В колонках играет - сигналы а/м, воркование голубей

Я в кафе. Пытаюсь выпить каппучино. Снаружи, на тротуаре, черные разжиревшие голуби дерутся за остатки хот‑догов перед киоском, хачи лениво наблюдают за ними, ментовка бесшумно едет не в том направлении по улице с односторонним движением, небо низкое и серое.

Из такси, которое остановилось напротив, какой‑то парень, очень похожий на Сергея Максимова, машет Андрею рукой. Андрей не отвечает на приветствие, и парень (волосы зачесаны назад, подтяжки, очки в металлической оправе) понимает, что обознался, и возвращается к своему номеру Коммерсант. По тротуару с плеткой в руках бредет отвратительная бездомная старуха, потупив взор. Она щелкает плеткой, но голуби не обращают на нее внимания, продолжая клевать и отчаянно драться за остатки хот‑догов. Ментовка исчезает на въезде в подземную стоянку.

“Но когда ты доходишь до того, чтобы абсолютно, полностью принять окружающий мир, когда ты как‑то настраиваешься  на это безумие, и все обретает смысл, а потом вдруг – раз , и мы получаем какую‑нибудь мудацкую сумасшедшую вонючую бомжиху, которой на самом деле нравится  – послушай меня, – ей нравится жить на улице, на этих  вот улицах, посмотри, вот на этих , – он показывает в окно, – а наш мэр не желает считаться с ее желанием, не дает этой суке  сделать по‑своему… господи боже… не дает  этой ебаной суке замерзнуть  насмерть, помогает ей выбраться из самой ею же созданной нищеты, и, видишь – ты опять там же, откуда начал, растерянный, охуевший…

- Угу, - я киваю, набирая на ноутбуке комментарий в ЖЖ странной девушки по имени Нефть.

В колонках играет - Andreas Kremer - Tech Mix

Потягивая грольш, а потом шампанское из высоких стаканов с выгравированными на них кактусами, которые Лена расставляла на глиняных подносах, размешивая в них малиновый сироп мешалкой в форме перца халапеньо из папье маше, я лежал рядом, воображая, что убиваю кого то лыжной палкой Allsop Racer или смотрел на старинный флюгер, висящий над камином, размышляя, можно ли им проткнуть человека, или, вне зависимости от того, была ли Лена в комнате или нет, жаловался, что надо было заказать столик в “Гараже”.
Пока она отсутствовала, я блевал (ради самого процесса) в грубые терракотовые вазы, выставленные по периметру внутреннего дворика и създил в город купить бритвенных лезвий. Вечернее шоу Соловьёва было про оккультизм и отношение к нему РПЦ. Толстая оккультная женщина рассказывала, что все люди, не вступившие в её секту – голограммы. Ночью я поставил Эвелин на голову светильник от Jerry Kott из искусственного бетона и алюминиевой проволоки, но после реладорма она спала мертвым сном и не стряхивала его, и я смеялся, глядя, как светильник вздымается, когда она глубоко вдыхает, но вскоре это стало меня печалить, и я перестал ставить его ей на голову.
Ничто не могло смягчить меня. Вскоре все стало казаться скучным: очередной рассвет, жизни героев, влюбленности, войны, открытия, которые люди делали насчет друг друга. Единственное, что мне не наскучило, – это мысль о том, как много денег сделал Михаил Кузнецов, и все же со временем наскучило и это. Во мне не было ясных эмоций, только алчность и, кажется, безграничное отвращение. Я обладал всеми свойствами человеческого существа – плотью, кровью, кожей, волосами, – но разрушение моей личности зашло так далеко, что способность к обычному состраданию исчезла, – я намеренно медленно уничтожил ее. Я был просто подделкой, грубой копией человеческого существа, функционировал лишь слабый кусочек моего мозга. Происходило что то ужасное, но я не мог понять, что именно и почему происходит. Утешал меня лишь звук льда, брошенного в стакан с J&B. В конце концов, я утопил чау чау. Лена по ней не скучала; она даже не заметила ее пропажи, даже когда я кинул ее в огромный морозильник, завернув ее в свитер из Стокманна. Нам нужно было уехать с дачи, потому что я начал ловить себя на том, что предрассветными часами я стоял возле нашей кровати, стиснув в кулаке нож для колки льда, и ждал, когда Лена откроет глаза.

