- Разве я не хочу жить? Быть нормальной, как все? Любить, рожать детей? Разве меня прикалывает оставаться монстром, убивать ни в чём не повинных людей? Нет, Сэм, я больше так не могу! Милый, ты уже перепробовал всё, что в человеческих силах, лишь бы я вновь стала собой, а я… я, тварь, чуть не прикончила тебя. Прости. Видно, судьбу не изменишь… Пожалуйста, если любишь – убей! Прошу тебя.

В глазах обоих стояли слёзы, когда Винчестер сжал ребристую рукоять револьвера.

Мэдисон горько улыбнулась.

Раздался выстрел.

Увидев на остановке сидящего в одиночестве парня, женщина решила подзаработать несколько монет. И быстренько переместилась к нему поближе.

- Дай погадаю, красавчик! Всю правду расскажу. – Он растерянно обернулся. Она, не давая ему раскрыть рта, затараторила дальше: - Ты ведь наверняка желаешь узнать будущее. Не бойся, карты не врут. Тут всё просто. Вот смотри. – Женщина вынула из кармана колоду потрёпанных карт. Вытащила одну и показала ему. – Видишь? Предстоит дальняя дорога. – Появилась другая. – И пустые хлопоты. И…

На очередной запнулась, так и не повернув её лицом к парню.

Показалось или нет, но вместо привычного короля на гадалку взирал человек, похожий на сидящего рядом. Вроде самый обычный. В белоснежном костюме. С розой в руке. Но вот глаза. В них не отражалось никаких эмоций. Пустота. И смерть. Они затягивали в бездну, полную кошмаров. И оттуда не было выхода.

Придушенно вскрикнув, женщина вскочила со скамейки и помчалась прочь со всей доступной скоростью.

Сэм Винчестер недоумённо пожал плечами, посмотрев на брошенные карты. Чокнутая какая-то! Чего она испугалась? Не дьявола же увидела?

Впрочем, через пару минут он позабыл об этом происшествии.

К остановке подъезжал нужный автобус.

Сэм подхватил свой рюкзак и направился к открывшейся двери. Впереди его ждали учёба в Стэнфорде и такая желанная нормальная жизнь.

- Ты, Сэм, смотри вперёд, а не назад. До цели мы почти с тобой добрались. Не стоит нажимать на тормоза, ведь ставка – жизнь на дьявольском том ралли. 

- Да где ж ты видишь, Руби, тормоза? С тобой летим почти без остановки. Поверил бы, кто раньше мне сказал, что я на поводу пойду чертовки? 

- Вот видишь – наш последний поворот. Ты крови выпил, так что сможешь выжить. Сэм, мы с тобою вырвались вперёд, мечта о мести нынче стала ближе. 

- Послушай, слишком долгим был наш путь. Я думал: не дойду. Терялась вера. Ещё чуток – и можно отдохнуть… Ты знаешь, что находится за дверью? 

- Конечно, знаю, ведь сама вела. Как раз сейчас стоит добыча наша в приделе церкви, возле алтаря… Свободный павший – это слишком страшно! 

- Дин мне не верит. Думает – всё ложь. Мы зря не рассказали о затее… Не верит брату! Тут поделать что ж? Свернуть назад я права не имею. 

- Убить Лилит – всего-то и делов! Да разве можно в этом сомневаться? Или забыл, как сучка адских псов на твоего науськала раз братца? 

- Ужасный день забыть я не смогу, да о таком и забывать не надо. Пред Дином в неоплатном я долгу, на всё готов пойти я ради брата. 

- Ну так ступай. Пусть будет сладкой месть! Я за тобой шагну в объятья Ада… 

(Пока охотники такие есть, нас не удержит ни одна преграда.)

- Знаешь, я не верю, что он мёртв. Дыханье тёплое согреет шею. Жизнь уже не в жизнь… Ну вот же чёрт! Нет, никогда я в это не поверю! Сутками проводим на войне. Скажу тебе, что спутник ты хороший… Часто вот кошмары снятся мне – там пытки, где живьём сдирают кожу. 

