У кого-то из урбанистов (в широком смысле этого слова), чуть ли не у Ричарда Флориды, встречал одну историю, перескажу, как запомнилось, ибо по какой-то причине она не идёт у меня из головы.



В 1950-х годах (даты условны) во всём мире старые здания сносились кварталами. Мы по своему опыту много чего можем вспомнить, но вообще тенденция была широкая: «брюсселизация», «реконструкция Норрмальма», и т.д.



Да что я вам рассказываю:

«У Корбюзье то общее с Люфтваффе,

что оба потрудились от души

над переменой облика Европы.

Что позабудут в ярости циклопы,

то трезво завершат карандаши.»

 

А теперь собственно история: в Штатах реконструировались города очень бойко (как пишут, бульдозер, сносящий «старьё», там вообще — что-то вроде важного символа национального духа и даже консервативная ценность). Мрачные стильные здания из закопчённого кирпича сменялись «новым, прогрессивным» стеклом и бетоном с такими гнутыми хромированными железками в качестве украшений.



И это было (до поры, до времени) весьма выгодно: новые «с иголочки» городские кварталы как-то притягивали платёжеспособный спрос и т.д. Но времена изменились, и весь этот «нимейер» стал не моден, а модны старые цеха, историческая кладка и декор из кривых досок «с прошлым». В каком-то американском городе (название запамятовал, потому и источник найти не могу) запоздали со своей «реновацией», исторические кварталы снесли, «стекло и бетон» наставили, а «так уже не носят». И они решились на разорительные траты — пока не поздно, убрать всё это «новое-светлое» и восстановить старую застройку (нет, это не про «Прюитт-Игоу»).



И вот этот рискованный кульбит себя оправдал: состоятельная продвинутая публика оценила, бизнес ожил, пресса и активисты отметили, что «прежний дух уютных кварталов вернулся» (примерно в этом роде). В общем, новодел всем понравился и был оценен как удача....



Я почему-то эту историю забыть не могу. У меня она два вопроса вызывает. Один вопросик маленький и не слишком интересный (для меня): это ж какое там на местном уровне налогообложение «физлиц», что бы одним только привлечением состоятельных жителей можно было оправдать такие эстетические экзерсисы? Причём, оправдать с финансовой точки зрения, а не с позиций сохранения бесценного исторического наследия...



А второй вопрос: они там что, вообще не заморочены нашим вечным надрывным «новодел-неноводел»? Как так можно, без вот этого: «ах, всё не то», «не чувствую подлинности», «всё фальшь, немедленно унесите!» (Если что — я страдания по подлинности понимаю, и даже их испытываю, но и то, сколько в них бывает манипуляции, кокетливого политиканства, спекуляции — тоже не могу не видеть.) Р. Флорида, кстати, пишет, что да, не заморочены: аутентичностью креативный класс одержим, но в их головах это не синоним подлинности-древности, а антоним к типовому, штампованному, массовому. Любопытная разница в ментальностях: одни отказывают в подлинности индустриальному, превознося «крафтовое», другие («мы») – отказывают в этом и даже, в принципе, рукотворному (подлинностью — в нашей оптике — наделяют «века» и, вероятно, Бог, но не люди).



Кстати, Константин Анатольевич Крылов этот вот англосаксонский подход понимал, и где-то даже разделял: он как-то заметил, что Сухарева башня неплохо сохранилась, и пояснил, мол, фрагменты фундамента есть в земле. К слову, если покопаться в биографии некоторых «намоленных» исторических достопримечательностей, там нередко примерно такая же ситуация с «бережным сохранением через века». Блок же не зря писал об Италии «Уж не прекрасна больше ты!», он видел не ту Италию, что нынешние туристы, а страну, бросившуюся в догоняющую индустриализацию.



Сначала я думал: насколько же все эти условные «англосаксы» иначе устроены — превратили лицемерие в цивилизационное супероружие («fake it till you make it», «ври, пока это не станет правдой»), так ещё и любят когда фальшь добротная, качественная, мастерская (и в этом смысле подлинная, даже «правдивая», ибо всякое мастерство в чём-то правдиво). Вот что такое «английский сад»? «Все преимущества природы без её недостатков». Просвещённые зрители глядели на все эти «лорреновские пейзажи» и понимали, что за несколько лет до того на этом месте был регулярный парк или вообще поле, и никакую таинственную древность сень дерев не хранит, даже «вековой» мох — новодел. Но именно мастерству и вкусу «декораторов» предназначались комплименты, мол, «всё здесь дышит историей». Просто словечко «как бы» опускали, ибо зачем оно тем, кто и так всё понимает.



