Вот рассказик написался....

Русалочка

Санька решил, что пора вставать.... Да и сколько можно разлёживаться? Не смотря на длинный и утомительный перелёт из Владивостока в Москву, провалиться в объятия Морфея ему так и не удалось… Последнее время он вообще спал отвратительно, но чтобы не уснуть после бессонной ночи и восьми часов в воздухе, такого с ним еще не было.
Санька отбросил цветастое покрывало и сел; кровать тоскливо заскрипела, как будто вздохнула: «Слушай, мне тоже тошно, больно, я не меньше тебя устала от жизни, и мне уже ничего не надо… Хоть ты полегче… А, браток?»  Сашка вздохнул ей в унисон, снова прикрыл глаза, и тут вроде бы начал приходить сон: перед глазами замелькали картинки  событий последних суток.
...Вот он в ещё недавно «их» с Иришкой двушке собирается в отпуск. За пять лет успев отвыкнуть от того, что всегда делала жена, автоматически берёт с полок какие-то вещи, кладёт в рюкзак, проверяет документы, кредитку, билет. И хотя еще только начинает светать, одевается и выходит во двор. До регистрации гора времени, но на душе так мрачно и безнадежно, что нет сил находиться одному в пустой квартире.
Усевшись на скамейку, Санька стал бессмысленно рассматривать капли росы на желтом цветке, умудрившемся прорости сквозь трещины в бордюре. «Вот же какая жажда жизни! - мелькнуло в голове. -  У меня, наверное, такая же жажда смерти, или нет, скорее, не смерти, а – нежизни…» Как умирать, Санька не знал, и, может быть, это было где-то даже страшно, несмотря на весь мрак и тоску. А вот то, что он не хочет жить и не может жить, по крайней мере, жить так, как сейчас, – в этом был уверен.
Тоскливую философию прервал громкий шёпот: «Санёк, ты чё? Мы ж в восемь договаривались выезжать?!» - перегнувшись через перила почти к Санькиному уху, вопрошал Андрюха -  в одном лице сосед и лучший друг. Сашка поднял глаза: приятель, ниже пояса обмотанный Олеськиным ярко-розовым банным халатом, смотрелся несколько интригующе. Но даже это не вывело страдальца из ступора, он тоскливо махнул другу рукой, показывая всем своим видом: «А мне всё по фиг!..» И тут же подумалось: «Вот же гад я все-таки: и рожей своей и действиями сочувствия добираю. Они уж с Олесей и так всю душу из-за меня порвали». Да и уезжал он сейчас в деревню, в глушь, в Тверскую губернию, с их легкой руки. У Лесиных родителей там родовое гнездо - старый деревянный дом, доставшийся по наследству еще от прадедов. В деревеньке на берегу озера осталось три десятка жилых дворов, но была там та благодать, которая всенепременно обязана исцелить Сашкину душу. Родители гостили у старшего брата Леси, но оно и лучше: для лечения души, по Леськиным словам, Саньке необходим покой, одиночество, нетронутая природа и тишина, тишина… А заботиться о нём и кормить его будет соседская баба Нюра – хоть и почти 80 годов, но совсем крепкая старушка.
— Сань, уснул что ли? Поднимайся, быстро, уже кофе поставил. Олеська тоже встала. Она тебе с вечера всего наготовила и «Наполеон» твой любимый на дорогу испекла…
Сопротивляться не было сил. Грустно подумалось: «Вот отправят меня и хоть отдохнут от моих идиотских проблем». Взвалив на плечи рюкзак, Санька медленно побрёл на второй этаж…
* * * * * * *
На кухне Андрюха что-то разогревал в микроволновке и разливал кофе по чашкам. Из ванной выпорхнула Леся все в том же розовом халате, который совсем недавно прикрывал мужа. Босой и лохматый Антошка потирал сонные глаза кулачками. На Леськин окрик: «Быстро надень тапочки!» он сделал прямо противоположное - взгромоздился к Саше на колени, запрокинул голову вверх и, заглянув ему в глаза, спросил: «Уезжаешь?»
