смотрят, улыбаясь, и уж тем более, когда я читаю учебник…

- Фис, ты подумай, было бы хуже, если бы они на тебя смотрели и плакали!

Смешно. Мне по жизни смешно. Сколько людей запомнят меня хихикающей и поющей?

Неважно. Не так важно, что запомнят. Хотя вот Бобер призналась, что из всех уходящих из художки ей правда будет не хватать  только меня и Чашки. А остальные – это не страшно.

Какие же они все замечательные.

Вот.

 

 

Иногда так обидно от всех этих фильмов картинок и песен. Даже плакать не хочется, только тяжелая уже надоевшая от глупости своей печаль. Так обидно от всего этого, что забываю какое все должно быть прекрасное. Прекрасное?... Грустно. Грустно.

 

Дура, ты, Анфиса. В некоторых аспектах.

 

 

 

Так красиво не говориться и совсем не пишется.

Заброшенные тетради. А я исписывала их на всех уроках. Я помню третью перемену каждого понедельника. Знаем мы такие понедельники. Побежали со всех ног в гардероб, прочь от урока физкультуры. В обнимку с тетрадями  по английскому. Прячась за чужими куртками, выглядывая над вешалками, глядя в мокрое окно, шепотом учили темы. Английский оказался красивым.  Тихий шепот слов. Полифония.

С довольным видом ходила под дождем с наушниками и с собакой. Остановившись, раскидывала в сторону руки и тихо-тихо подпевала – весна. Идет.

Вальс по мокрой и пустой автостоянке. Мокрый асфальт отражает до невероятной степени. Дома уходят глубоко вниз, как в другой мир. Я кружусь и перехватываю поводок. Кружись и смеюсь самой себе.

Надменно и искусственно.

Я могу быть лучше. Но такое отчаяние, совсем  не получается.

Ли.ру. удалил вс ех моих друзей.

Сообщества.  Боже мой, боже мой. Ждите восстановления.

 

вот. Довольная Фисина Лыба

расплодившийся выключатель

Все то самое страшное, все то, что казалось страшным и не переживаемым. Стоит начать перечеркивать и отворачиваться, как начинаю разрываться от бешеной надежды, от такой сильной, какой уже месяц не было. Такая слепая вера. Такая надежда, что весь этот ветер до слез. Бежать через дорогу, на скорости идти домой. Я знаю, что ты знаешь. Я знаю, что ты понимаешь. Ещё пару лет и все будет как раньше. Не страшно, мне слишком беспокойно.

Надоела вся музыка в телефоне.  Я выучила порядок его «случайного выбора». Предатель, не меняет порядка. Все думаю, что опять переключусь на мельницу. Что к весне надо чего-то на срыве, что-то кружащее и захватывающее. От песен перестало замирать сердце. Да и не только. Пусто, слишком пусто, внутри никаких высоких чувств, только хочется есть и сидеть в сети. Пусто.

что-то много уж семей пошло. Тоже хочу, давайте играть

Знаменательный день. Цитата из «ровно год назад»: я была права, когда подумала, что вижу его последний раз.

Я оказалась права. Между 20 февраля и 1 сентября целая жизнь. Целая вечность, а я была права. Когда мы неслись в магазин и пели. Когда я краем глаза заметила – одетый. Поняла – последний раз.

Первого сентября я смотрела на него долго и искоса. Поняла что не то. Уже не то. А 20 февраля – это знаменательный день. С треснутым небом в двух метрах над головой.

Да, кстати, мне сегодня исполняется 15 с половиной. С завтрашнего дня можно будет говорить что мне «почти 16». Только не хочется.

Я буду плакать у вас на коленях.

 

И мне уже не уснуть этой  ночью. Мне воодушевляться романтикой не высыпания и пофигизма. Я буду шепотом жаловаться, держась за руку, и меня уже не остановить. Я уже не замолчу.

Я безнадежно влюбляюсь в людей, песни фотографии и стихи. Все екает сердце, сдавливает горло и я держусь за руку. Я опускаю глаза и все продолжаю говорить, в полной растерянности. В этих стенах мне не найти своего места. Мне только шепотом повторять – я знаю, я нашла, я знаю счастье. Но не здесь. Не здесь.

Не отпускай мою руку, сегодня мне не уснуть. Уже.

Я влюбляюсь в людей. Безнадежно погружаюсь в чужие миры. Поглащаю лица и слова. Безнадежно и безвозвратно. Я шепотом перед сном повторяю стихи как молитву. Я монотонно переключаю песни.

И все ищу тебя. Мне не уснуть, я все ищу.

Чужие миры разрывают меня на части. Я там целиком. Я там взахлеб.

Я крепко сплю ночью, я долго-долго просыпаюсь. Я вспоминаю сны свернувшись каласиком, держась за одеяло. Я помню хруст целлофана го куртки во сне, уже такой не важный. Меня не остановить, я все говорю.

Но мне не найти здесь себя. Я буду плакать у вас на коленях

Завтра страшный день. "розовых соплей". Мне не пройти победным маршем с розовым флагом в руках.  Сострою слишком кислую мину, попрыгаю в художке, а потом, дома, утоплюсь в слезах и чае.