Строицца в комменты...
.

В колонках играет - Orb - Majestic

– У тебя есть кокаин?
Я смотрю на ее стакан, замечаю, что растворившееся экстази слегка изменило цвет вина. Следуя моему взгляду, она делает от него еще глоток, словно бы это некий эликсир, способный погасить ее нарастающее возбуждение. Она бессильно откидывает голову назад, на одну из диванных подушек.

читать далее

В колонках играет - Spacetribe

С начала космической эры, открытой 45 лет назад Юрием Гагариным, в космосе побывали свыше 430 землян из нескольких десятков стран. Но свыше 6,5 миллиардов человек всё ещё продолжают... (ваше продолжение в коменты пожалоста)

В колонках играет - Satoshi Tomie

.

Запись удалена по просьбе ФСБ РФ.

Запись удалена по просьбе ФСБ РФ.

В колонках играет - GWAR - Crack In The Egg

– Гм, сегодня у них нет свинины с лаймовым желе.
Я продолжаю кивать, притворяясь, что для меня это ново и интересно, и говорить всякие глупости вроде “Это весьма поучительно”, хотя очень хочется сказать другое: “Я совершенно безумен” или “Мне нравится расчленять девушек”.

– Я, кажется, это… слегка перебрал, – признает он, роняя на стол дольку лимона, которую пытался положить в кружку с пивом.
– Угу.
Я макаю ломтик яма в соус из горчицы и ревеня и делаю вид, что не слушаю его. К концу ужина он такой пьяный, что я (1) заставляю его оплатить счет на двести пятьдесят долларов, (2) заставляю его признать, какой он, на самом деле, тупой сукин сын, и (3) отвожу его к себе домой, и там он наливает себе еще выпить, – на самом деле, он открывает бутылку “Акации”, которую, как мне казалось, я хорошо спрятал, серебряным штопором от Mulazoni. В ванной я достаю топор, заранее спрятанный в душе, принимаю две таблетки реладорма, по пять миллиграммов каждая, запиваю их колпачком средства для полоскания рта Plax, потом иду в коридор, надеваю дешевенький дождевик, который купил в среду в Стокманне, и возвращаюсь к Петру, который сидит в гостиной у стереосистемы и рассматривает мою коллекцию дисков. В квартире включен весь свет, жалюзи плотно закрыты. Он встает, медленно отходит назад, прихлебывая вино из стакана, обходит гостиную, садится в белое алюминиевое раскладное кресло, купленное мною на распродаже в честь Наступления Весны в СП пару недель назад, и, наконец, замечает газеты – Коммерсант, АиФ, МК и Завтра , – разложенные на полу у него под ногами, чтобы не испачкать полированный паркет из светлого дуба его кровью. Я подхожу к нему с топором в руке, свободной рукой я застегиваю дождевик.
– Эй, дружог – говорит он, умудрившись исковеркать оба слова.
– Да, Пётр, – говорю я, подходя ближе.
– А почему здесь разложены эти газеты со светской хроникой и “Стилем жизни”? – спрашивает он устало. – У тебя что, есть собака? Чау чау или что нибудь в этом роде?
– Нет, Пётр. – Я медленно обхожу кресло и, наконец, встаю прямо напротив него, но он такой пьяный, что даже не видит топор, когда я поднимаю его над головой. Не видит его он и тогда, когда я опускаю его на уровень груди, держа как будто бейсбольную биту, как будто я собираюсь отбить мяч, которым в данном случае будет голова Петра.
Пётр пару секунд молчит, а потом говорит:
– Короче, раньше я терпеть не мог Green Day, но теперь, когда их музыка стала коммерческой, они мне нравится больше, чем…
Топор прерывает его на середине предложения, толстое лезвие входит прямо в открытый рот, затыкая его навсегда. Пётр смотрит на меня, потом закатывает глаза, потом снова смотрит на меня, и он вдруг поднимает руки, пытаясь схватить рукоять топора, но сила удара сводит его усилия на нет. Сначала крови нет, и нет никаких звуков, если не считать шелеста газет под дергающимися ногами Алаяна, но когда я вытаскиваю топор (при этом почти выдергиваю Петра из кресла) и снова бью его топором по лицу, вскрывая череп, его руки цепляются за пустоту, кровь бьет двумя коричневыми гейзерами, заливая мой дождевик. И все это сопровождается ужасным шипящим звуком, исходящим из ран в черепе Алаяна – из тех мест, где кость и плоть больше не соединяются друг с другом, а вслед за этим раздается совсем другой звук, как будто кто то испортил воздух, но это просто кусочек мозга, розовый и блестящий, под давлением вылезает наружу сквозь раны на лице. Пётр Алаян в агонии падает на пол, его лицо все покрыто мозгами и кровью, крови нет только в глазах, которые непроизвольно моргают; рот – каша из зубов, мяса и челюстей, язык свисает из открытой раны на щеке, он держится только на чем то, похожем на тонкую лиловую струну.
– Блядский тупой ублюдок. Блядский ублюдок, – кричу я ему только один раз. Я стою над ним, жду и смотрю на трещину над картиной Оника, которую так и не заделали. Через пять минут Пётр, наконец, умирает. Еще через тридцать минут его тело перестает кровоточить.
Я беру такси и еду через садовое, в мертвой тишине этой душной апрельской ночи, туда, где жил Пётр. Только потом до меня доходит, что я так и не снял окровавленный дождевик. Я открываю дверь ключами, которые взял у него в кармане, вхожу, обливаю дождевик бензином для зажигалки и сжигаю его в камине.