Тот кивнул головой. Антошка не по-детски тяжело вздохнул: «Знаешь, я по тебе буду скучать так, что ты и представить себе не можешь! Ты ведь никуда раньше не уезжал! Я останусь без своего самого большого друга!» Никто и не улыбнулся милой детской двусмысленности – в Саньке действительно было под два метра роста; только Леська вздохом присоединилась к сыну.

Позавтракали в тишине, как будто прощались не на месяц… Вручая Сашке пакет с едой, Олеся сказала: «Знаешь, Санечка, как-то сердце не на месте… Я тебе буду звонить почаще… Хорошо? Ты и сам звони!» Её безо всякой помады яркие губы сжались в ниточку, а в глазах мелькнуло что-то недоброе, упрямое: «И вообще… Хоть и не любишь ты этого… сказала б, кто твоя Ирка, если б не Антон! Ну не должны такие, как ты, так страдать! Понимаешь?! Я б с тебя пылинки сдувала на её месте, – она шмыгнула носом, прижалась к Санькиной груди головой и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в нос. - Всё, идите, уже впритык выезжаете…»
Тут включился Антошка, взбираясь к Саше на плечи: «Санёк, Санёк, ну прокати меня в последний раз!» Теперь уже не выдержал Андрей: «Да что вы оба, как на поминках!  «Сердце не на месте!.. В последний раз!..» Да вернется он через месяц живой, здоровый, весёлый! Еще и подругу вам новую привезет! Ты ж говорила, что у вас там русалки водятся – вот её и привезет! Все. Пошли, а то и впрямь, если пробки, не успеем на регистрацию…»
...Открывая дверь Андрюхиного «Ауди», Санька обернулся и окинул взглядом свою пятиэтажку: на балконе стояла Леся с Антоном на руках - они оба посылали ему воздушные поцелуи. «И вправду, как навсегда…»

* * * * * * *
…Багаж в «Шереметьево» он получил, когда до сумерек оставался час-полтора. Пройдя через толпу навязчивых таксистов, остановился и подумал, что тащиться сейчас куда-то в поисках автобуса нет сил. И решил ехать до места на такси. Пусть дорого, но деньги сейчас ему как-то без надобности - тратить их не на кого…
В толпе он заприметил молоденького белобрысого парнишку в черной майке с надписью «Vegas», подошел к нему и отвёл в сторону: «Братан, в Тверь и там - еще немного, отвезёшь?» У парня округлились глаза: «Ты что, с ума сошел? Тут до города полторы штуки выходит!» «Ну ты решай… Сколько возьмёшь?» Таксист назвал сумму, которую Санька в море за неделю зарабатывал, но спорить не хотелось… Откуда-то вдруг появился аппетит, и он решил перекусить. Спросил у парня: «Поужинаешь со мной перед дорогой? Давай возьмём кофе, - мне столько всего дали, что сам не справлюсь…»
Они устроились на лавочке. Парнишке, видно, стало стыдно за названную сумму, и он сказал: «Ты, друг, того… не обижайся на меня… Я тебе полтыщи скину, но больше – никак… не могу… Это только кажется, что в Москве мёдом намазано. А здесь за всё платить надо, а чтоб работать, столько отдаёшь — сказать страшно. Я из Иваново сам, вот уже второй год комнату у хозяйки в Люберах снимаю, а семью даже в Подмосковье забрать не получается…»
Далеко не новая «Дэу» с честью справилась с жутковатого вида дорогой до деревеньки. Добрались уже в полной темноте, легко отыскав дом Леськиных родителей, который оказался вторым от леса. Санька решил, что там, за лесом, верно, озеро. Распрощавшись с таксистом, он постучал в калитку во двор рядом. На стук лениво отозвалась лохматая чёрная дворняжка, подбежав к Сашке и засунув нос между ветхими досками забора. Но пёс быстро угомонился, угостившись остатками ветчины. С порога донеслось: «Иду-иду, милок!» Из дверей в наспех накинутом на длинную ночную  рубашку халате появилась, видно, сама баба Нюра. Бабуля бодро добралась до калитки, впустила Саньку, приговаривая: «Эт ты Петричевых родственник, да? Заходи, сынок, в хату, заходи… Они предупреждали, что ты приедешь. Сейчас самовар поставим, напою тебя чаем с сырниками - у меня сыр свой, домашний, от козы Любки!» По всему видно было: баба Нюра - человек серьёзный, и если решила - все равно сделает, так что гость и не пытался сопротивляться.

