9 ноября 1993 года, ровно 30 лет назад, прекратила свое существование Уральская республика, провозглашенная одним из ярчайших политиков 1990-х Эдуардом Росселем и уничтоженная другим знаменитым уральцем - Борисом Ельциным. Россель заявлял, что превращение Свердловской области в Уральскую республику с причитающимися ей республиканскими привилегиями необходимо для проведения самостоятельной экономической политики и спасения от невзгод, постигших регион после развала СССР.

Но противники Росселя в первую очередь увидели усиление его политического влияния и начали убеждать Ельцина, что в самом сердце России на его глазах рождается мощное сепаратистское движение. И президент им поверил. О взлете и падении Уральской республики - далее.

Читайте также: Украинская мафия. Оружие, секс и криминальные войны * Бандитская война за контроль над Крымом * Сын советского офицера стал криминальным авторитетом Киева

Сегодня наш рассказ - о жестокой банде наемных убийц во главе с сотрудником киевского управления по борьбе с организованной преступностью (УБОП) Игорем Гончаровым. Члены его группировки были убеждены, что шеф работает на спецслужбы, а их жертвы - опасные преступники, которых необходимо ликвидировать по приказу сверху. На самом же деле это был жестокий спектакль, разыгранный подполковником Гончаровым.

Убийство владелицы московского эскорт-агентства вывело силовиков на международную ОПГ. Кто за ней стоял, как работала схема поставки "русских невест" для американских господ и почему иностранцы только теряли деньги.

Преступные группировки в 1990-е годы создавали целые империи, простирающиеся за пределы России. Именно в те годы в Голливуде появился и закрепился образ русского мафиози — свирепого и беспощадного. И это несмотря на то, что в 1990-х начался настоящий расцвет этнических ОПГ с окраин бывшего СССР, — для американцев мы все были русскими.

Странная женщина

Это дело началось в Москве в 1999 году. В одно из районных отделений милиции пришла молодая привлекательная женщина. В паспорте значилось, что её фамилия Пронина. Она заявила милиционерам, что ей угрожают убийством и угрозы эти вполне реальны, потому что исходят от серьёзных людей. Напрасно милиционеры пытались успокоить взволнованную посетительницу.

— Вы не понимаете! Это действительно страшные люди! Мне нужна защита! — распалялась женщина.

Её попросили написать заявление и заверили, что информацию проверят. К несчастью, блюстители порядка не успели ничего сделать: пока шла проверка информации, Пронину убили. Её тело спустя несколько дней выловили из Москвы-реки.

Тогда следователи стали выяснять, кем же была гражданка Пронина и чем она заслужила такую участь. Пробили по базе "пальчики". И неожиданно выяснилось, что Пронина на самом деле совсем не Пронина, а уроженка Смоленска H., которая уже не раз попадала в поле зрения милиции из-за подозрительных делишек. А в Москве у "Прониной" был свой бизнес — эскорт-фирма.

Возможно, дело осталось бы нераскрытым, если бы не одно совпадение. Дело в том, что буквально накануне убийства мадам "Прониной" к российским силовикам стали приходить запросы от страховых компаний США с просьбами предоставить информацию о нескольких погибших гражданках России. Все дамочки как одна накануне гибели побывали в США, где застраховали свою жизнь на крупную сумму в долларах. А потом вернулись в Россию, буквально чтобы умереть. Среди фамилий застрахованных следователи увидели и настоящую фамилию "гражданки Прониной".

Синдикат "невест"

Тогда было решено допросить всех подруг, знакомых и родственников погибшей девицы. Так следователи вышли на международный преступный синдикат, который в США возглавляла кавказская ОПГ. Схема была проста до безобразия. В России злоумышленники находили молодых красивых женщин, соглашавшихся за определённую небольшую (но в те годы казавшуюся огромной) мзду участвовать в преступной схеме. Они получали загранпаспорта и в качестве "невест" уезжали в Соединённые Штаты Америки. В те годы выйти замуж за американца считалось невероятной удачей и подозрения не вызывало. В Америке дамочки страховали свою жизнь на миллион долларов, указывая в договоре, что в случае их смерти страховую выплату получит "жених", а потом возвращались в Россию, где "умирали" самыми разными способами — чаще всего погибали в ДТП. По крайней мере, так значилось в свидетельствах о смерти, которые отправляли из России в США.

