В колонках играет - опять "Breathe"Меня зовут...
05:43.Я открыл глаза и увидел эти цифры на табло настенных часов. Меня зовут Джим Юджин, это был всего лишь сон.
Откуда взялось имя Джим Юджин? Я ведь двинул ногой по физиономии этой лахудре в отвратительном синем с горошками платье, которая подошла ко мне и сказала «доброе утро, дедушка!».
Началась эта история с плохой еды. Я просто устал, устал, устал есть всю эту безумно противную гадость, которую готовит моя сестра. В принципе, когда раньше готовила мама, все было не намного лучше. Здоровье мое давно пошатнулось, и, если бы я не стал покупать каждый день салаты в столовой, эта бесконечная курица с рисом или котлеты с макаронами меня бы уже давно отправили на тот свет. Мне захотелось грибов. Настоящих. Не тех жалких соевых заморышей, которые пихают в еду в столовой. Они даже не пахнут как грибы! В нашем мире не осталось ничего настоящего, так что я даже не уверен, реально ли то, что когда-то я был ребенком, жил летом на даче с родителями и ел настоящие огурцы, грибы и ягоды.
Это был просто кошмар, просто кошмар. Так приятно иногда проснуться.
Когда-то у нашей семьи была дача, я помню это вполне отчетливо. В детстве мне даже нравилось там бывать. Но потом я вырос, и радостные воспоминания превратились в тягостную рутину. С годами я понял, что ни каким боком я не трудоголик, никогда им не был, и нет никаких шансов стать им впоследствии. А потому мне стало все меньше радости доставлять постоянное перекапывание земли на даче, прополка грядок, бесконечная езда туда-сюда с громадными сумками, набитыми продуктами. Как родители этого не понимали все эти годы? Но время берет свое, родители состарились, ревматизм сменил оптимизм, и дачу продали к моей великой радости. Прошло несколько лет, и все бы ничего, если бы не грибы... Мне захотелось грибов!
То, что я помню о грибах, это то, что обычно они растут в лесу. Некоторые в осиновом, другие в березовом, а иные – в сосновом. Так уж Бог распорядился, и я не виноват в этом. Зачем же везти меня неизвестно куда, промывать мне мозги и говорить, что я – дедушка?
Да, я поехал на дачу, потому что с самого детства не помню места лучше для сбора грибов. Да, я не был там некоторое количество лет. Нет, я не забыл, где она находится. Да как можно забыть такое, когда ходил туда тысячи раз на протяжении десятилетий?! Помню, в детстве грибов было много, а потом почему-то все захотели понастроить дач и по лесам в поисках грибов стало слоняться просто немыслимое количество народу. Все же, я покривил душой, заявив, что не помню места лучше для сбора грибов. В последнее время, для того, чтобы найти грибы, приходилось брести пешком пару часов. Все близлежащие леса были на сто рядов высмотрены и вытоптаны, даже трава всегда, в любое время года, была вся помята и пригнута множеством ног бродивших там грибников...
Помню, как я приехал на свою бывшую дачу, прошелся по той земле, которую так любил в детстве, а потом стал ненавидеть. Но что-то изменилось. Я помнил, что я ненавидел эту землю из-за того, что в ней надо было бесконечно колупаться, но этой ненависти не стало. Мне вдруг показалось, что прошли тысячи лет с того времени, когда все это было, и это было уже совсем не то место, и совсем не та земля. Никакой ненависти! Я почувствовал, что люблю это место, и люблю эту землю той же беззаботной и детской любовью, какой любил ее, будучи малышом. Еще я подумал, что, возможно, умер, и потому вижу только то хорошее, что было в моей жизни, а плохое осталось лишь как призрачное воспоминание. Боже, как я ошибся!...
Я прошел по склону наверх, где располагался наш дачный домик, по дороге разглядывая под ногами все бетонные плитки и даже каждую травинку, растущую вокруг. Так, вот здесь был одуванчик, вот он, на месте; тут была какая-то длинненькая травинка с округлыми удлиненными листиками, и она на месте; тут маленький росток укропа, выпустивший свою лохматую зелень, и он торчит на своем месте; а вон там – зацветающие Анютины Глазки, которые и правда зацветают. На верху и правда стоял наш вечно белёсый зеленый домик. Ах, как же я его любил!
