Германо-польская война 1939 г., в польской историографии часто именуемая Сентябрьской кампанией (Kampania wrze'sniowa), а в Германии – Польской кампанией, первая военная кампания Второй мировой, выявила многие характерные черты боевых действий вермахта, постоянно проявлявшиеся впоследствии на фронтах этой войны. В частности – преступную готовность гитлеровских вояк различных рангов и родов войск к расправе над военнопленными из соображений мести или просто для садистского развлечения.

Пленные польские военнослужащие, расстрелянные гитлеровцами под Цепелувом 9 сентября 1939 г.

Первая мировая война, память о которой в 1939 г. была еще относительна свежа, в том числе и у многих участников описываемых событий, также видела частые случаи жестокого обращения солдат и офицеров кайзеровской армии с пленными, и даже зверских убийств немцами попавших к ним в плен неприятельских военных и гражданских лиц, а особенности – воинов Российской императорской армии. Однако, как отмечает российский исследователь военного плена в 1914-18 гг. Е.С. Сенявская (Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны: очерк повседневной реальности. Вестник РУДН. Серия "История". 2013. № 1.), германское отношение к пленным в этот период "обладало многими чертами переходного типа, соединив в себе традиции предыдущей эпохи (стремление… соответствовать образу цивилизованного государства, уважительное отношение к военной элите противника…) и новые радикальные тенденции (репрессии, принудительный труд…)". С началом же Второй мировой войны немцы, помножив свое тевтонское высокомерие и бюргерский шовинизм по отношению к окружающим народам на преступную идеологию нацизма и политический реваншизм, перестали сдерживать свои звериные и скотские инстинкты. Особенно это касалось славянских народов, которым закоснелая германская ненависть принесла в 1939-45 гг. многомиллионные жертвы. И евреев, конечно, что немаловажно в понимании данной темы. Среди польских военнопленных в 1939 г. было немало солдат и младших командиров еврейского происхождения – в Речи Посполитой Польской проживало до 3,5 млн евреев.

Скоротечная война между гитлеровской Германией и Польшей в сентябре-октябре 1939 г. окончилась быстрым и катастрофическим военным поражением последней. В задачи данной статьи не входит анализ причин и обстоятельств того, почему быстро и позорно пало польское государство, два десятилетия расматривавшееся Европой в качестве "станционного кордона против большевизма" и, следовательно, располагавшее очень значительными военными силами. В качестве иллюстрации шокирующего эффекта разгрома уместно привести слова из письма знаменитого гитлеровского танкового генерала Гейнца Гудериана к супруге из покоренной Польши: "На лицах пленных польских солдат и офицеров застыло выражение безмерного изумления. Они до сих пор не могут понять, как это с ними произошло".