"Жених", который, разумеется, не был никаким женихом, становился богаче на миллион долларов, а страховщики несли убытки. Самые упёртые из них могли сами проверить информацию и документы, касавшиеся смерти жертв, — в те годы состряпать всё это не составляло большого труда. В наличии были даже свежие могилы на кладбищах.

К счастью, на самом деле девушки оставались в живых. Они просто получали свою долю денег, новые документы и уезжали в другой регион России, чтобы начать там новую жизнь.

При этом могилы не пустовали. Следователи провели эксгумацию и действительно находили там тела, но не имевшие отношения к "невестам". Несмотря на все экспертизы, выяснить, кому они принадлежали, так и не удалось. Можно предположить, что эти бедняжки были жертвами работорговли, которая в те годы процветала в РФ.

Участвовала в этой афере и "Пронина". Но с ней у кавказцев вышла осечка. Её в одном из ресторанов Москвы узнали прежние "работодатели", с которыми у мадам ещё до поездки в США вышел конфликт. По договору с ними она могла иметь бизнес только в Смоленске, но никак не в Москве. Убили её, по сути, за старые грехи и нарушение договора.


Развод по-американски и шантаж в Финляндии

Следователи работали кропотливо и осторожно, разматывая клубок преступлений. И выяснили, что в схеме были задействованы три страны: Россия, Армения и США и на страховках всё не заканчивалось. Преступная империя была шире.

Так как часть жертв якобы погибала в России в ДТП, преступники одновременно проворачивали и мошенничество с застрахованными машинами, которые в этих авариях разбивались в хлам. Проведённая экспертиза показала, что на самом деле в ДТП принимали участие машины-призраки, двойники, собранные из разных автомобилей. В те годы это было обычным делом — машины угоняли под документы, а по дороге собирали ещё и двойника с одинаковыми номерами и документами. Угнанная по заказу машина могла колесить по дорогам Адыгеи или Татарстана, а другую — конструктор, машину-призрак — продавали какому-нибудь москвичу или питерцу. Выяснить это удавалось лишь тогда, когда одна из машин попадала в поле зрения правоохранительных органов.

Со временем преступники решили наладить схему легализации доходов в России, а заодно и избежать в США уплаты налогов за ресторанный бизнес. Новый план был таков: женщина заключала брак с членом преступной группировки. В России по законам нашей страны она официально разводилась через суд и отсуживала у "благоверного" часть имущества и бизнеса, таким образом легализуя его. Приезжая в США, она подавала в суд на "бывшего" ещё раз там и в этот раз отсуживала в качестве алиментов прибыль от бизнеса. Решение российского суда ей в этом здорово помогало. Разумеется, сам благоверный не особо сопротивлялся такому "грабежу".

Когда американские налоговые инспекторы пытались вытрясти из "бизнесмена" налоги, тот показывал им исполнительный лист и объяснял, что никакой прибыли у него нет и платить налоги попросту не с чего: он гол как сокол — всё отдал бывшей жене.

Разумеется, деньги к этому времени были уже обналичены и дамочка растворялась с ними на просторах дикой холодной России. На самом деле по возвращении на родину она передавала деньги преступникам — представителям "бывшего мужа", оставляя себе оговорённую часть.

И всё шло прекрасно, пока одна из соучастниц — знакомая всё той же Прониной — не взбунтовалась. В преступлении она увидела возможность поменять свою жизнь к лучшему. И когда прибыль от очередного "бедного американского бизнесмена" была ей переведена, она решила не отдавать деньги бандитам, а уехала сначала в Питер, а оттуда — в Финляндию, где сняла жильё и в полной уверенности, что её не достанут, стала шантажировать преступников, требуя повысить "зарплату". В противном случае женщина угрожала всё рассказать полиции.