- Это Ад, как будто ты не знал, в меню лишь пытки, больше не предложат. Не отыщешь чёрта у котла. И брат твой там. И ни при чём тут Боже. Только Люцифер – Создатель наш, и без него нас не было б в помине. Отчего ж такой ажиотаж? А я изгой, брожу, как по пустыне. 

- Руби, что с тобой? На жалость бьёшь? Так зря пытаешься проникнуть в душу. Ложью племя славится твоё, уж сколько судеб вы смогли разрушить! Сожалею, что не рядом брат, и чудится – меня зовёт на помощь. Почему меня б вам не забрать?.. В виденьях, как в тумане сером, тонешь. 

- Точно твоя жалость не нужна! Ты запихни её куда подальше! Я живу, как выбрала сама. Признаюсь, не обходится без фальши. Кто тут без греха, мне покажи! Ты тоже не святой. Ведь так же, парень? Ваша жизнь – сплошные миражи, а развлеченья – посиделки в баре. 

- Кто сказал, как будто я святой? Такого даже в мыслях не мелькало. Пусть к спиртному тяга, но зато за жизнь свою мы делаем немало. 

- Да, конечно, воровать и лгать – вам это удаётся безупречно. Удивляться: что ж сгустилась мгла? Так пролетает век ваш скоротечный. Демонов винить не стоит лишь в грехах, в которых виноваты сами. 

- Руби, ты никак меня винишь? А кто в мотель припёрся? Чудесами под завязку сыт, ты уж уволь! Мне надоели вечные метанья. Не проходит в сердце только боль… Да, если я не нужен – до свиданья! 

- Ну если бы не нужен, разве здесь я стала б пред тобою распинаться? Нас с тобою рядом держит месть Лилит: я – за себя, а ты – за братца. От судьбы не скроешься, поверь! Но нам ли, Сэм, её бояться, впрочем? В Ад заглянем, лишь бы только дверь, что в Клетке, не открылась, между прочим. 

- Ладно, хватит попусту болтать, в войне, я знаю, это не поможет. Уйма дел нас поджидает, так? Но мы прорвёмся, пусть безумно сложно. 

- Мы пока на правильном пути и постараемся дойти до цели. Рядом будем, Сэм, с тобой идти. Охотник, знай, что я тебе всё ж верю. 

- Хорошо, хоть кто-то верит мне. (Червячок сомнений точит душу.) Может, брат заявится во сне, кошмары, вероятно, он разрушит… Завтра ждёт опять охота нас. И раны снова отзовутся болью… 

- Это будет завтра. А сейчас с тобою, Сэм, займёмся мы любовью.

- Чертовка, дай скорей мне крови отхлебнуть!

- Ты помнишь, для чего вступил на этот путь?

- Я местью одержим. Без брата свет не мил. И допинг кровь твоя, что прибавляет сил.

- Месть не вернёт того, кто дорог так тебе.

- Его мне не спасти. Наперекор судьбе я двигаюсь вперёд. Не кончена война. Убью Лилит, клянусь! Цена мне не важна.

- Зря не рискуй собой, не рвись скорее в Ад. Разок поверь мне, парень: ты не виноват в той жуткой гибели. Ведь он же сам решил…

- Лишив меня куска живой моей души? Конечно, он – решил. Расплачиваться – мне. Формально – ни при чём, но захлебнусь в вине… Лишь ты одна пришла, хотя тебя не звал.

- Мне о твоей судьбе поведала листва… Союзник мне такой сейчас необходим, с тобой вдвоём теперь мы сучку победим. С тобой ведёт пока одна дорога нас. Ты не поверишь, Сэм, мне хочется как раз поставить точку, завершить давнишний спор.