Несмотря на нередкие примеры доблести младшего комсостава, солдат и целых подразделений, Войско Польское показало свою полую несостоятельность как боевой силы в условиях современной войны. Результат был закономерным: в немецком плену оказались около 420 тыс. польских военнослужащих от общей численности Войска Польского до 1 млн. человек. Еще около 1 700 польских военных попали в плен к гитлеровскому сателлиту Словакии, а примерно 250 тыс. сдались Красной Армии на "Сходних Кресах" - территориях Западных Украины и Белоруссии, присоединенных СССР; однако это к теме не относится.
Большая часть польских военнослужащих попали в гитлеровский плен после капитуляции их частей и соединений. Но многие были взяты и на поле боя, с оружием в руках; значительное число (по разным данным, от 50 до 70 тыс.) оказались в плену ранеными.
По состоянию на 1939 г. в мировой военно-правовой практике существовали конкретные акты, регламентировавшие отношение к военнопленным. Тысячелетние законы и обычаи войны (впрочем, соблюдавшиеся, мягко говоря, е всегда и е всеми) обрели письменную форму в Женевской конвенция об обращении с военнопленными от 27 июля 1929 г. (в силе с 19 июня 1931 г.). Полный текст данного документа можно найти по ссылке: https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%96%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F_%D0%BE%D0%B1_%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8_%D1%81_%D0%B2%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%BC%D0%B8_(1929)
Вкратце, общие положения таковы: военнопленных следует содержать гуманно, кормить и довольствовать как свою армию, платить им за труд и т.п. Их запрещается убивать, лишать личных вещей, а также подвергать наказаниям без справедливого суда по законам "принимающей" стороны для собственных военнослужащих. Кроме того, необходимо оповестить о местопребывании пленных "противную" сторону и предоставить оказавшимся "за колючкой" бедолагам возможность переписки и получения посылок. Четко оговариваются условия отпуска военнопленных до и после окончания боевых действий, при чем главным представляется тезис: если не можешь обеспечить пленных, как указано выше, их надлежит отпустить". Немаловажен для понимания законного обращения с пленными статус "комбатанта", т.е. легального участника военных действий, определенной "Конвенцией о законах и обычаях сухопутной войны", принятой 2-й Гаагской конференцией в 1907 г. К тонкостям этого определения мы вернемся позднее. Коротко: на "правильного" комбатанта, взятого в плен, распространяются все акты о защите военнопленных. И последнее, но самое важное: "Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах". И Германия, и Польша входили в число как стран, подписавших Женевскую конвенцию в день ее принятия, так и ратифицировавших ее (соотв. 21.02.1934 и 29.06.1932). Показательно, что ратификация конвенции о военнопленных немцами состоялась уже после прихода к власти Гитлера, т.е. для нацистов "не проканает отмазка", что "это мягкотелые веймарские пацифисты обещали". Германия была обязана соблюдать указанные выше положения.
На деле же отношение немецко-фашистских вояк к пленным полякам было, в первую очередь, обусловлено военной и политической необходимостью, во вторую – продиктовано нацистской "расовой теорией", и не в последнюю – вызвано кровавыми фантазиями или извращенными развлечениями конкретных командиров и даже рядовых. Отпуск некоторых солдат и младших командиров Войска Польского из плена действительно имел место даже в дни Сентябрьской компании. В первую очередь это были этнические немцы, проживавшие в Польше (т.н. "фольксдойчи"), а также представители этнических меньшинств, с которыми захватчики на первых порах пытались заигрывать: (кашубы, гурали, словаки). Репатриации подлежали и жители "Сходних Кресов", родные места которых отошли к СССР. Намного реже практиковалось освобождение собственно поляков, при чем только тяжелораненых (не представлявших опасности) и мобилизованных рядовых запаса из оккупированных сельских районов Польши, чтобы они успели к уборке урожая (опять же, для прокорма вермахта). О случаях отпуска офицеров нет достоверных данных, и никогда гитлеровцы не отпускали военнослужащих-евреев.
Об убийствах немцами во время войны польских военнопленных в то же время сохранились тысячи свидетельств. За 55 дней, с 1 сентября по 26 октября, когда командование вермахта осуществляло военную власть на оккупированных польских территориях (27 октября она была передана немецкой гражданской администрации), вермахт "отметился" в 311 "коллективных казнях" польских пленных и мирных жителей. Всего же за этот период различные немецкие вооруженные формирования, включая различные СС, СД, "полицию безопасности" (Sicherheitspolizei, сущ. до 27.9.1939), Данцигскую "самооборону" (SS-Heimwehr Danzig) и военизированные банды из числа "фольксдойчей" (Selbstschutz, Freikorps, Ortswehr, Werkswehr) совершили 764 массовых убийства, жертвами которых стали около 25 тыс. поляков - военных, государственных служащих и мирных жителей.
В исторической науке Польской Народной республики большинство этих военных преступлений стали предметом исследований, основанных на документальном и археологическом материале, а также на показаниях еще живших свидетелей этих трагических событий. Основным специалистом по теме считался ученый Шимон Дантер, заслуженный ветеран войны – мл. командир-резервист 1939 г., участник еврейского подполья, а в 1943-44 г. партизан советской бригады им. Чапаева.

Шимон Дантер, предвоенное фото.