Но я не думал в тот момент о домике, перед глазами у меня стоял чарующий вид жареных на сальце грибов, непременно с подрумяненной до золотистой корочки картошечкой, а еще густой, наваристый и даже темный от грибов суп в моей любимой глубокой тарелке с большим куском (именно куском!) густой деревенской жирной сметаны, которая загустела в холодильнике, а потому не спешит отстать от ложки, даже будучи погруженной в горячий, источающий аромат, суп...
Когда-то очень давно было довольно много свободного места выше нашего дачного участка, и появились люди, которые захотели прибрать это место к рукам. Наши с соседями участки были частью большого длинного ряда, располагавшегося вдоль южного склона холма, и был свободный выход как на дорогу, пролегавшую снизу этого ряда, так и на полянку, расположенную выше. Но потом полянку заняли, сделали там огород, а выход наверх загородили. Это было ничего, только вот этот выход наверх был «стратегическим» в том плане, что через него было просто необходимо ходить за водой и за грибами. Понятное дело, никто не любил хозяев тех дач, что расположились сверху позже всех, ведь они ущемили свободу владельцев участков снизу...
Когда-то давно мы с отцом построили сарай и мастерскую недалеко от дома и частично закрыли верхнюю северную границу участка. Со временем там появился высокий глухой забор, через который не было не то что видно, а и практически не слышно, что происходит на участке выше.
Но когда я подошел туда, высокого глухого забора там не было, как не было и сарая. Странно, но это не показалось мне необычным. Сам не знаю почему, я понял, что каким-то образом попал в прошлое, и поэтому все казалось мне таким родным и любимым.
Я перебрался через забор и пошел через соседский участок. Краем глаза я заметил соседа с соседкой, ковырявшихся в огороде справа, успел подумать, что нужно бы пройти незаметно для них, потому что как-то неприлично перелазить через забор и ходить по чужому участку, пусть даже просто проходишь мимо и очень сильно спешишь...
Внезапно случилось что-то непонятное. Может быть, захлопнулась временная дыра, через которую я попал в прошлое и оказался на даче, а может быть, это я просто лунатил во сне, и мне приснилось, что я был там и в то время, но вдруг, во мгновение ока, я очутился в городе, в какой-то совершенно не известной мне квартире. Или, может быть, мне внушили гипнозом, что я был на даче, или оказался в городе. Все смешалось в голове, поэтому довольно сложно понять, что было до, что после, и что за чем...
Оказавшись в городе, я не забыл про жареные грибы и супчик, а потому решил продолжать свое движение. Но, прежде всего, нужно было решить несколько возникших проблем. Выбраться из квартиры. Добраться до ближайшего вокзала. Уехать на пригородной электричке за город. Дойти до леса, в котором растут грибы.
Проблема первая. Выбраться из совершенно неизвестной квартиры, которая находится неизвестно в каком городе, неизвестно в какой стране и неизвестно в каком времени. Я выглянул в окно и увидел серое моросявое утро. Дома во дворе были из желтого облицовочного кирпича, «новой планировки», как их у нас здесь называют, и из бурого кирпича, скорее всего, «хрущёвки». Красных флагов нигде видно не было, так что я оказался, по крайней мере, или в настоящем, или в будущем, но никак не в прошлом. Вид из окна подсказал мне вариант решения первой проблемы – этаж был не высокий, и, при возникновении проблем, вполне можно было бы относительно безопасно попытаться выбраться через балкон. Я даже вышел на балкон (он оказался не заперт) и посмотрел вниз – это было сделать вполне реально, но только в том случае, если другого выхода не будет.
