Настроение сейчас - Воспоминания...Рассказ - это мои вскрытые раны и нарывы. То, о чём я здесь пишу, правда, только дело происходило... неважно. Надеюсь, мои чувства примут... Постараются принять.
Глава 1.
«Её история»
*Оставляя пустые дома,
И стирая руки в кровь,
Плачет, выпив горе до дна,
Но, упав, она встанет вновь.
Засыпая, закрыв глаза,
Она видит песчаный мост,
За окном рвёт и мечет гроза,
Наступая судьбе на хвост.
Ей привидится сладкий сон,
Не проснётся – устала жить,
Не разбудят, не крикнут: «Вон!»
Вспомнят как-нибудь, может быть...
Она с детства знала, что такое жизнь. Её унижали, заставляли чувствовать себя никчёмной букашкой, её давили и топтали ногами, прожигали руки окурками, но она терпела, зная, что когда-нибудь людям за всё воздаться. Сейчас у неё нет нужной силы, она ещё слишком слаба для того, чтобы дать отпор. Несмотря на свою вспыльчивость, она была реалисткой и понимала, что излишнюю храбрость показывать не стоит, иначе её просто убьют. Улица многому учит, в частности – осторожности. Чем старше она становилась, тем отчётливее окружающие понимали, что её ждёт большое будущее. Когда она немного подросла, ей «сделали одолжение» - оставили в покое. Девушка лишь горько усмехалась, глядя, как те, кто раньше заставляли её вылизывать языком полы ночлежки, теперь вежливо кивают головой при встрече. За всё цена - одиночество, и она осталась одна. Научилась вести хорошую игру при плохой мине. Лухан Линарес получила кличку Стальная рабыня. Она по-прежнему была в подчинении, но теперь все знали, что внутри этой тихой на вид девушки часовая бомба.
Первым её опытом в общении, именно в общении, а не в притворстве и лицемерии, был Диего, пятнадцатилетний парень по кличке Фагот, родили которого умерли от передоза. Несмотря на маленький рост и худощавое телосложение, его все боялись. Лухи давно поняла – дело не в мускулах, бицепсах и трицепсах. Дело в глазах. От одного взгляда – трусливого, властного, смелого, безразличного – зависит, как к тебе будут относиться. Она научилась определять характер человека по глазам, ведь они – окно в его внутренний мир. Лухан боялась заглядывать в душу людям, потому что знала, что увидит там помойку – гадости и пошлости, тайные страхи. Всё это заставляло её понимать, что в мире живут только несколько тысяч, все остальные существуют. Такие, как она - это задний план, фон для богачей. Жизнь не справедлива, и приходиться с этим мириться. Сражаться - бессмысленно. Знавала она глупцов, которые пытались переделать людей. Они не знали закон жизни: «Не пытайся переделать других, пытайся измениться сам". Лухи любила добавлять: «Но пытайся измениться так, чтобы враг не заметил». И это правда. Если человек увидит в тебе перемены, то будет подсознательно готов к удару. А если он будет готов, то тебе не удастся раздавить его, стереть с лица Земли.
Диего был похож на маленького волчонка, любящего всех кусать. Он считал, что люди вокруг – потенциальная добыча, но и от неё можно ожидать чего угодно. И отчасти это было справедливо. Чем слабее человек, тем больше в нём хитрости и изворотливости, и никакая сила не спасёт от коварства. Диего научил Лухан некоторым приёмам самообороны, не разрешал ей плакать и никогда не хвалил. Своеобразное воспитание принесло свои плоды – в её стене появилось ещё пара кирпичиков.
Однажды утром Лухан проснулась и не обнаружила рядом кусочек хлеба и стакан воды или молока. Фагот всегда приносил ей завтрак. Немного обидевшись на друга, Лухан отправилась на работу, мыть машины. Когда она вернулась, Диего всё ещё не было. Через несколько дней, когда она уже была готова выть от беспокойства и волнения, ей сообщили, что её друг сел на поезд и уехал в неизвестном направлении. Не передать удивление и обиду, которую она испытала. Наверное, сердце девушки разорвалось бы от горя, если бы не записка, которую он оставил. Передана адресату она была лишь через семнадцать дней после отъезда отправителя.
«Лухан, не люблю прощаться, ты знаешь, что меня тошнит от сантиментов, поэтому пишу письмо. Я уезжаю в Палермо, это на острове Сицилия. Не знаю, доеду туда, или нет, но это - моя заветная мечта. Мама, ещё до того, как стала наркоманкой, рассказывала мне, что весь наш род происходит из Италии, а именно - из Палермо. Ещё она говорила, что там живёт моя бабушка, я даже знаю, как её зовут - Элен. Наверное, тебя очень удивляет и обижает, что я ничего не рассказывал про это, но постарайся понять меня. Я не хотел казаться слабым. Доеду до Сицилии, постараюсь там отыскать свою бабушку. Если удастся осуществить все свои планы - напишу тебе. Но думаю, к тому времени ты меня уже забудешь. Я никогда не говорил тебе это, но я люблю тебя как сестру. Ты самый родной для меня человек, Лухи. Вспоминай обо мне хоть иногда, а я буду молиться за тебя и за себя. У тебя всё будет хорошо, я точно знаю. Прощай. Твой Фагот".
После прочтения этого письма Лухан впервые почувствовала свою ненужность так остро, что закатила истерику. Она рыдала, кричала, рвала и расшвыривала все свои немногочисленные вещи, но потом поняла, что не имеет права обижаться на Диего. Каждый волен жить, как ему угодно. Человеческое сердце словно земля, на которой можно взращивать разные чувства. Кто-то растит на своей земле злость, зависть, лицемерие, лживость, заботливо отгораживается от проблем других людей и занимается решением исключительно своих задач. Такому человеку неведомы чувства сострадания, жалости, любви, дружбы. Он напоминает одинокое засохшее дерево, стоящее в поле. Но не всегда человек одинок лишь из-за своего скверного характера. Судьба у каждого своя, и Диего просто надоело мириться с тем хаосом, который его окружал. Лухи больше никогда не встречалась с другом, письма от него так и не получила и ничего о нём не слышала. Странно, но она не испытывала ни тоски, ни горя, только лёгкий осадок разочарования, который со временем выветрился. Такова жизнь, как сказали бы чопорные французы. Глупые иностранцы! Опыт всего их народа не сравниться с опытом тринадцатилетней девчушки по имени Лухан Линарес.
Кто её родители? Наверное, они хорошие люди, просто не умеют жить. Эгоизм – это сбой в программе. Они не поняли, что, оставив малышку на улице, не станут жить лучше и счастливее, богаче. Лухи очень часто задавалась вопросом, хочет ли она их видеть – своих отца и мать. И каждый раз мысленно пыталась себя убедить, что нет. На самом же деле ей очень хотелось посмотреть в их глаза и задать вопрос, одно слово: «Почему?» И никто на него не даст ответ. Даже Создатель. Лухан никогда не была верующей, да и странно было бы в такой ситуации уповать на Бога. "Каждый сам на себя», - закон выживания. Если человек, который стал для неё братом, уехал из дыры, где они жили вместе последние три года, чего уж говорить о других людях, окружавших её.
У Лухан тоже была мечта. Она хотела родиться заново, в каком-нибудь людном городе - Париже или Лондоне и быть такой, как все. Странное желание для Стальной рабыни, но она просто слишком устала быть другой. Чужой.
Глава 2.
«Его история»
*Он живёт в золотой клетке,
Ставит на облаках отметки,
Он не знает, что жизнь одна,
И не ради забавы дана.
Он не тонет в своих мечтах,
Строит мир на песчаных мостах
И не знает, что можно жить,
Просто так, просто, чтобы любить.
Кто-то скажет ему: «Постой!
Мир совсем не такой простой!»
Он ответит, что знает сам,
Глуп, наивен не по годам.
Он не знает совсем ничего,
Не умеет ценить свет,
На вопрос: «Любишь жить, мальчуган?»
Он всегда отвечает: «Нет».
Он никогда не понимал своего отца. Зачем ему всё это? Рикардо Фара заработал столько денег, сколько не было у самого президента Аргентины, но по-прежнему продолжал вести существование полунищего мужлана. О Рике ходили легенды. Его уважали, боялись и ненавидели, испытывали много разных чувств, кроме любви и нежности. Даже родной сын его не любил, завидовал, потому что никто не знал о том, что у Фары есть ребёнок, мальчик по имени Джонни. Рикардо звал сына Саксаулом и Джо полностью оправдывал эту кличку. Он был очень независимым, но именно это делало его одиноким, как колючее растение, живущее в пустыне среди горячих песков и сухих ветров. Джонни был груб и неприветлив, наверное, ему просто не хватало внимания и ласки. Материнской ласки. Рик никогда не рассказывал мальчику о маме, лишь раз обронил, что её звали Мадлен, она была французской проституткой, которая навязала ему, Фаре, ребёнка. Джонни тогда спросил: «А ты не хотел иметь наследника?». Его отец промолчал. Он любил сына, но в своём желании не разбаловать его добился совершенно другого эффекта – Саксаул считал, что ему всё дозволено, что все должны его бояться и преклоняться перед ним.