- Уж и в Аду всем насолила?!. Договор с тобою, Руби, нарушать мне не с руки, хоть, правда, чую: мне аукнутся деньки, что провожу я на охоте и с тобой…

- Ты знаешь, беды не приходят по одной. Смирись, терпи… хоть рвётся сердце пополам.

- Да, в нашей жизни нету места чудесам. Терпеть – пока терплю. Смириться – не смогу. Не сдамся, знаешь, я и сильному врагу. И раны свежие, и рвёшься снова в бой.

- Ещё не утомился воевать с собой? В такой войне ни у кого победы нет.

- От жизни получил в один конец билет. Хочу разделаться с долгами поскорей.

- Ну ладно, вот тебе и кровь. Давай же – пей!

- Слушай, Сэм, что с тобой - не понять. Вот ответь: это ты иль не ты? Иногда ты пугаешь меня: заколдованный будто застыл. Ни улыбки, ни гнева в глазах. Будто вымерз. Ответь-ка мне, брат, пусть не знаю, как лучше сказать: ты не целым вернулся назад? Словно что-то случилось с тобой. Точно нынче с собой не в ладу. Так скажи: что с твоею душой?

- Что с душой? Да осталась в Аду.

Знаешь, когда ты вернулся, от меня оставались только ошмётья. 

Я вроде ещё двигался, даже дышать не забывал (что очень странно, поскольку вместо воздуха в лёгкие попадали обломки бритвенных лезвий – и я в очередной раз захлёбывался кровью и виной). Иногда членораздельно разговаривал (судя по тому, что мне чего-то отвечали. Но о чём заходила речь? Не помню… Да и вообще не было желания что-нибудь помнить… Устал, выдохся, как воздушный шарик, зацепившийся за столб да так и оставшийся в подвешенном состоянии – забытый, ненужный… брошенный). Совершал некие телодвижения (почему-то на ум приходит создание Франкенштейна, кое-как слепленное из обрывков плоти и кожи. Оно ведь тоже шевелилось, говорило, пыталось принять себя таким, какое есть… Ага, размечталось! Для других он был монстром, жуткой игрушкой в дьявольских руках. И результат? Костёр… Почему ты рвался навстречу смерти? Из-за чего пытался жить по людским законам, будучи уверенным – тебя не примут? Никогда и ни под каким соусом! Из-за души?! Да на хрена она сдалась, раз доставляет такие мучения?.. Как спокойно жилось, пока этот чёртов Смерть вкупе с моим братцем не решили запихнуть мне её назад! Сволочи!!). 

Если бы я мог выбирать, то, клянусь, выбрал бы ту больничную койку в Су-Фолс, где Люцифер так мило со мной общался, откалывая всякие невинные шуточки. И сдох бы под разрядом тока, когда на виски прилепили электроды – типа «для лечения». Жуткие молнии пронзали мозг, стирая прошлое и будущее в грохоте разрядов. И я не мог не орать. Молча отдать концы не получалось, к сожалению… И тогда Дин и Кастиэль… Зачем? Зачем они продолжают меня терзать?! Отпустите! Не надо, умоляю!!

                                * * *

Время после взрыва в лаборатории стало тем переломным моментом, когда пересматриваешь заново свою прошлую жизнь и приходишь к неутешительному выводу: все смерти, искалеченные судьбы, незадавшаяся любовь – только – и исключительно – твоя вина! 

Погибшая в дьявольском огне мама (я её не помню вовсе, но в этом ли дело?) – только потому, что не вовремя заглянула в детскую и едва не помешала демону создавать из моей тушки идеальный костюм для падшего ангела. 

Джессика (наверное, всё-таки единственная моя настоящая любовь) – через пару десятков лет последовавшая примеру Мэри (да, дурной пример заразителен). А я ведь предчувствовал трагедию, но даже пальцем не шевельнул, дабы её предотвратить. Пока не стало слишком поздно («Тебе опять кошмар приснился, Сэмми?» Ну да, ну да… А то что же ещё? И как сказать любимой: «Ты сгораешь у меня на глазах, пришпиленная к потолку», - да так, чтобы она поверила, а не звонила в психушку?). 

