Я совсем забросила "англичан", но я всегда про них помню! Поэтому сегодня продолжение темы взаимовлияния мод. Как новая составляющая  поста об английской одежде.

Итак, денди. Думаю, все представляют кто это такой. Дендизм - феномен, зародившийся в Англии и перекочевавший на континент. В том числе и в Российскую империю. Если кому-то интерсно, могу сделать пост о самой эстетике и философи дендизма, а пока о его влиянии в русском обществе. В рамках "моего" периода. 

Влияние английского дендизма в первую очередь сказалось в костюме русской аристократии и художественной интеллигенции начала XX века. Впервые дендизм появился в России еще в байроническом варианте и существовал со времен пушкинского «Евгения Онегина». Он всегда был признаком западничества. На рубеже 19-20 вв. дендизм приобрел еще более сгущенный характер. В «униформу» изысканного светского общества вошли корсеты, цилиндры и монокли . Необычность туалетов, как-то, например, подсолнух в петлице, который носил О. Уайльд, привлекла внимание русской интеллигенции.

Причинами этого стали стремление к  индивидуализму, любовь к театрализации, а также вызов обществу и просто банальное недовольство существовавшим в то время костюмом. «Современные костюмы безобразны, они угнетают своей мрачностью», – вслед за О. Уайльдом эту фразу мог бы повторить любой художник той эпохи. «Серая муть какая-то…», – жаловался Лев Бакст на будничность одежды. «Теперь скверная мода», – сетовал Леонид Андреев, а Андрей Белый отмечал: «Наш костюм есть наименее эстетический из всех мне известных костюмов. И моды наши – безобразные моды». Неудивительна, поэтому попытка русской интеллигенции и аристократии заимствовать некоторые элементы костюма на западе.

Денди старались казаться почти все представители художественной культуры начала XX века, а наиболее ярко это можно проследить на примере поэта Михаила Кузмина. «Кузмин – король эстетов, законодатель мод и тона. Он   русский Брэммель. У него 365 жилетов»,   констатировали современники. Упоминание имени английского лорда Брэммеля, современника и соперника лорда Байрона по части изысканных туалетов, не случайно. Запавший в память многим поколениям феномен величайшего денди своего времени и всех времен Джорджа Брэммеля служил постоянным ориентиром для "новых русских денди". Он был главным героем в сочинении Барбэ д′Оревильи о феномене дендизма.

Непременным атрибутом истинного денди был черный цилиндр, который носили С. Дягилев, Б. Садовский, Д. Бурлюк, С. Есенин и многие другие. В цилиндре выступал молодой В. Маяковский, а уайльдовский подсолнух он заменял пучком редиски или морковкой в петлице.

Таким образом, дендизм превратился в России в своеобразную моду. Можно выделить два вида подражания англичанам, во-первых,   чисто внешнее следование новой моде. Так, например, сотрудники редакции журнала «Аполлон» хотели ввести особое правило, по которому им следовало приходить в редакцию исключительно в английских смокингах. Или, например, выступления Маяковского с пучком редиски в петлице как подражание подсолнуху О. Уайльда, напоминало скорее хулиганство и желание эпатировать, чем выражение эстетики дендизма.

Но, во-вторых, была и попытка проникнуться самим духом дендизма, его жизненной философией. Насколько это удалось судить сложно, но, безусловно, то, что в России нашлись такие яркие самобытные личности как С. Дягилев, К. Сомов, М. Кузмин и некоторые другие, сумевшие не только внешне подражать английским франтам, но и «схватить» внутреннее содержание дендизма. И дело было не только в количестве жилетов М. Кузмина или изумительных галстуках К. Сомова, а в определенной внутренней свободе, в самом стиле их жизни, в яркой индивидуальности личностей – том качестве, которое впитывали с молоком матери и которым так дорожили англичане.

Английское влияние очень мало, но все же затронуло и женскую моду. Что касается художественных кругов России, то, здесь эстетический идеал эпохи для многих олицетворяла Зинаида Гиппиус. Увлекаясь в 1890-е гг. творчеством английских художников-прерафаэлитов, она распускала по плечам локоны золотых волос и носила свободные струящиеся одеяния нежных тонов. В бело-снежных платьях, когда вдоль ее рук «падало до самого полу что-то вроде не то рукавов, не то крыльев» , З. Гиппиус запомнилась И. Бунину, А. Белому и А. Бенуа. Но это уже скорее тема влияния английских прерафаэлитов...