В колонках играет - Даниэль Лавуа
Настроение сейчас - сонное

И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Легче дышится — чем на всей земле!
- волшебница, так же сильно любившая этот город, как и я.

Все всегда восторгались Петербургом, статным северным красавцем. Все и всегда. Так позвольте же мне отважиться и воспеть мою Москву.
Вот и опять: знаете, когда я говорю о Москве, устно ли, письменно ли, в делах или в простых разговорах я то и дело – почти случайно, почти преднамеренно – роняю звонкое «моя Москва». Моя. М-о-я.
Я с первого своего дня, с первого вздоха и крика живу в Москве. Юридически – да, это мой город. Но к чёрту формальности, речь не об этом. Дело в любви. Я люблю каждый её закоулок, каждый дом, каждый тротуар…
Не верьте мне, когда я кричу о своём желании сбежать отсюда при первой же возможности. Я не смогу, я просто не выживу. Душа моя – часть этого города, один из камней в кремлёвской стене. Нигде, нигде в мире мне так не тепло и спокойно, как здесь, на этих улочках. Каждый раз, когда мне приходится уехать, пускай даже на пару недель, у меня начинает ныть где-то в груди и чуть слева. Мне снятся запахи и звуки, родные до последнего шороха. Возвращаясь, снова и снова я борюсь с желанием кинуться на асфальт, обнимая бордюрные камни, и расцеловать каждый кирпич, каждого голубя, каждую «умную морду трамвая».
Нет, я никогда не смогу уехать. Я просто не представляю, каково это – не видеть золотых куполов тут и там, не натыкаться то и дело взглядом на семь горделивых сестёр, не вести бесконечных споров о том, на какой же скамейке у Патриарших сидел тот самый иностранец, не здороваться с Владимиром Владимировичем и Александром Сергеевичем, проходя мимо, не любоваться из окна серебряной стрекозой в освещении прожекторов по ночам, не знать лужаек в Александровском, не сидеть летними ночами в Петровском парке в окружении соловьёв и мотыльков… Здесь даже кажущиеся бездушными новые районы, серые и одинаковые, светлее, добрее, чем где-либо. А это беззвёздное, бесплодное небо! Хочется обнять его и плакать, гладя по необъятным щекам. Неправа была я год назад, написав, что «…у Москвы есть душа / и герои, молящие птиц о покое. / За душой – ни гроша, / только парки, больные осенней хандрою.» Не только эти парки. Не пустота в душе. Нет, нет. Москва, моя Москва – живая, настоящая, тёплая, нежная, сильная. И почему-то очень женственная. В детстве я видела мой город как женщину, русскую красавицу в красном платке, из тех, кто «коня на скаку остановит». Возможно, я не ошибалась.
И каждый раз, когда дяденьки в деловых костюмах подписывают очередную бумажку о сносе какого-нибудь старого дома, мне кажется, что у меня от сердца отрезают кусочек. Что-то внутри обрывается, отрывается, начинает истекать кровью. Мне больно видеть все это, невыносимо страшно от беспомощности, хочется скулить, кричать, плакать, идти колотить в двери, хоть собой закрывать эти домики от чавкающих экскаваторов.
Наверное, я слишком люблю мой город. Скорее всего, я просто наивная мечтательница. Но всё равно сердце начинает биться чаще, когда выходишь на улицу и чувствуешь ласковое дыхание самого дорогого мне места на земле – моей Москвы.

Настроение сейчас - солнечное.

Не ходите на филфак МГУ, там "деточками" обзываются. И совершенно, совершенно не знают "Двенадцать" Блока. Ну как с такими людьми вообще разговаривать можно?
Абитуриентские будни удивляют и восторгают своей внезапностью.
Мечту детства - посмотреть в реальной жизни на Евгения Евтушенко - выполнили.
Экзамены - странная штука. Вот они есть, а вот они вроде бы и закончились. Досрочно закончились, потому что вместо завтрашнего теоретически последнего экзамена - РГГУ, кажется - я буду трястись в прокуреном плацкарте в направлении Петрограда. Даже не спрашивайте, как, почему и что я там забыла. Сама не знаю.

