- Второе дыхание: интро
- Второе дыхание: 1/1/1
- Второе дыхание: 1/1/2
- Второе дыхание: 1/2/1
- Второе дыхание: 1/2/2
- Второе дыхание: 2/1/1
- Второе дыхание: 2/1/2
- Второе дыхание: 2/2/1

Wir sind uns so fern, so nah,
so fern und doch so nah…
© Subway to Sally – «So fern, so nah»



-Что ты делаешь? – Койра подошел сзади и обнял меня, положив голову на плечо.
Я улыбнулся и обернулся, смотря на него, неопределенно пожал плечами. Летний сезон у него был свободным. Тот зимний месяц до сих пор волновал меня, стоило вспомнить. Мы были как два оголодавших зверя, причем искали не столько физического контакта, сколько банального тепла. И получали его, находясь вместе. Всю весну я работал над записью нового альбома, как и остаток зимы, после отъезда Тиера. И вот, началось лето. Нерабочий сезон для шведа, для меня – небольшая отсрочка перед соревнованиями. После продажи записанного альбома я смог разойтись немного шире. Мне дали сумму, которая превышала договорную вдвое. Ни один трек не был выброшен из плейлиста. Скоро заканчивается последняя детализированная проверка, и новый фильм с участием Койры выходит в свет. И вот, пожалуйста, перерыв. Его жена, как будто Фортуна действительно сопутствовала нам, «отпросилась» у строгого мужа в Барселону вместе со своими милыми подружками. Когда мужчина рассказывал мне о том, как он ломался, «не желая» отпускать от себя верную жену, а то вдруг же изменит – поиграет в Отелло – я долго смеялся. Потому что кот из дома – мыши в пляс. Я забрал собак, отдал лошадей в тренинг, и приехал в его загородный дом, о котором знали единицы. В основном – близкие друзья. Что самое интересное, об этом кусочке Рая на земле эта змея подколодная не знала. И, похоже, Амелию Койра посвящать в эту тайну не собирался. Более того, про этот дом, расположенный за Городом Ангелов, на берегу моря, не знал даже его отец, который привык контролировать сына во всем. Оба пса были сейчас со мной – на этом настоял Койра, мотивируя тем, что «нечего животных от хозяина отлучать». Я сидел на подоконнике, свесив ноги из окна, и смотрел на открывающийся мне вид моря. К нему я привык, но в каждой стране море разное. Эта стихия, даже в моих глазах, все равно восхищала своей мощью.
Во двор въехала машина, я удивленно приподнял брови.
-Опа, - удивленно выдохнул мне в ухо Тиер.
-Это кто?
-Ты не поверишь, - удивление сменилось улыбкой, - Это моя мать.
Я испытал смешанные чувства. С одной стороны, я про мать Койры от него самого слышал много и только хорошее, с другой стороны… Знакомиться с ней мне все-таки было страшновато. Из машины вышла женщина, которой было уже лет сорок. По крайней мере, на вид, а так я знал, что ей больше. Крашенные в глубокий медно-рыжий цвет волосы, невысокая, в молодости, наверное, изумительно красивая. Сейчас она была одета в легкое платье по колени синего цвета, на каблуках. Койра поцеловал меня в щеку и спустился к ней. Обнял мать, которая рядом с ним казалась вообще миниатюрной.
-Ой, - она явно не ожидала увидеть собак, - Когда это ты завел себе таких собачек?
-Они не мои, - улыбнулся швед, держа мать за руки.
-О, так ты не один? – вот, откуда у него эта хитрющая улыбка. От этой женщины, которая мне начинала нравиться, - Он, она?
-Странный вопрос, мама. Он, конечно, - тихо засмеялся Койра, и я слез с подоконника, спускаясь вниз и замирая в дверях.
-И давно? – поинтересовалась женщина, взяв сына под руку и направляясь в дом.
-С зимы.
-Ты же зимой в Россию ездил.
Он загадочно улыбнулся, и тут они начали подниматься по лестнице, и она меня увидела. Тут же отмахнулась от сына, который, видимо, решил нас знакомить, и уверенным шагом направилась ко мне. Остановилась, протянула руку. Я пожал.
-Привет, дорогой, - она притянула меня к себе и расцеловала в обе щеки, - Ну, давай знакомиться. Койра, принеси нам чего-нибудь попить.
Он возмущаться не стал, а женщина вытащила меня на веранду и усадила рядом с собой за стоящий там столик.
-Шарлотта. Но можно просто Лотта, - обезоруживающе улыбнулась мне мать Тиера, - Родительница этого обалдуя.
-Ну почему сразу обалдуя, - я тихо засмеялся, - Тимофей, но все зовут просто Тим.
-Почему обалдуя? Потому что ничего не делает! – фыркнула Шарлотта и закинула ногу на ногу, - Послушай, что я тебе скажу, дорогой. Если этот гад посмеет тебя обижать – ты сразу иди ко мне, а я уж ему уши-то надеру!
Я засмеялся, когда появился Койра с бутылкой шампанского и тремя бокалами. Он расставил фужеры на столе, наполнил их на три четверти, бесцеремонно поднял меня с кресла, уселся и усадил к себе на колени. Я, смущенный тем, что он ведет себя так при матери, явно покраснел.
-Да ты не смущайся, Тим, - махнула рукой на меня женщина, - Я уже с сыночком такого повидала, что могу гей-порно снимать!
У меня отвалилась челюсть, Койра, смеясь, упрекнул мать в отсутствии тактичности, она тут же пригрозила ему все теми же ушами.
-Так, все, сигареты мне дай, - наигранно раздраженно взмахнула руками эта удивительная женщина. Койра без споров протянул матери пачку сигарет. Та закурила и посмотрела на меня, улыбаясь, - Ты молодо выглядишь. Сколько тебе лет?
-Шестнадцать.
-Ну, сына, ты бьешь все рекорды! Шестнадцатилетнего в твоей постели еще не было, - присвистнула Шарлотта и сделала очень элегантную затяжку и так же выпустила дым изо рта, - Впрочем, я не вижу, чтобы Тим был против.
-Я? – решив, что тут тактика «получи фашист гранату, причем свою же» действует так же, я пошел в контратаку, - Нет. Мне вполне хватает его в постели. Энергичный товарищ. Но девять лет – разница большая… Когда мне будет тридцать, он уже ничего не сможет.
Театральный вздох. Лотта расхохоталась, Тиер подавился шампанским, изумленно на меня смотря и явно подавляя в себе желание то ли что-то сейчас такое сказать, то ли удушить.
-Уели тебя, Ра, уели. Красиво так, - улыбнулась его мать.