Не на тех напала. Вскоре на переговоры к ней в Финляндию из США выехала наёмная убийца. Во время переговоров в кафе она сделала жертве укол, от которого та должна была скончаться, но, к счастью, этого не произошло. Организм жадной особы оказался крепким. Оклемавшись, жертва обратилась в полицию. Отношения между финскими полицейскими и милиционерами России были тогда довольно дружелюбными, и они поделились информацией с московскими коллегами.

Итоги расследования

В результате расследования, которое длилось два года, в Москве были задержаны трое представителей кавказской ОПГ. Вы удивитесь, но до суда они не дожили. Это вам не современная Россия. Один ни с того ни с сего вдруг заболел быстропрогрессирующим туберкулёзом и помер. А двое других погибли в СИЗО во время драки, спровоцированной кем-то из сокамерников.


Благодаря работе российской стороны в США на скамье подсудимых оказалось ещё шесть представителей той же ОПГ. За океаном дела в пенитенциарной системе были построены куда строже и все преступники получили огромные сроки — с налогами там не шутят. Скорее всего, все они до сих пор находятся в местах не столь отдалённых.

https://life.ru/p/1616536

Почему участник ореховско-медведковской банды Александр Пустовалов считался суперкиллером, как наводил ужас на конкурентов из других ОПГ, сколько жертв на его совести и почему всё могло бы быть по-другому.

В ноябре 2023 года из исправительно-трудовой колонии № 9 в Тверской области планирует выйти на свободу печально известный участник ореховско-медведковской ОПГ Александр Пустовалов, он же Саша Солдат. В местах не столь отдалённых этот человек отбыл в общей сложности 24 года за 22 убийства.

Паренёк с окраины

Александр Пустовалов родился в Москве в 1973 году, окончил восемь классов, работал на машиностроительном заводе имени Хруничева, в армии служил в морской пехоте. Вернувшись, попал в водоворот бандитских разборок. Впрочем, всё происходило постепенно. Сначала намерения у дембеля были самые благородные: хотел служить в СОБРе. Но федералы ему отказали, объяснив, что без высшего образования в отряде делать нечего. Идти патрулировать улицы в разгар 90-х он сам не захотел.

Судьба свела его с ореховскими. Знакомство состоялось в кафе, принадлежавшем бандиту по кличке Белок — Дмитрию Белкину. В заведении возник конфликт, тогда Пустовалов буквально раскидал нападавших на него бандитов. После этого случая ему объяснили, что претензий к нему не имеют, но могут дать работу в охранной фирме. И Пустовалов пошёл.

Он не сразу понял, во что ввязался, а когда понял, было поздно — он оказался невольным соучастником заказного убийства. Дёргаться не стал, сразу же сообразил, что чревато. Просто спросил, сколько за такое платят. Удивился, узнав сумму, — она была внушительной. И стал работать на ореховских.

Ствол, нож и удавка

Много позже сотрудники прокуратуры будут отмечать, что Саша Солдат никогда не был похож на обычного бандюка из 90-х, боевики которых имели определённый облик: гора мышц и никакой фантазии. Киллер же имел интеллект выше среднего, знал английский, по его речи было сложно догадаться, что перед тобой преступник. К работе относился "с огоньком", любил неожиданные ходы, обожал риск, но при этом был хладнокровен, к заказам подходил творчески, никогда не повторялся.

Своё первое убийство совершил в конце лета 1995 года — убил положенца Александра Бенджамо из ассирийской мафии. Всё было довольно просто: вместе с ещё одним криминальным авторитетом — Геннадием Уткиным — положенец приехал в кафе, где ореховские набили ему стрелку, подошёл к столику, где сидели Пустовалов с напарником. Ореховские в разговоры вступать не стали, сразу открыли огонь на поражение. Бенджамо и Уткин были убиты. В 1996 году Пустовалов с напарником убили авторитета Кутепова — его просто подождали, сидя в машине у подъезда.

В конце этого же года Пустовалов лишил жизни ещё двоих широко известных криминальных лидеров кунцевской ОПГ — Калигина и Панина. И пошло-поехало: перестрелки в барах и кафе и трупы, трупы, трупы... Коптевские, греки, свои, ореховские. Саша Солдат оказался на удивление хладнокровным — он убивал не только из огнестрела, но и перерезал глотки, душил, расчленял трупы, прятал останки.