В колонках играет - Ministry - Reload

Если бы Вы точно знали, что через три дня - конец света, как бы изменилось Ваше поведение?
...

В колонках играет - Slinky Wizard

Тут одному товарещу стало плохо... Так вот, товарищ, вот тебе три основных вопроса, которые ты должен задать себе, чтобы... эээ... поправиться:
кто я? как все устроено? что мне делать?

Не поняв, кто я, бессмысленно что-либо делать. Можно сказать, что все, что делали до меня миллионы людей — это все делал я, не знавший, кто я. И вот теперь я здесь, и все, что было сделано до этого не имеет никакого значения, как не имело его и год назад, и два, и три. Все это не помогло, потому что сейчас я не знаю, кто я.

Не поняв, как все устроено, невозможно делать что либо по-настоящему. Нужно знать правила игры, нужно мастерски играть, иначе — мучительная погибель у самых дверей, с ключиком в руке. Знать, как все устроено — это значит знать все принципы, которых не так уж много, но которые везде и во всем, что делается людьми.

Что мне делать — означает, что делать лично мне среди всего этого? Только на этом этапе возможен настоящий выбор.

Основные вопросы должны решаться именно в том порядке, в котором они приведены. На решение каждого из них обычно требуются годы. И это не так уж много.

В колонках играет - Aquapura - 17

– Я не люблю Evian, – печально произносит Андрей.
– Она слишком пресная. – У него такой жалкий вид, когда он признается в этом, что мне приходится согласиться.
Глядя на него в темноте машины, понимая, что он, вероятно, окажется сегодня в постели с Наташей, на мгновение я ощущаю жалость.
– Да, Андрей, – медленно говорю я. – Evian – слишком пресная.
Сегодня на полу была такая лужа крови Серовой, что я увидел в ней свое отражение, когда пошел за телефоном, и я смотрел на себя, пока записывался на стрижку в Gio's. Елена выводит меня из транса признанием: “А я в первый раз боялась Pellegrino”. Она нервно смотрит на меня – в ожидании, что я… что, соглашусь? – потом на Андрея, предлагающего ей бледную, натянутую улыбку.
– Но попробовала и… она была нормальная.
– Как это смело, – вновь зевая, бормочу я, машина сантиметр за сантиметром продвигается к пассажу затем, чуть громче, спрашиваю:
– Слушайте, кто нибудь знает о каком нибудь приспособлении, которое можно подключить к телефону, чтобы оно воспроизводило короткие гудки?
Вернувшись домой, я стою над телом Серовой. Задумчиво потягивая напиток, я изучаю его состояние. Ее веки полуоткрыты, а нижние зубы кажутся выступающими, поскольку губы я оторвал, – точнее, откусил. Утром я отпилил ей руку, что, собственно, окончательно и убило ее, и теперь я поднимаю ее, держа за кость, торчащую на том месте, где было запястье (где кисть, я не имею понятия: в морозильнике? в шкафу?), стискиваю в руке, словно трубу, мясо и мышцы держаться на ней, хотя большую часть я отрезал или отгрыз, и опускаю руку ей на голову. Всего пяти шести ударов хватает, чтобы разнести ее нижнюю челюсть, а после еще двух ударов лицо проламывается внутрь.

В колонках играет - Deep Dish - Toronto mix

– Послушай, как тебя зовут?
– Колька, – говорит он едва слышно.
– Что? Я не слышу? – говорю я. – Ну?
– Колька, – повторяет он чуть погромче.
– Черт возьми, найди себе работу, Колька, – говорю я серьезно. – У тебя негативный настрой. И это тебе мешает. Ты должен перебороть себя. Я тебе помогу.
– Вы такой добрый, мистер, такой добрый. Вы такой добрый человек, – бубнит он.
– Тс с с, – шепчу я. – Это пустяки. – Я глажу собаку.