У меня было ощущение того, что Шарлотта была его хорошей, может, даже лучшей подругой, но никак не матерью. По крайней мере, моя мать воспитывала меня абсолютно иначе, и хоть я ее и любил, но таких свободных отношений у нас никогда не было. А тут… Складывалось впечатление, что если бы мы решили заняться сексом прямо сейчас на этом самом столике, его мать бы только подбадривала, а то и снимала на видео, как грозилась. Но эта громовая женщина мне критически нравилась.
-А как вы познакомились-то? – подперев подбородок рукой, Шарлотта смотрела на нас.
-Его сбила лошадь, - пожал плечами Койра.
-Да, меня сбила лошадь и я валялся с трещинами в ребрах, - подтвердил я.
-Очень романтично, - хмыкнула женщина и снова улыбнулась, - Так это ты за ним ездил в Россию, сынуля?
-За ним, - улыбнулся Тиер. Для меня это было откровение. Он никогда не говорил о том, что чувствует. Предпочитал показывать. Но все равно, если бы мужчина озвучивал хотя бы малую толику… Мне было бы намного легче жить. По крайней мере, в этом я уверен. Но ждать этого от блондина не стоило.
-А, стой, подожди, - в меня смотрел длинный синий ноготь, - Так это ты тот мальчик-композитор, про которого мне вся семья уши прожужжала?
-Ну, видимо, я, - кивнул и сделал глоток шампанского.
-Нет, сына, ты меня удивляешь. Мало того, что шестнадцать лет, еще и творческий человек! – Шарлотта откинулась на спинку кресла и усмехнулась, - Растешь!
-Что поделать, мам, когда он врывается в мою жизнь, и все, - Койра развел руками, и это снова стало для меня откровением, - После того, как ты приехал в офис, тогда, я думал, с ума сойду. Хорошо все-таки, что Кир сдал тебя с потрохами.
Да уж, сдал. Оказалось, во время очередного перекура на том Новом Году Кирилл все рассказал Койре. И то, что я гей, и то, что я уже давно на стенку из-за него лезу… Хотя я и не сомневался, что о первом швед и так догадывался.
-Ну, ты знаешь, Тим, ты мне нравишься намного больше, чем все эти идиоты, которых вот этот оболтус таскал к себе в кровать. Хотя бы из-за того, что ты здесь, - Лотта улыбнулась.
-Мама, - укоризны в тоне Тиера было много.
-А что? Пусть знает, что он первый, кого ты привел в свою берлогу.
И опять откровение! Я уставился на Койру, а тот смотрел куда-то в сторону, явно не желая про это разговаривать. Ну ничего, еще не вечер. Я знаю, что ты ко мне испытываешь. Я вижу это, я чувствую это, но я хочу услышать эти слова. И я их услышу.
-Вы не будете против, мальчики, если я останусь? – Шарлотта улыбнулась, смотря на нас.
Я активно затряс головой, выражая то, что я совсем не против. Койра же только пожал плечами, как будто для него это было обычным делом. Хотя, похоже, так и было.
-Только вы на меня внимания не обращайте, а то ведете себя, как неприкаянные.
Впрочем, скоро Тиеру позвонили и попросили приехать. Кто-то там хотел снимать какой-то фильм именно с его участием, и хотел поговорить вживую, а не по телефону. Он извинился и уехал, оставив меня со своей матерью наедине.
-И вот куда смотрят твои родители? – нахмурилась Шарлотта, когда я взял в зубы сигарету, причем, сама сидя с оной в руках, - Койра начал курить в двадцать, но тогда я ему уже не запрещала. Будь ему шестнадцать и увидь я его с сигаретой… Скандала бы он не миновал.
-Мои родители выперли меня из дома, когда узнали, что я гей, - я пожал плечами. Эта тема меня не волновала и не порождала вообще никаких эмоций, кроме скупого разочарования в людях.
-Это как? – у нее округлились глаза.
-Вот так. Взломали пароль на компьютере, пока я был в отъезде, а когда вернулся – собаки и немногочисленные вещи были на улице. Все сразу стало понятно, - я подкурил сигарету.
-Такие люди не должны быть родителями, - мрачно произнесла женщина, откидываясь на спинку плетеного кресла, - Я вообще не понимаю, как можно отказываться от своего ребенка только потому что он не гетеросексуален. То же самое я говорю Лоренсу. Но ни меня, ни Койру он слушать не хочет, ну да черт с ним. Хотя его план с Амелией грязен.
-А вы против этого? – я приподнял брови.
-Конечно против! – возмутилась Шарлотта, - Свадьба – это священный процесс, и нельзя делать подобного без любви. Койра чудесный актер, и с ней он ведет себя прямо как любящий муж, но я слишком хорошо знаю своего сына. Амелия хорошенькая внешне, но глупая и недальновидная. Женщина не должна быть такой. По крайней мере, с ее повадками – точно. Она пытается стоить из себя светскую львицу, а выставляет себя дурочкой, отбрасывая тень еще и на Койру. Если женщина глупа, единственное, что ей допустимо – быть милой домохозяйкой.
Она презрительно фыркнула, а я улыбнулся, допивая шампанское в бокале и смотря на Лотту почти что с восхищением. Я уже уважал эту женщину, и она мне нравилась. Сильная, умная, независимая, не боящаяся говорить то, что думает, и при этом добрая и чуткая. Вот, какой должна быть женщина, чтобы сильный мужчина чувствовал себя с ней комфортно. При этом, я был уверен, она была отличной матерью и верной женой. При всей своей резкости она очень любила и сына, и мужа. И я улыбался, смотря на нее. Моя мать была не такой, но все равно… Наверное, это идеал женщины, который обрисовался в моем сознании еще очень давно. И все это при том, что слабый пол я недолюбливал.
-Ты сейчас над чем-то работаешь?
-Да, - я кивнул и поджал губы, - Есть один трек, который я не хочу включать в сборники, но он должен быть закончен.
-Дашь послушать?
Я кивнул и пошел за рабочим ноутбуком. Принес, открыл программу. Голоса были записаны еще до моего отъезда, и композиция, сама по себе, была простой до невозможности. Тут была флейта, которую я тоже успел записать. Пришлось идти еще за синтезатором.
-Когда я скажу, включите вот эту вот кнопку.
Шарлотта кивнула, а я начал наигрывать мелодию. Она была медленной и спокойной, в отличие от почти что всего, что я писал. Если все остальные треки, в основном, были либо эпические, либо тревожные, нервные, то эта навевала спокойствие и ощущение нежности летнего солнца на закате, которое своими косыми лучами ласкает кожу. Мелодия родилась в моей голове, когда я наблюдал за пасущимся Бретером. Я скомандовал, женщина включила проигрыватель, и в мелодию влились тихие, нежные голоса моих вокалисток, ненавязчиво, но завораживающе, как сирена в море, безумно красиво, вытягивающие высокие ноты и уходящие в грудные звуки. В зеленых глазах Шарлотты появилась сначала заинтересованность, а когда запела флейта, она поудобней устроилась в кресле и растянула губы в улыбке, закрывая глаза. Вот пошли звуки щебета птиц, которые тонкими нитями вливались в основную гамму звуков. Тут не было слов. Все сводилось к «на-ла-на-ла-на-ла», но в этой простоте и была сила этой музыки. Это была чистота звука.