Свою ошибку Рикардо понял очень поздно, когда личность его сына уже полностью сформировалась, и сердце Джо затвердело. Тогда начались постоянные скандалы, парень требовал, чтобы отец купил квартиру и прекратил существование отшельника. В тот момент перед Риком встала проблема - как объяснить сыну, что он привык к этой жизни, здесь он свой? Среди этих попрошаек, инвалидов и прочих отбросов общества он, как ни странно, чувствует себя хорошо. Рикардо не выносил людей, называвших себя аристократами и интеллигентами. Можно, конечно, обучиться красиво говорить, культурно вести себя за столом и тщательно следить за своим внешним видом. Но всё это лишь внешняя оболочка, а если под ней ничего нет, то такого человека нельзя назвать интеллигентным. Его хорошие манеры искусственны, этому субъекту просто хочется казаться лучше, чем он есть. И это ещё хуже, чем, если бы он не следил за собой и не умел пользоваться столовыми приборами. Получается, что он скрывает свой настоящий характер и от него можно ожидать чего угодно. Именно такие люди без зазрений совести могут воткнуть нож в спину.
Фара же, несмотря на то, что ел из железной миски и стригся раз в два года, никогда не причинял никому вред беспричинно. Довольно странно – ведь он был фактически бандитом. У каждого свои принципы и правила существования...
Рикардо накричал на Джонни, сказал, что не собирается менять привычную жизнь из-за сына проститутки. Саксаул сначала замер на месте, так и не успев выплюнуть очередное оскорбление, а потом резко сорвался и выбежал из дома. В те минуты ему казалось, что он никогда больше не вернётся к отцу, никогда не простит его. Тогда семнадцатилетний юноша впервые испытал все прелести жизни на улицы.
Первые дни Джо ночевал в подвале, где обитали малолетние наркоманки. Девицы дали ему небольшую дозу кокаина. Он отлично помнил все свои ощущения... Сначала Джонни ничего не почувствовал, только лёгкую слабость и сонливость. Он смотрел на своих подружек, которые медленно сползали по стенке на пол, стонали и что-то бормотали, и не понимал, что происходит. Но потом Саксаул внезапно почувствовал, что реальность подёрнулась какой-то серебристой дымкой, в горле пересохло, голова начала кружиться. Потом ему показалось, что его кровь разбавили каким-то сладким, приторным сиропом. «Все твои желания воплотятся, только подумай о том, чего хочешь – и получишь это», - сказала ему Ритси, самая старшая среди наркоманок перед тем, как Джо вдохнул порошок.
Чего он хотел в тот момент? Жизни. Он хотел жизни, а не существования. У Саксаула были весьма приземлённые представления о счастье. Красивый большой дом, вкусная еда, дорогая одежда... Что ж, это была его мечта.
Джонни закрыл глаза и представил, что сидит в шатре, вокруг него вазы с фруктами и красивые девушки... Было так хорошо, но почему-то у сына Фары создалось ощущение, что это какое-то... дьявольское счастье. Как он это понял? Несмотря на свой скверный характер, Джо понимал, что есть счастье от Бога, а есть от Сатаны. Если ты долго и упорно трудился, прошёл через все испытания и получил заслуженную награду – это от Господа, а если счастье ниоткуда, из пустоты, то напрашивается вывод – за него ты продал душу Антихристу....
...Когда всё кончилось, он понял, что никогда больше не будет принимать наркотики. Несмотря ни на что, Рикардо удалось вбить сыну в голову одну истину - победу нужно заработать собственным трудом, потом и кровью. И никакое призрачное счастье не заменит эту победу. Никакие наркотики.
После того, как Джо «отошёл» от дозы, его ждало ещё одно потрясение. Умерла Асакави, шестнадцатилетняя японка, заядлая наркоманка, которая сидела на героине с четырнадцати лет. Удивительная живучесть, учитывая то, что если регулярно принимать этот наркотик, то можно умереть в рекордные сроки. Очевидно, срок Асакави кончился. Саксаул начал метаться по подвалу, кричать и звать на помощь, он пытался растормошить девиц, которые до сих пор были под кайфом. Ему удалось разбудить Венеру... История этой девушки очень необычна, стоит её рассказать.
Венера была успешной топ-моделью, её красоте могла позавидовать сама Клаудия Шифер. Весь Буэнос-Айрес смаковал подробности её личной жизни, которая у девушки была на редкость насыщенная. Показы, тусовки, шампанское, перья, блёстки... Всё кончилось в одночасье. Сначала умер влиятельный отец, который спонсировал всю карьеру Венеры, потом спилась мать, которая была старше своей дочери всего на шестнадцать лет... Деньги кончились, жить было не на что, пришлось идти на панель, слава Богу, данные были хорошие – изумительная фигура, яркие фиолетовые глаза и чёрные волосы до пояса. Вопреки всем слухам и сплетням, быть проституткой – совсем не лёгкое занятие. Нужны были стимуляторы... Сначала ЛСД, потом всё более тяжёлая "артиллерия"... И вот уже от первой красавицы Аргентины не осталось ничего, только бездонные фиалковые глаза, но и они со временем помутнели. Посмотрев в глаза Венеры, Джо понял одну вещь. Глаза наркомана - это глаза трупа. Те, кто принимают наркотики, с самого начала обрекают себя на мучительную смерть...
Девушка проснулась и наорала на парня за то, что он её разбудил. Саксаул, у которого началась истерика, путано объяснил ситуацию. Уяснив, в чём дело, Венера лишь покрутила пальцем у виска и сказала слова, которые навсегда остались в памяти сына Фары: «Тупица, какое мне дело до этой узкоглазой? Здесь каждый сам за себя, детка, это улица, городские джунгли. Нам всем здесь, за исключением тебя, осталось от силы пару месяцев до крематория. Асакави всё равно бы сдохла, ей уже по всем правилам давно пора. Героин, это тебе не травка, а она сидела на нём два года. Запомни - мир, это стая голодных волков... Нет, не стая. Каждый по отдельности. Голодные волки, понимаешь? Всё, а теперь отвали от меня... Ах да, унеси отсюда японку, а то вонять будет...»
Бедный Джо. Это был, пожалуй, первый раз, когда ему было поистине плохо. Сглатывая горько-солёные слёзы, он взял тело Асакави и отнёс его к порогу больницы, находившейся неподалёку. Потом вернулся в подвал. Девицы уже пришли в себя, теперь они сидели на холодном, грязном полу и пели какие-то французские песни, которым их научила Аннет – самая молодая в этой компании, беженка из Парижа. В тот момент Джонни вспомнил свою маму, о которой почти ничего не знал. Она была такая же, как и эти девушки, только, может, чуть постарше. Он вернулся домой, и с тех пор в его жизни многое изменилось. С отцом Саксаул стал разговаривать приветливо, но холодно, в лицо улыбался, а за глаза ненавидел. В душе возникло стойкое отвращение к наркоманам, бомжам и шлюхам, он обвинял их во всех грехах... Глупец. Во всех своих грехах виноват был виноват он сам.
Глава 3.
«По краям пропасти»
*No one likes to be alone...
Волчица... Всегда выбирает себе дорогу,
И жизнью измученная немного,
Так хочет порвать одиночества сети
И подпевает тихонько луне, словно ветер...
(«When the sky is only my»)
Рикардо понимал, что жизнь проходит. Ему казалось, что за все свои прожитые годы, ему не удалось сделать ничего значащего. Он ничего не добился. Деньги? Эти бумажки? Нет, это он не считал достижением. Сына Рик воспитал не так, как ему хотелось, жены нет, друзей тоже, в церкви он никогда не был... Фара решил совершить какой-нибудь благородный поступок. Он начал читать книги знаменитых философов, но никак не мог найти ответ на вопрос – что же нужно сделать для того, чтобы жизнь не прошла даром? Но, как ни странно, нашёл он этот ответ без помощи великих греков и римлян...
...Однажды Фара совершал вечернюю пробежку. Это был пасмурный осенний вечер, моросил мелкий противный дождик, под ногами – слякоть... Мужчина как раз пробегал мимо какой-то ночлежки, как вдруг на него сзади кто-то накинулся. У горла в свете фонарей замерцало лезвие ножа. Рикардо похолодел, но это был секундный страх. Какой идиот додумался ограбить криминального авторитета города?! Послышался хриплый голос:
- Деньги.
Стало ясно, что голос принадлежит женщине, даже девушке. Фара поморщился, - не очень приятно, когда острое лезвие соприкасается с кожей, - и сказал:
- У меня нет денег.
- Так я и поверила, - засмеялась незнакомка, и в этом смехе мужчина услышал отчаянье, безысходность и какую-то бесшабашную смелость.