Жара и горячие ветры заставляют задуматься о переименовании в моём расплавленном мозгу Москвы из традиционного для меня "Город Оттенков Серого" в "Королевство Солнца". Красная спина полностью выступает за эту идею. Прощай, аристократическая бледность, здравствуйте, веснушки и рыжие кудри на бронзовых плечах.

Марина Ивановна, заберите у меня обратно ваши дефисы. Мешают писать, ей Богу, а без них не могу - больно заразные.

Который день пытаюсь хотя бы громко не скулить от внезапных приливов нежности, мягкой до зубовного скрежета. Выворачиваем себя, как завещал Владимир Владимирович со стены, "чтобы были одни сплошные губы". Годы бесполого низилизма не прошли даром.

И да, год Франции в России на меня омерзительно влияет. Только и читаем, что Виана, Жене, Кокто, Жида, Гюго да Верлена с Рембо.

Настроение сейчас - чудесно-дурацкое

Что ж за чудеса кроются в недрах интернетов! И почему я только раньше не натыкалась на это стихотворение?

Наталья Ванханен.
Ангел дураков.

Мы бы здесь давным-давно пропали,
но Господь, по счастью, не таков.
Чтоб из нас не выпали детали,
есть на свете ангел дураков.
В понедельник или в воскресенье —
мне узнать про это не с руки —
нам его послали во спасенье:
там у них вверху не дураки!
Он нас ночью утешает: “Тише!” —
если вдруг отчаянье грызет.
Он нас ловит, падающих с крыши,
и на скорой помощи везет.
В слипшихся, насквозь промокших платьях,
в водорослях, залепивших рот,
он несет нас бережно в объятьях,
невредимых, на берег кладет.
Он следит, кого и кто обидел,
возле печки тушит угольки.
Говорят, его никто не видел.
Что с нас взять — вестимо, дураки!
Чтобы мы в потемках не плутали,
чтоб уж точно, чтоб наверняка,
он включает фонари в квартале —
чтоб дурак увидел дурака.
А потом сквозь сумерки и вьюгу
добрый ангел, улетая ввысь,
бросит нас в объятия друг к другу,
чтобы мы здесь не перевелись.

Настроение сейчас - странное

Зелёный чай и краснокожий двенадцатитомник Владимира Владимировича. Ах, какой был мужчина!... Впрочем, лучше уберечь случайных читателей от приступов слюнопускания.
Ночное бдение над каналом "Культура". (Поотрывала бы переводчикам "Смерти поэта" всё, что плохо болтается, за мемы из оперы "мерзкая сексуальная амбивалентность" - звучит-то как!)
Не менее ночное бдение над заветным сайтом МИОО и их серой страничкой результатов.
4/5. Почти всё.

Вздрагивание от каждой пары слов, которой меня одаряют некоторые личности. И сразу же - круговерть картин в памяти: растерянное лицо, утренние скандалы, холодок по коже от каждого движения на соседнем кресле - ежеминутно и бесконечно...
Когда-нибудь это кончится, обещаю я себе. Когда-нибудь.

Хотела - получи.

Обратно не принимаем.

Начало лета складывается из дыхания родного пса у колен, грозовых туч и неосознания важных вещей. Или недоосознания, вам виднее.

Настроение сейчас - грустно

К сегодняшнему, точнее, уже вчерашнему.
Не могу не выложить именно это стихотворение, пусть и одно из самых цитируемых, но, помнится, прочитав его, я сутками ходила и бормотала его. Просто-потому-что.

Гойя.

Я - Гойя!
Глазницы воронок мне выклевал ворон,
       слетая на поле нагое.
Я - Горе.

Я - голос
Войны, городов головни
       на снегу сорок первого года.
Я - Голод.

Я - горло
Повешенной бабы, чье тело, как колокол,
       било над площадью голой...
Я - Гойя!

О, грозди
Возмездья! Взвил залпом на Запад -
       я пепел незваного гостя!
И в мемориальное небо вбил крепкие звезды -
Как гвозди.

Я - Гойя.

(1959)

Настроение сейчас - страшно-мягкое.

Кто-нибудь, спасите меня из этого вихря пятибуквенных слов и искусанных до крови собственных губ.