– Пожалуйста, – говорит он, хватая меня за руку. – Я не знаю, что мне делать. Я так замерз.
– Ты знаешь, как от тебя плохо пахнет? – шепчу я, гладя его по лицу. – От тебя просто воняет , господи…
– Ты знаешь, как от тебя плохо пахнет? – шепчу я, гладя бомжа по лицу. – От тебя просто воняет , господи…
– У меня… – он задыхается и тяжело сглатывает. – Мне негде жить.
– Ты воняешь , – говорю ему я. – Ты воняешь… дерьмом . – Я все еще глажу собаку, глаза у нее – большие, влажные и благодарные. – Знаешь, что? Черт тебя подери, эй, посмотри на меня и перестань ныть как какой то педик , – кричу я. Ярость нарастает, захлестывает меня, и я закрываю глаза, и поднимаю руку, чтобы зажать нос, а потом вздыхаю. – …извини. Это просто… я не знаю. У нас с тобой нет ничего общего.
Нищий не слушает. Он плачет так горько, что даже не может ответить. Я медленно кладу банкноту обратно в карман пиджака от Luciano Soprani, а другой рукой лезу в другой карман. Нищий неожиданно прекращает рыдать, садится и озирается, может, высматривает пятерку, а может – свою бутылку с дешевым пойлом. Я ласково прикасаюсь к его лицу и сочувственно шепчу:
– Да ты хоть знаешь, какой ты блядский неудачник?
Он беспомощно кивает, и я достаю из кармана длинный и узкий нож с зазубренным лезвием, и осторожно – чтобы не убить его, – втыкаю кончик ножа ему в правый глаз, примерно на полдюйма вглубь, и резко дергаю нож вверх, взрезая сетчатку.
Нищий слишком ошеломлен, чтобы хоть что то сказать. Он только открывает рот и медленно подносит к лицу заскорузлую руку в грязной перчатке. Я срываю с него брюки и в свете проезжающего мимо такси смотрю на его вялые черные бедра, кожа раздражена и покрыта кошмарной сыпью, потому что он все время мочится прямо в свой комбинезон. Запах дерьма ударяет мне в нос, я уже дышу только через рот, по прежнему стоя на коленях, я тыкаю ножом ему в низ живота, прямо над свалявшимся пуком грязных лобковых волос. Это слегка его протрезвляет, и он инстинктивно пытается прикрыться руками, а собака принимается лаять по настоящему злобно, но не бросается на меня, а я все бью его ножом, теперь – сквозь пальцы, которыми он защищается, вонзаю нож в тыльные стороны его ладоней. Его разрезанный глаз висит в глазнице, но пьянчужка продолжает моргать, и то, что там еще оставалось, стекает по его щеке, словно красный яичный желток. Я хватаю одной рукой его голову, большим и указательным пальцами держу второй глаз открытым и погружаю лезвие в глазницу, сначала взрезаю сетчатку, так что глазница наполняется кровью, потом режу глазное яблоко, и только когда я разрезаю ему нос на две продольные половинки, он начинает кричать. Кровь брызжет на меня и на Гизмо, и собака моргает, чтобы кровь не попала в глаза. Я быстро вытираю лезвие о лицо нищего и случайно разрезаю ему щеку. По прежнему стоя на коленях, я вырезаю у него на лице квадрат, лицо у него липкое и блестящее от крови, глаз у него больше нет, из пустых глазниц сочится густая кровь и стекает ему на губы, раскрытые в крике. Я спокойно шепчу:
– Вот тебе четвертак. Иди и купи себе жвачки , грязный ебаный ниггер .
Потом я поворачиваюсь к скулящей собаке, встаю и наступаю ей на передние лапы в тот самый момент, когда она уже готова броситься на меня, ее клыки уже обнажены, и я ломаю ей кости на обеих лапах, и собака падает, визжа от боли, и лапы месят воздух под неестественным углом. Я ничего не могу с собой поделать, меня разбирает смех, и я задерживаюсь на месте, чтобы насладиться этой картиной. Потом я вижу приближающееся такси и медленно ухожу.

