Старый трамвай громыхал, спотыкаясь на стыках

рельс, отшлифованныx жёстким касаньем колёс.

Порцию светав салоне, надёжно закрытом,

в зимнюю ночь по маршруту привычному вёз.

Светлые лю сидели в трамвае и пели

добрые песни, исконные песни свои.

А за окнoм бушевали и выли метели.

Жёлтые, серые тени на стенах росли.

Мимо мелькали гирлянды проулков нарядных,

мимо прохожие с ёлками-соснами шли…

Старый трамвай дребезжал на ленивых и праздных,

граждан пугал неожиданным звоном в тиши.

Старый трамвай повернул от гламурности улиц

в чистую степь, где конец и начало пути…

Встал на кольце. Плавно двери его распахнулись.

И пассажиры с подножек поспешно сошли.

Он же остался один в перехлёсте метелей.

Снег заметал его путь и назад, и вперёд.

Старый трамвай белым ливнем был бит и расстрелян

в снежной пустыне, где буйствовал ветер и лёд.

Только трамвай не упал, не замерз в непогоду,

свет отдавая безмолвию синей дали,

тонкими нитями к ветру прикован, к восходу.

Красным форпостом остался на старом пути.

 

Старый трамвай громыхал, спотыкаясь на стыках
рельс, отшлифованныx жёстким касаньем колёс.
Порцию светав салоне, надёжно закрытом,
в зимнюю ночь по маршруту привычному вёз.
Светлые лю сидели в трамвае и пели
добрые песни, исконные песни свои.
А за окнoм бушевали и выли метели.
Жёлтые, серые тени на стенах росли.
Мимо мелькали гирлянды проулков нарядных,
мимо прохожие с ёлками-соснами шли…
Старый трамвай дребезжал на ленивых и праздных,
граждан пугал неожиданным звоном в тиши.

Старый трамвай повернул от гламурности улиц
в чистую степь, где конец и начало пути…
Встал на кольце. Плавно двери его распахнулись.
И пассажиры с подножек поспешно сошли.
Он же остался один в перехлёсте метелей.
Снег заметал его путь и назад, и вперёд.
Старый трамвай белым ливнем был бит и расстрелян
в снежной пустыне, где буйствовал ветер и лёд.
Только трамвай не упал, не замерз в непогоду,
свет отдавая безмолвию синей дали,
тонкими нитями к ветру прикован, к восходу.
Красным форпостом остался на старом пути.