Август празднует в силу вошедшее лето,
Зеленее, зелёного в чаще огни.
Не скудеет избыток горячего света,
Запастись бы им впрок на ненастные дни.
Набирает рябина багряную горечь,
Оглушает кузнечиков струнная речь.
Август, это когда ты не просишь, не споришь,
Каждый солнечный луч начинаешь беречь.
Просто руки навстречу теплу поднимаешь
и с тревогой встаешь не в десятом, а в семь...
Август, это когда ты уже понимаешь,
Что померкший денёк отгорел насовсем
И становится с каждой минутой яснее,
Что всё ближе и ближе седые дожди.
И что осень уже неизбежна, а с нею,
Август — время моё, подожди…
Он был ее временем, август - неспешным, медовым, летящим, он ее дразнил, будоражил, и тогда она – срывалась, как с обрыва, вниз головой, и вместо неброских стихов о пироге и упрямых детях писала вот это:
НЕЖНОСТЬ
Вот плетётся он по синим лужицам,
Маленький, как ласка и хорёк,
То вдруг в самой давке обнаружится,
То, ищи-свищи, пропал зверёк.
Сложно с ним. Он рвётся в дом с поспешностью
И бежит – запри хоть сто раз дверь!
Есть такой зверёк. Прозвали Нежностью.
Трудно культивируемый зверь.
То скулит, оставшись надолго,
То при всех вас схватит (эх, зверьё!),
Душит он, и сквозь слезу, сквозь радугу,
Каждый видит, как под смерть, - своё.
Как его уймёшь! Одни с ним маются.
А другие – этим жизнь легка –
Тихим браконьерством занимаются,
Убивая этого зверька.
Почему после 40 лет Шолохов не написал ни одного стоящего романа
Даже не хочу спорить на тему – Шолохов это написал «Тихий Дон» или не Шолохов. Скоро уже будет сто лет как продолжается этот извечный спор, и у каждой из версий есть уже давно устоявшиеся защитники. И тех, кто считает, что будто бы то ли юный Мишка Шолохов, то ли его тесть Петр Громославский вытащили рукопись романа из полевой сумки убитого офицера Федора Крюкова, ни в чем ином уже не убедишь.
Здесь речь – о другом.
После «Тихого Дона» Шолохов написал «Поднятую целину» и «Они сражались за Родину», которые хоть и хороши, но все равно и близко не дотягивают до «Тихого Дона». А потом и вовсе вдруг - раз! И - совсем стоп! В зрелые годы и под старость из-под пера Шолохова не появилось больше ничего, кроме небольшого рассказа (но не романа!) «Судьба человека».
И ответ кроется не в конспирологической версии – «а, значит, это не он написал «Тихий Дон!, мы же говорили!» – нет, ответ кроется в биографии писателя. Причем не в юной и довоенной, которую «исследователи» перерыли от корки до корки, а в годах Великой войны, когда Шолохов работал специальным корреспондентом газет «Правда» и «Красная Звезда». Мотался по фронтам – Западный, Южный, Смоленск, Ростов-на-Дону. Работал плодотворно и талантливо– за два месяца 41-го выпустил десять очерков и статей, больше чем за предыдущие семь лет. Об этом времени биографы пишут лишь мимоходом, не углубляясь в подробности.
Да, лучшее средство к истинному счастию в жизни — это: без всяких законов пускать из себя во все стороны, как паук, цепкую паутину любви и ловить туда все, что попало, и старушку, и ребенка, и женщину, и квартального.
Лев Толстой, дневник, 12 мая 1856
Оттого ли, что мои требования стали меньше, оттого ли, что там мое настоящее гнездо,— только я замечаю, что с некоторого времени счастье дается мне гораздо легче, несмотря на общее потускнение колорита.
«На острие луча» * Глава четырнадцатая * Хроноскоп включен. Над Бейгером. Квинтопертпраптех. Профессор гневается. В средневековье. Квинт падает на камни. Молодцы, кремняки.