- Кто ты? – спросил он, медленно разворачиваясь, - Я хочу видеть твоё лицо.
- Не шевелись! - тут же послышался крик. Рик послушно замер. Ситуация становилась опасной...
- Ты, наверное, не знаешь, как меня зовут, - осторожно начал мужчина, - Я Рикардо. Рикардо Фара.
Пару секунд было молчание. Ему показалось, что в эти секунды решается его жизнь, хотя, может быть, это и было так на самом деле. Наконец, девушка вымолвила:
- Мне плевать, кто ты, хоть сам Бог. Но я, как это ни глупо звучит, хочу жить, а если я причиню тебе вред, то меня убьют. Поэтому я уйду.
За спиной Рикардо послышался шаги, эхо которых гулко отдавалось в пустом переулке. Ситуация, которая минуту назад вызвала бурю эмоций – ужаса, страха, волнения – сейчас показалась нелепой до невероятности. Он обернулась. Бесстрастный, искусственный свет фонарей осветил худощавую фигуру девушки лет шестнадцати с длинными каштановыми волосами. В голове Фары, словно лампочка, вспыхнуло решение проблемы.
- Стой! – крикнул он, плохо понимая, что собирается делать. Юная бандитка остановилась, но не обернулась. Её поведение было довольно странным – она не кинулась прочь, узнав, что напала на самого главного бандита Буэнос-Айреса, не попытался скрыться. Она просто спокойно шла, никуда не торопилась, словно это была простая вечерняя прогулка... Что-то в её походке привлекало, заставляло любоваться её стройной спиной, грациозными движениями... Она напоминала балерину, или, по крайней мере, танцовщицу.
- Стой, - повторил Рик, - Я... хочу с тобой поговорить.
- Что? – усмехнулась девушка и обернулась... Рикардо замер на месте. Сначала он не понял, в чём дело, что заставило его оцепенеть, но потом догадался – взгляд. Тёмно-зелёные бездонные глаза засасывали, словно омут, напоминали небо, чисто вымытое дождём и освещённое радугой и солнцем. В этом взгляде было всё, кроме злобы и ненависти. Теперь Фара точно знал, что делать...
Это был длинный, тяжёлый разговор. В ту ночь Рик понял, что жил совершенно в другом мире. Ему даже захотелось плакать, когда он услышал про то, что Лухан заставляли пить воду из лужи и убирать дерьмо руками. Мужчине захотелось прижать эту хрупкую девушку к себе, приласкать её, но он понимал, что она этого не захочет. Она – волчица, и хотя в ней нет ни капли глупой гордости, она одиночка. Жизнь многому её научила, один из уроков – никогда и никому не доверять, а в случае чего всегда проверять информацию. Она мастерски владела собой, создавалось чувство, что её лицо и тело живут по законам людским, а душа и сердце – по правилам её мира. Девушка напомнила ему Мадлен, его единственную любовь. Рикардо даже на пару минут перестал слушать собеседницу и погрузился в воспоминания...
Выписки из дневника Рикардо Фары, датированные 1975 годом:
«Сейчас я только что приехал из Мадрида, нахожусь в одной из самых дешёвых гостиниц Парижа. Здесь повсюду тараканы и клопы, а за стенкой живёт женщина, которая не может родить уже второй день. Она постоянно кричит, спасть просто не возможно. Я бы её давно пристрелил - всё равно она умрёт, а так только мешает всем. Зачем я приехал во Францию? Хочу наладить новые связи. Но займусь этим завтра, а сейчас пойду развлекаться...»
«Со мной твориться что-то не то. Какой-то кошмар. Вчера снял проститутку по имени Мадлен, выбрал по своему вкусу - она брюнетка с зелёными глазами, очень красивая. Странно, что я вообще заметил её внешние данные, обычно я не замечаю, с кем сплю. Просто мне нужна разрядка, и всё. Во всякие глупости про любовь не верю. Этой ерундой занимаются те, кому лень работать. Я не такой. Или такой?..
Я заплатил шлюхе и приехал домой, а теперь меня что-то гложет, как будто я чего-то не сделал. Чего?! Сам не знаю. Но я определённо хочу увидеть Мадлен ещё раз... Чёрт, какие глупости пишу... Я сошёл сума...»
«Вчера съездил к Мэди. Так я теперь называю эту шлюху... Нет, не шлюху. Женщину. Удивительно, мы с ней не занимались любовью, просто болтали. На что я трачу время?! На какую-то... Она рассказала о себе. Оказывается, Мадлен - дочь какой-то танцовщицы, которая умерла через два года после рождения дочери. Мэди до одиннадцати лет росла бродяжкой, а потом пошла по стопам матери. Моя французская любовница родила уже то ли семь, то ли девять детей, она сама не ведает, сколько именно. На мой вопрос: «Где же твои отпрыски?", она равнодушно пожала плечами: «Не знаю, шляются по Парижу, наверное». Вот так. Завтра, если получиться, снова поеду к ней. Смутные подозрения закрадываются в мою душу, но... нет, пока не буду ничего писать, подожду.»
«Чёрт, наконец-то добрался до тебя, дневник. Уже несколько недель ничего не писал, совсем голову потерял. С Мадлен не расстаюсь не на секунду, такое чувство, что я привязан к ней какой-то невидимой нитью... За что боролся, на то и напоролся. Если это и есть любовь, то могу точно сказать – это самое худшее чувство на свете. Но как же сладко мне в объятьях Мэди, как же нежны её поцелуи... Может быть, на меня просто подействовала атмосфера, царящая в этом Городе Любви? Всё, времени нет, надо идти, из-за всей этой истории совсем забыл про основные цели, из-за которых, собственно говоря, и приехал сюда....»
«Я крупно поссорился с Мадлен. Всё-таки если она сука, то, как её назови, останется сукой. Расчётливая тварь. Сказала мне сегодня, что беременна от меня. Интересно, неужели она не могла придумать ничего поумнее? Да она уже перетрахалась со всей Францией! По одному только Парижу ходят штук двести потенциальных отцов. Решила навязать мне ребёнка и стянуть деньги... Идиотка. Сегодня уезжаю отсюда. Не хочу больше её видеть. Поеду в Милан. К чёрту всё...»
Выписки из дневника Рикардо Фары, датированные 1977 годом:
«Только что прилетел из Буэнос-Айреса. Да-да, именно прилетел, на самолёте. У меня теперь на это есть деньги. Деньги, деньги... Почему-то это слово ассоциируется у меня со словом потеря. А какая в моей жизни самая крупная потеря? Эта чёртова девица, Мадлен. Ужасно, но я сейчас снова во Франции, и снова в Париже. Только живу теперь в фешенебельной гостинице. Всё мне в этом городе напоминает о любви. О моей любви. Слабая надежда на то, что я ее встречу, поселилась внутри меня. Как же всё глупо... Бессмысленно.»
«У меня трясутся руки, сейчас лежу в кровати и пишу, накачавшись успокоительным. Нет никаких сил, но попытаюсь описать, что произошло, так как не могу всё держать в себе.
Я, как всегда, ходил по приютам.* Сегодня был в одном убогом месте, детском доме Святой Антуаны. Всё как всегда – жадные, злобные воспитатели, баба-директриса, мегера... Ходил по комнатам, в одной увидел мальчишку, совсем маленького, лет двух-трёх отроду. Что-то знакомое было в его чертах... Спросил у местного начальства, есть ли какие-нибудь документы на мальчишку. Мне показали свидетельство о рождении.
Слёзы до сих пор стоят в горле, но я не могу плакать. Кажется, что все чувства во мне затвердели, и я не могу это растопить, а если бы растопил, стало бы легче... Хочется выплеснуть своё горе, но не могу... В метрике было написано: "Отец: Рикардо Фара. Мать: Мадлен Руа". Мэди была упёртая, всё-таки она записала этого ребёнка на меня... Я не знаю, что с ней, жива она или нет, хотя мне думается, что умерла. Мальчика зовут Джонни.
Чувствую себя последней сволочью. Я не поверил ей, а она была права. Сын. Мой сын. Как быть дальше?.. Одно точно знаю - заберу его отсюда, пусть живёт со мной. Частичка Мадлен, моей первой и последней любви... Я никогда не говорил тебе, милая, но я люблю тебя. Я помню всё, ты не думай, что я забыл. Я никогда тебя не увижу, но, тем не менее, никогда не забуду. Я воспитываю твоего ребёнка... Нашего ребёнка»
*Рикардо Фара, став состоятельным человеком, оказывал помощь детским приютам.
Рикардо потряс головой. Он сжёг свой дневник, потому что помнил его наизусть. Каждое слово, каждая фраза была выжжена на его сердце. Он не сдержал обещание, ему не удалось воспитать Джонни. Но он исправит эту ошибку.
- Возможно, ты удивишься, Лухан, - начал он, - Но я хочу тебя удочерить.