Еще надо было проверить, откроется ли дверь. Я подошел к обитой изнутри дермантином двери и немного покрутил замки. Наконец мне удалось открыть их все (а было их там изрядное количество) и дверь открылась. К моему ужасу, моё появление было ожидаемым. В открытую дверь тут же ввалилось несколько человек, как если бы они стояли там на изготовке и только ждали момента, что дверь распахнется через секунду или две. Я даже подумал, что они, возможно, слышали, как я открываю дверь и успели подойти, образовав небольшое столпотворение. Всего их было человек пять-шесть, из которых большая часть – женщины, но был и мужчина или даже двое, я не успел посчитать, потому что они так начали горланить! Из всего сказанного ими я понял, что в квартире происходит нечто странное, очень часто в квартире болтаются странные типы, которые обычно не могут ничего рассказать о том, как там оказались и кто они такие. Они уже давно поджидали меня, и теперь не намерены упустить.
Поняв всю комичность, трагедию и откровенную глупость моей ситуации, я попытался, для начала, честно рассказать о причинах моего появления в квартире. Я рассказал, что у меня когда-то была дача, что я давно не ел вкусного свежего грибного супа, и вот решил пойти в лес набрать грибов, но непонятным образом оказался в этой странной квартире. Из их сбивчивого наперебой рассказа я понял, что хозяева сошли с ума от того, что постоянно в квартире кто-то появлялся в любое время дня и ночи. Полгода назад их упекли в психушку, а соседи стали часто замечать, что опустевшая квартира периодически оказывается открытой не смотря на то, что милиция несколько раз приезжала и снова ее опечатывала. Версия квартирной кражи была отметена в самом начале, ведь обычно ничего не пропадало. Были выдвинуты версии о хулиганящих подростках, бомжах, полтергейсте, и даже о пришельцах из космоса, однако они так и остались лишь версиями, ничем не подтвержденными. После одного из подобных случаев соседи приглашали священника, он помолился, окропил дверь квартиры святой водой, однако внутрь войти отказался. Тем временем меня вывели, почти без принуждения, на улицу, а дверь в квартире снова замкнули.
Я понял, что ситуация накаляется, и меня либо побьют, либо сдадут в милицию, поэтому, воспользовавшись мгновением, когда бдительные соседи чуть увлеклись своими перебранками, я побежал так быстро, как только умел бегать. Мне были совершенно безразличны крики у меня за спиной. Поскольку бегаю я неплохо, так что уже через пару минут побежавшие было за мной решили бросить это неблагодарное занятие и, грязно ругаясь, побрели к остальным.
Я бежал два или три квартала очень быстро. Несомненно, это был мой родной город, причем центральный район. Утро было прохладным и сырым. Дождик почти закончился, я повернул налево и побежал легким спортивным бегом, как будто совершаю утреннюю пробежку. Минут через пять дыхание выровнялось, я повернул направо, остановился, чуть отдышался и пошел шагом, потряхивая руками и ногами, как это делают спортсмены. Несомненно, утренний бег меня взбодрил, и я даже улыбнулся. Теперь мне стало интересно, в какое же время я попал. Я решил дойти до ближайшего газетного киоска и посмотреть на прилавке первую попавшуюся сегодняшнюю газету...
Отчетливо помню удивление, которое я испытал, когда увидел дату на газете, но уже в следующее мгновение я не мог ни помнить, ни чувствовать ровным счетом ничего, потому что меня стукнули по голове чем-то тяжелым. Если бы вы смотрели фильм, то здесь пошла бы череда темных кадров, среди которых были бы мгновения просветлений, в которых появлялись бы разные комнаты и люди. В большинстве таких просветлений памяти я или лежал на столе с какой-нибудь капельницей в вене, или сидел в разложенном медицинском кресле с привязанными к поручням руками и металлическим цилиндром на голове, из которого большим пучком шли провода к ужасающего вида ящику, издающиму то гул, то шипение, то свист. В некоторых воспоминаниях присутствовали какие-то люди, которые приподнимали мне веки и светили фонариком, проверяя глазное дно...