В колонках играет - лай соседской собаки
Настроение сейчас - майское

Я мотылёк, господа.
Я самый что ни на есть мотылёк.
Электрические лампочки - такие же солнца, сотни миниатюрных копий светила. И жгутся точно так же.
А я лечу к ним, понимая, что это больно. Лечу просто потому, что не знаю, как это - не_лететь_на_свет.
Sin límites, говорите? Sin límites?

Говоря о вещах более, а в то же время менее будничных, мне надо меньше привязываться к людям, вещам и событиям. Последнее - вернее, внезапнопоследнее - занятие по художественному переводу пришлось словно иголками под ногти. Прощайте, судорожные пятничновечерние дописывания чего-то невнятного. Прощайте, худощавые рыбы и колени, полные роз. Прощайте, стихи про Оскáра, переводизмы и полуботинки. Прощайте, театральные шутки, Сан Хуан де ла Крус и "угадай переводчика по паре строк".
Я буду скучать.
Сильно скучать.
Наталья Юрьевна Ванханен повлияла на меня за эти 3 года так, как, пожалуй, не влиял никто.

(Совсем будничное: выбор с горем пополам сделан, в качестве творческой работы в - хаха! - Горьковку буду подавать, помимо мешка стихотворных переводов, "Ветер на холме" волшебного Луиса Сернуды. Чуть больше месяца времени, 20 книжных страниц. Для меня темпы совершенно необъятные, но надо. Дон Луис, не пинайте, если что! :))

Настроение сейчас - что ж меня вставило-то так?

Это зыбучие пески, дамы и господа.
Зыбучие пески.
Добро пожаловать, располагайтесь поудобнее. Никому не уйти отсюда нетронутым. Каждый пройдет по ним, кто-то утонет сразу, кого-то затянет постепенно, и мы будет иметь приятную возможность наблюдать за кораблекрушением дольше среднестатистического. Впрочем, будут и те, кто отделается парой песчинок на пиджаке. Но это скорее исключения из правил, а, как известно, больше всё же правил.

Вот и ваш скромный конферансье оказался неудачным моряком на этой суше. Видите у меня под ногтями тёмные комья песчаной земли? Я не могу избавиться от них уже несколько сотен ночей, только мне кажется, что наутро я проснусь с чистыми руками, только я подумаю, что всё ушло... (закрывает лицо руками) Но после того, как та странноватая девушка с парой гвоздик в руках - необычных, мне почему-то показалось, что они были зелёными, да, скорее всего - снова заставила меня пройти здесь, я потерял всякие надежды перестать прятать руки в карманы каждый раз, как выхожу на улицу.

Поэтому мне ничего не остаётся делать, кроме как стоять здесь, перед вами, дамы и господа, и смотреть, как тонете все вы. Сантиметр за сантиметром. Может быть, однажды я увижу среди вас знакомые лица, но промолчу. Может быть, однажды вы сами в очередной раз потопите меня. Но это будет однажды. А сейчас...
(проводит в воздухе рукой)
Прошу.
Только не забывайте, что у вас уже нет выбора.

В колонках играет - что-то из Боуи
Настроение сейчас - весна не лечится.

Сорваться.

Срезать взгляд
     с увитой робким изумрудом ветки
     на дереве уснувшего молчания.
Не сказать
      ни слова, ничего.

Скрываться.

Не суметь
     сдержать коней грамматики вопросов
     без ответов и гранитных аксиом.
Смолчать,
     уснуть, уйти на дно.

Сливаться.

Выжечь сад
     цикуты бледнолицей в клетке
     костей под кожей ледяным огнём.
Утаить
     себя, тебя и всё.

Сдаваться.

Попасться в сеть
     колосьев несозревших, сенокоса
     слепых плодов беззвучного стенания.
Не сказать
     ни слова, ничего.