Убийство Солоника и связь с "Белой стрелой"

Поговаривали, что, как многие преступники из 90-х, Пустовалов в одно время подсел на наркотики. Но быстро завязал после того, как ему велели ликвидировать двух ореховских бандитов — Мещенко и Горюшкина, которые провинились перед главарями как раз своим пристрастием к зелью. Пустовалов задание выполнил, дружков расчленил, сложил в сумки и опустил их в озеро Круглое. Останки их так никогда и не были найдены.

Но самым известным убийством, совершённым Пустоваловым с подельниками, стало убийство наёмного киллера Александра Солоника.

По официальной версии, Пустовалова наняли потому, что ореховский авторитет Буторин по кличке Ося решил, что Солоник слишком много знает и представляет собой опасность для него, Буторина. Сначала на вилле в Греции, где Солоник отдыхал с моделью Светланой Котовой, была установлена прослушка. Убедившись, что Солоник действительно собирается убить его, Буторин отправил в Грецию исполнителей, среди которых был и Пустовалов. Именно он задушил Солоника и Котову, ставшую невольной свидетельницей убийства. Причём если Солоника бандиты закопали в лесу целиком, то тело девушки Пустовалов расчленил в ванной и сложил в чемодан, который тоже зарыли.

Именно из-за этого преступления Пустовалова и других преступников из ореховской ОПГ стали связывать с тайной организацией российских силовиков "Белая стрела", которая организовывала ликвидацию бандитов по всей стране. Позже выяснится, что один из людей, сопровождавших преступников в поездке в Грецию, был, без сомнения, связан с государственными силовыми структурами. Также бандиты имели по несколько загранпаспортов — въезжали по одним документам, выезжали по другим. Помимо этого, у ореховских был схожий почерк — так же как и силовики, они работали "тройками" и "двойками".

Известно, что и у самого Пустовалова были высокие покровители. Например, он признавался, что имел не один военный билет. Когда ему показалось, что сотрудники московской прокуратуры подобрались к нему чересчур близко, он просто вытащил запасной военник и ушёл служить по контракту, выпав из поля зрения силовых ведомств.

Закономерный результат

Сколь верёвочке не виться, а конец всегда один. В 1999 году Пустовалова арестовали. На допросах он был спокоен, сотрудничал со следствием. Его дело раскручивали пять лет, в 2004 году его "закрыли" на 22 года. Позже состоялось ещё два судебных заседания. Если бы по нашему законодательству сроки суммировали, то шансов выйти на свободу у Пустовалова не было бы. Но российский суд всё ещё гуманный. В итоге общий срок отсидки составил 24 года. Сидел Пустовалов довольно беспокойно: на него было наложено 80 взысканий, восемь раз заключённого помещали в карцер, 12 — в штрафной изолятор, дважды — в одиночку. Пустовалов пытался добиться перевода в колонию-поселение в 2021 году, но суд оставил его в колонии общего режима.


Несмотря на то что Саше Солдату уже 50 лет, силовики опасаются, что, выйдя на свободу, сидеть на месте он не будет, а обязательно что-нибудь затеет — слишком деятельная и творческая натура. Чтобы этого не произошло, три года Пустовалов будет находиться под административным надзором: ему запретят выходить из дома по ночам, покидать Москву и обяжут два раза в месяц отмечаться в полиции.

Некоторые силовики считают, что, если бы Александр Пустовалов жил в другое время, всё могло бы быть совсем по-другому. Не взяли бы в СОБР, так пошёл бы в ЧОП или нанялся бы в ЧВК, служил бы по контракту. Был бы героем, а не преступником. Хотя и не факт.
https://life.ru/p/1612372

В конце 2021 года в неактуальном ныне «facebook» было опубликовано несколько десятков портретов учеников и преподавателей Московской средней художественной школы работы Владимира Анатольевича Иванова (р. 1956, г. Владивосток).



Реакция зрителей была странноватая. Часть публики отметилась отзывами в стиле «не смейте очернять наши замечательные 1990-е, там было клёво всем, кроме совков» и поплевалась ядовитой слюной. Часть пожаловалась на то, что портреты ну уж слишком мрачны и вгоняют в неиллюзорную депрессию, «нельзя ж так с людьми» (пример).