- Не поняла, - нахмурилась девушка.
- Ты... ты нужна мне. У меня есть сын, Джо, вы почти одного возраста, - быстро проговорил Рик.
- Зачем? Зачем вам это надо?
- Хочу хоть кого-то в этой жизни сделать счастливым.
- Почему я?
- Потому что... ты напоминаешь мне одного человека.
- Но это ещё ни о чём не говорит. Мало ли кто кому что напоминает. Я слишком хорошо знаю людей, чтобы просто так поверить тебе, - настороженность в её голосе и взгляде делало Лухи похожей на волчицу. Маленькую волчицу. Фара понимал, что уговорить эту девчонку будет очень непросто. Сначала нужно заслужить её доверие...
Глава 4.
«Один шаг»
*Они сошлись, как огонь и лёд,
Их войну вряд ли кто поймёт,
Они не знают, что есть серый цвет,
И середины в их жизни нет.
Их руки, словно крылья Жар-птицы,
Им нужно в разных веках родиться,
Нельзя вдвоём, но и порознь нельзя,
Они умрут, не узнав, что любя
Могли счастливыми быть так долго,
Могли смотреть на златую луну,
Но жизнь так тихо, легко умолкла,
Узнают цену любви в раю...
Следующие месяцы были самыми трудными и в тоже время самыми счастливыми в жизни Рикардо. Он не предложил Лухан переехать к нему, так как хорошо понимал, что она должна прийти к этому решению сама. Рик сам ездил к ней, каждый день навещал её убогую каморку, привозил еду и незаметно подбрасывал ей деньги. Сначала девушка ругалась и кричала, что она не побирушка, но потом стала лишь ворчать, но по-доброму.
Сыну Фара ничего не говорил, чем доводил Джонни до бешенства. Тот начал закатывать скандалы отцу по нескольку раз в неделю, но убежать больше не порывался, Саксаулу хватило и одного опыта. Горького опыта.
Наконец Рик понял, что если он и дальше будет скрывать историю с Лухан, то его дом превратиться в поле битвы. День, когда он привёл свою названную дочь домой, запомнился ему, да и не только ему, на всю жизнь.
Фара с утра пораньше заехал в магазин дамской одежды и попросил продавщиц подобрать на худенькую девушка одежду. Получив пакет с джинсами и футболкой, он приехал к Лухи и сообщил ей о том, что хочет познакомить её с сыном. Как ни странно, Стальная Рабыня согласилась легко, даже с радостью.
Уже на подъезде к дому, она начала сильно волноваться, нервничать, без конца теребить свои длинные волосы. Тогда, увидев этот жест, Рик вздрогнул, ему он показался знакомым, но тогда он был взволнован настолько сильно, что не придал этому эпизоду значения. Рикардо вообще плохо помнил те минуты, настолько нехорошее предчувствие и страх застилали ему глаза.
Наконец, мужчина и девушка вошли в большой серый дом, смотрящий на мир пустыми глазницами окон. Жилище Фары было убогим снаружи, но довольно неплохо обставленным внутри. Рик помнил, как Лухан зачаровано разглядывала картины каких-то уличных художников, обильно украшавших его жилище. Тогда было в моде увлекаться живописью и «бумагомарательством» и Рикардо, не удержавшись, тоже накупил различных пейзажей и портретов. На девушку, не видевшую в своей жизни ничего прекраснее одуванчиков летом, обстановка дома Фары произвела сильное впечатление.
Со второго этажа доносились звуки громкой рок-музыки.
- Джонни развлекается, - пояснил Рикардо и увидел в глазах Лухи презрение. Сначала он не понял, чем оно вызвано, но потом догадался – для человека, всё своё детство работавшего так, как не под силу многим взрослым, слово "развлечение" равносильно слову "лень". Конечно, всё не совсем так, но в случае с Саксаулом это было чистейшей правдой. Несмотря на то, что недавно ему сравнялся двадцать один год, он нигде не работал и, как думалось Рику, в ближайшем будущем не собирался.
Линарес и Фара поднялись на второй этаж и остановились около двери, разрисованной черепами, костями и прочей "рок-дрянью", как любил говаривать мужчина. На секунду Рикардо замер, его словно сковал невидимый лёд. Но многолетняя выдержка помогла справиться с эмоциями, и он с силой рванул на себя дверную ручку...
...Картина, представшая его глазам, снова заставила Рика прирасти ногами к полу. Джонни лежал на кровати вместе с какой-то девчонкой, вокруг валялись бутылки из-под пива, окурки и использованные презервативы. Фара редко заходил в комнату сына, так как знал, что нарвётся на хамство. Удивительно, но человек, которого боялась вся Аргентина, не хотел скандалить с собственным ребёнком.
- Папа, что тебе нужно? – Джо подскочил на кровати и испуганно уставился на отца. Потом его взгляд переметнулся на стоящую рядом Лухан. На лице её играла усмешка, – Кто это? – без перехода спросил Джонни.
- Ты... ты... маленький подонок, - просипел Рикардо, - Ублюдок, как ты посмел притащить в мой дом свою шлюху?
- Я... Это Лея, она моя подруга, - беспомощно пробормотал сын Фары, - Папа...
- У тебя больше нет отца, - хрипловато, холодно произнёс Рик.
- Но... Кто это? - внезапно снова повторил Джонни, указывая на Линарес.
- Моя новая дочь, - равнодушно, словно сообщил о покупке книги, ответил Рикардо, - Она будет жить здесь.
- А... я? Ты выгонишь меня?
- Нет, - передёрнул плечами мужчина, - Пока ты не получишь паспорт, выгнать я тебя не могу. Но как только ты официально будешь признан совершеннолетним, то попрошу тебя освободить мой дом.
Так, знакомство Джо и Лухан, начавшееся столь отвратительно, позднее переросло в ещё более ужасное чувство. Пару дней Джонни ходил по дому мрачный и молчаливый, друзей не приводил и музыку не включал, вёл себя тише воды ниже травы. Он мрачно косился на свою названную сестру, встретив её в коридоре или на кухне, но ничего не говорил, и только ему самому было известно, что твориться у него в душе. Лухи ощущала себя неуютно и некомфортно, понимая, что в этом доме ей не особо рады. Точнее, не особо рад один человек – сын Рикардо.
Сам Фара старался опекать Лу и заботиться о ней – полностью одел и обул её, записал в вечерний лицей, купил покет документов, который включал в себя метрику, медицинский полис и прочее. Он чувствовал себя счастливым, так как наконец-то приобрёл настоящего ребёнка, дочь, которая не принесёт ему особых хлопот и со временем полюбит.
Однажды произошёл один случай, который многое изменил в сложившейся ситуации. Рикардо был на работе, у Лухан отменили занятия в лицее, и получилось, что она осталась в доме наедине с «братом». Дав себе твёрдое обещание не выходить из собственной комнаты, девушка повернула в замке ключ и включила телевизор, но через несколько минут ощутила, что безумно голодна. Ещё через полчаса она поняла, что больше не способна бороться с желудком и направилась на кухню. Там она застала Джонни с бутылкой пива. Пару секунд она молча смотрела на парня, разглядывала его затылок. Тот, очевидно, ощутил на себе чужой взгляд и обернулся. В его глазах заиграла злость и ненависть, да такая сильная, что Лухи даже отшатнулась.
- Что, поесть захотела? – процедил Саксаул.
- Уже перехотела, - ей еле удалось разлепить пересохшие губы.
- Понимаю, - протянул Джонни, - Жизнь на улице учит отказываться от многих своих "хочу".
Линарес побледнела и сжала кулаки. Подсознательно она понимала, что Фара просто хочет уесть её, но гнев плотной пеленой застелил глаза.
- Ты не расстраивайся, - пел парень, - Скоро вернёшься в свой подвал, папа таких, как ты, долго не держит. Попользуется и выкинет.
- Твой отец не заставляет меня заниматься с ним любовью, - ноздри её гневно раздувались, она была готова выцарапать этому наглецу глаза.
- Ничего, - радостно улыбнулся хам, - Просто ещё не время. Ты совсем мала, сколько тебе? Четырнадцать, пятнадцать? Через пару месяцев будешь в самый раз.
- Заткнись, мразь, - сквозь зубы проговорила Лу, чувствую, как кровь приливает к лицу. Стало невыносимо жарко, веки жгли накипавшие слёзы.
- Я не ненавижу тебя, - прошипел Джонни. Его глаза сузились, и Лухан даже на секунду показалось, что у юноши из-под плотно сжатых губ выступали клыки, - Ты испортила мне жизни, теперь отец любит тебя, а я ему не нужен.
- Ты сам виноват, - тихо произнесла девушка, - Если бы ты вёл себя по-человечески, отец бы даже не задумывался об удочерении.
- Тварь, - не слушал её Джо, - Ты шалава, отобрала у меня всё.