В его монографии "Преступления вермахта против военнопленных" (Szymon Datner. Zbrodnie Wehrmachtu na je'ncach wojennych w II wojnie 'swiatowej. Warszawa, 1961) систематизирован материал о сотнях эпизодов убийств немцами польских солдат и офицеров.
Наряду с историческими фактами, историк использовал и патриотические легенды, которые были (и остаются) в большом ходу в Польше после Второй мировой войны, наверное, чтобы компенсировать общественное разочарование неэффективностью польского сопротивления захватчикам. Например, речь идет о расстреле, якобы произошедшем после знаменитой кавалерийской атаки 14-го Язловецкого и подразделений 9-го Малопольского уланских полков Подольской кавбригады Войска Польского в конном строю 19 сентября под Вулькой Венгловой на германскую пехоту, усиленную бронетехникой. Согласно польскому нарративу, немецкий офицера Ганс Шубер приказал выйти из шеренги пленных улан "всем, кто участвовал в атаке". Гордые кавалеристы, как один, сделали шаг вперед, и были тотчас застрелены (всего тогда пало 105 улан). Подтверждением своей правоты сторонники этого рассказа считают фотографию, сделанную в районе боя, на которой запечатлены тела польских улан, сваленные в канаву у дороги. Однако документальных подтверждений пока не найдено, а на фотографии среди убитых солдат лежат их оружие и боевое снаряжение, что позволяет предположить: это сбор погибших в бою для погребения в братской могиле, а не расстрел пленных.

Та самая фотография погибших под Вулькой Венгловой улан.

***
Однако по значительному большинству немецких военных преступлений в период Сентябрьской компании историками народной Польши (ПНР) была собрана обширная фактическая и доказательная база. На современном этапе эта тема стала в стране не то, что табуизированной, но несколько неудобной. То есть на уровне местных сообществ память погибших от рук вермахта жолнеров Речи Посполитой продолжает почитаться, однако знаковые политические и научные фигуры предпочитают обходить эту тему стороной, чтобы не вызывать ассоциаций с "партнерами по единой Европе из дружественной ФРГ". В польском обществе для этого явления существует расхожее выражение: "швабоидиотизм". Тем не мене, региональные историки и краеведы в сегодняшней Польше не прекратили сбора информации о злодеяниях немцев в сентябре 1939 г. Их публикации дополняют "социалистический фундамент" исследований новыми подробностями и именами.
История наиболее массовых случаев убийства гитлеровцами польских военнопленных будет изложена ниже в хронологической последовательности. Рамки периода приняты с 1 сентября по 6 октября 1939 г., то есть пока части Войска Польского продолжали оказывать сопротивление вторжению (майора Х. Добжаньского "Хубаля" с его отрядом и подобных им - не предлагать, они уже позиционировали себя как партизаны).
Случаи групповых убийств польских военнопленных немцами были отмечены в первые часы войны, 1 сентября 1939 г. При преодолении германо-польской границы передовыми частями вермахта при активной поддержке заранее заброшенных диверсантов и подпольных вооруженных формирований "фольксдойче", была взята в плен часть личного состава "стражниц" (застав) польской Пограничной стражи (Straz Graniczna), подчинявшейся национальному МВД. В преддверие войны каждая застава была усилена взводом солдат, которые в основном оказали сопротивление или отошли на соединение с Войском Польским, но многие стражники были "дезориентированы" и сдались. Несколько "стражниц", в основном на границе с Вольным городом Данциг и Восточной Пруссией, были врасплох захвачены вместе с персоналом немецкими диверсантами, регулярными и иррегулярными. Это сопровождалось убийствами пленных. Как свидетельствует историк польских пограничных сил Генрик Доминичак (Henryk Dominiczak: Granica polsko–niemiecka 1919–1939. Z dziejów formacji granicznych. Warszawa, 1975), 1 сентября 1939 г. погибло не менее 300 сотрудников Пограничной стражи; "десятки" были застрелены уже после того, как "было очевидно, что они не вооружены".

Солдаты вермахта и служащие таможенно-пограничной охраны "рейха" (в фуражках) взламывают польскую границу, в прямом смысле.
***
В первые дни Германо-Польской войны полевое командование вермахта широко применяли репрессивны меры в отношение польских населенных пунктов, в случае, если по проходившим через них или расположившимся там на привал немецким частям велась стрельба. В ряде случаев речь шла о классических случаях "дружественного огня" друг по другу не разобравшихся в обстановке немецких солдат, однако отвечали за это всегда поляки. Вплоть до расстрела. Очень кстати оказывалось, если при "зачистке" удавалось поймать несколько отставших от своих или даже дезертировавших "жолнежей". Например, в деревнях Торженец (Torzeniec) и Вышанув (Wyszanów) Великопольского воеводства, где новобранцы из 41-го пех. полка вермахта по ошибке подстрелили семерых своих "камарадов", 2 сентября по приказу полковника Фридриха Гольвитцера был убит 61 человека. В числе них оказались трое военнослужащих Войска Польского. Солдаты, кстати, мужественно пытались принять вину за обстрел на себя, чтобы спасти гражданских.