Потом был отец, отдавший жизнь и душу за Дина. При чём тут я? А кто всем сердцем желал, чтобы Джон всегда находился рядом?! Кому постоянно требовалась похвала и отцовская забота? Что ж, ты её получил по полной программе, можешь радоваться! Как и последним словам отца: «Твой младший брат одержим демоном. Лучше убей его, чем позволь стать на сторону Ада». Вот тебя и похвалили – да, папа? 

А дальше ещё смешней. Почти все мои однокурсники оказались демонами. То есть я, собственно, никогда не выпадал из-под присмотра дьявольского радара (помаши дяде Кроули ручкой, дорогой!). 

И затем Гавриил решил поучить несмышлёныша уму-разуму, тыкая как провинившегося кутёнка в вонючую лужу (дескать, никто не в состоянии изменить свою судьбу/предначертание; и тебе, дурак, не удастся!). В тот жуткий нескончаемый день я, наверное, раз пятьдесят пережил смерть Дина и ничего не мог исправить, как ни старался. Почему не рехнулся, без понятия… Хотя, может, на охоте съехавшая крыша не слишком мешает, поскольку все охотники обязательно чуток сбрендившие… 

И Руби… в её смерти тоже виноват я. Нет, не то, чтобы так уж привязался к этой чертовке (скорее – к чёрной крови и лживым обещаниям), но ведь, как ни крути, она всё ж таки удержала меня на плаву, не дала спиться и умереть… А я… я «отблагодарил» её по-винчестерски, не давая вырваться, пока Дин вонзал нож ей меж рёбер… 

Опять Дин, заплативший в сделке на перекрёстке своей душой и единственным оставленным годом за то, чтоб я жил. И зачем, спрашивается! Я ведь только несчастье приношу!.. И душа моя, как выяснилось на том же перекрёстке, когда я жаждал разорвать сделку демона с Дином, никому на хрен не сдалась! Грошовая подделка… Брата разодрали в клочья адские псы, а я в который раз не мог ничего поделать… Слабак и урод! 

Кастиэль, отдавший свою ангельскую благодать, дабы продлить мою никчёмную жизнь, полную глухой тоски и вечных потерь, и оставшийся вместо меня на больничной койке (вероятно, с Люцифером, так обожавшим потрепаться).

Эллен и Джо, давшие нам с братом несколько драгоценных минут, чтобы оторваться от погони… Вы тоже – груз на моей больной совести. 

Бобби, прикрывший нас… меня от выстрела бессмертного левиафана (одного из многих, некогда запертых Богом в чистилище, но, благодаря Касу и его ослиному упрямству, выбравшихся на свободу), а в результате чуть не ставший злобным призраком-мстителем, на каких мы постоянно охотились. 

Целая вереница людей и нелюдей, оставивших шрамы на сердце. Кого-то я прикончил своей рукой, кто-то погиб позже. Но каждый – так или иначе – впустил в свою жизнь меня. За что и поплатился… 

И опять Дин с Касом (всё-таки уцелевшим после того, как левиафаны покинули его тело). Они прикончили Дика Романа – главаря банды чудовищ, - но взрывной волной (или что это было?) их вынесло куда-то за пределы мира… или, вернее, - за пределы… 

А Кевина – пророка – попросту забрал с собой Кроули. Так – без спешки, походя… щелчком пальцев. 

И я остался в одиночестве. Растерянный, измученный, опустошённый… уже успевший позабыть, как это – жить без брата!