- Прекрати, - с какой-то тоской и сожаленьем вымолвила Лухи. На неё навалилась громадная усталость, тело стало свинцовым.
- Не прекращу!! - заорал Саксаул, - Убирайся из моего дома, вон!!!
Линарес развернулась на каблуках и вышла из кухни. Поплутав по коридорам, она добралась до входной двери и, толкнув её на себя, вышла. Порыв ледяного ветра хлестнул по щекам, на улице бушевала непогода - ливень пополам с мелким, колючим снегом, чёрный бархат неба плотно затянут тучами. Девушка поёжилась, вспомнив, сколько таких ночей она провела в своей продуваемой со всех сторон каморке, но тут же себя одёрнула. С каких это пор она стала такой неженкой?
Пора снова привыкать к жизни бродяжки, заново всему учиться. С Лухан поступили, как с собачкой. Взяли в дом, приучили к уюту и теплу, а потом выгнали. "Такова жизнь, чёртовы французы...", - отстранённо подумала она и пошла вперёд, глядя под ноги. По закону подлости Лу налетела на кого-то.
- Простите, - прошелестела она.
- Лухан?!!
Она подняла лицо с заплаканными глазами на прохожего. Его лицо казалось ей расплывчатым, но черты были знакомы...
- Что ты здесь делаешь?!! - недоумевал незнакомец. И тут девушка поняла, что человеком, на которого она налетела, был Рикардо Фара.
«Глупенькая, зачем ты это сделала, я люблю тебя, а остальное неважно...» - это была единственная фраза, которую произнёс Рик. Он обнял приёмную дочь и отвел её в свою комнату, позже принеся кружку горячего шоколада. Именно чашка этого напитка, заботливо поставленная на прикроватный столик, заставила Лухан почувствовать себя виноватой. В конце концов, Джо для неё ничего хорошего не сделал, всего лишь нахамил, а она сразу же решила бросить всё, уйти, наплевать на своего уже почти отца... Эгоизм, очевидно, достался ей от родителей.
Она лежала и смотрела на синее небо, чисто вымытое недавним ливнем. Звёзды, казалось, были нарисованы на нём чьей-то аккуратной рукой. Как она со всей это ханжеской жизнью отвыкла от обычных радостей... Как давно она не наблюдала ночь, рассвет и закат... В её каморке было маленькое окошко, которое Лу начищала каждый день, чтобы вечером наблюдать за суетящимися прохожими, светом фонарей, серыми дорогами... Внезапно её мысли резко переметнулись на другую проблему. Как быть с Джонни? Лухан боялась признаваться, но даже тех самых коротких моментов их встреч ей хватило для того, чтобы начать испытывать к саксаулу... симпатию. Да, он был довольно красивым – смуглая кожа, иссиня-чёрные волосы, стройная фигура и большие карие глаза. Лухи удалось как-то раз заглянуть в его глаза. И вот странность – она там ничего не увидела, слишком они были прекрасны, чтобы что-то в них изучать... Она просто боялась увидеть там что-то плохое... С ней это было впервые.
«Об этом я подумаю завтра", - промелькнуло в голове девушки, и она моментально уснула, сказались сегодняшние переживания.
Джо сидел на стуле и гипнотизировал пакетик с белым порошком. Перед сыном Фары стоял извечный вопрос – быть или не быть, а точнее - нюхать или нет? У него есть достойный повод - этим вечером он потратил много нервов. Но, с другой стороны, воспоминания о ночах, проведённых в компании малолетних наркоманок, были ещё свежи.
«Плевать», - подумал Джонни, - «Нанюхаюсь и отрублюсь". Он пытался отогнать от себя навязчивую мысль - а почему он так волнуется из-за какой-то, как он сам выразился, шалавы? Неужели испытывает к ней настолько сильное чувство? Наверное. Только неясно, какое именно... Саксаул никогда не верил, что от любви до ненависти один шаг, а уж то, что назад путь ещё короче, считал полной глупостью. Однако в свете последних событий он всё чаще стал задумывать о ненависти... и любви. Как ни странно, парень допускал вариант, что Лухан ему нравится. Джо любил подглядывать за ней, украдкой рассматривать её стройную, худощавую фигурку, длинные каштановые волосы, которые на солнце отливали медным блеском, глаза... Огромные зелёные глаза, по краям словно обведённый чёрным карандашом... Но, тем не менее, он ненавидел её, ненавидел в ней всё – манеру теребить локоны, тихий голос, кроткое поведение... Он представлял себе бродяжек по-другому - испещрённых татуировками и пирсингом, ярко накрашенных, пахнущих дешёвыми духами и сигаретами... Джонни никак не мог забыть Асакави, Венеру, Ритси и других девушек, с которыми жил в подвале. Все они пали настолько низко, что иногда даже забывали, как их зовут. Но Лухан была другая... Абсолютно. Она была настоящей аристократкой, принцессой, пусть и одетой в рваные джинсы и выцветшую футболку.
За окном поднялся сильный ветер, порывы воздуха гнули вишню, растущую под окном юноши. Создавалось ощущение, что дерево хлестали, мучили, заставляли подчиняться, прогибаться... Но, тем не менее, как только ветер стихал, оно снова выпрямлялось и вновь представало во всей красе. Этот образ напоминал ему Лу... И снова перед глазами их сегодняшний скандал, но на этот раз он не пытается найти в ней отрицательные качества, лишь любуется её улыбкой... Украдкой... Даже во сне он не может признаться себе, что влюблён...
Глава 5.
«Сладкая неизвестность»
*Смерть за спиной, она рядом, близко,
Чувства долой, только прячься, быстро,
Смерть по пятам, ближе, ближе, рядом,
Только слава, только жесты, взгляды,
Только опасность, только страхи,
Всюду негласность, сердце птахи
Бьётся неслышно, слушай, слушай,
Может, поймёшь и спасёшь их души,
Может, спасёшь, только прячься, быстро,
Смерть, она любит тех, кто мыслит,
Люди коварны, верят друг другу,
Купишь, продашь за весеннюю вьюгу,
Купишь, найдёшь, только тихо... Тише...
Здесь даже стены, камни слышат...
Бойся, повсюду волки, звери,
Бойся, ищи потайные двери,
Страшно, опасно, не сдавайся,
Только беги, не оставайся....
Не оставайся... Волки... Прочь...
Себе лишь ты сам сможешь чем-то помочь...
Утро разбудило её светло-лимонным лучом и лёгким ветерком, который залетал в открытую форточку. Лухан открыла глаза и уставилась в потолок. Потом внезапно поняла, что в комнате пахнет фиалками. Она не очень-то любила эти цветы, они были слишком приторными, слишком яркими, не настоящими. Но откуда этот аромат в её комнате?! Линарес потянулась и машинально повернула голову вбок. Каково же было её удивление, когда она увидела маленький бутик тех самых цветов и белый конверт. Полная здорового недоумения, она взяла его в руки и распечатала. На одеяло выпал листок в клеточку, свёрнутый раз в десять. Чуть ли не трясясь от нетерпения, она развернула листок и впилась глазами в строчки. Их было всего две: «Я был неправ, прости. Но всё же не могу подарить тебе твои любимые гладиолусы, потому что ты их не заслужила. Я буду звать тебя Фиола, потому что знаю, что тебе не нравятся фиалки. Я буду ненавидеть тебя любя. Ты это заслужила... Джонни.»
- Что это?.. – растерянно пробормотала Лухи, перечитав загадочные слова раз десять. Наверное, это был первый раз за всю её жизнь, когда она совершенно не знала, что делать. Больше всего её озадачило и обрадовало одновременно слово «любя». То, что перед ним есть «ненавидеть» девушка просто не заметила. Как часто розовые очки делают нас слепыми... Цвет счастья, радости, любви, который скрывает недостатки и нелепости, глупости и ошибки... Она не любила этот цвет, он всегда вызывал у неё тошноту. Но сейчас ничего милее розовых рассветных облаков на горизонте Лу не знала. Почему-то ни о чём не хотелось думать, перед глазами отчётливо вырисовывался образ прекрасного острова с огромными пальмами, жёлтыми песками, звёздный морем и ласковым ветром...
Лухан всегда считала себя выше всяких романтических мечтаний, но сейчас у неё создавалось ощущение, что в душе тает шоколадная конфета.
- Лухан, ты встала? – дверь отворилась, вошёл Рикардо. Увидев счастливую улыбку на лице дочери и букетик в её руках, он удивлённо округлил глаза, - Что это?
- Эээ... – пришлось спешно выныривать из сказки и включаться в обычную жизнь, - Это я нарвала.
- Нарвала?!
- Да... Весна...
- Ясно, - Рик недоверчиво оглядел девушку и склонил голову набок, - У тебя есть занятия сегодня?
- Нет, господин Строгость, - засмеялась Линарес, - Сегодня суббота, никаких уроков!
- Ну, отдыхай, - и он как-то слишком быстро покинул комнату.