Могила трех солдат, расстрелянных немцами в деревне Торженец.

В данном случае показателен критерий, по которому немцы отбирали обреченных на смерть. За исключением убитых при прочесывании и поджоге деревень, гитлеровцами были расстреляны мужчины призывного возраста, у которых (за неимением оружия) были найдены солдатские мундиры. Деревенские мужики во всех странах часто сохраняют после срочной службы свои "дембельскую форму" как удобную рабочую одежду… Но факт даже столь относительной принадлежности к неприятельской армии был в глазах немецкого офицера достаточным поводом для убийства. То есть на практике в вермахте считали, что убивать польских военнопленных "можно".
***
Массовый расстрел польских военнослужащих впервые произошел в ночь с 4 на 5 сентября близ населенного пункта Сероцк (Serock) Куявско-поморского воеводства. Этот район входил в зону действий польской армии "Поморье" („Pomorze”), для которой начало войны складывалось неудачно. Оттеснив части армии от границы и частично разгромив их, немцы взяли огромные массы пленных, в основном – недавно мобилизованных резервистов Войска Польского, не успевших еще толком стать солдатами.

Взятые в плен солдаты польской армии "Поможе" под Сероцком; возможно, некоторые из них доживают последние часы.

Около 19.30 4 сентября колонна из примерно 3 500 таких "мобилизованных в плен" польских солдат была остановлена конвоем вермахта на бывшем поле боя под Сероцком, примерно в 5 км от города Свекатув. Здесь состоялась передача охраны пленных от "фронтовиков" солдатам 604-го дорожно-строительного батальона. Немецкие стройбатовцы решили не обременять себя дополнительными конвойными обязанностями на ночь глядя, и приказали пленным ложиться на ночь под открытым небом.
Среди людей, забывшихся зябкой дремотой, прижавшись друг к другу на голой земле, не было никого в звании старше капрала. Во избежание самоорганизации пленных, гитлеровцы предусмотрительно отделили офицеров и сержантов от деморализованных солдат. Зато среди них находилось некоторое количество униформированых гражданских служащих – польских железнодорожников, работников почты, лесничих; победители затолкали их в колонну именно "за мундиры".
Примерно около полуночи нацистским стройбатовцам захотелось поразвлечься. Они завели свои автомобили, внезапно осветили скопление спящих военнопленных фарами и стали орать, чтобы "польские скоты дали дорогу подходящей колонне танков". Ничего не понимая спросонья, пленные вскочили и начали разбегаться в стороны, чтобы не попасть под гусеницы: паника перед атаками германских "панцеров" у них была свежа. Кто порешительнее, конечно, попытался в суматохе сбежать, нескольким десяткам смельчаков это удалось.
И тут загремели выстрелы. Немцы вели по военнопленным огонь из стрелкового оружия и из имевшейся у них 37-мм противотанковой пушки. Пытаясь спастись, некоторые поляки заползали в сложенные на поле скирды сена, этим вчерашним крестьянам они казались убежищем… Вскоре скирды запылали, освещая стрелкам живые мишени.
Свидетельствует дневник боевых действий II германского армейского корпуса: "Началась жестокая стрельба, которая была прервана только энергичным вмешательством офицеров. Бойцы 604-го дорожно-строительного батальона расстреляли 84 пленных из излишней нервозности".
На следующее утро гитлеровцы приказали военнопленным вырыть братскую могилу и похоронить своих товарищей, а потом погнали колонну по месту назначения. Раненых было приказано нести на руках до госпиталя в концентрационном лагере, число умерших в пути неизвестно.
Эксгумация расстрелянных под Сероцком состоялась уже в народной Польше, в 1947 г. Обнаружены и перезахоронены с воинскими почестями были останки 67 человек, поэтому в работах польских историков упоминается эта цифра погибших, меньшая, чем в немецком отчете. Опознаны были 13 погибших, в т.ч. двое гражданских – медсестра Лилия (Лидия?) Лвельт и железнодорожник Станислав Лонски.

