Шел снег, незримый, как мечта, летящая за облаками,
И эта даль и высота была заполнена стихами.
Я знаю, Мастер не любил стихов, но их являя миру,
Сам Воланд над Москвой парил и улыбался даже мирно.

Роман о Дьяволе писать рука бессильная устала,
Когда она могла б понять как иллюзорна эта слава,
И как забытые стихи средь звезд погашенных томятся.
И разглядев ты их впусти в свой мир, пускай они резвятся.

И нам являя суть стихий, от чаянья земли и неба,
Ты их в свой тихий дом впусти,там Мастер знаю,счастлив не был..
Но Маргарита на балу предстанет снова королевой,
И если даже все умрут, то оживут во мгле напевы.

И пусть высокий пыл стиха оставит прозу за чертою,
И только Воланда рука благословляет нас с тобою.
Пилат на площадь выйдет вновь, и мир у ног его склонился,
Так тяготит его юдоль, тоска, и раболепны лица.

А надо бы давно восстать, лететь на бал, как Маргарита,
Но цепи рабства не порвать, когда поэзия убита.
Шел снег, и прошлогодних грез являл он белое начало,
И кто нас всех туда занес, где только спесь торжествовала.

- Ты ни о чем их не проси, все сами отдадут до срока.
А нам бы лишь роман спасти, еще бы полетать высОко.
И пусть у бездны на краю, он снова только мрака глыба,
Я перед ним одна стою, там, где вдвоем стоять могли бы.

О, Воланд, Воланд, Валентин,там мрака дивная улыбка,
Всегда один, во всем один, тень дьявола над бездной зыбкой.
И в тишине забытых грез, где нет надежды и потери,
Воспринимая мир всерьез к тебе все ведьмы прилетели.

Роман о Дьяволе писать, рука бессильная устала,
Когда она могла б понять, как иллюзорна эта слава.
Шел снег, незримый, как мечта, летящая за облаками,
И эта даль и высота была заполнена стихами.
автор 75757