Потом подумалось, что вот это-то и есть проявление «homo ludens» (который «человек играющий»), т.е. люди готовы подыгрывать хорошо задуманной и реализованной игре. Отсюда и удовлетворённое похваливание якобы «сохранённой атмосферы» какой-нибудь (псевдо)исторической достопримечательности; дело не в том, что доверчивых лохов надули (хотя и это присутствует), а в том, что потребитель хочет получить определённые эмоции, и аплодирует и платит мастерам, которые ему оные эмоции доставляют (всё по честному, кроме возраста артефактов).



 

Но эти мысли мне не нравились, а потом появилась та, которая позабавила (дальше можно не читать, потраченное на этот текст время автором возмещено не будет).



А что если всё так и было: «прежний дух вернулся в восстановленные кварталы». Вот прямо так, буквально. Был квартальчик с «особой атмосферой», её обеспечивал genius loci (дух места), дома снесли, дух пошёл скитаться (а если не пошёл, а если его в пробирке заперли?), а потом случилась «реставрация» и для полноты успеха дух отловили (извлекли?) и вернули.



Я давно убедился в том, что принцип «верьте не словам, а делам» — односторонен и, в целом, проеден молью. Слова людей нужно слушать и понимать, желательно буквально, не обряжая их в свои представления об иносказаниях и контекстах. Сложность только в том, что бы определить на каком именно языке сказано слово.

Простите, но мне кажется это смешно. И трогательно.



1955 год. Директор горпищекомбината в отдалённом лесном и болотном районе Московской области завёл на рабочем месте стадо гусей и, «вооружившись хворостиной», выпасает их во дворе родной конторы, там травка зелёная.



Кормятся гуси бракованной продукцией местной макаронной фабрики. Фабрика, впрочем, одно название, маленькое предприятие, когда-то фабрик размером с большую избу было много, но в 1960-1970-е пришло время огромных производственных объединений.



В общем, эту макаронную мастерскую учредили в 1953-м, но дело новое, что-то не заладилось и до 1955-го года (а, вероятно, и позднее) она гнала брак, в рамках, так сказать, пуско-наладочных процессов. Брак скармливали лошадям, развозившим макароны (и прочею снедь) по району. Безотходное производство. Гуси директора тоже кормились.



Не надо, пожалуйста, проклинать товарища Москалева за его хитрую схему по откорму частного стада и подрыв социалистической экономики (а, впрочем, как будет угодно). Во-первых, все герои истории уже умерли, все гуси съедены. Во-вторых, думаю, оно само всё как-то сложилось, из криворукости одних и простодушия других, дело-то житейское.



Вы только представьте себе эту картину: вечер, тишина, зелёный двор провинциальной конторы, директор с хворостиной, гуси... Пастораль. Гоголь жив. По крайней мере, был жив в 1955-м году.



 

Газета «Ленинская Шатура», 1955 год

Фельетон

«Лошади кушают макароны...»



Сладко живется лошадям Шатурского горпищекомбината. Разнообразен и обилен их стол: нередко на первое блюдо им подают вермишель, а на второе — макароны...

Шатурторфская макаронная фабрика горпищекомбината выпускает много бракованной продукции. Сейчас только на складах Шатурского торга лежит свыше тонны непригодных макарон и вермишели.

— Когда же вы, наконец, будете выпускать доброкачественные изделия? — спрашивают у директора горпищекомбината, Москалева руководители торговых организаций.

— На этот вопрос ответить не могу, — неизменно отвечает Москалев. — Я не специалист, обратитесь к заведующему фабрикой Соловьеву.

А Соловьев на этот вопрос в свою очередь отвечает так:

— Я не специалист, улучшить работу фабрики не могу. Обратитесь по этому поводу к Москалеву.

Бракованной продукции много, поэтому и повезло горпищекомбинатовским лошадям: чем пропадать испорченным макаронам, пусть лучше ими питаются лошади.

Но не одним лошадям вольготно живется в пищекомбинате. Лакомые блюда получает довольно солидное стало гусей, которых всегда можно видеть во дворе этого предприятия. История этих гусей довольно любопытна.

Как-то весной в кабинете директора Москалева раздался многоголосый гусиный писк. Через несколько минут уже все работники пищекомбината узнали, что гусыня, принадлежащая Москалеву, благополучно вывела гусят и птенцы доставлены: на постой в пищекомбинат. Всю весну и лето гусята бродили по конторе и по двору пищекомбината, получая обильное питание из отходов предприятия. Иногда летом — сотрудники комбината наблюдали, как Москалев, вооружившись хворостиной, выгонял гусят на улицу, на зеленую травку. Ныне гусята выросли, возмужали и продолжают своё привольное житье на обильных харчах пищекомбината.