* * * * * * *
Санька встряхнулся, воспоминания его почти усыпили, но он решил не тревожить больше несчастную кровать и прогуляться к озеру. Набросил мастерку, взял на всякий случай полотенце…
В лесок вела едва заметная, заросшая мокрой от обильной росы высокой травой, тропинка. Буквально через пару минут пути Саша увидел почти нереальную картину озера в тумане. Подойдя ближе, он разглядел, что вода у берега затянута ряской, а посреди озера  виднелся крохотный зелёный островок.
Сашка наклонился, чтобы снять кроссовки и пройтись к берегу босиком, чтобы проверить, не слишком ли холодная вода и можно ли искупаться. И тут произошло нечто странное – вдруг со всех сторон безо всякого аккомпанимента зазвучало девичье пение. Слов он разобрать не мог, похоже, песня была на незнакомом языке, но всем своим существом Санька понимал - девушки поют о потерянной любви и разлуке с суженым… Звук становился все громче и громче… Так и не сняв кроссовки, он медленно поднял голову от земли, перевел взгляд на лес - в одну сторону, в другую, но ни там, ни там никого не было. И тут из тумана выскользнул первый лучик восходящего солнца, осветив гладь озера, а вместе с ней и островок, который пару секунд назад был пуст — теперь же на нём сидела девушка. Санька понял – он сходит с ума: вот что значит не спать две ночи и два дня и пребывать в депрессии три месяца.
Девушка же с интересом разглядывала обалдевшего Александра и вела себя вполне раскованно. Она чем-то походила на лубочные картинки, но вид имела при этом вполне современный. Её изумрудно-зеленые глаза искрились лукавством и кокетством, ярко розовые губки бантиком сложились капризной улыбкой, и она, встряхнув гривой золотистых волос, произнесла:
— Ну что остолбенел-то, Александр свет Олегович?  Или не нравлюсь я тебе? – при этом дива повела плечиком и улыбнулась так, что стали заметны соблазнительные ямочки на щеках.
— Ну, чего молчишь-то?
Санька пробормотал себе под нос нечто непонятное. На это последовало приказание:
— Ну, а коли люба, так давай быстренько ко мне беги!
Сашка не очень понял: как это он к ней побежит? Но не успела эта мысль появиться в голове, как он тут же очутился рядом с соблазнительницей. Девушка была в купальнике цвета травы... В голову пришла мысль: «Может быть, поэтому, я её и не заметил сначала?»
— Может, и поэтому… Вы, люди, вообще такие невнимательные! - красавица шаловливо засмеялась.
«И откуда она знает, как меня зовут?» - продолжал размышлять Санька.
— Да я всё про тебя знаю!
— Откуда? Кто ты вообще такая?
— Я-то? Я – русалочка.
Санька с усилием потер лоб и глаза: «Нет, я все-таки сплю… Что делают в таких случаях? Ущипнуть себя надо…» И тут же в лицо ему полетели холодные брызги воды, и снова раздался заливистый девичий смех.
— Да не спишь ты, не спишь… И приходи побыстрее в себя, пожалуйста, у нас не так много времени. Меня тут из-за тебя всего-то на полдня оставили.
Саньке показалось, что насмешливый до этого тон девушки сменился сочувствующим.
— А что тебе от меня надо?
— Да не мне от тебя, а тебе - от меня!
— Но я ничего не просил!
— Ну да – не просил… Еще как просил! Думал все время: «И когда же это всё закончится?! Сил моих больше нету… Жить так не могу…»? - спросила русалочка, поправляя на голове венок из ярких экзотических цветов, явно не из ближайшего леса.
«Господи, и цветы-то я тоже не заметил…» - пронеслось у Саньки в голове.