Настроение сейчас - апрельское

Всё неправильно. Всё настолько неправильно, что правильность отдает гнильцой и всячески не желает воцаряться в моей голове, тем самым руша последние надежды на возвращение там монархии. Какой-то Советский Союз, ей богу.
Уже весеннее, уже почти лишившееся заспанности и робости солнце игриво превращает волосы в медь, слова в хрусталь и серебро, ноги в свинец, а мысли в хорошо заточенную сталь. Чьи-то горькие губы вперемешку с чьими-то оскорблениями вперемешку с чьими-то пересказами прошлой ночи вперемешку с чьими-то истериками вперемешку с чьими-то поглаживаниями моего запястья вперемешку с чьими-то трогательными словами. Целый водоворот того, что я искала. Водоворот, который смывает всё, кроме слёз перед рассветом - слёзы сильнее.
Вырываясь из всепоглощающего вихря, я попадаю в другую бурю, которая почему-то становится убежищем. Так и живём: прячась от одного ада в другом, попеременно называя каждый из них раем.

"Весна" - не состояние природы. "Весна" - наименование того хаоса в голове, который невозможно вынести, как мусор после уборки.
В этом году весна началась у меня первого января, когда я ошибочно приняла её за симптомы рановато начавшегося похмелья. Только вот утром она не прошла. И даже к вечеру.

Настроение сейчас - не_здесь

Господин Уайльд, ну как, как можно быть таким прекрасным?
Как можно писать так, чтобы слова превращались в чистый хрусталь?
Как это возможно, что зелёная гвоздика пахнет сквозь строки чудеснее самой красивой розы?

И вообще, объясните уже кто-нибудь этой дуре, что все эти люди давно мертвы и на дворе 2010 год.

В колонках играет - telefon tel aviv
Настроение сейчас - лунное.

я поняла, чего мне не хватает всё это время: варенья из роз.

В колонках играет - Lhasa de Sela "La Llorona" (1996)
Настроение сейчас - анахронистическое

Почему-то сквозь объектив моей монстрокамеры Москва иногда превращается в какой-то европейский город 20х - 30х годов. Волшебство. Волшебные анахронизмы.
Хотя вы знаете, это неудивительно. Я, конечно, понимаю, что это прихоти моего измученного тяжёлыми лекарствами организма, но последние несколько ночей я провожу в прелестной компании таких исторических персонажей, как Владимир Владимирович Маяковский, господин Оскар Уайльд, Фрида Кало и Федерико (разумеется Гарсиа Лорка). И это волшебно, скажу я вам.
Так что какая, к черту, разница, что там за год на календаре.

Волшебный анахронизм в конце декабря:


Волшебный анахронизм в конце августа:

В колонках играет - шум в голове
Настроение сейчас - PUTREFACTOS

Януарий – тигриное что-то.
Ягуарий, янтарий, январий.
- Н. Ванханен, "Зима империи"

Гниём и разлагаемся. Разлагаемся и гниём.
Причём не только в косвенном смысле. Мысли путаются, единственное осознанное, что стучит у меня в голове, это непереводимое, но поразительно ёмкое испанское слово "putrefactos".
Тону в чужих гениальностях. Разговариваю с давно умершими писателями - в моём состоянии это даже не вызывает удивления.
Январь - месяц весёлый.

Настроение сейчас - чувствую себя дурой.

<заметкинаполях>
Ну сколько, сколько можно врать себе, Аня? Ну почему ты всегда наступаешь на свои же грабли даже тогда, когда клинический идиот пойдет другой тропинкой, пусть даже снова нарвётся на великий садовый инструмент, но д-р-у-г-о-й?
Дура. Дура ты.
Продолжай в том же духе.
Продолжай убивать надежду и упускать из рук ВСЁ.
Скоро с такими темпами выучишь всего "Поэта в Нью-Йорке" наизусть, это же единственное, что ты можешь сделать нормально, вместо того, чтобы учиться на своих ошибках - про чужие вообще молчу - и устраивать свою жизнь.
</заметкинаполях>

...и не надо успокаивать себя тем, что un pájaro de papel en el pecho dice que el tiempo de los besos no ha llegado.

В колонках играет - Telefon Tel Aviv - Mostly Translucent
Настроение сейчас - снежное.

Вот знаете, мне дико хочется накатать нудный сопливый пост про то, как я устала, замучилась, затрахалась, если вам угодно. Но проглядев блоги, твиттер, аськовые логи и прочеэ написанное мной за последний месяц, я внезапно решила, что хрен вам. Не буду. Не буду ныть :)
Пройдемся по позитиву.