В колонках играет - Deep Dish - Say Hello

В колонках играет - Downset - Anger

Торнадо разрушил в одном из штатов США полторы тысячи домов

В результате торнадо, которые пронеслись над территорией 6 штатов США, погибли 27 человек, есть раненые. Больше всего пострадал Теннеси: разрушены 1,5 тыс. домов. Несколько городов - без электричества.

Армия и спасатели продолжают искать раненых под завалами. Ущерб от торнадо составит несколько миллионов долларов.

В колонках играет - Oasis - Lyla

Люди. Какжа вас многа развелось! 6,5 мелеардоф!! ШЕСТЬ, СЦУКО, С ПОЛАВЕНОЙ МИЛЕАРДОВ!!! Скока у меня ищо работы!

В колонках играет - Kula Shaker - Smart Dogs

Многие думают, что это выдуманная история:
Мицуо Андо тонул в море. В какой-то момент настойчивые трели телефонного звонка перекрыли шум волн, и уже в следующее мгновение он проснулся, словно волны вынесли его не на берег, а из сна прямо в явь.
По-прежнему на кровати, Андо дотянулся до телефона и снял трубку:
- Алло.
см. Звонок (ипонский)

В колонках играет - Fantastic Plastic Maschine
Настроение сейчас - кетайское

Китайская химчистка, куда я обычно посылаю свою окровавленную одежду, вчера вернула мне куртку Soprani, две белые сорочки Brooks Brothers и галстук Agnes В. с невыведенными пятнышками крови. У меня назначена встреча через сорок минут, а пока я решаю зайти к китайцам и пожаловаться. Вместе с курткой Soprani, рубашками и галстуком я беру ещё один пакет с простынями, испачканными кровью, – их тоже нужно почистить.

В колонках играет - Fantastic Plastic Maschine

Лазутчег твоего мозга

Я уже иду...