— Да я ж тебе говорю, невнимательные вы существа – люди… Но давай по делу: так просил или нет, звал на помощь? У нас, правда, немного времени. Не успеем – у меня проблемы будут…
— Просил, наверное… - пробормотал Санька, - а тебя-то как звать, спасительница? – попробовал он хоть немного взять инициативу в свои руки.
— Меня зовут Лада. Ну, давай приступим что ли?
— Ну давай… - неуверенно протянул Санька, – только вот к чему, собственно?
— А будем избавлять тебя от страданий. Ну, конечно же, если ты хочешь...
— Это так просто?
— Да в общем-то несложно на самом деле, если ты не только жаловаться на жизнь умеешь, а и поразмыслить немного готов, – к девушке снова вернулось прежнее лукавство. – А ты думаешь, русалочки не способны решать непростые проблемы?
— Ничего я не думаю. И не жаловался никому вовсе, - попробовал обидеться Сашка.
— Ага, не жаловался, - хмыкнула Лада, - да от тебя на расстоянии ста метров находиться невозможно, чтоб от сочувствия не разрыдаться.
— И что ж ты-то не рыдаешь? – нахмурился Александр.
— Рыдать и помогать – действия противоположные. Если хочешь — зарыдаю, для нас, русалок, это пустяк. Только вот кто тебе тогда поможет? Так что, рыдать будем?
— Нет-нет, что ты! Не надо! – Санька до дрожи в коленях боялся женских слёз. - Ты помогай лучше, раз уж я просил…
— И не только ты… Еще две девы, которым ты не безразличен, за тебя слово молвили.
—Это какие девы-то?
— Тебе имена нужны?
— Скажи, если можешь.
Лада наморщила свой точеный носик, будто вспоминала.
— Одну деву зовут Ирина, а вторую – Олеся. Которая вторая, она еще одной нашей русалочке дальней родственницей приходится. Только позабыла она всё это, но чтоб тебя спасти, знала куда отправлять надобно.
Санька вздрогнул от слов девушки. Ну что Леська за него просила - это понятно, а Иришка-то? Она – почему?
— Да что ты все со своими «почему да почему»! Давай уж начнём побыстрее тебя от воды лишней избавлять, только для этого нам под ней родимой прогуляться надо будет.
— Как это от воды избавлять?
— Ты, моряк, никогда не слышал о том, что вода имеет память?
Санька уже не удивился, что Лада назвала его моряком, - и впрямь всё про него знала.
— Что-то читал…
— Так вот, наши воспоминания – это стихия воды. И когда воспоминания тяжелые, мутные, тёмные, они становятся настоящим болотом, и человек вязнет в них так,  что самому из них потом очень нелегко выбраться. Слышал, как люди говорят: «В тихом омуте черти водятся»?
Санька кивнул утвердительно.
— Вы, как всегда, напутали. Не в «тихом», а в «тёмном». В омуте ваших воспоминаний такие черти живут, что с ними не всякому справиться. Понял?
— Кажется… А зачем, чтобы с этим всем болотом расстаться, надо под воду идти?
— Чтобы избавиться от воды, надо сначала в неё погрузиться полностью, с головой, но при этом этой головы не теряя, не поддаваясь эмоциям. Понимаешь?
— Примерно...
— Пошли! Не бойся! – Лада с неожиданной для хрупкой девушки силой сжала руку Александра и прыгнула в озеро, потянув его за собой.

* * * * * * *
Санька автоматически закрыл глаза, перестал дышать  и попытался освободиться, но это ему не удалось. Вместе с Ладой они мягко опустились на дно озера.
— Да открой ты глаза и дыши спокойно! Не бойся! – услышал он голос девушки.
Саша тут же вздохнул, поскольку не дышать уже было просто нереально, и осторожно приоткрыл глаза.. Под водой было сказочно красиво: он и не предполагал, что на дне озера может быть так замечательно. Невероятных размеров водоросли сплетались причудливыми фантастическими узорами, обнимая друг друга то с одной, то с другой стороны, слева, как и положено задом, на них с Ладой пятился огромный рак, а справа  появилась невероятных размеров щука. Она, как в сказке, заговорила человечьим голосом:
— Ладушка, а что ты здесь, у нас, задержалась? Ваши же вроде все на Белое озеро подались.