Можно ли после этого удивляться, что Москалев не находит времени заниматься делами макаронной фабрики. Ведь у него полон рот забот о милых его сердцу гусях.

Н. Свиридов



Источник: vk-паблик «Журнал «Шатурский край»



 

Просто надпись на стекле. Изначально, видимо, кафе пыталось донести до прохожих ту идею, что оно воплощает собой некий дух берлинских кофеен (у них есть какой-то свой прокачанный миф? Я просто не в курсе), прямо вот тут и воплощает, на Садовом кольце, «и ехать никуда не надо». Для нуждающихся в пояснениях там поодаль другая надпись, мол, «вино, завтраки и вайб Берлина». Я по-современному практически не говорю, но кое-что понимаю, через слово; «вайб» — это ж типа как «атмосфера», да?

Но какой многослойной иронией заиграла на солнце эта надпись в наше время. И «ждать», и «не ждать», и «скучать», оказалось, можно по-разному...

Историк Фёдор Гайда задаёт вопрос:

«Будем отмечать в 2023 г. 500-летие филофеевской идеи "Третьего Рима" или забудем, как обычно?»





И помещает вопрос в небанальный контекст:

«Самое интересное, что Филофей Псковский и Максим Грек в 1523 г. оба сели писать против астрологов за человеческую свободу. У Максима это было в защиту свободы воли, а у Филофея еще и концепция Третьего Рима явилась (как человеческий выбор в условиях катастрофы). Вот так сядешь спорить с немецкими борзописцами и поборниками прогрессивной теории мирового духа и всемирно-исторического развития, указанного созвездиями, и сформулируешь кое-что важное.

К 500-летию.»





А нейросеть на запрос «Москва – Третий Рим» нарисовала мне такую картинку.

Лет 25, с тех пор как зашёл последний раз в рок-магазин, не видел календарей с панками (да и тогда именно календарей не помню, плакаты помню).

А тут захожу в «Дом книги» на Преображенском валу, а там «Гр. Об.», среди мягких и пушистых.

Почему бы не завести двенадцатеричный цикл: год Летова, потом год Башлачёва, год Цоя, год Мамонова, год Янки Дягилевой, год Майка Науменко, год Курёхина, год Крупнова, год Вени Д'ркина, год Градского, год Натальи Пивоваровой, год Кормильцева и дальше по кругу?

Впрочем, нет, не надо тревожить память, пусть пушистые отдуваются...

Никто не вспоминает про печальную судьбу Синдзо Абе, и я тоже не вспоминаю.

Просто попалась случайно на глаза фотография «пистолета» из которого его убили. Впечатлился.













«Импровизированный пистолет изготовленный и использованный 41-летним ветераном армии Тэцуей Ямагами для покушения на премьер-министра Японии Синдзо Абэ – это самодельный дульнозарядный пистолет с электрическим воспламенением заряда. Примитивная конструкция из пары трубок, деревянного основания и батареек, питающих электросхему, накрепко стянутых в одно целое изолентой. Тыльная часть трубок с резьбой, закрыта торцевыми крышками. В крышках просверлены отверстия для электрических проводов, с помощью которых происходит воспламенение порохового заряда. Тэцуя Ямагами зарядил своё оружие шариками от подшипника или большим количеством других снарядов, для увеличения поражающего эффекта.»

[источник]







Сначала хотел написать, мол, парадокс: в глазах постсоветских людей Япония до сих пор остаётся ультравысокотехнологичным обществом (ну, такие глаза), а тут такое...



Но я не люблю эдакие парадоксы, они «познавательной силы» не имеют. Зато имеют привкус специфической интеллигентской интеллектуальной беспомощности.



Посмотрел ещё на этот «карамультук» – да ведь гениальная штука, в разобранном виде выглядит как хлам или набор «мирных» запчастей, а пять минут работы с изолентой, и вот, пожалуйста, «дробовик». Интересная подготовка у «бывшего матроса сторожевого катера», он, похоже, способен сделать пистолет, если ему дать бамбуковую палку и перочинный нож...



Впрочем, это мои фантазии, экспертом ни в каком смысле не являюсь, и про то, что в таких убийствах вопрос о подлинности оружия всегда всплывает – помню...

Неожиданный Павел Кашин: «...только гнев любви честней...»



Впрочем, нужно иметь ввиду, что песне уже года четыре (или больше) и сейчас, кажется, он несколько иные треки «ставит в программу». Что, быть может, и не лишено смысла (и не только конъюнктурного), ибо главное произведение поэта есть его образ, и желание соблюсти целостность оного – штука естественная (глубоко не вникал в его текущую позицию).