Мне всё изображённое на картинах показалось узнаваемым, половина моих тогдашних коллег по НИИ (особенно из тех, кто был постарше) к середине 90-х стало выглядеть примерно, как преподаватели кисти художника Иванова: та же смесь измученности, тихой депрессивности, гордости и обиды.



А очень занятной показалась мне реплика одной из учениц, из числа запечатлённых 30 лет назад: «мы были не грустные – мы были крутые».



Хм... А ведь ведь это относительно тонкий момент. Подозреваю, что довольно специфический для определённой эпохи.



Я постарше этих школьников с портретов (напоминаю, перед нами не студенты, а школяры), но думаю, что понимаю о чём речь. Мы тоже в советской школе были «крутые» (в разной степени, конечно) в смысле мрачноватые, «ершистые», «демонстрирующие независимость», иногда прямо диковатые, почитавшие за «урон чести» проявить по отношению к «училкам» любезность или лояльность (и это у нас ещё был «интеллигентный класс»!). И, в целом, педагогами эта манера воспринималась с пониманием, по крайне мере до тех пор, пока «ершистость» не принимала характер личного вызова или хулиганства.



Было что-то такое разлито в воздухе, «культурный стандарт эпохи», вероятно: это подростки, у них трудный возраст, «они входят в жизнь», первая любовь, первые разочарования, «перестройка организма» и прочее. И мрачность (напускная или нет) была каким-то «свидетельством о праве» на эту подростковую неудобность, точнее — гарантией того, что «у ребёнка проблемы» по-честному, а не просто скверное воспитание и желание поглумиться.



В такой картине мира рассчитывать на самоотдачу и увлечённость учеников нельзя (увлекать — задача учителя). И вообще, главная наука, которую должен преподавать учитель с большой буквы «У» это — «быть человеком» с большой буквы «Ч» (за этой большой буквой числилось богатое содержание). «Главное воспитать хороших людей», как-то так говорили. А «культурный стандарт эпохи» это такая штука, которую и воплотить не получится, и игнорировать невозможно. Хотя, некоторым удавалось воплощать. У нас был учитель русского, что называется «сильный словесник», вот он буквально соблюдал приоритеты условного «культурного стандарта». Он говорил: «Что бы дать вам материал, мне достаточно 20 минут урока, остальное время мы будем говорить о том, что важнее правописания. Кто-нибудь с вами говорит о порядочности? А о любви?» И он мог себе позволить делать именно так — материал и правда усваивался. Но это был особый человек.



Не хочу сказать, что унылость незнакомых мне школьников-художников объясняется только таким «общественным договором» в отношении подростков: думаю у них было много причин быть невесёлыми, не обусловленных ни переходным возрастом, ни стереотипами восприятия, а у портретиста было ещё больше причин видеть мир, лежащим во зле и упадке. Но, робко предположу, что без влияния «культурного стандарта» не обошлось (на картинах 1990-е, но «культурный стандарт» оставался отчасти в силе, примерно по той же причине, по какой продолжали кое-как функционировать «лежачие» предприятия).



Ещё подумалось, вне всякой связи художником Ивановым и его картинами: вот это «прописанное в коде» терпимое отношение к подростковой «сложности» прямо противоречит классической модели мастера и подмастерья, в которой ученик должен демонстрировать самоотдачу, трудолюбие, готовность пожертвовать своим «человеческим» (в том числе и человеческим достоинством) ради того, что быть возведённым в достоинство мастера; а наставник в этой пьесе должен быть строг, деспотичен, социопатичен, до фанатизма предан своему ремеслу и не склонен к снисходительности.



Нет-нет, я не про эти банальности, что обще-обязательная обще-образовательная школа антипод «средневековому» школению и готовит не мастеров, а социализированных человеко-единиц, потому она и «обще-». Мне сейчас это всё не интересно (хотя нюансики там есть презанятные), а интересна именно фигура мастера.