Лада погладила громадную рыбину по блестящему боку, как кошку:
— Да вот, милая, одному хорошему мальчику помочь надобно…
— Снова спасать будешь… А мне, старой, можно поприсутствовать-полюбопытствовать? А то, когда вы еще к нам заглянете… Скучно тут у нас.
— Ну если сам не против… Ты как? – обратилась она к Александру. – Не против?
— Да чего уж там…
— Тогда присаживайся.
Санька оглянулся: позади них водоросли сплелись в два стильных изумрудных кресла. Лада устроилась вместе со щукой, он сел рядом. Напротив — на расстоянии метров пяти — непонятно откуда появился экран наподобии домашнего кинотеатра.
Девушка взмахнула рукой и сказала:
— Смотри!
* * * * * * *
На экране мелькнули вполне узнаваемые лица: вот они втроём в курсантской форме — Санька, Глеб и Андрюха —спасаются от пронизывающего ветра в кафешке «Трюфель». Пьют кофе, уплетают пирожные. Глеб что-то упорно доказывает Андрюхе, но тот не соглашается. Согревшемуся Саньке лень вникать в спор друзей, и он начинает изучать посетителей. Справа от них, вероятно, коллеги или партнеры, обсуждают за ужином деловые вопросы: периодически отложив в сторону приборы, заглядывают на изображение в ноутбуке… Понаблюдав немного за теми, кто и поужинать спокойно не может, подсчитывая, сравнивая и планируя, Саша повернул голову налево: здесь за столиком сидели две совсем юные девушки. Одна, которую Санька видел лучше, была черноглаза и темноволоса. Она что-то торопливо рассказывала второй – русой девушке в фиолетовой блузке. Светловолосая девушка сидела к Саше боком и внимательно слушала подругу. Саньке почему-то захотелось рассмотреть ее получше. И девушка, будто исполняя его желание, посмотрела в сторону их столика. Тут произошел небольшой казус: в руках она держала бизе, которое слишком сжала, пирожное рассыпалось, и белоснежные крошки полетели на стол и блузку. Она смущенно улыбнулась, взяла салфетку и начала стряхивать крошки на блюдце. В стакане у нее был томатный сок. Саша подумал: «А я ведь тоже люблю бизе с томатным соком…»
Друзья до чего-то доспорили, и, успокоившись, принялись за остывший уже кофе. Глеб проследил направление Санькиного взгляда:
— Что, цыганочка понравилась? И мне в тему!
— Да нет же, не она…
— И чего ты в этой-то нашел-то?… А я вот сейчас возьму у них телефончики. Подождите! - оживился юный ловелас.
Санька и опомниться не успел, как главный покоритель женских сердец курса уже нависал над соседним столиком. Глебу ничего не стоило уговорить любую девушку. Через пару минут он вернулся с двумя салфетками - одну протянул Саньке:
— Твою Ириной зовут. Сказал, что ты влюбился в неё с первого взгляда, и вообще ты у нас мальчик нецелованный, если телефон не даст - впадешь в глубокую депрессию, а потом еще и помрешь невзначай. Она, видно, девушка жалостливая... Так что держи. Они с Машей тут еще подругу ждать будут, а нам уже пора - труба зовет - успеть бы в систему вовремя.
* * * * * * *
Картинка сменилась… Вот они с Иришкой прогуливаются по вечернему городу… Санька учит девушку искать на небе созвездие Лиры - между Лебедем и Геркулесом. Показывает самую яркую звездочку – Вегу, и они фантазируют о том, что там, далеко в космосе, на одной из планет живут тоже они - Санька и Иришка, но в другой параллельной реальности и тоже сейчас смотрят на небо, но там оно совсем другое…
Лада махнула рукой. Картинка исчезла.
— Саша, скажи, кем ты хотел стать в детстве?
— Да не только в детстве… Всегда хотел быть астрономом.
— А почему стал моряком?