Не помню, сколько времени я провел в таком забытьи, но только чувствовал, что назначаемые мне процедуры становились все менее и менее зверскими, а в голове становилось все тупее и тупее, пока мыслей не осталось совсем. Не знаю, как возможно понять, что мыслей нет совсем, ведь это заключение само по себе и является мыслью, но примерно так оно и было. Я лежал в кровати и смотрел на занавешенное тюлевой шторкой окно, в котором было стекло, до верху закрашенное белой краской. Иногда я моргал и прищуривался, тогда мне казалось, что я вижу, как сверху вниз проплывают маленькие перьевые облачка, хотя теперь я догадываюсь, что, возможно, это были маленькие капельки воды, стекавшие по поверхности глаз. Иногда ко мне заходила медсестра, она беззвучно со мной здоровалась, делая легкий поклон и шепча что-то вроде «здравствуйте» так, что я видел лишь движение ее губ. У меня никогда не было желания разговаривать с кем-либо, я лишь пытался считать дни, что было чрезвычайно сложным занятием из-за лекарств, которые мне давали. Иногда мне казалось, что я досчитал до семидесяти дней, но никак не мог вспомнить, было ли в этом подсчете «двадцать», и если было, то сколько раз.
Прошло, должно быть, несколько лет, и появился мой доктор. Это был среднего роста немного рыжеватый мужчина в белом халате и высоком белом медицинском колпаке. Он увидел меня и рассмеялся. От того, что я долго не слышал смеха, у меня зазвенело в ушах. Он сказал, что я пошел на поправку, и теперь мне можно будет заниматься зарядкой.
Я очень быстро пришел в себя, поплавав в больничном бассейне. Единственное, что меня сильно беспокоило – постоянная слабость и головокружение, от которого я не мог нормально стоять на ногах и постоянно падал. В воде все было замечательно. Однажды доктор сказал, что моя семья уже несколько месяцев наблюдает за мной через скрытую камеру и с нетерпением ждет момента, когда со мной можно будет встретиться без фатального вреда для моего здоровья. Не понимая, в чем проблема, я лишь кивнул головой.
И вот однажды утром пришла Она. Эта страшная лахудра в темно-голубом с большими белыми горошками платье. Она села на краешек кровати и улыбнулась, дескать, «Доброе утро, дедушка! Я принесла тебе письма твоих друзей, мы все ждем твоего возвращения и т.д.». А потом протянула мне письма от моих друзей, о которых я не имел никакого понятия. Я открыл одно из них и прочитал: «Дорогой Джим! С нетерпением ждем того момента, когда сможем пожать твою крепкую руку...». Что-то явно не вязалось. Лахудра опять улыбнулась и изобразила такой жест головой, как будто хотела сказать «ну давай, милый, проглоти эту наживку!». Я потянулся и сел на кровати. Небрежным жестом откинул одеяло, освобождая босые ноги, одетые в брюки больничного халата. Мгновение, нет, даже пол мгновения я смотрел в ее бестыжие глаза, а потом подскочил на кровати так быстро, что она не смогла даже моргнуть... Удар пришелся ей по щеке, она подлетела, перевернулась в воздухе и грузно завалилась на кровать. Так уж случилось, что именно ей достался весь тот гнев, который скопился во мне за время моего заключения, и теперь, когда он ушел. я был абсолютно спокоен. И я понял, почему. В голове была только одна мысль...
Внезапно все исчезло – кровать и валяющаяся в отключке лахудра в синем горошками платье, больничная палата вместе с больницей, весь город, планета и вся Вселенная – все исчезло, потому что я проснулся и понял, что это был сон. Я посмотрел на табло настенных часов и понял, что завтракать еще рано, а до того времени, когда начнет пикать будильник еще больше часа. Меня зовут Джим Юджин, это был всего лишь сон...
Тем не менее, в голове уже не просто была, она звенела миллионом огромных колоколов всего лишь одна мысль, которую я произнес вслух: «Я люблю Иисуса!». И тут же, как голоса тысяч людей, ко мне вернулись все мои мысли, мечты, чувства и воспоминания. «Меня зовут Алекс Сандерс, я люблю Иисуса!», - произнес я. «Бывают же сны до безобразия реалистичные, когда растворяешься в мнимой реальности, которая становится больше и реальнее реальности настоящей... Кто такой Джим Юджин? Нет никакого Джима Юджина, есть только я» – пролетело в голове.
А насчет грибов – нужно подумать, вот только сейчас не сезон.
Я сел за компьютер и начал писать: «Меня зовут...»
20060507