А, в среду со мной даже пытались познакомится. Мне было смешно и непривычно. А мы с Ксю ходили по блины.

- Так, анфис, побежали от сюда.

- да, насчет три! Рас, два...

- Нет, когда я говорюю "побежали" это значит надо двигать своими конечностями. Преимущественно нижними.

 

Вертится мысль, что так я не выживу.

Господи, как же глупо. Я и самоубийство – несовместимо. Полный бред.

Господи, я же «ходячий позитив».

Памятник самой себе на деревянном подоконнике.

Вечный поиск, падающий на землю. Вечный поиск чужих глаз.

Ворошу свои чувства и понимаю что не больше чем мысли. Обдумываю мысли и прихожу к выводу  что и чувства есть.

- Он тебе нравится?

- Не знаю… Он такой идиот, такой идиот…

- Ну знаешь ли мужчина должен быть чуть умнее и чуть симпатичней орангутанга.

- О! Тогда все нормально, потому что внешность у него такая… хорошая…

О, господи.

 

Без декабря не_залитые солнцем улицы. В белой снежной пыли. Все повторяю одно и тоже,  тишина в голове готова взорваться. Мне хотелось, чтобы солнце было огромным фонарем. Есть что-то в фонарях одухотворенное, непередаваемо возвышенное. Только уж слишком уныло они тянутся вверх. Так уныло, что от них хочется плакать. Я провожаю их взглядом, запутавшимися волосами и все думаю, что вот опять губы обветрены. Солнечные лучи сходятся в одну точку, и огромный рыжий фонарь вправду  бы мог быть солнцем.

Я пытаюсь заснуть нас столе под тиканье будильника. Две недели живу без наручных часов (а раньше не снимала круглые сутки) неделю живу без сотового. И не скучаю. Музыки, правда, не хватает, но…

И все исписанные листы не вмещаются в одну запись. Не компонуются.

 

Телепаты искали мой потерявшийся разум. Хлопали руками по воздуху. Звали. Чашка нашла меня в кисточке.

- Анфиса, это ты? Ты?! Что-то вы по телосложению не похожи…

Я сидела напротив и смотрела. Смотрела на ее веселые глаза, на худую кисточку. Ждала, когда же меня оповестят о том, что я найдена. Смотрела на Чашку, смотрела на Женю, которая уже прекратила поиски, смотрела в окно на отдаляющийся транспорт и улетала все дальше. А они меня так и не нашли. Сволочи.

 

 

Сплю уже несколько дней. Сплю вязким теплым мутным сном. Я сплю в плесневелом летнем болоте.  Просыпаюсь где-то в обед и засыпаю обратно к вечеру. Я плаваю в этом сне, я действую наугад, я живу по алгоритму. Алгоритм оказался простым – ошибок не обнаружено.

Я ныряю в дверь, я плыву, раздвигая руками водоросли, вверх по лестнице. Цепляя взглядами прохожих.

На алгебре постоянно распахнуто настежь окно. Хотя на улице нулевая температура. На доске долго что-то писали, и вывод в моей голове нашелся один: все равно.

Все равно.

Я бессознательно списывала с доски. Иногда пропускала буквы. Потом поплыла в столовую.

 

 

Исписываю тетради на уроках.  Пишу монотонно и постоянно. Как можно выразительнее, как можно на показ – смотрите все - я пишу. И все по очереди спрашивают, и все ведь знают. И не останавливаясь дальше. Сглаживаю почерк до сплошной прямой. Пишу все ,что происходит, переписываю все мысли.

А они потом оказываются одинаковыми.

А они потом оказываются жалкими. Не совершенными.

Легче смеяться. Легче притворятся вечным тормозом.

А мне обидно видеть, что не получается.  

Буду плакать до умопомрачения, потом умоюсь, улыбнусь и пойду дальше. Подумаешь, не впервые.

солнце выключает облака

Пошел процесс следующего угнетенного состояния души. Давит давит горло. Холодно по жизни. Хронически обидно и одиноко.

 

Застоялись мысли. Желе в голове. Вода в глазах в волосах, на лице.

В обед мы смеялись как ненормальные. В обед мы смеялись, мы пели. Сгибались со всего. Небо почти как  стены в моей комнате. Жутко холодно и мы смеялись, смеялись. Запихивались пирожными. Обещала не выдавать секреты.

Я жду, когда замерзнут лужи за окном. Не поддается пониманию.

Ведь меня это иногда достает. Ведь иногда, раз в месяц мне совершенно не все равно, что все вот так. Что 15 лет и ни одного разбитого сердца кроме в конец раздробленного своего собственного.

Я так давно живу без шедевров. Хочу не отрываться от клавиатуры ради чего то стоящего. Но все не получается. Отработанные одинаковые фразы. Я не могу так. Не хочу.

А мы орали что весна идет. Что юго сходит с ума. И я думала, я столько думала, столько как всегда не важного.