— Да, собственно, как… - Санька замялся. – Мама сказала, что сейчас не время далеко уезжать, и они с отцом помогать мне не берутся, да и вообще у нас в роду все были связаны с морем, поэтому и мне туда дорога…
Девушка вздохнула:
— Да, так-то у вас, людей, часто бывает, что родители решают за детей, кем им быть, а потом вот такое и случается…
Картинка вернулась. Санька всей душой чувствовал, как восторгалась им Иришка, как она влюблена в него…
— Саша, Ира ведь по любви вышла за тебя замуж, правда?
— Правда… Ты и сама видишь!
— А куда все это делось-то?
— Откуда мне знать…
— Хорошо. Давай вернемся…
И снова  - та же картинка – двое вглядываются в звездное небо: девушка переводит влюблённые глаза с юноши на звезды…
— Думай! В кого она влюбилась? Ну?
— В меня!
— Да нет же! Саша, она влюбилась в тебя, но в тебя, такого, каким ты был в восемнадцать, – в романтика, астронома, мечтателя, понимаешь?
— Кажется, понимаю…
— Посмотри, как горят её глаза… И смотри, что было дальше.
...Санька заканчивает училище. Начинает плавать, грустная Иришка провожает его… Вот они отдают первый взнос за квартиру, вот переезжают. Сашка радуется, как дитя. Вот взят в кредит роскошный «Лексус»...  Иришка улыбается какой-то вымученной улыбкой… А в глазах - тоска… И как он этого не замечал раньше, что не радуют её все эти блага жизни: навороченная стереосистема, комбайны и подобная ерунда. Не надо ей это всё было!
У Саньки от ужаса сжалось сердце, захотелось плакать, но он никак не хотел смириться с новым пониманием случившегося:
— Но ведь все так живут! Все, понимаешь? И это - нормально! Так жили мои родители, и моя мать была счастлива всем этим!
В глазах девушки застыли льдинки, лицо стало непривычно серьёзным:
— Не все. Далеко не все. И Ирина – не твоя мама. Это очень разные люди. Все в вашем мире хотят чего-то своего. И то, что ты давал жене, ей было менее всего нужно. Понимаешь? Когда вы последний раз вдвоем смотрели на звездное небо? Вспомни!
— Не помню…
Санька опустил голову… От тоски и нежелания жить ничего не осталось: в душе бурлили чувства, в которых он еще не мог до конца разобраться - ему было жаль Иришку, он ненавидел себя, злился на мать…
— Погоди, Саша, остановись… Не надо так бурно. Успокойся. Ты ведь все понял? Тебя никто не предавал и не бросал… Ты это видишь теперь? Просто твоя жена любила того мальчика-романтика, астронома, мечтавшего о звезде Вега… Он обещал ей в жизни чудо и полет, а получилось, как у всех - скучный быт и погоня за материальными благами.  Ну, не получилось у мальчика чуда, а девочка не смогла стать «как все», и начала болеть, и неизвестно, чем бы все это закончилось, не влюбись она снова. Ведь ей опять пообещали чудо.
Саньке стало страшно за Иришку, своя боль уже ушла куда-то на задний план:
— А её снова не обманут?
— Нет, не обманут, только жизнь у нее будет очень нелегкая. Но нелегкая — не значит несчастливая…. А ты - хороший мальчик… правда. Не зря за тебя такие две девы непростые просили…
— Теперь ведь тебе все ясно? Не злись ни на кого… Ни на родителей, ни на себя… Так уж все сложилось, и они несвободны были, и тебя несвободным вырастили, но обвинения не имеют смысла…
— Я постараюсь… И что же мне теперь делать? Как мне вернуться к себе? Иришку, как понимаю, мне не вернуть никогда?
— Да и не надо вам это… Если ты вернешься к себе, ты еще встретишь свою Иришку. Другую, правда. И будешь снова счастлив, только теперь навсегда… по-настоящему…
— Я, правда, понимаю, что-то, что было у меня, - это совсем не счастье. хотя и любимая женщина была рядом. Всегда ждала меня… и мне казалось, что я вполне счастлив… Но что же делать сейчас?
— Ты все еще хочешь быть астрономом?
