Бабушка. Трудно не вспоминать о человеке, который был с тобою на протяжении 15 лет.
Я помню её летней, когда она ещё выходила на улицу, стоящей на крыльце и зовущей нас домой. Какой у неё был голос: громкий, певучий, красивый, грудной. Но самое отчётливое - как она звала дедушку: И-иго-орь! И как она тихо ворчала себе под нос, если он не слышал, и приходилось опять выходить в сени, чтобы его позвать.
Помню, как она вешала на улице бельё. Её крупную фигуру в цветастом летнем халате, большие руки, которые она с трудом поднимала над головой. И как она сидела на лавочке вечерами и пела такие настоящие, деревенские, русские песни. А ведь это было очень давно - последние годы она не выходила на улицу, а так что бы ещё и посидеть там пару часиков... Нет. Её грузная фигура и отёкшие ноги не позволяли ей много двигаться. Поэтому в основном я помню её домашней. Готовящей на кухне, где всегда было жарко, тесно и шумно или сидящей за столом и нарезающей, чистящей что-нибудь, моющей посуду, разгадывающей кроссворды. Именно за этим столом мы играли с ней в домино и в карты, я рисовала и показывала ей свои детские рисунки и много-много говорила с ней, но теперь уже не вспомню о чём. Сейчас же, когда я приезжаю на дачу и смотрю на этот стол - без неё он кажется мне холодным и не интересным.
Помню её радость по случаю нашего приезда и то, как менялся её голос, когда она начинала ворчать. Какой-то вечный, неунывающий оптимизм и долгие песни смешивались в ней.
Ещё помню её зимней, вечно сидящей в избе, у растопленной печки. Помню, как она обнимала меня. Её широкие ладони с натянутой и потрескавшейся кожей, которые всегда пахли борщом или пирожками. Как она радовалась приезду своей сестры или когда я читала стихи, или просто рассказывала про очередную, ничего не значащую "пятёрку" в дневнике. Как волновалась из-за наших болезней, и как много у неё было своих, деревенских рецептов: чаи, варенья, мёд, заваренные травки и, конечно же, алоэ.
Как она любила смотреть сериалы и эти странные, юмористические программы, вероятно рассчитанные именно на такую публику. Ещё помню, что она очень любила Есенина. И ещё множество её историй рассказанных и пересказанных тысячу раз. И о детстве, и о войне, и о том, как она встретила дедушку... как они жили, как решили завести второго ребёнка, моего отца, о коммуналке на проспекте мира, и о папином детстве и о моём... как радовались девочке с чёрными волосами, когда меня только-только привезли из роддома.
Она верила в Бога. В углу избы всегда висели иконки и на церковные праздники мы зажигали под ними лампадку. Она часто обращалась к Богородице, особенно, когда были сильные грозы, и она боялась, что "с дома сорвёт крышу" или "тополь на дом упадёт". Но, конечно, ничего такого никогда не случалось. И я не понимала: чего она так боится? Наверное, мало ела корок от чёрного хлеба.

Моя бабушка, Лидия Ивановна, была песней. Её нет уже два с половиной года. Но она всё ещё звучит в моём сердце.