Мастер — в такой оптике — оказывается одновременно и выше «обычного человека» (он же мейстер, достопочтенный магистр!) и ниже его же, ибо претерпел нечто унижающее, даже оскверняющее. Что бы стать чем-то большим, чем «обычный человек», вначале нужно стать чем-то меньшим, чем он («нигредо», «альбедо», «рубедо» — это что-то близкое? впрочем, я в этом не разбираюсь, просто «музыкой навеяло»). Расхожее «хороший человек не профессия»— с этого ракурса играет другими красками: профессионал оказывается антиподом «хорошего человека» (в том числе и потому, что на «хорошего человека» тоже нужно учиться).



Вечный сюжет: страдающий подмастерье и безжалостный мастер, который то ли продал душу дьяволу за своё непостижимое мастерство, то ли сам дьявол. Кстати, давно не попадалось мне произведений, излагающих такую историю мастера и подмастерья. Последнее, что встречалось, было 10 лет назад:

«19-летний Эндрю Ниман (Майлс Теллер) — первокурсник престижной нью-йоркской консерватории по классу ударных. Это замкнутый юноша... У Эндрю нет ни друзей, ни девушки, но его это вполне устраивает: он хочет стать великим барабанщиком и целыми днями репетирует до кровавых мозолей. Шанс на величие материализуется в виде крепкого, лысого, как бильярдный шар, пожилого мужчины в черном: это Флетчер , руководитель знаменитого джаз-ансамбля при консерватории. Он зовет Эндрю к себе. Первое же, что тот видит, придя на репетицию: Флетчер, обложив четырехэтажным матом и виртуозно доведя до слез какого-то несчастного тромбониста, выгоняет его к чертям собачьим.

...до последней минуты (а впрочем, и после нее) непонятно, кто он: педагог с нестандартными методами, идущий на крайности, чтобы найти нового Чарли Паркера, или все-таки психопат, получающий удовольствие от унижения студентов.»



Кстати, у этого фильма непереводимое название: «Whiplash». У нас перевели как «Одержимость», что неплохо. Пишут, что буквальный перевод «работа из-под палки», но это ложный друг переводчика, ибо в нашем выражении имманентно содержится принудительность и сопротивление этому принуждению, а «Whiplash» история о том, как человек сам себя отдаёт во власть жестокой «палочной дисциплины», даже навязывает себя, что бы «пройти школу у настоящего мастера».



К слову, сюжет, конечно, вечный, но и в русском, и в советском искусстве представлен слабо. Из позднесоветского вспоминаются два фильма (смутно вспоминаются, без названий и подробностей), в которых подросткам предлагалось именно жертвовать, страдать и переступать через «обычного человека» в себе: один фильм был про балет (ещё бы), а другой про большой спорт (прыжки с трамплина, кажется). То обстоятельство, что «Большой балет» и «Большой спорт» в ССССР наличествовали, как-то с этими сюжетами связано.



Впрочем, в сети была года 4 назад ещё одна история, только не художественная, закончилась она судебным (условным) приговором «строгому наставнику»: «Отвратительно играешь, отвратительно занимаешься». И в этой истории деспотичный мастер присутствовал, а одержимого ученика не было...



Следя за этой историей, я испытал сложное чувство. С одной стороны, как-то слишком рельефно подстветилось, то что настоящее мастерство покупается страданием. Когда видишь (слышишь, читаешь и т.д.) какую-нибудь «вещь» старой школы (или сделанную на её уровне) нужно понимать, что такое совершенство достигается (за малыми исключениями) только слезами, кровью, болью. Вероятно, есть люди, у которых развито такое восприятие: смотрят на фантастический резной комод XVIII века и видят за ним (и вместо него) плачущих маленьких подмастерий (и, быть может, утрачивают способность любоваться тонкостью работы). В этом смысле Высокое искусство без-человечно, потому что «человеческое» в человеке сопротивляется этому совершенству. А с другой стороны, стало страшно за Высокую школу (в широком смысле) — вдруг та дикая история оказалась бы поводом для «канселинга» классического искусства.



Впрочем, я слишком распрыгался «мысью по древу».

На картины посмотрите, они того стоят: ссылка

20 лет, как название "Югославия" исчезло с мировой карты:

4 февраля 2003 года Союзная Респулика Югославия преобразована в Государственный союз Сербии и Черногории (распался через 3 года).