Джо закусил губу и уставился на свои ботинки. Он чувствовал вину и волнение, эти два чувства, смешиваясь, заставляли его безостановочно курить и нервно дёргаться. Идея с букетиком уже не казалась ему такой хорошей. А вдруг Лу не поймёт, что он хотел сказать? Вчерашний скандал заставил его окончательно разобраться в себе. От ненависти от любви и обратно один шаг. А он стоял посередине. Ненавидеть любя очень тяжело, даже тяжелее, чем испытывать безответное чувство. Тебя разрывает на части, каждая минута может стать решающей, каждую секунду ты можешь всё понять – ненавидишь или любишь. Как легко и одновременно противно становится, если осознаёшь, что всё же ненавидишь, и как страшно бывает, если понимаешь, что любишь... Для него каждое мгновенье могло стать решающим. И какой-то тихий внутренний голос подсказывал, что...
- Джо, - послышался над ухом голос отца, - Очнись.
Саксаул стряхнул с себя ненужные мысли и посмотрел в глаза Рикардо.
- Джонни, есть вопрос.
- Говори, - сухо вымолвил юноша.
- Ты не знаешь, что за поклонник появился у Лухан?
Глаза Джонни остекленели, дыхание замерло. Откуда Фара знает?! Хотя, он же каждое утро заглядывает к «дочери», небось увидел букет... Но нужно взять себя в руки.
- Нет, папа, я не знаю, - холодно ответил парень, но голос его немного дрожал, и это не ускользнуло от внимательного Рика. Но мужчина знал, что если сын не хочет говорить, то нужные сведения из него клещами не вытянешь.
В задумчивости Рикардо покинул комнату Джо и прошёл в своей кабинет. Механически он дошёл до кресла, плюхнулся и уставился на картину, изображающую Мадонну с младенцем, висящую на стене. Только сейчас он понял, что ничего не знает о Лухан. Кто она, откуда, где жила, как? Наверняка она помнит, но, естественно, не захочет этим делиться. Остаётся один вариант – выяснить всё самому.
Задумчиво глядя на телефон, он понял, как действовать. Снова постучал в комнату Линарес:
- Лухи, можно войти?
- Конечно, папа, - бросила девушка, стоящая около гардероба и выбирающая, что надеть. Рик замер. Она назвала его отцом! Значит, она пустила его в душу... Это короткое слово из четырёх букв бальзамом пролилось на его покрытое шрамами сердце. Как много в этом слове... Доверие, нежность, надежда... «Жизнь прошла не зря», - промелькнуло в голове Фары. Теперь он обязан всё выяснить о своей, уже точно своей, дочери.
- Лу, я хочу... задать тебе вопрос... – немного заикаясь от волнения, произнёс мужчина.
- Задавай.
- Ты помнишь, где жила, пока не стала бродяжничать?
- Конечно, - спокойно ответила Лухан, - Я жила в Париже до пяти лет, побиралась. Точнее, сначала я обитала в приюте, но потом сбежала из этой тюрьмы и прибилась к стайке беспризорников, села с ними на поезд и начала колесить по Европе. Потом меня подобрал один старый моряк, и я на пароходе добралась до Мексики, затем, в семь лет, попала сюда, в Буэнос-Айрес.
- Ты же была совсем маленькая, и как только с тобой ничего не случилось, - пробормотал Рик.
- Я была очень независимой, бесшабашной и смелой, - засмеялась она, - Поэтому и выжила.
- Значит, Париж... – Рикардо сложил руки на груди и молча покинул комнату. Лу недоумённо пожала плечами и продолжила выбор одежды.
Джонни не мог больше находиться в четырёх стенах, к тому же опасность столкнуться с Лухан была велика, поэтому он решил сделать одно дело, которое, по-хорошему, нужно было сделать ещё пару месяцев назад. Он был совершеннолетний, а значит, должен был получить паспорт, ведь без него нельзя было даже на самую простую работу устроиться.
По дороге Саксаул задумался. Он никогда не был суеверным, считал это глупостью, а всякие приметы - ненужной информацией, забивающей голову. Но сейчас он вспомнил о книге, которую читал лет в пятнадцать. Там говорилось, что если поменять имя, то изменится судьба, только вот неизвестно - в худшую или в лучшую сторону. Но Джонни, который был пессимистом, считал, что хуже уже быть не может, поэтому, когда паспортистка спросила его инициалы, он выпалил: «Блас Эрредия»...
Рик решил забросить все дела и немедленно заняться выяснением биографии Лухан. Заказав билет на ближайший рейс до столицы Франции, он собрал маленький чемоданчик, куда не забыл положить две бутылки коньяка. Что-то ему подсказывало, что всё не так просто... Странно, но в глубине души он знал, что обязательно будет в Париже ещё раз. Чувство незаконченности и незавершённости, когда он покидал этот город с маленьким Джо, заставило его осознать это. «Что ж, приключения начинаются...», - невесело усмехнулся Фара и отправился в аэропорт.
Саксаул бродил по улицам, подсвеченным весной. Всё дышало свежестью, какой-то сладкой надеждой, радостью, томлением... Только теперь он понял, что значит «весеннее обострение чувств». Если утром его ненависть и любовь были тусклыми , блёклыми, сам он был каким-то вялым, словно неживой, задыхался от пыли и темноты. Но сейчас Джонни испытывал странное чувство, хотелось влиться в толпу, весело гудящую и такую смешную, и дарить улыбки незнакомым людям, щурить глаза от слепящего солнца.
Вдруг он увидел молоденькую девочку, похожую на румяное яблочко – полненькую, со светло-русыми волосами и серо-голубыми глазами. Она торговала цветами – розами и тюльпанами. Поддавшись непонятному порыву, юноша подошёл к продавщице и, протянув ей купюру, выбрал самый большой букет. Забыв взять сдачу, он быстрым шагом достиг магазинчика, торгующего сувенирами и, чувствую, как в животе порхают бабочки, стал разглядывать витрину, забитую собачками и кошечками из глины. Его охватила какая-то сумасшедшая, совершенно детская радость. Такое с ним случалось, всего один раз, правда сразу же за безграничным счастьем последовала дикое разочарование и боль...
...Когда ему было семь лет, он как-то носился по улицам, срывая с деревьев недозрелые сливы и вишни, и нашёл собаку, маленькую, гладкошерстную, рыженькую, с висящими ушками. Мальчик просто влюбился в животное, прозвал пса Апельсином и с тех пор стал пропадать на улице чаще, чем обычно. Он стал подкармливать собачку, выносил из дома всю еду, что, естественно, вызвало подозрения Рикардо. Тот устроил сыну допрос и даже отхлестал ремнём. Глотая слёзы обиды, Джонни поведал отцу про Апельсина...
- Папочка, он такой хороший, пожалуйста, давай возьмём его к себе, - щёки мальчика горели огнём, в груди покалывало и от постоянных спазмов и всхлипов тошнило. Как же он тогда боялся отрицательного ответа, постоянно твердил про себя: «Боженька, я так люблю Апельсинчика, пожалуйста, сделай так, чтобы пап разрешил... Пожалуйста, ну что тебе стоит...» Бедный, наивный ребёнок, невинное дитя, впервые так искренне полюбившее и испытавшее искреннее счастье.
Рикардо на секунду задумался. Ему, никогда не знавшему радостей детства, было трудно понять Джо, к тому же он, помня свой горький опыт с Мадлен, был уверен, что любовь – это слабость и полное затмение мозга. От части он был прав, но главный недостаток Рика Фары – неумение искать плюсы. К сожаленью, его жизнь сложилась так, что во всём он видел подвох, гниль и испорченность, порой не замечая света и красоты. Мужчина хотел вырастить из сына настоящего Железного Война, непобедимого и сильного, поэтому Рикардо решил преподать мальчику урок.
- Этот пёс не будет жить здесь, более того, я запрещаю играть с собакой.
- Но отец...
- Если ты ослушаешься меня, то я убью скотину, - жёстко закончил Фара.
Джонни так любил собаку, что во избежание её смерти, больше никогда не ходил к Апельсину...
...Тряхнув головой, новоявленный Блас на вопрос продавщицы: «Что желаете?», ткнул пальцем в рыжеватую фигурку собачки, стоящую в отдельности от других зверей. Сегодня особенный день, и пусть Джонни ещё не до конца уверен в своём решении, он точно знает, что этот день будет счастливым...
Столица Франции встретила Рикардо серым мокрым небом и лужами. Хмурые прохожие быстрыми шагами мерили улицы, даже стеклянные витрины потускнели. Тяжело вздохнув, мужчина поймал такси и решил первым делом найти подходящую гостиницу.