Снег. Снег это очень даже хорошо. Настолько хорошо, что когда я продиралась "через тернии к звёздам" в этот понедельник, а именно пёрлась в институт Сервантеса сдавать уже просроченные библиотечные книги, то чувствовала себя Сантой, в буран везущим подарки [вставить_название_страны] детям. Правда, только первую половину пути: вторую я уже видела себя в качестве его оленя (ну или заменим на испанизированный вариант - осёл Волхва), так как изображала из себя корову на льду. И надо отметить, что успешно, спина ноет до сих пор.

Проекты вроде как пишутся, что-то вроде бы сдаётся, пока еще даже не огребла эталонов Главного Лечебно-Профилактического Метода™.

Книжки читаются, комната наполняется вселенской энтропией. Вот принялась за Хемингуэя (давно пора) и наконец осознала, какой чудесный дядя Евтушенко. А Уайльд-то совсем сказочный. Как и Мигель Эрнандес.

Жизнь даже вроде бы налаживается, если не считать нюансов и отсутствия времени.

А знаете что? Мандарины зимой исполняют роль апельсинов, вот что я вам скажу. Только ещё душевней. И волшебней.

*и -дададададада!- я почти уже точно еду в Мадрид в сентябре на недельку. А если повезёт, то и на пару лет в Гранаду, но это пока ещё утопия*

В колонках играет - Federico García Lorca y La Argentinita - Nana de Sevilla
Настроение сейчас - теплое.

Прошлая осень была болезненной.
Тогда я окунулась в рокнролльный беспредел, смешанный с катастрофическим моральным состоянием и закрыванием внутри себя.
Было страшно. Было очень страшно.
Впрочем, во многом я была виновата сама, но все равно я не могу без дрожи перечитывать написанное в тот период.
Да и где гарантия, что это не повторится?

Я боялась этой осени, потому что понимала, что единственное, что я по-настоящему умею, это наступать на собственные аккуратно разложенные грабли.
И ее начало подтверждало мои опасения.
Но вдруг все резко поменялось.
Когда раньше люди мне рассказывали о том, что литература, и в частности поэзия, может выворачивать наизнанку души и создавать целые миры, я тихо ухмылялась, думая, что на это способна только музыка. Пока сама не споткнулась и утонула в мягких объятиях книжных страниц. Да, если кто-то все еще обращает внимание на мои бредни, то этот кто-то прекрасно понимает, что говорю я о неисправимом мечтателе, поэте Федерико.
И это просто спасительно.
Если бы кто-нибудь подарил мне на день рождения машину времени, я бы не стала заглядывать в будущее или смотреть, что там было до Большого Взрыва. Я просто-напросто отправлюсь в тридцатые и обниму этого человека. А пока у меня нет такой возможности, мне только и остается слушать шелест книжных страниц вперемешку со звуками фортепиано из далекого 1931 года, единственным сохранившимся аудионаследием Поэта.


Черт возьми, я сделаю все, чтобы уехать учиться в Испанию, буду хвататься за малейшие шансы, но я это сделаю.

В колонках играет - Wagner
спасите меня кто-нибудь из мягкого, но настойчивого осеннего ада.

В колонках играет - Ana Belen - Nocturnos de la ventana
Настроение сейчас - крайне хаотическое.

я - карманная модель вселенского хаоса, да.
хаос творится везде, от собственных мыслей до отношений с людьми.
черт, как же просто было прошлой осенью, когда я превратился в полнейшего социопата. надо бы повторить.
да и времени уже не хватает.

no es el infierno, es la calle,
no es la muerte, es la tienda de frutas.
hay un mundo de ríos quebrados y distancias inasibles
en la patita de ese gato
quebrada por el automóvil.

а я уже и забыла, что когда мне плохо, есть универсальное средство: начать читать "Поэт в Нью-Йорке" волшебного Федерико Гарсия Лорки вслух, и к середине становится лучше.
у меня уже настолько убиты листочки, на которых оно распечатано, что на них смотреть жалко.
эхх. Федерико-Федерико...

но ничего. пока держимся.

В колонках играет - David Bowie - Bring Me The Disco King
Настроение сейчас - список "не давайте Анчу это слушать" пополняется.

Это прекрасно. Но не могу я это спокойно смотреть.