-Чудесно, - улыбнулась Лотта, когда я закончил, - Ты уже назвал это?
-Еще нет. Пока нет мыслей, - я выключил синтезатор и компьютер, садясь напротив женщины и прикуривая, - Что рисовалось перед вашими глазами?
-Честно сказать, много картинок, - она выдохнула, - Сначала это был деревянный порт и парусники. Потом – густой лес, освещенный лучами заходящего солнца. И потом – осенний сад. Под конец она слишком печальна и слишком нежна. А что видишь ты, Тим?
-Я вижу Койру в закатном поле, лежащим в высоких колосьях, положившего голову на бок моей лошади, - я чуть-чуть улыбнулся. Улыбка вышла грустной, а я добавил чуть тише, - Это им посвящается. Койре и Бретеру.
Она кивнула и улыбнулась. Потом встала, взяла меня за руку и повела за дом, к морю. Дом стоял почти что на побережье, но тут и было минут пять ходьбы – сущая мелочь. Шарлотта сняла каблуки, я скинул кеды. Оставив обувь на асфальте, я коснулся босыми ногами горячего песка, который начинал понемногу остывать. Мы прошлись к самой воде, и Шарлотта, с блаженным вздохом по колено зашла в море, приподняв свое платье. Наверное, будь ей лет двадцать, я бы счел, что она пытается флиртовать. А поскольку это была мать его любовника, я не обратил внимание.
-Пляж – странное место, - задумчиво проговорила женщина, оставаясь по щиколотки в воде и подходя ко мне. Я пошел дальше вместе с ней. Только я – по песку, она – по воде, - С одной стороны, это место отдыха, с другой – отдых бывает очень разным.
-Я с лошадьми обычно на море прихожу. Там, где нет людей. И мы купаемся, - я пожал плечами, - А так, чтобы самому, да еще и целенаправленно… Никогда не ходил.
-Разве не любишь купаться?
-Да нет, равнодушно отношусь к этому, - я улыбнулся.
-Ты упоминаешь постоянно лошадей. У тебя свои? Просто так, или чем-то занимаешься? – Шарлотта посмотрела на меня заинтересованными глазами.
-Да, профессионально – троеборьем. Очень хочется еще влиться в вестерн, но толковых учителей в России не найдешь, а уезжать оттуда просто так я не в состоянии, бросая всех друзей. Вот скоро соревнования будут. Международный кубок.
-Собрался идти на мировой чемпионат?
-Не думал, что вы что-то в этом понимаете, - я улыбнулся, но как-то виновато.
-Я развожу лошадей. И спортсменов у меня достаточно, тем более, я еще при рождении лошади могу рассказать, в какую дисциплину следует направить ее потенциал. Это мой маленький женский бизнес, - Лотта рассмеялась.
-Интересно, - я был удивлен, - Койра никогда не рассказывал, что его мать занимается разведением лошадей.
-Он не любит рассказывать о нас, - она пожала плечами, - У нас далеко не идеальная семья.
-Он тоже не ангел.
-В большей степени в этом виноваты мы, его родственники, а не он сам, - Шарлотта как-то погрустнела, - Он когда-то сказал мне, что только мне бы протянул руку. С одной стороны, мне приятно, что он любит меня так же сильно, как и я его. С другой, мне стало больно и обидно за остальных. Ты же знаешь, что у него есть брат?
Я кивнул. Знаю. Правда, с отношениями у них все не ладилось. Наверное, из-за того же, что и с отцом – гомофобия процветала. Я мог только предполагать. Он не рассказывал, а я не спрашивал. Не надо из человека тянуть клещами то, чем он не хочет делиться.
-Тойво и Койра отличаются во всем. Начиная с цвета волос и глаз, заканчивая характером. Я одинаково сильно люблю своих сыновей, но вижу, что Койра достоин куда лучшей жизни. Еще со школы, когда я начала понимать, что младший мой – гей, я была в панике. Но потом успокоилась и взяла себя в руки. Когда Койра заканчивал школу, я убедилась в том, что он смотрит на парней, а не на девушек. И когда я прямо сказала ему об этом, он не стал увиливать, - Шарлотта усмехнулась, - Так и сказал: «Да, мама, я гей, можешь меня хоть стрелять». За что получил по лицу. Как оказалось, наш разговор слышал и Тойво. Естественно, он тут же рассказал об этому отцу… И понеслась. Я пыталась защитить его, как могла. Но, как видишь. Он все равно озлобился и замкнулся.
Я кивнул. Я догадывался об этом и без ее рассказа. Тем не менее, она должна была знать Койру и с другой ее стороны. Мне надо было не так много времени, чтобы понять, как мне с ним себя вести. Этому человеку нельзя ничего запрещать – слишком много запретов было раньше. Нельзя задевать и настаивать на своем, когда он не согласен… Это частенько бесило. Но либо так, либо никак. Ему было проще разорвать любую связь, чем пробовать менять себя. Однозначный и огромный недостаток, но… Я научился это обходить. Когда мне надо было, чтобы он меня слушал, я так и говорил. Я открылся ему полностью, и Койра понемногу, медленно, но верно, начинал открываться мне.
-Я вижу, что ты не такой, как его все прошлые любовники, - Шарлотта положила руку мне на плечо, - Поэтому, будь добр, сделай так, чтобы Койра наконец-то был спокойным.
-Я пытаюсь, - усмехнулся я.
-Если что, то учти, что у тебя есть тяжелая артиллерия в моем лице. Я готова помочь тебе во всем, даже в том, что моего сына не касается, - Лотта улыбнулась и, повернувшись, пошла к дому.
Я вздохнул и сел на песок, притянув колени к груди и обняв их руками. Я смотрел за тем, как садиться солнце, окрашивая волны закатными лучами в золотистый цвет. Сзади меня обняли, я увидел возникшие по бокам ноги в кроссовках и почувствовал спиной чужую грудь. Короткий поцелуй в шею.
-И как твое собеседование? – я улыбнулся, откидывая голову на плечо Тиеру.
-Да не знаю, - он неопределенно пожал плечами, - Мутные они какие-то.