Но песня смелая, особенно, если иметь ввиду «бэкграунд» автора и то, кто именно составлял ядро его аудитории...

Аккурат 18 лет назад я сделал первый пост в ЖЖ (первый пост в LI случился примерно годом позже).

Примерно половину это срока я порываюсь написать что-то на тему «век нынешний и век минувший в блогосфере». Порываюсь и бросаю, обрывочных черновиков накопилось на 33 страницы, и всё какая-то муть.

В 2004-м блогосфера была в том блаженном межеумочном состоянии, которое обычно описывается как «очень творческое время» и «ощущение новых горизонтов»: среда, бывшая некогда относительно малочисленной, и, в некотором роде, закрытой, в очень короткое время становится массовой, но, при этом, не теряет – «на краткий (и сладостный) миг» – ощущения собственной элитарности, «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным» (причём, это «счастье» ощущалось не даровым, а вполне себе заслуженным, это важно).

Для аналогии, посмотрите, как менялось число «лиц с высшим образованием» в период с конца 1950-х по 1970-й год, и вы, примерно, поймёте откуда всё это «оттепельное» предчувствие «чего-то удивительно хорошего».  

источник

Естественно, за прошедшие два десятка лет всё изменилось, а разве могло быть иначе?..

ЖЖ-2004 был местом сетевых дневников (почти в том, старорежимном смысле слова «дневник»), площадкой для соревнования в некой «новой искренности» (выраженьице это уже тогда было в ходу), что при всём позёрстве и расчётливости актёров-акторов, делало блоггинг довольно приятным времяпрепровождением.

Впрочем, искренность бывает не только «новой», а и просто искренностью. До сих пор помню свою растерянность-растроганность, когда прочёл в ленте пост одного френда: «ребят, приболел, плохо себя чувствовал, но обязательно прочту всё, что вы написали, уже прочёл всё за последнюю неделю» (ну, было такое «как же так, ты меня зафрендил, а не читаешь и не комментишь», смайл).

Бытовавшее восприятие сетевого «френда» как почти личного знакомого, с которым связывают всяческие «невидимые нити», вообще дарило множество странных, неловких, неповторимых сюжетов.

Когда в 5 августа 2004-го я подбирал слова «интересуюсь историей, политологией, социологией, музыкой, литературой, религией…», я же просто стеснялся набрать буковками слово «политика».

И правильно, что постеснялся.

Но в тот момент политический интернет представлял собой совокупность немногочисленных «реальных политтехнологов», смотревшихся довольно бледно, и множества разнообразных умничающих дилетантов с амбициями, то есть людей, боящихся выглядеть дурачками и невеждами, каковой страх иногда способен сделать человека, ну, хотя бы милым-застенчивым. Понятно, что как таковой этот страх ни образованности, ни осведомлённости не добавляет: о Фукуяме судили по роману Пелевина, о Джине Шарпе по мемчикам грузинской «Поры», о Ричарде Флориде по обложке, о Киссинджере считали возможным не знать, «это же кто-то из советских фельетонов», в общем, вечный сюжет «русские мальчики и карта звёздного неба». Пропаганда настоящая (как и настоящий политический радикализм), то есть ситуация, когда полнота и «интеллектуальная полноценность» высказывания, решительно приносятся в жертву «целесообразности», была уделом нескольких чудиков, которых подозревали в оригинальничании (ну и какого-то количества непризнанных идеологов без читателей, которые в пустоту отправляли свои «простыни», написанные капслоком).  У такового положения вещей были свои уязвимости – скажем, заложенная в самом устройстве реальности установка, о том, что есть некий политический философ, который «демонстрирует уровень», а где-то там, в далеке должны быть «простые люди» (или «политическая пехота»), которые идеи оного философа будут как-то иллюстрировать и даже воплощать – но читать было не скучно.

Тут можно свернуть к темам «проплаченности»/«профессионализации» политических спикеров, новых и старых разделительных линий и прочего; можно, но не сверну, ибо это как раз скучно.

О хорошем: блогосфера подарила мне, как читателю, несколько драгоценных или просто ценных текстов. Некоторые отвечали мне на давно занимавшие меня вопросы (или как-то по-особенному дополняли имевшиеся ответы), некоторые подарили мне сами вопросы, до которых я бы сам не дошёл, а дойти было нужно.  

Пожалуй, в рамках празднования некруглого юбилея, перепощу некоторые из запомнившихся чужих текстов, вероятно, с какими-то необязательными комментариями.

Начну, пожалуй, с этого: