Как было тяжело людям, возвращающимся с войны?
Когда дома твоего нет,
Когда земли твое - нет,
Тебе не согреют обед,
Кто-то выключил большой свет,
И теперь везде - темнота,
Очень сильная тьма.
И (шёпотом) возвратившимся с войны не снятся хорошие сны.
И они не ждут весны.
Им слишком холодно - органы изморозью покрыты.
Сейчас они где-то возле берёз зарыты-забыты.
Но им по-прежнему снятся плохие сны.

У нас нет никакой войны, я устало перебираю бумаги, я устало заочно готовлюсь к Большому переезду. Я недавно беседовала с племянником Зевса (почта задерживается, пришлось вживую).
Я спросила, а, если я выучу все задолженности по английскому, научусь ходить на каблуках, краситься, говорить о тупостях, быть приземлённой, научусь молчать, когда надо, научусь летать меньше двадцати трёх часов в сутки, перестану просыпать сессии, обманывать людей и писать бездарными фразами, то если я всё это сделаю, скинет ли он мне на флешку инструкцию "как-найти-смысл-жизни-привязать-его-к-себе-и-уйти-туда-где-не-бывает-войн". Он ответил, что нет, потому как я должна пропустить всё через себя и стать сильной, почти такой же сильной, как он сам. Я сказала, что не смогу так, что хочется исчезнуть и не возвращаться, туда, где нет руин и никто не плачет на твоей груди, потому что идти ему некуда, а ты сама как рябь на воде и помочь не в силах.

Племянник Зевса выставил меня из приёмной и сказал:
"Справишься. Удачи".

Я пытаюсь оправдать его ожидания, я штопаю себя сама, и почти не думаю о смысле жизни.
Полагаю, его и так все, кто может, мучают своими "думами".

У нас нет войн. Точнее, у нас одна война - с одиночеством.