Какое-то время мы сидели молча, смотря на то, как солнце уходит за линию горизонта. Я уперся Тиеру в грудь спиной, принимая полулежащее положение. А потом он задал очень неожиданный для меня вопрос:
-Ты не против, если я приеду посмотреть на твои соревнования?
-Они же три дня.
-А я никуда и не спешу, - Койра улыбнулся, поглаживая меня по волосам.
-Буду рад, - абсолютно искренне ответил я, улыбнувшись.
Мне было приятно, что он проявляет интерес к тому, чем я занимаюсь, хотя на самом деле был далек от конного спорта и от лошадей в принципе. Да, он бы не отказался поездить верхом, любил лошадей, но чтобы связывать с этим свою жизнь – нет, это не его. Хотя когда я пытался влезть в сферы его деятельности, Тиер начинал беситься. Или просто никак не реагировал. Когда солнце упало за горизонт и начало темнеть, мы ушли в дом. Из кухни доносился приятнейший аромат чего-то явно съедобного.
-Парни, давайте ужинать! – прозвучал голос Шарлотты.
Пока мы сидели на море, она успела приготовить шикарный ужин. Я даже не выговорю того, как называлось блюдо – что-то итальянское – но было очень вкусно. Пожелав нам доброй ночи, она ушла в свою комнату. Да, в этом доме была одна спальня, выделенная специально ей. Мы же еще посидели на кухне, общаясь на какие-то отстраненные темы. Потом я ушел в душ. Когда вернулся в нашу комнату, то застал очень интересную картину. Прям посередине помещения, в ногах у кровати, стоял мольберт. А на оной, собственно, сидел Койра, делая какие-то наброски, в которых я пока мало что видел.
-Никогда не подозревал, что ты рисуешь, - я сел рядом на кровать.
-Да так. Балуюсь. Мама всегда говорила, что у меня хорошо получается, но я так и не закончил художественную школу. На предпоследнем году отказался рисовать надоевшие натюрморты и меня погнали в шею, - он улыбнулся и пожал плечами, - Давно этим не занимался. Как-то с работой вообще времени не было.
В комнату зашел Ифрит и тут же ткнулся мне в ноги, покосившись на лежащего в кресле Авангарда. Я потрепал пса по голове и улегся в кровать, тихо вздохнув.
-Ты ложишься?
-Да пока посижу. Может, получиться чего, - Койра нагнулся надо мной и поцеловал в губы, - Засыпай. Я тоже скоро лягу.
Я кивнул, потянулся и улегся. Засыпал я под росчерки карандаша на бумаге, и это действовало даже лучше, чем снотворное.

Утром я не обнаружил мольберта. Порванные куски бумаги, правда, валялись по всей комнате, а Койра спал, прижимаясь ко мне сзади. Я аккуратно вылез из его рук и сходил в душ. Посмотрел на время – десять часов утра. Вышел на балкон, где обнаружил курящую Шарлотту и тоже прикурил.
-Доброе утро, - она улыбнулась.
-Доброе, - еще не совсем проснувшись, отозвался я и затянулся, выпуская первую серую струйку дыма в воздух.
Мы о чем-то говорили, потом спустились вниз, где Лотта начала готовить завтрак, успевая болтать, а я варил кофе. Через час, когда завтрак готов, к нам спустился сонный Койра. Видимо, спал он не так много, поэтому я поставил перед ним чашку. Парень кивнул, усаживаясь за стол.
-Я скоро уеду, мне надо проверить, все ли в порядке у меня на работе, но к вечеру вернусь, - Шарлотта улыбнулась и расставила на столах тарелки, - Тим, не хочешь съездить со мной?
Я покосился на Койру, как будто спрашивая его разрешения. Тот только пожал плечами, сонно ковыряясь вилкой в еде.
-Я вообще-то не отказался бы. Но бросать господина Тиера тоже не очень, - Койра на это заявление выгнул бровь, Шарлотта рассмеялась.
-Ну, его-то никто не спрашивает. Поедет вместе с нами.
-Вашу мать, я себя чувствую ребенком, за которого уже все решили, - пробурчал швед.
-Меньше бухти, - фыркнула его мать, - И вообще, ешь и иди собирайся.
Он выразительно посмотрел на нее, явно давая понять, что он думает обо всех наших идеях, но молча принялся за еду. Зная, сколько времени собирается мой любовник, я еще сидел и пил кофе на кухне, непринужденно разговаривая с его матерью о лошадях.
-На самом деле я не занимаюсь разведением одной породы. Но вывожу только лошадей чистых пород, - рассказывала она, - Я думаю, конюшенка тебе понравится.
К обеду мы были на «конюшенке». И когда я эту «конюшенку» увидел, у меня чуть не упала челюсть прямо на асфальт. То, что территория конюшни была ограждена высоким забором, меня не удивило. Так во всех приличных конюшнях Европы делают. Только я вот с размерами не рассчитал. Мы вышли со стоянки: Шарлотта в легком золотистом платье на каблуках, Койра в джинсах и рубашке, и я в майке и потертых временем штанах. То, что стоянка была рассчитана на машин пятьдесят, меня уже насторожило. А потом я заметил еще одну, куда большую, чем та, на которой припарковали мы две машины. Как оказалось, эта стоянка использовалась только серьезными спортсменами, персоналом да администрацией. Другая была для частных владельцев и гостей. Мы прошли за большое, двухэтажное, белое здание администрации, Шарлотта по пути здоровалась с людьми, и тут я просто прозрел, когда увидел «жилую» часть. Это было конюшни. Десять конюшен, образующих квадрат. Две из них, «верхняя» и «нижняя» часть «квадрата» были, естественно, вдвое длинней и больше «боковых». Конюшни располагались прямо за зданием администрации, только занимали места больше раз в двадцать. Со «спин» конюшен были расположены небольшие, явно рассчитанные максимум на пять лошадей, левады, но их было чертовски много. Одиночные бочки для жеребцов, левады для кобыл с жеребятами, для жеребых кобыл. Как пояснила Шарлотта, левады такие небольшие потому что лошадей, находящихся вне тренинга, пасут в другом месте, а тут обычно просто выпускают на ночь или в теплое время года. Аккуратные и красивые здания конюшен мне нравились. Внутри «квадрата», где оказалось много места, был внутренний двор. При желании тут могло бы разъехаться, не толкаясь, всадников тридцать пять - сорок. Справа была беговая дорожка для скаковых лошадей и дальше дорога уходила, как я понимаю, на поле для тренировок по кроссу. Слева же были крытые и открытые плацы для конкура и выездки.