                                  * * *

Да, только здесь и сейчас, стоя на обломках как лабораторного оборудования, так и собственной жизни, я в конце концов осознал: обязательно умирают те, кто хоть раз со мною соприкасался. Все… И я несу не спасение, а гибель… Но ведь именно это и заложено Желтоглазым в моих генах, разве нет? Быть навечно проклятым… 

Эй, кто-нибудь! Послушайте, давайте договоримся. Я прекращаю охотиться, рыпаться и вообще предпринимать какие-нибудь шаги по спасению человечества, а вы перестанете уничтожать тех, на ком больше мгновения задержится мой взгляд. По рукам? 

Я ожидаю хоть какого-то знака, но вокруг гробовая тишина, ватными тампонами забивающая уши… 

Молчите, значит? Ну что ж, молчание – знак согласия. 

И только попробуйте смухлевать! Я вас везде достану, клянусь! Мне ведь терять уже нечего…

                                * * *

Дин, прости, я даже порадоваться твоему возвращению не в силах. И твои объятия не выводят из ступора. 

Окончательно спёкся, наверное.

Не думал я, что вот опять сорвусь, и что дорога вдаль меня манит, что променяю тихий твой уют на трассу, габаритные огни Импалы, что несётся снова в ночь. Мы – две неуспокоенных души, которым невозможно уж помочь… Прости, что за тебя я всё решил! 

В висках набатом гулко бьётся кровь, предупреждая: ожидает крах. Как заведённый, повторяю вновь, вселенский вспоминая тот размах, прилив мощнейшей адовой волны, где захлебнулся сам левиафан: 

 "Он рядом был, лишь руку протяни…" 

Да нет вот в мире места чудесам. 

Я снова жить пытаюсь без него. А перекрёсток рядом – как прицел… Нет, ты не виновата. Что с того? У нас все ищут прочности предел. 

Ты для меня тогда была весной – теплом и светом, точно Солнца луч. И жизнь казалась лёгкой и шальной… А нынче небо хмурится от туч. 

Вот если б можно повернуть назад, забыть бы о тревогах прошлых дней. Но, знаешь, для меня охота – яд, что в венах гонит кровь ещё быстрей. 

Амелия, себя ты не вини! Мне просто стало душно в том мирке. Минуты проползали, точно дни. Охоты не хватало... Налегке покину дом, каким сюда пришёл. Назад – не жди! – уже не оглянусь… Пусть у тебя всё будет хорошо. А для меня нет крепче братских уз.

Говоришь, что уже догорают мосты. И устал, и держаться уже нету сил. И что замер за шаг до последней черты – обагрённой, затянутой тьмой полосы. И что Метка покоя тебе не даёт. И что рухнули в пропасть былые мечты. А когда вдруг сорвёшься, то имя твоё будет символом Ада. Уж станешь не ты. Будешь сеять в сердцах только злобу и мрак. И никто не припомнит о свете в глазах… 

Не пойму я тебя: то ли лжец, то ль дурак, сам себя загоняешь в ничто, в никуда!Мне врагом ты не станешь – мечтай, не мечтай. Точно знаю: в душе твоей нету ведь тьмы. Не впервой, вспомни ты, нам шагать через край. Твоё сердце чисто, а глаза зелены.

На горящем я стану опорой мосту. Своим телом закрою я адскую дверь. Зря, возможно, но верю в удачи звезду. Вероятно, и ты ей поверишь теперь… Я готов сделать всё, хоть малейший есть шанс, даже если решишь: не признался я зря. То мгновенье пришло. Наступил и мой час. Обещанием дня засверкала заря.

Погоди, братец мой, уходить не спеши. Преисподня и небо сейчас не указ. Между Раем и Адом дорога лежит, да лишь только она создавалась для нас. Стала трасса чертой, разделяющей мир, а Импала – стежок, что задержит разрыв. Не один ты, поверь. Есть сейчас только мы – может, дар иль насмешка от суки-судьбы.

Вероятно, когда-нибудь мир и покой в прах развеют, согрев, тот кошмарный мой сон. Дин, прошу, не волнуйся, я рядом с тобой! Нам назад нет пути – перейдён Рубикон.