Песня по случаю юбилея. Жалостная:

Что у вас с лицом, товарищ Сталин?

26-тонная статуя Железного Феликса повисла на тросах, раскачиваясь над многочисленной толпой...

Памятник с трудом удерживали два крана.

Потом его медленно опустили и положили на асфальт.

Потом также медленно погрузили на платформу и, под радостное улюлюканье собравшихся, увезли в неизвестном направлении...

Это была ночь 22 августа 1991 года.

Памятник Дзержинскому, работа скульптора Евгения Викторовича Вучетича (1908-1974) простоял на площади 33 года, с 1958 года по 1991-й... Работы Вучетича - "Родина-мать зовёт" на Мамаевом кургане; "Воин-освободитель" в Трептов парке в Берлине; "Родина-мать" в Киеве и другие

Как потом оказалось, направление было известным – Москва, Крымский Вал, дом 10 (парк "Музеон" за Центральным Домом художника) Сюда в начале сентября 1991 года низвергнутые монументы привозили и складывали за ЦДХ прямо на землю.

Охрана была. Чуть поодаль маячил милиционер, но всё равно все скульптуры были в пределах досягаемости.

Особо ретивые забрасывали памятники камнями, обливали краской, хотя многих привозили уже облитых краской.

Например, товарищу Свердлову (с площади Свердлова, ныне Театральная) неслабо досталось: у него невысокий постамент, его облили краской ещё на площади.

Ещё к теме освобождённых «счастливых нищих»

«Вспомнилась одна вещь.»

Если повезёт, найду коллективный прожект, опубликованный, примерно в 1998-м, примерно в «НГ-сценариях».

Ежели не путаю, самой заметной персоной среди авторов являлась одна из известных «демократических» экономисток: Лариса Пияшева, Татьяна Заславская, кто-то из этой среды.

Помнится, видные «демократки» 1990-х стилистически были довольно своеобразны: какая-то смесь фанатизма alaусловная Розалия Землячка и «бабье-комсомольской» надрывности, даже «задушевности» (у некоторых).

Краткое содержание проекта: Есть «Россия-1», молодая, динамичная, проевропейская, «новые русские», «новые интеллигенты», «прогрессивная молодёжь», «шоубиз» и т.п. (нумеровать России начали до того, как этим занялся Э.Лимонов)

Есть «Россия-2», «индустриальная», «сделанная на советском заводе и в советской конторе». На 1998-й год, это инженеры без заплаты; рабочие, неувольняющиеся с «лежачих» предприятий; нищие библиотекарши, хранящие старые тома «классиков, окружённых при тоталитаризме ненужным пиететом» и так далее.

Тут важны нюансы. Советский писатель, ставший членом «ПЕН-клуба» – это «Россия-1», а его коллега, оставшийся в СП РСФСР, есть «Россия-2»; инженер, превратившийся в таксиста, вольного бомбилу – из «России-1», а его однокурсник в НИИ, естественно, из «России-2», научный сотрудник, получивший иностранный грант, совсем не то, что не пытающийся получить оный; принцип, полагаю, понятен.

Есть «Россия-3» – маргиналы, мелкая преступность, деклассированный элемент, бомжи, мельчайший бизнес. Они когда-то тоже были условными «рабочими» и даже «инженерами», но с ними произошли необратимые перемены, они стали свободными (в этой оптике) и на заводскую проходную их не вернуть.

«Россия-1» должна объединиться внутри себя («новые интеллигенты» должны были, наконец, полюбить «новых русских», а те должны начать платить творцам деньги и т.п.). Затем «России-1» нужно соединиться с «Россией-3» (тем более, что у них есть зона неразличимости, один и тот же человек может сегодня торговать тапочками на вещевом рынке, а завтра украсть на металлолом канализационный люк на металлолом), а объединившись – сломать, наконец, хребет «индустриальной России».

«Потому что, сколько же можно это терпеть?!».