В машине пахло дешёвыми сигаретами и мокрой шерстью. Чувствуя, как наваливается головная боль, Рик решил начать собирать информацию. По его убеждению, самой точной информацией о бродяжках и попрошайках обладали таксисты, продавщицы и сутенёры. Первым на пути часто встречаются всякие притоны, а так же большие неприятности водителям казенных машин доставляют мальчишки, разрисовывающие их жёлтенькие машины с шашечками и писающие прямо на дверцы автомобилей. Тёткам, продающим всякую всячину тоже не раз приходится сталкиваться с воришками и пакостниками, которые перочинным ножиком режут их палатки. Ну а сутенёры частенько вылавливают из общей массы беспризорников симпатичных мальчиков и девочек и заставляют их обслуживать богатых дядь и тёть, предпочитающих возрастную группу «помладше», то бишь педофилов.
Фара поставил перед собой цель выяснить всё про родителей Лухан, очень многое ему казалось странным в этой девочке. Он решил начать сначала, то есть порасспрашивать водителя, благо он был пенсионного возраста, что навевало мысль о том, что данный человек служит на своей работе уже не меньше десяти лет.
- Плохая погода, пасмурная, я думал, в Париже всегда лето, - начал Рик.
- Глупости, - пожал плечами таксист, - Это же не Австралия, у нас тоже бывают дожди и туманы, хоть и не такие частые, как в Лондоне.
- Вы бывали в Лондоне?
- Да, я жил там одно время, а потом переехал сюда и уже тринадцать лет работаю на одном месте, вожу машину, - не без гордости сказал мужчина. Мысленно Рикардо обрадовался – он находится на верном пути, водитель может рассказать много интересного.
- Как вас зовут?
- Дэвид Сачстоун, можно просто Дэйв, - представил шофёр.
- А я Рикардо Фара, Рик. Скажите, вы когда-нибудь сталкивались с... бездомными детьми?
- С бездомными детьми? – удивился Дэйв, - Не раз, а что?
- Мне нужна информация о девочке по имени Лухан, дело было давно, но постарайтесь припомнить, - тихо произнёс Рикардо, засовывая в карман Сачстоуна сто долларов.
- Лухан... – растерянно пробормотал таксист, - Даже не знаю... Вот Люси знаю, Белен, Селесту. Ещё есть Вивиан и Шарлота, она здесь самая красивая, дочь Мэди. Жалко девчонку, с её внешностью в модели бы, но она в проститутки подалась, хотя куда ей ещё, денег-то нет, жилья тоже. Мамаша её померла, убил любовник...
- Нет, это не то, - перебил Дэвида Рикардо, - Мне нужны сведения о Лухан, Лухан Линарес. Она жила здесь давно, лет десять-двенадцать назад. Не встречали?
- Нет, - покачал головой мужчина, - Никогда не слышал. А зачем вам?
- Неважно.
- Я могу помочь.
- Чем? Вы же сказали, что ничего не знаете.
- Я-то не знаю, а Джорджиана знает.
- Джорджиана? – изогнул бровь Фара.
- Да, это местная гадалка.
Рикардо засмеялся.
- За деньги она мне всё, что я захочу, нагадает.
- Дело не в её паранормальных способностях, хотя они тоже присутствуют. Просто Джина живёт в Париже с рождения, всю жизнь провела на улице, среди бомжей, наркоманов и бездомных. Уж кто-то, а она их всех в лицо знает, память у неё слоновья, её здесь все Справочным Бюро кличут. Идите к ней, она всё расскажет.
- Где эта женщина живёт? – нервно воскликнул Рик.
- Бульвар Сен-Флур, там ищите.
Джонни ходил по дому, не решаясь постучать к Лухан. Час назад он в порыве эмоций накупил различных атрибутов для свидания – цветы, конфеты, шампанское, - но теперь он не был уверен в своём решении. Джо боялся это девушку, боялся её спокойной силы, опыта, красивых глаз, лёгкой улыбки. Боялся того, что сегодня окончательно убедился в искренности своих чувств и, к сожаленью, они были не в его пользу. Ненавидеть проще, чем любить, потому что презирая, человек выплёскивает свою злобу, а любя приходится только отдавать и в редких случаях получать что-то взамен.
Парень потеребил в руках красную розу, торчащую из поникшего без воды букета, и подошёл к двери своей названной сестры. Оттуда не доносилось ни звука. Подумав, что Лу, наверное, ушла гулять, он тихонько приоткрыл дверь. Каково же было его удивление, когда он увидел ту самую девушку, которой были заняты все его мысли, лежащую на кровати и читающую книгу. Услышав скрип, Лухи подняла голову и недоуменно уставилась на Саксаула.
- Ты что-то хотел? – слегка дрожащим, но громким голосом поинтересовалась она.
- Эээ... Ну...
- Говори.
Поняв, что отступать уже поздно, да и глупо, Джонни глубоко вздохнул и выпалил:
- Можно тебя пригласить на свидание?
- Куда?! – Лухан показалось, что она ослышалась.
- На свидание, - неуверенно повторил юноша и несмело протянул девушке увядший букет, - Вот... Твои любимые розы, Фиола... Они... немножко завяли...
Внезапно Линарес почувствовала себя легко, как никогда. Ей показалось, что вокруг сердца появилась какая-то золотиста, блестящая аура, которая защитит её от всех проблем, отразит, словно щит, все неудачи. Она словно ждала чего-то подобного, где-то в душе знала, что это случится, что он придёт к ней... Лухи засмеялась, весело и счастливо. Это привело и без того сконфуженного Джонни в замешательство. Не зная, как себя вести, он растерянно топтался на месте. Лухи, продолжая улыбаться, подошла к новоявленному Бласу и взяла его за руку. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, она прикрыла глаза и произнесла:
- Ну что ж, я смотрю, ты совсем скуксился, придётся брать инициативу в свои руки. С розами вышел прокол, но, надеюсь, хоть шампанское-то ты купил?
Фара растерянно кивнул. Снова засмеявшись, девушка потянула его к выходу.
Вечер окрашивал маленькие улочки Парижа в розово-золотистые тона. Мягкое закатное солнце проливало тускловатый свет на окна, крыши домов, усталые лица людей. Где-то вдали виднелись холмы, буйно заросшие цветами и виноградники, покрытые перламутровым вечерним инеем. Несмотря на шум машин, музыку, доносившуюся из магазинов и человеческие голоса, весь город был окутан спокойствием и умиротворением.
Рик всматривался в номера домов и названия бульваров, стараясь не пропустить нужный. Чем дальше он шёл, тем быстрее менялась обстановка. Стеклянные витрины сменялись пустыми глазницами окон, роскошные здания превращались в убогие кривые домишки, а воздух теперь пах не дорогими духами, а бедностью и безысходностью. Вот он, центр Парижа, центр Франции. Грязь, зловоние, разруха.
Наконец, Рикардо нашёл нужную ему улицу под названием Сен-Флур. Осталось разыскать некую даму по имени Джорджиана, которая якобы обладает исчерпывающей информацией о местных отбросах общества. «Начнём расследование", - усмехнулся мужчина и подошёл к черноволосому пареньку, нервно курившему и озирающемуся по сторонам.
- Скажи, где я могу найти мадам Джорджиану?
Мальчишка смерил Фару оценивающим взглядом и, поняв, что перед ним солидная персона, быстро протараторил:
- Утром была дома, а сейчас не знаю где, - грязный палец с обломанным ногтём ткнул в избушку, довольно чистую и аккуратную, невесть зачем тщательно обмазанную дёгтем. Кивнув, Рик направился к жилищу гадалки. На двери висела табличка с надписью: «Мадам Джорджиана, потомственная ясновидящая». Скептически скривившись, Фара постучал. Дверь мгновенно открылась. На пороге стояла самая типичная цыганка – смуглая, с чёрными мелко вьющимися волосами и маслеными карими глазами, огромными и глубокими. Одета провидица была в широкую красную юбку и нечто, отдалённо напоминающее корсет, чёрного цвета.
- Здравствуй, голубчик, погадать тебе? – хриплым, прокуренным голосом произнесла женщина.
- Нет, я по другому вопросу, - сухо ответил Рикардо, - Можно войти?
Цыганка посторонилась. Дом состоял всего из одной комнаты, которая служила тут и спальней, и кухней, и ванной, и гостиной. Сев в грязное кресло, бывшее некогда песочного цвета, мужчина начал:
- Мне известно, что вы здесь не только здешняя гадалка, но так же самый информированный человек по части беспризорников, бомжей, наркоманов и прочих... отбросов. Это так?
- Так, - ухмыльнулась Джорджиана, доставая пачку сигарет, - Что, украли у тебя кошелёк? Или дети с кем из местных спутались?
- Нет, мне нужны сведения о девочке, жившей здесь около десяти лет назад. Её имя Лухан Линарес. Она обитала в Париже до пяти лет, попрошайничала. Потом исчезла. Помните такую?
- Зачем тебе Рабыня? – изогнула тонкую бровь смуглянка.
- Кто?
- Стальная Рабыня, - задумчиво изрекла Джина, - Так её называли. Я помню эту девчонку, да её и нельзя было не запомнить. Но бесплатно только птички поют.
