Коля ширнулся. Витя,принесший ширку, не спеша готовил прибор.Он всегда так по-идиотски называл половник и старый, стеклянный шприц.
Коля поднял голову на своего друга,пытаясь растянуть разодранные губы в блаженной улыбке.Тот аккуратными,чуть ли не изящными движениями бывшего учителя танцев заматывал руку куском старой бабушкиной грелки и всаживал в потемневшую вену иглу.
И тут Коля вспомнил.Мне тяжело знать его воспоминания,я даже не буду пытаться представить их в словах,настолько они были яркие, живые, быстрые, и в то же время тяжелые, мрачные, наполненные судорогами и глюками.
Царапая обкусанными и обломанными ногтями паркет,Коля изо всех сил умолял приход поторопиться. Он пытался зарыдать, хотя бы заорать, но пересохшее горло издавало только сухой кашель.
Витя, суровый сорокалетний мужчина, укололся,и , не обращая внимания на корчившегося на полу Колю, уселся в кресло.Креслом эту конструкцию из нескольких досок и тонкого детского матрасика назвать было тяжело,однако Витя гордился своей поделкой и все свободное от приходов и поисков дозы время проводил сидя в нем.
Неожиданно Коля затих. Со странной для его стадии наркомании силой, он встал на ноги и рывком поднял с пола пластмассовый шприц. Казалось,он глядел на Витю,но так широко раскрытыми глазами люди смотрят только в самих себя. И то - очень редко.
Зажав шприц и основание иглы в кулаке Коля, шумно выдыхая, стал кромсать свою левую руку.
Сквозь начинающийся приход Витя забеспокоился. Перевернувшись на другой бок и окончательно сбросив детский матрасик на пол,он проговорил:
-Колька...Ты что?..
-Я...А я...А Я ВСПОМНИ-И-И-И-И-Э-Э-ЭЛ!!!-заорал Колька нечеловеческим голосом.Стекла в деревянных рамах задребезжали, а воробьи, сидевшие на подоконнике, вспорхнули с теплого местечка и перелетели на другую сторону улицы.
-Вспомнил,-прошептал Коля. Кровь из разодранной до мяса руки заливала его самого и пол вокруг.Он опустился на пол,словно пожелтевший осенний лист.
-Колька!
Закрыл глаза.
-Колька!
Приоткрыл рот и облизал губы.
-Коль,я прошу тебя!..
И заговорил.
Ощущение было такое что он говорит не простые слова,а выливает из себя какую-то смолу,выплевывает ее сгустки, словно туберкулезный больной-кусочки легких.
То, что он с трудом выговаривал заплетающимся языком,то что повторял по несколько раз, - это все была его жизнь. Я не мог представить, что столько зла, боли и горечи существует даже в мире, не то что в одном человеке. Он шептал, местами кричал, потом срывался на хрип и замолкал, чтобы через пару минут продолжить свое повествование вновь. Его жизнь была адом на земле. Он забыл ее всю несколько месяцев назад. А теперь вспомнил. Вспомнил... Он повторил это "вспомнил" несколько раз, меняя интонацию, словно отрабатывая театральную роль. Потом он затих.
Витя давно отключился, словно диковинное животное свернувшись посреди досок остова кресла. Я лежал щекой в еще теплой, красной-красной Колькиной крови,словно ребенок, пытающийся вжаться в постель,став незаметным для ночных чудовищ. Эхо его последнего вопля еще отдавалось в едва слышном подрагивании стекол.
-Коль...
Он вспомнил.