— Да хочу, хотя и забыл, когда смотрел на звезды…
— Так отправляйся в Тверь, там во Дворец детей и молодежи ищут руководителя астрономического кружка. Тебя возьмут - твоих знаний и мореходки вполне достаточно для этой работы. А в следующем году поступай в университет. Какие твои годы? Там и свою новую Иришку встретишь…  Как до вокзала в Твери доберешься, там будет стоять старушка в голубом платье и платочке белом в синий горошек, звать ее Прасковья Федоровна. Она комнату предлагать будет, ты к ней подходи сразу. Вы с ней мирно проживете, пока ты не отучишься и не уедешь в обсерваторию.
— Все понял, – улыбнулся Сашка. -  Спасибо тебе, русалка Ладушка, спасла ты меня грешного… Спасибо, добрая девушка…
— Эй-эй, погоди! А с прошлым-то твоим что делать будем?
— А что с ним сделать-то можно? - вздохнул  Санька.
— Да хоть ты и понял все, но болит оно у тебя еще, ругаешь себя сильно… А оно тебе надо? Хочешь, сожжем его?
— Как это — сожжем?
— Вот так и сожжем. Помнить, что было, ты будешь, а болеть и тревожить не будет. Освободишься ты от него, никогда тебя больше эта трясина не затянет, и пойдешь вперед легко и свободно. Согласен?
— Конечно, согласен. Нет мне туда возврата… Да, наверное, и не хочу. Жги, Ладушка, жги!
И тут перед Санькой возник стеклянный шар. В нем клокотали багряные, темно-коричневые, серые и чёрные сгустки дыма.
— Вот смотри, это - твои боль, обиды, потерянность, жалость к себе, обвинения других. - Лада щёлкнула пальчиками, и в шаре засверкали молнии, и все сгорело в одно мгновение. Шар оказался пустым и прозрачным.. У Саньки будто  камень c души сняли…
— Ну что, пошли наверх? Давай руку, герой!
— До свиданья, Дарьюшка, - попрощалась русалка со щукой. - Свидимся еще.
Санька снова закрыл глаза, и через мгновение они оказались на острове.
— Ну, прощай, Александр Олегович, надеюсь, не в претензии ты к моей русалочьей помощи? – Лада снова кокетливо повела плечиком и поправила цветы в шикарных волосах.
— Что ты, Ладушка, что ты… вовек твоей доброты не забуду, -  Санька взял девушку за руку и приложил ее к губам, - спасибо тебе, русалочка. И совсем ты не холодная, как рыба, а теплая - как люди…
Девушка скривила губки:
— Снова чушь всякую городишь! Вроде и понял все уже!
— Все-все… Ладушка, извини меня глупого… но можно мне еще два вопроса задать…
— Задавай…
— А почему люди сказывали в старину, что если попал к русалочкам, если пошел на их пение, то уже никогда не вернешься назад? Пропадёшь…
— Ну уж прямо загадка. Действительно назад не вернешься к прошлому… Ты вот поедешь назад в прошлое?
— Нет, конечно…
— Так и раньше никто не хотел возвращаться. И не возвращались. А если сейчас ты свои дела какие-то уладишь по телефону, друзьям позвонишь, то в старые времена  телефонов не было и звонить было некому. Вот и уходили люди, но не в воду к нам, к русалочкам - нужны вы нам там больно, - Лада снова шаловливо засмеялась, - а от прошлого своего уходили. На новые места шли, к новой жизни.
— Понятно всё… А еще вот… Ты меня точно дурнем назовешь снова.. Почему говорят, что у вас вместо ног хвост? А ты - нормальная…
— Ой, ну что мне тебя называть, это всё ваши людские придумки снова… Ну если хочешь, обращусь я в девицу с хвостом.
— Не надо, Ладушка, так ты мне больше нравишься!
— Вот то-то! - русалочка снова кокетливо повела плечиком. - Ну что… прощай, Александр. И помни: главное — не предавать себя, тогда тебя никто предать не сможет.

* * * * * * *
Через мгновение Санька на берегу возился со шнурками кроссовок. А когда поднял голову, на островке никого не было…
Татьяна Егорова, Святослав Григорин.