В конюшнях было очень много лошадей. Каждая «боковая» конюшня была рассчитана на пятьдесят голов, «верхняя» и «нижняя», соответственно, на сотню. Внутри каждого здания было два душа, амунчик, где хранилась упряжь, склад инструментов, у каждого денника – ящик с предметами ухода, включая гели, лаки, шампуни, мази. Солярий, рассчитанный на десятерых лошадей одновременно, находился за конюшнями, как и ветеринарный пункт. Я поймал себя на мысли что, кажется, попал в рай. «Верхняя» часть квадрата использовалась для беременных кобыл или кобыл с новорожденными жеребятами. «Нижняя» вся была в тренинге. «Боковые» конюшни были отданы частникам, и только одна, левая «нижняя» была отдана для лошадей-любимцев Шарлотты. Туда она меня, собственно, и повела. Внутри приятно пахло свежим сеном, кашей и чистыми лошадьми. Тут как раз заканчивали подметать пол, и я даже брови приподнял – у нас бы про это даже никто не подумал. Половина денников пустовала, Лотта сказала, что тут стоят самые выделяющиеся спортсмены, ей принадлежащие, и сейчас они на тренировках, но скоро должны прийти на обед. Койра со спокойными глазами ходил между денников, периодически просовывая руку в решетку и гладя кого-то по бархатному носу. Женщина отвела меня в середину конюшни и развернулась, открывая дверь очередного денника и жестом приглашая меня войти. Передо мной был не конь, а ангел небесный. Настолько красивого животного я еще не видел. Наверное, именно так выглядят единороги в сказках. Я подумал, что он альбинос, но присмотревшись, понял, что ошибся. Белорожденный. Белой масти у лошадей нет, есть серая. Обычно серая масть у лошадей – это с рождения они темные, а с возрастом становятся белыми, либо остаются в яблоко. У лошадей серой масти светлая шерсть, но черная кожа. У альбиносов и изабелловых – розовая. У белорожденных – очень бледная, едва-едва розоватая. Они рождаются белыми по цвету и такими и остаются. Голубые глазищи с любопытством на меня смотрели. Не очень высокий – около ста шестидесяти восьми в холке, изящный и одновременно с этим мощный, с крепкими ногами и светлыми копытами. Мощный круп, широкая грудь, массивная, широкая шея, красивая, правильная голова. Самое смешное и милое в этом коне было то, что между ноздрей у него было розовое пятнышко в виде сердечка. Длиннющая, до плеч, красивейшая грива, такой же роскошный хвост до земли.
-Это любимец всего центра, Флэйр, - Шарлотта улыбнулась, - Он ушел из спорта достаточно давно, а до этого был прекрасной выездковой лошадью.
-Очень красивый, - потрясенный, выдохнул я, притрагиваясь рукой к бархатному белому носу.
Конь ткнулся мне в ладонь, потом потерся об меня головой, я улыбнулся. Откуда-то дальше по проходу раздалась отборная ругань не только на английском, но и, к моему удивлению, на русском, потом – удар копыт и рассерженное ржание. Флэйр навострил уши. Шарлотта выглянула из денника как раз в тот момент, когда раздался громкий хлопок ладони, видимо, по крупу и снова ругань.
-Койра с Древогаром воюет. У них какая-то взаимная извращенная любовь. Никогда он на него не садился, но друг друга побить – самое то, - хмыкнула женщина, - Пойдем, покажу тебе, как спортсмену, нашего троеборного чемпиона.
Из денника, в котором шла война, летела пыль и опилки. Ни я, ни Шарлотта на это внимания не обратили, направляясь к интересующему нас объекту. Хотя я остался разочарован. Передо мной стоял абсолютно флегматичный на вид соловый лошаденок, потому что иначе это назвать было нельзя. Ну да, видно, то тренированный – мышцы, ноги, шея, жеребцовский гребень. Около ста семидесяти в холке, с большими карими глазами и розовым носом. Милый, но не впечатляющий. Видя мою реакцию, Лотта рассмеялась.
-У всех такое выражение лица. Но ты сначала на него сядь.
-А можно? – я приподнял бровь.
-Можно. Тебе – можно. Хоть на любого, кто мне принадлежит, - она улыбнулась.
Я принялся за чистку коня, который в этот момент вообще не обращал на меня никакого внимания. Я начинал разочаровываться в этом животном все больше и больше. Акведук, например, скрипит зубами, когда его начинаешь седлать, выражая свое недовольство, Бретер проявляет интерес и переминается с ноги на ногу, а этот… Он просто стоял. И все. Ничего. Гриву я заплетать не стал, только хвост подобрал к началу, забинтовал ноги, заседлал и взнуздал, потом вывел его на улицу. Шарлотта шла с нами, пока мы не вышли на огромное поле для кросса.
-Тут достаточно простая схема – восьмерка, но сложные препятствия, - сказала она и села машину, похожую на транспорт, в котором перемещаются по полю для гольфа, - Так что осторожно.
Я кивнул и забрался в седло. Подошел Койра, уселся рядом с матерью, они направились куда-то вглубь поля, а я пока что разминал коня. И все равно он не вызывал у меня никаких эмоций. Да, мягкие движения, «удобный», отзывчивый на повод и на ногу, но все равно у меня складывалось впечатление, что Гротеск не имеет характера. Расслабился.
Перевел в галоп, еще немного его размял и взял со старта в карьер. И тут у меня глаза на лоб полезли и я не нашел ничего более умного, чтобы вцепиться в светлую гриву руками. Конь, как мне показалось, сделал огромный скачок вперед. Он так сильно толкнулся задними, что я чуть не вылетел с седла, расслабившись совсем. И только к первому препятствию я смог прийти в себя и вовремя согнуть ему шею, выпрямляясь в седле и принять первый прыжок. Гротеск не прыгал. Он перелетал, оставляя препятствие далеко под собой и за собой. И снова брал бешеный темп, который Акведуку, при всей моей любви к нему, и не снился. Я набрал повод, заставив его немного сбавить бег, и конь послушно сократил шаг, но все равно как-то слишком быстро для меня летел. Я его под собой почти не чувствовал, так и не сумев приноровиться к такой скорости. Очередное препятствие конь прошел на «отлично», после чего я выдохнул от изумления. Нет, я слышал про такого жеребца, но ни разу не видел ни фотографий, ни выступлений. Когда я начал чувствовать его рот и движения под коленями, понял, что поздно. Соловый всхрапнул перед двойной стенкой, разогнался, я забыл его притормозить, и перепрыгнув, взял разбег и перепрыгнул следующее. А я продолжил лететь во второе препятствие в системе, пока не приложился сначала плечом и бедром, а потом и головой. Вспышка боли сразу разорвала сознание, я застонал, сползая на землю, и перед глазами все сначала поплыло, а потом потемнело.


Когда я пришел в себя, то понял две вещи: вокруг темно и мою руку держат. Попытался привстать, но тут же со стоном опустился на подушки, хватаясь свободной рукой за голову. Я лежал на кровати, и голова у меня была перебинтована.