Памятный знак на месте расстрела военнопленных под Сероцком.

***
5 сентября и в последующие несколько дней имела место еще одна расправа над польскими военнопленными, которая жестоко проиллюстрировала вопрос о том, как "просто солдаты" из вермахта трактовали международно признанный статус комбатантов.
Сначала предыстория события. 3-4 сентября в городе Быдгощ на севере Польши отступавшие подразделения 22-го и 61-го пехотных полков и тяжелой батареи 15-й пехотной дивизии Войска Польского подверглись внезапному нападению немецких диверсантов, частично из пронацистских вооруженных отрядов местных "фольксдойчей". В ответной операции против диверсантов прияла участие Быдгощская Гражданская гвардия – польское территориальное формирование самообороны из не подлежащих мобилизации граждан (забронированных, непризывных возрастов и т.п.), организационно подчинявшееся военному командованию. "Гонять швабов" солдатам Войска польского и гражданским гвардейцам активно помогало польское население Быдгоща. Как водится, наряду с гитлеровскими пособниками "под раздачу" попали и представители городской немецкой общины. Согласно поименному списку, составленному пастором Гуго Расмусом, было убито 358 немцев - и боевиков, и мирных жителей. Впоследствии немецкие историки "округлили" эту цифру до 700 и даже до 1 200 невинных жертв, а геббельсовская пропаганда подняла этот эпизод на щит, придумав ему душещипательное название "Бромбергское кровавое воскресенье" (Bromberger Blutsonntag).
Когда 5 сентября в оставленный польскими частями Быдгощ заходили части 123-й пехотной дивизии вермахта, они неожиданно для себя столкнулись с ожесточенным сопротивлением польских гражданских гвардейцев. Особенно упорно дрались железнодорожники в пролетарском районе Шведерово. Бравые "нибелунги" не только были с потерями отбиты рабочими-ополченцами, но и умудрились "забыть" прибывшего на передовую штабного майора, которого поляки взяли в плен и успели отправить под конвоем вдогонку фронту. Однако триумф Гражданской гвардии против превосходящих регулярных сил не мог долго продолжаться. "Гансы" перегруппировались, подтянули полевую артиллерию и окружили очаг сопротивления. Когда у гвардейцев-железнодорожников закончились патроны, они сдались под письменные генерала Эккара фон Габленца, что их будут считать военнопленными. С польской стороны акт подписали командиры Гражданской гвардии журналист-краевед Конрад Фидлер и инженер Мариан Мачуга. Однако в тот же день вермахт передал сдавшихся гвардейцев эсэсовской айнзацкоманде 1/IV (при 4-й армии) под командой штурмбаннфюрера Гельмута Бишоффа. Согласно свидетельству выжившей участницы Гражданской гвардии харцерки (харцеры - польская молодежная организация типа скаутов) Катаржины Мельцер, этот эсэсовец заявил пленным: "Вы бандиты, а не солдаты, и подлежите смерти". На этом формальности были исчерпаны.

Катаржина Мельцер, свидетельница, пережившая убийство гражданских гвардейцев в Быдгощи.
Послевоенное фото.


Военный преступник, бывший эсэсовец Гельмут Бишофф спустя много лет после войны был привлечен к суду, но избежал наказания.

То есть польским ополченцам отказали в праве считаться комбатантами и "благородий" генерал вермахта, и офицер СС. Международное военное право, закрепленное 2-й Гаагской конвенцией 1907 г., гласит: "Военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют всем нижеследующим условиям: 1. имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных; 2. имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак; 3. открыто носят оружие; 4. соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны". В случае с гвардейцами-железнодорожниками - попадание полное: 1. они подчинялись польскому военному командованию и назначенным им командирам; 2. железнодорожная униформа с национальными гербами Польши на кокардах делала их заметными издали; 3. винтовки носили открыто, т.к. вели огневой бой с вермахтом; 4. пленного немецкого майора-генштабиста по всем правилам передали армии.
"Судьба избрала мою айнзацкоманду,… чтобы осуществить первое возмездие", - высокопарно писал штурмбаннфюрера Гельмут Бишофф в послевоенные годы. Расправу над польскими военнопленными он оправдывал местью за "Бромберское кровавое воскресенье". В первый же день эсэсовцы насмерть забили прикладами и железными прутьями около 40 польских гражданских гвардейцев, на которых "фольксдойчи" указали как на участников этих событий.

Коллаборационист указывает эсэсовцам на польского железнодорожника. Быдгощ, сентябрь 1939 г.

Остальные пленные, в том числе их командиры Конрад Фидлер и Мариан Мачуга, были расстреляны в последующие несколько дней. До 11 сентября, когда айнзацкоманда 1/IV вышла из Быдгоща, она убила от 500 до 800 человек. Всего нацистские репрессии за Bromberger Blutsonntag унесли жизни 5 тыс. поляков.
Виновник убийства военнопленных польских ополченцев в Быдгоще Гельмут Бишофф до 1955 г. просидел в советском плену, однако по какой-то невероятной бюрократической ошибке СССР и ПНР не договорились о его передаче. Преступник вернулся в ФРГ, где несколько раз избежал суда "по состоянию здоровья" и дожил до старости.
В современной "евроинтегрированной" Польше публичные персоны "стыдятся" лишний раз помянуть рабочих-гвардейцев из Быдгоща потому, что в ПНР их чтили как героев.
***
Если ополченцев в Быдгоще немцы предали смерти в отместку за "фольксдойчей", то 300 польских солдат под Цепелувом (Ciepielow) четырьмя днями позднее были убиты вермахтом в наказание за упорное сопротивление.
А рассвете 9 сентября 1939 г. продвижение немецкого 15-го моторизованного пехотного полка на территории лесного заповедника недалеко от местечка Цепелув (Кельцкое воеводство) было остановлено упорной обороной 3-го и сводного резервного батальонов 74-го пехотного полка Войска Польского. Особенно досаждали захватчикам польские стрелки, засевшие на деревьях. Российский военный историк Д.А. Тарас, кстати, полагает, что это произошло 8 сентября (Д. А. Тарас. "Операция WEISS. Разгром Польши в сентябре 1939 г.").
Бывший немецкий военнослужащий в 1950 г. на условиях анонимности и иммунитета от преследования передал в польское консульство в Мюнхене свои фотоматериалы и некоторые документы об этом военном преступлении. Он вспоминал: "В Цепелувский лес первой вошла авагардная 11-я рота нашего батальона. Мы последовали за ней. Я услышал пулеметную стрельбу. Наши автомобили попали под обстрел. Срочно выскакиваем из машин! Вокруг свистят и рикошетируют пули. Теперь я понимаю, что поляки тоже стреляют... Наш капитан Левински падает. Выстрел в голову сверху в тот момент, когда он снял каску. Польские стрелки рассажены по деревьям. Их меткость впечатляет... Через час мы все собираемся у дороги. В нашей роте 14 погибших, в том числе капитан Левински. Командир полка полковник Вессель (из Касселя) взбешен. "Какая наглость, они хотят нас остановить, и они застрелили моего Левински!"
К вечеру, после штурмовки леса с воздуха пикирующими бомбардировщиками Ju-87 и с помощью главных сил 29-й пехотной дивизии вермахта, сопротивление поляков было сломлено. В плену оказалось около 300 польских военнослужащих. Судя по фотографиям, предоставленным немецким автором, на которых запечатлен по крайней мере один пожилой офицер Войска Польского (предположительно, командир резервного батальона майор запаса Веслав Коваль), комсостав немцы на сей раз не отделяли.

Пленные польские военнослужащие перед полковником вермахта Весселем, Цепелув, 9 сент. 1939 г.
Пленный справа, вероятно, командир резервного батальона майор Коваль. На пленном слева необычный головной убор, очень напоминающий солдатскую бескозырку кайзеровской армии времен Первой мировой. Может быть, это поляк, служивший в "первую войну" в немецкой армии, который пытается доказать: "я бывший свой"? Напрасно. Приказ: "расстрелять!" вот-вот прозвучит.

"Повезло" избежать расстрела тяжелораненым полякам. Их немцы оставили лежать в полевых лазаретах или на поле сражения; кто не умер от ран, через несколько дней были вывезены в окрестные больницы.
"Полковник Вессель заявил, что имеет дело с партизанами, хотя каждый из польских военнопленных был одет в форму, - вспоминает тот же очевидец. - Он заставляет их снять мундиры. Ну, теперь они скорее выглядят как партизаны. Шнурки на их ботинках разрезают, видимо, чтобы они не могли убежать. Затем полковник Вессель приказывает военнопленным идти по краю дороги с поднятыми руками, в затылок друг другу. Возникает вопрос, куда их ведут? В направлении обратном нашему тылу, где бы надлежало передать их на сборный пункт военнопленных.

Польских военнопленных ведут на расстрел, Цепелув, 9 сент. 1939 г.

Через пять минут я услышал грохот дюжины немецких станковых пулеметов, затем россыпь одиночных выстрелов. Я поспешил в этом направлении и через 100 м увидел тела примерно 300 расстрелянных польских военнопленных, лежавшие в придорожной канаве. Я рискнул сделать несколько фотоснимков, а затем убитых сфотографировал также один из стрелков-мотоциклистов, которые по приказу полковника Весселя с гордостью выполнили эту кровавую работу".

Отдавший приказ об убийстве военнопленных Вальтер Вессель не дожил до законной расплаты: 20 июля 1943 г., уже в генеральском чине, он разбился в автокатастрофе близ Морано в Италии.
Польские солдаты и офицеры, расстрелянные под Цепелувом, были погребены в тех же братских могилах, что и их погибшие в бою товарищи. Захоронения после войны не эксгумировались, поэтому не определено точное число погибших и, в частности, сколько из них были расстреляны. Польские историки называют первую цифру в 400 чел., а вторую - от 250 до 300 чел. Это косвенно подтверждали пережившие войну военнослужащие 74-го полка. По их словам, командовавший в бою под Цепелувом и.о. командира 3-го батальона полка капитан Ян Герман (погиб 17.09.1939) вырвался из окружения с остатками своих подразделений и рапортовал, что "резервный батальон потерян почти полностью, а 3-й батальон - наполовину" (Zdzislaw Ciesielski. Dzieje 14 Pulku Piechoty w latach 1918–1939. Toru'n, 2008).

Капитан Ян Герман, командовавший польскими подразделениями под Цепелувом 9 сент. 1939 г.

