Посвящается светой грусти навестившей меня вчера
Рыбка
Был первый день теплой итальянской весны. В маленький придорожный трактир Дэль Пиньо вошел путник. Приход его был замечен лишь старым котом хозяина. Толстый слой пыли на камзоле путника говорил о длине его пути. Рваные ботинки в пятнах краски просили каши, щегольский костюм помнил и лучшие времена, но глаза гостя сияли. Он подошел к стойке, громким стуком разбудил хозяина и потребовал вина.
«Ты услышишь шум вина, бродяга, только если я услышу звон монеты»- проснувшийся сухой старик явно сомневался в кредитоспособности незваного гостя.
Папаша, золото и серебро оставили меня, когда я выбрал дорогу, ведущую из родительского дома к свободе. Впрочем, не убирай кружку, история, которую ты услышишь, оставила равнодушным только глухого нищего у Собора Святого Петра в Риме, да и тот ее никогда не забудет.
Так что плесни и себе, это долгая притча.
Отца ее звали …. Черт.. как же его звали? Неважно, пусть будет Луиджи. Луиджи был сапожником, не самым лучшим, но это было единственное что он умел делать.
У Луиджи была мечта, самая обычная, он хотел найти сундук полный золота, но такое случается редко, можно сказать никогда. Поэтому Луиджи шил обувь, вернее сказать чинил. Ведь шьют себе новую обувь только богачи, а те никогда не бывают в том грязном и бедном районе, где живет Луиджи. Зато болезнь и голод здесь частые гости.
Мастер не любил свою работу, не любил соседей и даже жену.
Любил он только доброе каталонское вино. Вино отвечало ему взаимностью и дарило минуты забытья.
Мария, его жена будучи честной католичкой, смиренно терпела все невзгоды и лишения. Она любила мужа и дочь.
Дочь ее, Анна, с детства молчала. Ни слова не сказала она за 13 лет своей жизни. Хотя сотни молитв Марии просили Господа даровать ребенку Слово.
Анну прозвали Рыбкой.
У Рыбки не было, мечты, зато была кукла. Куклу Рыбка сделала из башмака, и только ей Анна доверила свою тайну. А тайной был юноша с большими глазами и грустной улыбкой.
Как-то Анна стояла у дома булочника и смотрела на своего отца. Луиджи мирно посапывал, каталонское усыпило его в квартале от дома. Анна была в отчаянии, потому что знала, что сон его крепок, а сам он увесист.
Бессилие сменилось усталостью, и дочь присела на мостовую у ног непутевого родителя.
Ей снилось бескрайнее море, и стая дельфинов играющих в бликах яркого солнца… Сама она смотрела на это с неба, радуясь и смеясь. И только она хотела спуститься к ним по веревочной лестнице… Как один из дельфинов посмотрел на нее и произнес: «К бездомным бродягам я уже привык, но таких очаровательных бродяжек, я еще не встречал».
«Оставь их, дружище, окрикнул второй, нас ждут, не часто скряга Августо раскошеливается на попойку, ладно дорогу ты знаешь»
Анна открыла глаза и увидела удаляющуюся компанию молодых гуляк. А подле нее стоял улыбающийся незнакомец.
«И как же зовут прекрасную синьориту?»
Анна встала и покраснела.
«А этот благородный дон, расположившийся на отдых, судя по всему, ваш батюшка. Это он учит вас не разговаривать с незнакомцами? Смею вас уверить, сейчас он не огорчится, если вы назовете свое имя».
Анна виновато улыбнулась.
«Прошу меня простить, мне стоило представиться первым. Амилькаре. Амилькаре Калисто, вертопрах и вольный художник»
Анна пальцем начертала свое имя на пыльной мостовой, затем вывела неровным почерком: «Я не говорю»
Художник прикусил губу, проклял про себя свою болтливость, затем улыбнулся и сказал: А хочешь я нарисую тебе цветок?
Девочка кивнула и на песке расцвела фиалка, затем около нее зажжужала пчела, рядом выстроился замок с восьмью башнями. Сказка длилась всю ночь, лишь под утро Амилькаре взвалил Луиджи на плечи и согнувшись под весом сапожника побрел вслед за девочкой указывающей дорогу.
Заплаканная Мария открыла дверь и приняла мужа. Художник подмигнул Анне. Больше Анна никогда его не видела.
Утром она обнаружила на крыльце связку холстов, кисть и краски. Холсты были чистыми, лишь с верхнего, самого маленького из них на нее смотрел юноша с большими глазами и грустно улыбался. Той самой улыбкой.