-Тихо, лежи, - услышал я голос Шарлотты, и она сжала мою руку, - Лежи. Тебе нельзя вставать.
-Что произошло? – спросил я и понял, что в горле пересохло, поэтому вместо нормального голоса получилось карканье.
Женщина встала, налила воды и поднесла стакан к моим губам, осторожно приподняв голову. Я выпил, благодарно кивнул и снова лег.
-Ты упал с коня и разбил голову, вывихнул плечо. У тебя достаточно серьезное сотрясение. Нам разрешили забрать тебя домой, но с условием, что ты будешь лежать. Ты дома, - она погладила меня по руке. Я скосил глаза в окно. Светало. Перехватив мой взгляд, Лотта улыбнулась, - Он сидел с тобой всю ночь. И спать мне пришлось выталкивать его почти что силой.
Я устало улыбнулся.
-Я хочу спать. И вы тоже идите.
-Я посижу с тобой, мне же не простят, - она рассмеялась, и я почувствовал ее теплую ладонь на своей щеке, - Спи, Тим, спи.
Я и заснул. Не сразу, правда, но заснул. Сон был тяжелым и тягучим, но я спал без сновидений, и был этому рад.

Когда я очнулся в следующий раз, то расположение живых в комнате да и солнца за окном поменялось. Положив на руки голову, сидя в придвинутом кресле, на кровати рядом со мной спал Койра, накрыв мою ладонь своей. За окном догорал закат, медленно переходя в ночь. Я пошевелился, блондин поднял голову, сонно смотря на меня и фокусируя взгляд. Когда пришел в себя, то, не думая особо, потянулся к моим губам. Я с готовностью ответил на поцелуй, взяв его лицо в ладони, тихо, как-то судорожно вздохнув.
-Я ненавижу вас всех, лошадников. Больные в голову, все поголовно, - отлепившись от меня, тихо проговорил Тиер, кривя губы.
-Ну, боль в голове это временно, - я неуверенно улыбнулся, пытаясь как-то сгладить праведный гнев своего любовника. Тот только бешено сверкнул глазами, и я пошел на попятную, заткнувшись. Актер передернул плечами и слез с кровати, садясь в кресло. Впрочем, руки моей не отпустил.
-Как ты себя чувствуешь?
-Ну… - я прислушался к ощущениям, - Голова гудит, плечо ноет, колено как-то не очень, а так вроде больше ничего.
Я говорил правду, поскольку с Тиером бы не прошел бы прикол «все нормально». Тогда бы ор и трехэтажный мат был обеспечен, а у меня и так голова болит. Тем более что он вполне в состоянии помочь мне встать на ноги побыстрее. В этом я был уверен. Мне дали каких-то таблеток, перевернули на живот и всадили в филейную часть иглу, не обращая внимания на возгласы возмущения и протесты.
В конечном счете я использовал Тиера не совсем по назначению, а именно уложил на кровать и улегся сверху. В конечном счете так и уснул, пока ладонь Койры поглаживала меня по волосам.

Утром я проснулся от какого-то непонятного звука, и только скинув с себя остатки сна, понял, что звук этот – речь, и она частенько переходит в шипение. В ногах у меня лежал Авангард, навострив уши, смотрел в сторону двери, а Ифрит тихо скалился да щелкал челюстью, но не лаял. Прислушавшись, я понял, что это Шарлотта, и она явно чем-то очень недовольна.
-Ладно у него взгляд, что у барана, односторонний, но ты-то не должен вестись на эту провокацию! – шипела мать Тиера.
-А какого хрена… - послышался не менее «довольный» голос моего любовника.
-Что ты как маленький?! Из десяти лет не вырос?!
За окном раздалось рычание двигателя автомобиля. Я с тихим стоном встал с кровати, подошел к окну и выглянул на улицу. Небо было затянуто тучами, которые явно грозились разлиться дождем. Солнце нет-нет да, но все же проглядывало иногда из-за серого заслона, но тоже как-то особо не радовало. День, короче, не задался. Внизу дала по газам белая БМВ, и я только нахмурился. Это была не машина Койры, да и не Лотты тоже. Чья тогда? Вроде бы не очень много народу знает о существовании этого дома. Я вышел из комнаты, на всякий случай оставив собак там (а вдруг незваные гости? Ифрит и кинуться может…), я спустился вниз и застал мать и сына, ругающихся громким шепотом, срывающимися на шипение и рычание.
-И кто это был? – поинтересовался я, придерживаясь рукой за перила лестницы.
Тиер нахмурился, посмотрев на меня.
-Чего не лежится? – мрачно спросил он, на что я пожал плечами. Актер раздраженно всплеснул руками, видимо, показывая, что чаша его терпения переполнена и нравоучения и моя самовольность это уже слишком, и, развернувшись, вышел из дома, быстрым шагом направляясь к своей машине. Никто его даже не попытался остановить. Дохлый номер. Перебесится – сам придет.
-Брат его приезжал, - вздохнула Шарлотта, - Я тут была голубем мира, но, видимо, в прошлой жизни я не была птицей.
-Разругались?
Вопрос был, скорее, риторическим. Конечно, разругались. Я прекрасно знал о милых и теплых отношениях братьев. Только вот во что выльется очередная ссора, было непонятно. Я мог себе представить, как Койре надоела постоянная стрессовая ситуация в семье, но что-то ему говорить на эту тему – как подливать масла в огонь. Только сильнее заденет и он вспыхнет, как сухая деревяшка.
-Да. Тойво снова задел его за живое, - Шарлотта вздохнула и взяла меня за локоть, когда я окончательно спустился с лестницы. Мы пошли на кухню, где я сел за стол, а женщина начала что-то готовить, - А Койра дурак, ведется постоянно. И в итоге – раздраженный старший, взбешенный младший, хмурый отец и нервничающая мать. Как всегда. Хорошо хоть, теперь это гавканье не ежедневное.
Я смотрел ей в спину и как-то отстраненно замечал, что плечи, обычно гордо распрямленные, поникли. Я не в силах был понять материнского несчастья, но чисто логически понимал, что это сильно и постоянно давит на нее. Семья разделилась, как будто по обе стороны баррикад. Как на войне, е-мае. И она никак не могла примирить эти стороны. С одной – упрямый и гордый Койра, с другой – такие же упрямые и гордые муж и Тойво. Мда… И если бы еще было какое-то решение. А так все сводилось на нет.
Это было сложно. Им, конечно, в первую очередь. Но мне – тоже. Я не мог просто стоять и смотреть, как мучается Лотта, но что я мог?..
По сути – ничего. Тяжело вздохнув, я поднялся в комнату и увалился на кровать. Голова гудела.

Через трое суток я был в Лондоне. Я до сих пор чувствовал себя не очень хорошо, но никакие отговорки, предупреждения врачей и гневные речи Койры не смогли удержать меня от соревнований. Я как раз чистил Акведука, когда сзади раздалось радостное:
-Привет!
Я обернулся и увидел Славика. С нашей последней встречи он похорошел, но казался все таким же плюшевым. Я улыбнулся, пожал протянутую руку. И аккуратно высвободился, когда он перехватил мое запястье. Черные брови слегка сдвинулись, я виновато пожал плечами. Он понял, тряхнул головой, улыбнулся. Только теперь уже натянуто.
-Вид у тебя нездоровый, - заметил он, опираясь на косяк.
-Я навернулся не так давно с седла. Сильно приложился головой, - я улыбнулся краем губ и отложил щетку, берясь за гребень, - Можешь придержать?
Он взял гриву у основания, позволяя мне расчесать ее и начать заплетать в косички, чтобы потом собрать в «шишки».
-И ты приехал на соревнования с сотрясением? – парень изогнул бровь, - Тебе не кажется это идиотизмом? А если ты упадешь во время кросса? Ну ладно сегодня фристайлы, но завтра – полевка, и ты собрался карьером носится по трассе, преодолевая мертвые препятствия? Тим…
-Слав, пожалуйста, избавь меня от этого, - я поморщился, - Я уже столько наслушался подобных речей, что хуже некуда. Как Рыц?
Я старался перевести разговор в другое русло. Славик вздохнул и пожал плечами, завязывая очередную «шишку» резинкой.
-Он повредил ногу. Я приехал с другой лошадью.
-С кем? – вопрос был, по сути, бессмысленным. Потому что я был без понятия, какие там у него водятся кони, но молчать было бы и того хуже.
-Пятилетка, чистокровка. Караковый. Он лучше Рыцаря по всем параметрам, но я на него сяду в четвертый раз. Боюсь, как бы мы друг друга не недопоняли.
-Да ладно тебе, - я фыркнул, - Если конь выезжен, а ты все умеешь, то все получится.
-Посмотрим… Рука многое значит.
Дальше разговор пошел проще. Мы разговорились, обсуждали прошедшее время, правда, я больше слушал – не хотел говорить про Койру, просто вскользь упомянул то, что у меня есть… партнер. Выражение показалось мне странным, но не говорить же, как есть? Особенно с учетом того, что с Тиером мы разругались, когда он уже начал повышать на меня голос, пытаясь отговорить от участия. Я тогда, помнится, выдал пару фраз, которые актера сильно зацепили. У нас были несколько разные взгляды на жизнь и отношения, и пока мы не разговаривали.
Я собрал Акведуку хвост, Славик принес сбрую, мы вместе заседлали жеребца, после чего он ушел к своему коню, а я, поблагодарив, вывел игреневого на тренировочный плац. У нас было еще около двадцати минут до соревнований, надо было размяться. Краем глаза я заметил знакомое синее платье, но сделал вид, что слишком занят выполнением пассажа. С Шарлоттой тоже говорить не хотелось, и то, что она здесь, уже вызывало легкий дискомфорт. Она была в доме, когда мы ругались, и сто процентов слышала весь этот ор, к тому же… Она видела, как я вместе с собаками и багажом сажусь в такси. Койра тогда даже не подумал меня остановить – ну и черт с ним. Я до сих пор был зол на Тиера, и разговаривать с ним не собирался. А с Лоттой… Она была ни в чем не виновата, но говорить с ней тоже не хотелось.
По списку мы шли где-то в середине. Это были индивидуальные зачеты. В команде я работать не хотел. Много спортсменов-юниоров из разных стран, все – серьезные оппоненты. Поэтому я не расслаблялся. Когда начались соревнования, я наблюдал за каждым участником за выездковым плацем, стоя у ограды и держа повод Акведука. Славик был почти в самом начале, его караковый действительно был красив и грациозен, от него веяло силой. Всадник, видимо, решил собраться, а не предаваться сомнениям, потому что я увидел только одну техническую ошибку, да и то – не фатальную. По моим оценкам я сам выступил на твердую тройку, хотя в списке оказался пятым. Я думал, что будет хуже. Ну, ничего. Выездка никогда не была нашим сильным местом, оторвемся на конкуре и полевых испытаниях. Лошади у тех, кто лидировал, были намного выше Аквы по всем параметрам, но я в депрессию не впадал. Да, техника многое значит. Но и очень многое значит вера и доверие. Славка шел седьмым. После езды мы расседлали лошадей и направились в гостиницу рядом с комплексом, в которой были наши номера. Удивительно, опять – в одном месте. Я еще несколько раз замечал краем глаза синее платье, один раз почувствовал знакомый, тяжелый взгляд голубых глаз на своей спине. Когда, обняв Славку за шею, шел к машине. Значит, Койра все-таки приехал. И теперь бесится. Ну ничего, ему на пользу пойдет.
Вечером, когда я все-таки принял душ и вышел из ванной, то увидел Славика, что закрывал за собой дверь моего номера. Я изогнул бровь, хотя мысли были вполне себе однозначные. Я уже даже открыл рот, чтобы деликатно, но все же послать парня куда подальше.
-Нет, подожди, я… - он поднял руки, как будто сдавался полиции, - …не за этим. Я… просто хотел тебе предложить.
Я, видимо, выглядел очень грозно, потому что парень потупил взгляд черных глаз и нервно потер шею.
-В общем, после соревнований я отправлюсь домой… И… - он запинался, я вдруг понял, что меня это забавляет. Славик был милым, трогательным и еще совсем ребенком, и я склонил голову к плечу, - Черт, ты не мог бы одеться? Я не могу сосредоточиться.
Я расхохотался. Кто бы мог подумать, что мой почти что голый вид будет кого-то так сильно сбивать с мысли! Впрочем, я не стал хорохориться и просто надел джинсы на голое тело, отбросив полотенце, которое было обернуто вокруг бедер, и скрестил руки на груди.
-Ну? Так тебе проще?
-Не очень, - пробурчал парень, но все же поднял глаза, сунул руки в задние карманы джинс, - Я хотел тебе предложить поехать со мной. У нас есть, что посмотреть…
-Доронин, - я тихо смеялся, правда, абсолютно искренне, - Если ты хочешь затянуть меня в постель, не обязательно звать меня к себе домой! Я не такой уж и труднодоступный, чтобы знакомить меня с родителями, дарить мне цветочки, водить по кинотеат…
-Тим, - резко, серьезным тоном прервал меня Славик, - Да, я хочу видеть тебя каждое утро, спящего, у себя в кровати.
Он закусил губу, а я мысленно себя выругал. Придурок, прости Господи. Как был идиотом, так и остался. А ведь парень действительно влюбился. А ты, дорогуша, как всегда, пропустил это. Парень задумчиво посмотрел в пол, явно нервничая, кусая губы, а потом снова поднял на меня черные глаза. И в его взгляде было столько надежды, что я обомлел.
-Но это не значит, что на этом мои желания заканчиваются. Если я не могу оставить тебя возле себя навсегда, то просто согласись провести со мной хотя бы пару недель.
Я почувствовал легкий укол куда-то в область сердца. Когда-то, такими же полными надежды глазами, на меня смотрел Ян. И тогда я только развел руками, сказав, что могу предоставить ему только секс. А сейчас вдруг почувствовал омерзение к самому себе. Боже, насколько же я тогда низко поступил… А Ян терпел. Знал, что я ничего к нему не чувствую, и все равно спал со мной, удовлетворяя меня. Знал, что я сплю не только с ним. Умершая, казалось бы, совесть вдруг заговорила внутри меня. Даже не заговорила, заорала дурным голосом, прося только о капле жертвенности. Капле, которая может осчастливить человека. Но я действительно не мог предложить ему чувства. Не смотря на мою ссору с Койрой, я все равно хотел видеть его голубые глаза. Голубые, холодные и жесткие, а не черные, полные надежды и тепла. С другой стороны, тепло было тем, в чем я экстренно нуждался, и чего Тиер не мог мне дать. Не потому что не любил, нет. Потому что те крохи, которые он получал от меня, не могли вернуться ко мне. Он сам был замерзшим… не может одна ледышка согреть другую. Я молчал, а Доронин с каждой секундой разбивался на тысячу осколков о стену моего молчания. Я видел то, как медленно опускаются его плечи, как медленно надежда сменяется дикой болью. Такое я уже однажды видел, и… чувствовал сам. Нет, нельзя так разбивать его душу. Сердце, вопреки всем пафосным изысканиям, разбить невозможно. Это всего лишь орган. А вот разорвать на клочки душу, которую так долго и упорно человек пытается сохранить и поддерживать жизнеспособной, можно. Причем, достаточно легко. А как только рвется струна в душе, человека не становится. Сильные со временем восстанавливаются, воспринимают это, как урок. А слабые погибают. Славик был хорошим, добрым, умным парнем, но не принадлежал к числу сильных. Мне с ним было уютно и даже интересно. Я не имел права его убивать. Капля жертвенности во имя спасения чужой души…
-Славик, - я облизнул губы и потер лоб, - Ты понимаешь, что я не могу тебе ничего обещать?
-Понимаю, - севшим голосом, тихо проговорил парень, упираясь взглядом в пол, - Ладно, извини. Я…
-Я поеду, - я прервал его, и он тут же вскинулся, поднял на меня широко распахнутые темные глаза, - Но я не обещаю тебе ничего.
-Я понимаю, - повторил он уже более твердым голосом, - Только не отшвыривай меня слишком далеко.
Доронин попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и какой-то болезненной. Он развернулся, положил ладонь на дверную ручку, а я сел на кровать и тяжело вздохнул.
-Слав, - я окликнул его уже тогда, когда парень нажал на ручку, - Закрой дверь, выключи свет и иди сюда.
Повторять дважды ему не нужно было. Щелкнул замок, погас свет, и источником освещения была только луна, а лихорадочно блестящие черные глаза все-таки заставили меня забыть о том, что у меня был сложный день. Я не думал. Это, возможно, меня и спасло.


Боже мой, этот коридор когда-нибудь закончится?! Я несколько раздраженно толкнул знакомую серую дверь. Загадочный товарищ в своем неизменном костюме рассматривал новую фотографию, где я соглашаюсь на поездку к Доронину домой. Интересно, я действительно так выглядел со стороны? Видимо, да. Вот эти вот фотографии не врут.
-Ты знаешь, - задумчиво проговорил мужчина, присаживаясь на край стола и протягивая мне фото, - Не только на силе можно вознестись на небеса. Даже выше, в заоблачные дали.
-Да ну? – я растерянно переспросил, разглядывая напряженного Славика и меня – какого-то нерешительного, похожего на опущенного в воду кота, - На чем же еще?
-На сострадании. Нет, не на жалости. Жалость – ужасное качество человека, хуже, наверное, только постоянная злоба, - философски заметил Бог, а я поднял на него глаза, - Именно на сострадании. Эта та часть доброты, которая заставляет человека делать правильные, по крайней мере, по отношению к другим, поступки. И часто в ущерб себе. Но когда ты принимаешь решение помочь, какого бы рода помощь не была, ты не должен думать о своей выгоде. Если, конечно, мы говорим не о торговых отношениях. А на личностных, межчеловеческих. Если ты можешь помочь, почему бы не помочь?
-Потому что потом тебя, скорее всего, подставят, - буркнул я.
-Нельзя равнять всех под одну гребенку, мальчик мой, - мягко улыбнулся мне мужчина, - Жизнь – удивительная вещь. Подставь кого-то – и кто-то обязательно подставит тебя. Помоги кому-то – и кто-то обязательно поможет тебе, когда ты в этом будешь нуждаться больше всего. Это не значит, что ты должен кидаться спасать всех от голодной смерти, насилия и несправедливости, о, нет. На всех тебя одного не хватит. Но вместо того, чтобы разбивать одну жизнь, ты можешь ее спасти. Достаточно ли у тебя сил, чтобы спасти одного?
-Достаточно, - я скривил губы.
-Тогда спаси ее. И сделай удар как можно менее болезненным, если ты не можешь дать желанного, - он пожал плечами, - Сохрани то, что можно сохранить. Делай своему окружению хорошо. И оно сделает хорошо тебе.
Я потер плечо и вернул Богу фотографию. Тот спокойно вставил ее в рамку. Точно такую же, какими был увешен весь коридор. Эти разговоры заставляли меня нервничать. Вопросов было все больше, а ответов не было вовсе. Но я начинал подозревать, что ответы находятся не здесь. А там. В жизни, а не в каком-то странном сером Чистилище, где меня учили уму-разуму.
-Сострадание, - повторил мужчина, смотря на меня, - Вот один из столпов, на которых пока еще держится мир. Сострадание, преданность, любовь, доброта, уверенность, сила. Не проходи мимо избитой голодной собаки, если ты можешь сделать для нее что-то. Не ломай человека, если можешь его не ломать. Это не твоя жизнь, и ты не имеешь права топтать ее ногами только потому что кто-то проявляет к тебе искренние, самые светлые чувства.
-Я понял, - я тяжело вздохнул, - И я попытаюсь…
-Молодец. Иди.
И я пошел. Вышел в дверь и опять – темнота. И странная уверенность.