***
12 сентября 1939 г. в городе Щуцин (Szczucin) Малопольского воеводства произошел один из наиболее драматичных случаев убийства большой группы попавших в плен военнослужащих Войска Польского и мирных жителей. Его в то же время можно считать первым эпизодом восстания польских военнопленных во Второй мировой войне. Местом трагического действия стала мирная городская начальная школа, в которой гитлеровцы развернули пункт сбора военнопленных. По состоянию на 12 сентября там находилось около 40 плененных польских солдат, младших командиров и подхорунжих (курсантов), преимущественно "ходячих" раненых, а также 30 гражданских лиц из числа вернувшихся в свои дома беженцев - мужчин призывного возраста, в которых гитлеровцы подозревали скрывающихся польских военных. В соседнем здании, принадлежавшем местному католическому приходу, находились 20-25 тяжелораненых польских солдат. Офицер среди пленных был один – поручик Бронислав Романец или Романек, точно установить фамилию этого человека не удалось, как и часть, в которой он служил.
Собственно, с демарша этого офицера и началась цепь событий, последним звеном которой стала жуткая гибель людей. Поручик Романец был легко ранен и считался "польским комендантом" импровизированного госпиталя для военнопленных. Утром 12 сентября немцы забрали из госпиталя врача под предлогом того, что он был евреем, и раненые остались без профессиональной медпомощи. Поручик Романец явился заявить протест по этому поводу немецкому коменданту пункта, фельдфебелю Голла. Немец грубо и резко одернул поляка. Вынести оскорбление от нижнего чина гоноровый польский офицер не смог, и набросился на гитлеровца. Завязалась борьба, в которой поручик Романец смог завладеть пистолетом коменданта и, не долго думая, пристрелил его, как собаку.
Разумеется, это было полным безрассудством и жестом отчаяния, однако затем Бронислав Романец начал действовать разумно. Взяв в заложники вбежавшего на выстрел безоружного немецкого солдата, он попытался пробиться в здание школы и освободить других пленных. Но немецкие часовые четко среагировали на угрозу. Завязалась перестрелка, заложник сумел сбежать, а поручик Романец был ранен в ногу и никуда не прошел. Отстреляв обойму, польский офицер пустил последнюю пулю себе в висок.
Запертые в школе поляки, узнав об убийстве немецкого коменданта, поняли, что тевтонское возмездие будет быстрым и жестоким. Поэтому они спешно забаррикадировали двери и окна, а когда охрана попыталась проникнуть в здание, закидали ее всем, что подвернулось под руку, главное - потяжелее. "Отступление вермахта" от их "бастионов" было встречено хоровым пением "Марша Домбровского" - национального гимна Польши. Окрестные жители отчетливо слышали это.
Затем пленные проникли на чердак и начали скрытно проделывать проход в крыше. Они планировали под покровом темноты попытаться покинуть здание. Шансы на успех были микроскопическими, и обреченные люди понимали это. Чтобы передать последнее послание соотечественникам, "защитники школы в Щуцине" нацарапали на штукатурке стен свои имена, названия и эмблемы своих подразделений.
Между тем, немцы готовились к штурму. Бывший солдат подразделения воздушного наблюдения и оповещения VIII армейского корпуса, расположенного тогда в Щуцине, после войны дал оказания по этому делу – опять же на условиях анонимности и судебного иммунитета; поляки удивительно легко обменивали "рядовым" военным преступникам прощение на слова. Свидетель рассказал, что вечером 12 сентября в его взвод явился унтер-офицер по фамилии Керн (из Баварии). Он вызывал добровольцев для "подавления мятежа пленных", обещая им Железные кресты потом и по бутылке шнапса сейчас.
Штурмовое подразделение вермахта в темноте сумело скрытно подобраться к зданию школы и начало забрасывать в окна гранаты. Здание загорелось. Некоторые поляки успели выпрыгнуть наружу, схватились с немцами врукопашную и были заколоты. Другие пытались выбраться через крышу и были расстреляны. Многие погибли от разрывов гранат или в огне. Удалось ли кому-нибудь спастись – неизвестно; во всяком случае, после войны никто из выживших не объявился.
В рапорте "о подавлении мятежа" в штаб 8-й пехотной дивизии вермахта значится: "Все пленные, включая поручика, убиты. Здание сборного пункта сгорело. Потерян комендант пункта. Ранены два ефрейтора и два солдата".
Наутро 13 сентября гитлеровцы пригнали из города 25 мужчин-евреев и заставили их закапывать тела погибших. Унтер-офицер Керн снова "демонстрировал рвение", жестоко избивая несчастных прикладом и ногами. Не выдержав, один молодой еврей напал на унтер-офицера с лопатой, но от удара фашиста спасла каска, и он заколол храбреца штыком. После того, как трупы пленных были похоронены, немцы заставили евреев выкопать вторую яму и расстреляли всех на ее краю.
Судьба польских тяжелораненых, находившихся в приходском здании, остается неизвестной. Солдат-свидетель утверждал, что их в тот же день побросали в грузовик "слово мешки" и куда-то увезли. Скорее всего – на смерть.
Последние послания, оставленные пленными на закопченных стенах школы, видели местные жители, когда некоторое время спустя разбирали разрушенное здание. Но, из страха или равнодушия, имена никто не переписал и не запомнил.

Обелиск в Щуцине в честь польских пленных, погибших 12 сентября 1939 г.

25 января 1940 года с согласия оккупационных немецких властей тела жертв преступления в Щуцине были эксгумированы. Их останки были затем захоронены на католическом и еврейском кладбищах. Только три человека были идентифицированы, включая поручика Брониcлава Романца – поручик там был один…
В память героев восстания пленных, которые полностью заслужили это звание, после войны был воздвигнут обелиск как часть военного мемориала в Щуцине.
________________________________________________________Михаил Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

https://foto-history.livejournal.com/16555764.html