Кажется, так и было написано: «сломать хребет». И точно было написано, что добить нужно именно «индустриальную Россию», без оправдательных оговорок. Не потому что она неудачная, совковая, имперская, неконкурентоспособная и т.п., а вот просто – индустриальную нужно добить. Это запомнилось. Вероятно, все эти «обвинения» подразумевались, и были опущены (или обозначены как-то скороговоркой).

Меня ещё удивила какая-то недоговорённость на счёт того, что делать с «Россией-2», когда ей хребет сломают. Помню, что я, будучи человеком относительно молодым и с какими-то остаточными перестроечными иллюзиями, с особенным, тонким, пряным чувством в это вчитывался, быть может, в первый раз так остро понимая, что ломать хребет, вообще-то собрались мне лично (в числе прочих, конечно).

Чем они, потенциальные демиурги «России-1», планировали заниматься после «ломки хребта» было тоже непонятно (если память не подводит меня), но, кажется, что-то писалось про «развитие эко-туризма».

***

А сейчас длинный и необязательный вывод.

Для меня события 1989-1993 годов – революция. Я не вкладываю в это понятие другого смысла, кроме как «быстрая и радикальная смена экономического уклада и государственного строя». Привязывать понятие «революция» к некоему «прогрессу» или к «переменам к лучшему» мне представляется совершенно излишним.

Указание на то, что якобы «ничего не поменялось, всё та же номенклатура у власти», так же мне кажется не вполне состоятельным и проходит скорее по разделу «плохая поэзия» (эмоционально-художественную правду я за этими выкриками иногда могу признать).

Во-первых, расширительное понимание понятия «элита» вообще лишает нас возможности увидеть в каком-либо событии «настоящую революцию»: юристы Робеспьер и Ульянов в такой оптике тоже оказываются «элитариями». А во-вторых, «революция сверху» – это тоже революция, хотя при ней верхушка весьма сохранна.

Соответственно, «ельцинский режим», для меня, есть частный случай (пост)революционного и, в качестве такового, он демонстрировал одну примечательную закономерность: всякий (пост) революционный режим приходит к необходимости террора против неадаптированных слоёв населения. Не против «заговоров контрреволюционеров» и не против неких «бывших господствующих классов» (это мишени для раннего этапа), а именно против «обычных людей», невовлечённых в «новую жизнь». Против людей, в целом вполне лояльных (хотя бы в силу апатии), но сохраняющих образ жизни и тип культуры, характерный для прошлого. Сохраняющих, преимущественно, не из сознательного протеста, а, отчасти, из непреодолимой чуждости и непонятности для них всей «революционной повестки», а отчасти просто потому, что в «новой жизни они не пришлись ко двору»: явившаяся современность кажется чем-то вроде вторгшегося пиратского корабля, на котором, к тому же, нет свободных мест.

Разумеется, в полной мере сохранять уклад и культуру «неадаптанты» не могут («не те времена») и, в целом, живут трудно и скудно, «хуже, чем до революции». И вот на этих-то «несчастливых нищих» и нацеливается «новая власть».

Отчасти эта агрессия носит рациональный характер: «неадаптанты» кажутся готовой «базой для контрреволюции» («сворачивания реформ» и т.п.). Отчасти в этом есть некая «метафизика»: Революция есть сущность ревнивая и равнодушия к себе не прощает. Нынешний радикализм прекрасно это иллюстрирует: самые впечатляющие приступы бешенства у радикалов вызывают люди, смеющие игнорировать/не знать их «повестку дня» или относящиеся к ней скептически.

При этом террор против «неадаптантов», видимо, никогда не может быть последовательным и бескомпромиссным. Во-первых, он самоубийственен для любого режима (кроме оккупационного, бесперебойно получающего всяческое «снабжение» из вне), «некому работать будет». Во-вторых, для утвердившего свою монополию режима, более рациональным кажется «учить детей, а не переучивать родителей». А в-третьих, сама массовидность такого террора предполагает вовлечение в него значительной части «темного», неадаптированного населения; «революционный актив» размывается, новобранцы не понимают ни смысла, ни духа этого, вдохновлённого утопией насилия, подменяя их своими установками и настроениями; энергия противостояния падает, в сухом остатке, как правило» имеем просто «полицейское государство» разной степени жесткости.