Мы кричим в тишине,
И никто нас не слышит,
Мы в больших городах себя чувствуем лишними,
Лишены чувства страха, взъерошены духом -
Мы цветком свое солнце приносим за ухом.
Мы как будто сады среди каменных сводов,
Кто-то в спину кричит нам: «подонки, уроды!»…
Они просто не слышат той царственной песни,
Той, которую фавны поют нам за лесом.
Они просто не слышат дыхания яблонь,
Чьи зеленые руки над ветром озябли.
Они просто не видят что там, под одеждой
Уже столько веков кто-то кожу нам режет:
А под ней виноградные лозы и вазы
С голубой вероникой, невидимой глазу.
Там под кожей - пионы, медвежие тропы
И ковыль вырастает прозрачным над пропастью.
Мы идем босиком…
И доходим до края,
Все на свете отдав, ничего не желая.
А за нами листва опадает и гибнет,
А за нами - костры и цветущие липы,
А за нами - большие глаза голубики…
На улице тихо. Тонкая струйка пара, танцуя, поднимается из горячей чашки. Свежестью пропитан влажный утренний воздух. Весна уже пробуждается в крокусах, в робко вылезающих крепеньких тюльпанах. А заплаканные нарциссы улыбаются после дождя, стряхивая капли и протягивая тоненькие руки-стебли к небу. Душа болит, ноет от этой красоты. И просто захотелось подарить вам сегодня чуточку тепла. И утреннего. И душевного. И весеннего. Всем доброго дня, вкусного ароматного чая или кофе и самых теплых объятий.
На улице тихо. Тонкая струйка пара, танцуя, поднимается из горячей чашки. Свежестью пропитан влажный утренний воздух. Весна уже пробуждается в крокусах, в робко вылезающих крепеньких тюльпанах. А заплаканные нарциссы улыбаются после дождя, стряхивая капли и протягивая тоненькие руки-стебли к небу. Душа болит, ноет от этой красоты. И просто захотелось подарить вам сегодня чуточку тепла. И утреннего. И душевного. И весеннего. Всем доброго дня, вкусного ароматного чая или кофе и самых теплых объятий.
Ты знаешь, это нормально -
Умирать без сожалений,
Когда на улице ясно, и вечер такой олений:
Пугливый в фонарном свете,
С большими глазами неба.
Когда теплый дом твой похож на ладонь
И пахнет пшеничным хлебом.
Все кажется близким сердцу,
Простым и немного дальним:
Так взрослый укроет ребенку плечи
И тихо выйдет из спальни.
Так пальцы гасят лучину
И не тревожат спящих.
Так кто-то с улыбкой выходит из дома -
К великому настоящему.
Пропиши в своем доме вечерний уют,
Пусть браслетом свернется на тонком запястье,
Пусть зевнёт тишиной между быстрых минут.
Пропиши в своем доме красивое счастье.
Пропиши в своем доме еще и любовь.
Пусть обнимет, прижмёт, горячо поцелует,
Пропиши дома смех, много ласковых слов.
Пропиши их. Пусть дом твой им пристанью будет.
Пусть его не коснется дыханье беды,
Пусть его обойдут злые мысли и люди.
Пропиши в своем доме мечты и цветы,
Пропиши в нем того, кто нас создал и любит.
Ролик затерла до дыр. ))
Наслаждайтесь, вписывая любимого Аль Квотиона в канву музыки и чувств.
В тебе пляшет нерожденная вселенная.
Я касаюсь ладонью твоей груди, я чувствую ее.
В тебе танцует предельно обнаженный, яростный мир.
Он дышит в такт моему сердцебиению, но…
Мое сердце — это хаотичность пульса, нервная аритмия жизни, больные судороги стареющего неба.
Мир в тебе безумен. Мир в тебе принадлежит мне.
Мир в тебе дрожит и прогибается под моей рукой, и линия горизонта рвется.
Я смотрю в твои глаза.
Сейчас в тебе восходит солнце.
И, возможно, я тысячу раз не прав, когда тащу тебя за руку на крышу, где тяжелые звезды задевают мурчащим брюхом торчащие тут и там антенны. Когда веду тебя дышать дорогами, по которым люди ходили пешком еще тысячи лет до нас.
Она цвела на чердаках,
На крышах спального района,
Как полагалось чудакам -
Живым
И в облако влюбленным.
Ловил ее
На скатах крыш
И на руках носил до дома.
Шептал: «ну что же ты, малыш» -
В ее ключицы невесомые.
Ругал.
Но чаще просто знал -
Таких совсем не держат ноги,
Им легче где-то над землей:
Где больше звезд
И больше Бога.
Она кормила небо птиц
То хлебом, то читая Блока -
Его стихи роняя вниз
На бесконечные дороги,
Где шум
И пыль
И весь народ
Одутловат и беспокоен.
Но вот к нему летит перо
Поэзии - великим зноем.
Она грустила - просто так,
Но целовалась - всем ознобом,
Как каждый на земле чудак -
Неповторимый
И особый.
И с ней я был - велик и глуп,
Когда и истово,
И мягко
Стихи ее раскрытых губ
Мной были собраны в бумагу.
Leonilla
Варфоломей_С