 

Утро было дождливым и темным. Утро было длинным и тягучим. Воздух продувал голову, и мне совсем не хотелось думать. Шла медленно, обходными путями, глядя на расплывающиеся в лужах фонари. А дошла все равно быстро.

Такая долгая и мучительная темнота полупустых коридоров. Мокрый зонтик, холодные пальцы, глотаю сдавленный воздух ртом. Говорю в нос.

Пусто и никак? Но все хорошо. Я знаю, все просто замечательно.

Длинный и тусклый свет в кабинетах. Дождь по подоконнику. Тихо вдыхаю через рот.

Было пусто.

 

 

 

Бьет в голову. Я раскачиваюсь. Я разгоняюсь.

Не спасает.

С открытыми окнами холодно. С закрытыми не хватает воздуха. Мне и так не хватает воздуха.

Во всей квартире нет такого окна, чтобы распахнуть. Глотать воздух как недавно свет. Глотать воздух как снег. Тянуть руку против ветра. Взахлеб.

Кто-то пытался идеализировать декабрь. Преувеличить. А может это просто январь?

 

Что-то опять сломалось. Опять что-то сломалось.

Наложенные трафареты. Маскировать до тех пор, пока не исчезнешь. Сливать с домами за спиной. Растворятся в воздухе. Ветром. Солнцем?

Время солнца прошло. Декабрь закончился. Стучит. Все равно стучит.

Не успеваю. Успею? От края до края. Мотаюсь по клетке. Не подрезанные крылья не дают спать. Как же смело – я успела приобрести крылья? Сложится по полам, и спрятаться за ними. Не лететь, а прятаться. Зачем мне летать. я научусь бегать?

Нет, не смогу.

Летом нырну в море.

Нет, этим летом я не успею. Этим летом я ничего не успею. Дожить до весны?

Дожить. Дожить. Лицо пересохло. Холодно. Дожить бы до завтра. Спокойно дышать.

Гдежегдеже

 

Я кому-то подражаю? Да я наглый плагиатчик. Буду. Я нервничаю. Потому что не успею. Потому что хочу (или все-таки не хочу?) видеть. Глупо тупо не разумно – то есть как всегда.

Сердце бьется слишком быстро. Температуры нет- я проверяла. Не верю этому градуснику. Ртутный был лучше.

 

 

 Черт. Просто черт. Буквы сами появляются на экране. Выгибаются и скачут. А я ритмично стучу по клавишам. А они выгибаются.

Чашка звала собраться художниками в кино.

Фея-крестная звала в вондерленд.

Надя хотела в гости.

Алина звонила.

С ксю не виделась с самого 26-го.

Е.Е молчит. 

А я сижу,  должна делать композицию, на которую забили все мои дорогие художники (странно, мне никогда не казалось что они камикадзе), писать тему по английскому и делать  какой-то ненужный поток необходимых дел…. Выздоравливать. Надо выздоравливать.

What profession is most prestigious?  Долбаная тема по английскому. Я начинаю мыслить английскими буквами. С безбожными ошибками. Смешиваю два разных текста  и боюсь, теряю смысл. ...But my dream is to be a writer. Да. Да, да, да. Слепая мечта.

 Вставлять английские фразы в записи – это так стильно.

Курсор играет в прятки. Пока я с закрытыми глазами произношу буквы, он быстро убегает. И прячется.

Писала все это, держа в зубах кисточку в желтой акварели.

Настроение сейчас - колбаса, где ты?

колбаса внутри нас.
расколбас в голове.

В колонках играет - шум.

до бесконечности. ммм...

- Красные букеты в окнах ICQ. Почему кроме меня никто не сидит в Интернете в 7 утра?

- Дождь, зима и сеть. Что еще нужно? Как-то искусственно весело. Не правдоподобно хорошо. Не верю себе.

- Генеральная чистка мыслей видимо прошла успешно. Вы заметили, что исчезло из записей?

- Собака выволокла из воды чью-то рваную ласту.  И прыгала с ней по кругу.

-Сидела и пела. На пустом пляже.  Боже мой, я, оказывается, умею петь без слушателей?

- Запах моря не соленый. Запах моря – это именно  запах моря. Я долго думала на что похоже. На море.

- Ни до кого ещё не дошли мои письма.

- До меня все ещё не дошло ни одного письма.

- Давайте ждать.

 

 

 Мы ходим почти в обнимку. Я вас почти обожествляю. Ловлю ветер ртом, расставляю руки, летите, летите. Мы вместе пытаемся уместить море за моей спиной. ||А вот нашу стиральную машину зовут Александр или Сан Саныч. И каждое воскресенье можно слышать мамины укоры – опять с Саши никто пыль не вытер? Он тут для нас для всех работает, а вы… Никто тебя, Саша, кроме меня не любит…||Какое-то изумрудное море. Почему же не помещается в кадр? Я не могу вас отложить, руки все ни как не доходят до кармана (руки замерзли, почему же я не взяла  перчатки, подаренные Феей Крестной? Они такие голубые с нежно-розовыми звездочками). Не выпускаю цифровик из рук. Пускай он мамин, как почти все вещи нашем доме. Какое же чудо! Я нашла общий язык с этим фотоаппаратом.