Поняв намёк, Рик вытащил из кошелька стодолларовую купюру. Женщина взяла её и спрятала в корсет. Потом закурила и начала:
- Ты так и не сказал, зачем тебе нужно знать про неё, ну да ладно, не моё это дело. Жила здесь такая девчонка, всю округу на уши ставила, такая бойкая была, смелая, отчаянная... Хотя ей и приходилось прислуживать здешним авторитетам, но она была независимая. Особая. Когда Лу было четыре года, мне удалось посмотреть её руку. Так вот, по линиям ладони я поняла, что её ждёт необычная судьба... До шестнадцати лет девчонку ждут беды, унижения, проблемы. Потом появится свет в окошке, но через некоторое время снова померкнет, начнётся чёрная полоса, кто-то разобьёт ей сердце. Но, тем не менее, жизнь её будет счастливой...
- Мне сие не интересно, - оборвал гадалку Рикардо, - Вы по делу говорите. Знаете родителей Лухан?
- Конечно, - спокойно вымолвила Джорджиана, - Я была знакома с её матерью. Да простит меня Господь, шлюхой она была ещё той. Перетрахалась со всей Францией, и, что самое ужасное, никогда не предохранялась. Повезёт – не забеременеет, не повезёт – пожалуйста, через девять месяцев ребёночек. Она его до года у себя держит, а потом выталкивает на улицу и адью, хорошо, если выживет. Слава Богу, все детишки у неё крепкие были, здоровые. Хотя... Точно! Помню один странный случай – об одном своём отпрыске она всё же позаботилась. Мальчишку звали Джонни...
Фара вздрогнул.
...- Мадлен тогда пришла ко мне и задала странный вопрос – мол, в какой детдом лучше отдать ребёнка. Я ей говорю – зачем тебе, неужто решила о детях заботится? А она так передёрнулась странно и говорит: «Не обо всех, только об одном». Дальше она понесла какую-то ахинею – вроде этот мальчишка плод её любви с каким-то иностранцем. Она была без ума от того мужчины, но потом он бросил её и уехал, а она поняла, что беременна. Дескать, ребёнок ей слишком дорог, бросить его не может. Я ей говорю: «Так пусть дитя с тобой и живёт, зачем его в приют отдавать». Она опять вздрогнула и прошептала: «Нет, Джина, ты ничего не знаешь, я умру скоро, не смогу Джонни воспитать, но и бросить не могу». Вообщем, не знаю, сумела она пристроить сынишку или нет, но спустя два месяца Мэди на самом деле скончалась, её убили.
Чувствуя, как кровь застывает в жилах, и противный холодок поднимается от пальцев ног выше по телу, Рикардо часто задышал и, еле разлепив пересохшие губы, спросил:
- Как звали мать Лухан? Немедленно повторите её имя по слогам.
- Мадлен Руа, Мэди, - удивлённо произнесла Джина.
- А как звали её сына?
- Точно не помню, - слегка испуганно сказала женщина, - Но, кажется, Джонни. Да, точно, Джонни.
- А Мадлен не говорила, как звали того самого иностранца, отца мальчика?
- Нет, не говорила.
Но даже без этой маленькой детали всё встало на свои места. В полной прострации Рик покинул дом цыганки и побрёл в гостиницу по опустевшим улицам, которые уже успел опутать тёмный горький шоколад ночи. Вот почему Лухан так напоминала ему кого-то... Мадлен, значит, она её мать. Жизнь порой причудливее любых романов... Интересно, а кто отец? Да это и неважно, наверное, какой-нибудь не слишком обеспеченный работяга, прибегнувший к услугам проститутки и, сам того не ведая, ставший папой. Джонни и Лухан – сводные брат и сестра.
Всё ещё находясь под сильным впечатлением, Фара на автомате добрёл до своего номера, опустошил бутылку мартини и рухнув в кровать, забылся тревожным сном.
Она очень любила море, хотя никогда его не видела. Но в своих мечтах девушка часто наблюдала перламутровые волны, окаймлённые белой пеной, золотистый песок, нежный, словно китайский шёлк, лазурное небо и розовый горизонт, такой близкий и далёкий... Лухан попросила Джонни отвести её сюда, в это место, на песчаный берег. Всматриваясь в рваные лёгкие облака, Лу ни о чём не думала. До её ушей доносились звуки вечера, она чувствовала сладкий аромат, исходящий от Саксаула, который стоял рядом и держал её за руку.
- Я хочу утонуть, - прошептала Лухи, зябко поёживаясь от налетевшего с моря бриза.
- Зачем?
- Я хочу раствориться в этих волнах, забыться...
- Забудься в моих объятьях, - тихо вымолвил юноша и, приобняв её за плечи, потянулся к губам девушки. Тёплый поцелуй согрел их твёрдый, окаменевшие сердца. Лёд тронулся... Они стояли и целовались, забыв обо всём, целую вечность. Их засасывала розовая мечта, они тонули, тонули в нежности... Ничего вокруг, только любовь, только свет, только замирающее от каждого прикосновения сердце, только далёкое манящее будущее... Крепче прижимаясь друг к другу, пара медленно осела на песок.
- Всё слишком быстро... – прошептала Лухан, еле сдерживая рвущиеся наружу чувства.
- Мы не знаем, что случиться через минуту, поэтому нужно наслаждаться каждой секундой, - вымолвил Джо, проводя ладонью по щеке девушки, - Позволь мне любить тебя, Лухан.
- Мы забыли шампанское, - слабо улыбнулась она, - А без шампанского уже не то... Но я думаю, что мой ответ будет положительным...
Глава 6.
«Дорога в пустоту»
*Где-то вдали я видела осень,
Знаешь, так странно мерцало небо,
Дождь у могучего ветра просит
Пересказать ему странную небыль.
Я эту сказку слыхала однажды,
Как-то давно, как-то очень давно,
Может, сейчас это всё и неважно,
Но я тебе расскажу всё равно.
Где-то вдали, где белеет рассвет,
Где-то вдали, где рождается ночь,
Было прекрасное царство любви,
Где всем порокам выжить не в мочь.
Там тишина, там лиловые тучи,
Бьются о скалы, смывая мечты.
Там всех Господь жить по-честному учит,
Там целый мир неземной красоты.
Знаешь, однажды была ведь и я там,
Помню я всё, помню всё, как сейчас,
Грозные волны звенели набатом,
Словно о смерти вещали для нас.
Где-то вдали я там видела Бога,
Был молчалив, словно облако он,
Помню печаль, помню бурю, тревогу...
Знаешь, всё это был только лишь сон.
Сидя в самолёте, Риккардо обдумывал, как сообщить детям о том, что они родственники. Безусловно, это будет большой удар. «Лухи и Джо не выносят друг друга, даже в одной комнате безболезненно не могут находиться, что уж говорить про то, как они отреагируют на сообщение об их родстве. Что же делать…» - не переставал спрашивать себя Рик. Внезапно самолёт затрясло. Коньяк выплеснулся из бокала, который мужчина держал в руках, и пролился на соседа Фары.
- Извините, пожалуйста, - пробормотал Риккардо.
- Ничего, - беззаботно ответил весёлый мужчина лет сорока с белозубой улыбкой и тщательно зализанными назад волосами.
- Вы по делам в Буэнос-Айрес летите? – поинтересовался Рик. Он решил временно отстраниться от проблем и поболтать с приветливым дядечкой.
- Можно и так сказать, - засмеялся пассажир, - Буду разводиться с женой. Кстати, меня зовут Глен. Глен Фармос.
- Я думал, развод – это печально, но по вашему виду не скажешь, - заметил Рикардо, - Я Рикардо.
- Очень приятно, - в сотый раз улыбнулся Фармос, - А насчёт традиционного кислого выражения лица при разводе – вы просто не видели мою жену, такая стерва, каких мало. У неё даже имечко в тему – Стерли.
- Вы ярко выраженный оптимист, - хмыкнул Рик и закурил, не обращая внимания на грозную табличку с надписью: «Don`t smoke!» и перечёркнутую сигарету, красующуюся ниже.
- Жизнь одна, а учёные доказали, что одну треть своего существования человек проводит во сне, ещё одну треть в болезнях, переживаниях и расстройствах. А, учитывая то, что средняя продолжительность жизни равна семидесяти годам, то получается, что нормально живём мы около двадцати лет. Лично я собираюсь это исправить, - и Глен довольно хохотнул, - Извините, мне нужно отойти. А Вы, Рик, запомните – не бойтесь принимать решения, иначе за Вас их примут другие, - мужчина встал и двинулся по направлению к туалету, оставляя Рикардо наедине со своими мыслями. «Не бойтесь принимать решения», - пробормотал Фара, - «Что ж, похоже, он прав».
«Как приятно просыпаться в объятьях любимого человека», - восторженно подумала Лухан, крепче прижимаясь к Джонни. В душе её уже не бушевал ураган, там установился шт
