Прошу вас видеть во мне не более чем чудаковатого человека, который из сугубо личных и вдобавок эстетических соображений отверг цвет и покрой мундиров, ритм и громкость принятой на трибунах музыки, и лишь поэтому с помощью обыкновенной детской игрушки пробарабанил своего рода протест.

Нобелевский роман Гюнтера Грасса. То есть, понятно, что премию дают не за конкретное произведение, а по совокупности заслуг, но с точки зрения рядового читателя вся обширная библиография и многолетнее присутствие писателя в публичной сфере не перевешивают его звездного дебюта.

"Жестяной барабан" в иерархии культурных артефактов прошлого века после джойсова "Улисса" и "В поисках утраченного времени" Пруста, но явно опережает "Человека без свойств" Музиля и "Путешествие на край ночи" Селина. По уровню значимости, известности, сложности восприятия и обязательности к ознакомлению это примерно как "Сто лет одиночества" Маркеса. Вовсе не иметь представления стыдно, вещь сложная, многоплановая, достаточно эпатажная и с точки зрения общепринятой морали даже скандальная. Читают немногие, понимают немногие из прочитавших, удовольствия чтение не доставляет почти никому.

Я из числа последних. Не потому что "чё, самая умная?" и не в силу особой тонкости нервной организации, просто некоторые вещи изначально наши, и когда мы их встречаем, узнаем. Я эту книгу встретила и узнала лет двадцать назад, но тогда роман с алкоголем был более бурным, чем с книгами, а он сильно обнуляет память. То есть, читала, но почти ничего с первого раза не помню. И все думала, что надо бы с включенным мозгом перечитать.

Вот случилось, перечитала. Итак, первая книга "Данцигской трилогии". Что за Данциг такой? Этот родина Грасса, во времена описываемых событий Вольный город Данциг, в этом статусе он существовал 19 лет с 1920 по 1939, в начале Второй Мировой присоединен к Германии, в 1945 занят Красной армией, ныне польский Гданьск. Это вечное нахождение между Германией и Польшей (а шире - Российской Империей), многократно и на многих уровнях обыгрывается в романе.

Не только на геополитическом уровне, но на семейном, кровном: Оскар сын немца бакалейщика Мацерата, но сильно подозревает в отцовстве дядю и многолетнего любовника матушки Яна Бронски. На уровне интеллектуально-философского влияния: две книги, сформировавшие героя-рассказчика - жизнеописание Распутина (стихийное, диониссийское начало) и роман Гете (стройная аполлоническая гармония). Надо заметить, что Оскар и не немец, и не поляк, он кашуб, это такой славянский этнос, многие представители которого живут именно в Гданьске и соседней с ним Гдыне.

То есть пограничное состояние: быть причисляемым к тем и другим, не будучи на деле ни тем, ни другим с постоянным осознанием непринадлежности к титульной нации, некоторой ущемленности в статусе, тоже важно для понимания романа. Итак Оскар рождается и тотчас после рождения видит биение мотылька о две горящих лампочки (видите, снова между двух огней), понимаемое им, младенцем, как некую барабанную игру. И когда на трехлетие мама дарит ему жестяной барабан, он сознательно решает. что не хочет больше расти - желает остаться трехлетним и всю жизнь стучать на своем барабане.

И в следующие 18 лет останется взрослеющим мужчиной в теле трехлетнего ребенка, часто довольно неприятного, эгоистичного, расчетливого, обуреваемого разрушительными импульсами. Часто вызывающего жалость, как в эпизоде насильственного кормления супом из кирпича: кто читал, поймет, кто не читал - это одна из самых тяжелых сцен группового издевательства над ребенком. описанных в литературе. Но при этом чудовищно настырного, четко знающего, чего хочет и умело этого добивающегося.

Дело в том, что Оскар обладает суперпауэ: в поддержку основного его таланта, игры на барабане, в которой постоянными упражнениями добивается власти над аудиторией, сродни той, что дают волшебные сказочные и мифические инструменты, такие как гусли-самогуды, лира Орфея, флейта гаммельнского крысолова — в поддержку этому дару, его голос обладает разрушительным воздействием на стекло. Любая попытка отобрать барабан вызывает крик, сопровождаемый бьющимся стеклом, в мире, полном стекла проще оставить барабанщика в покое.

Мне кажется, это замечательная метафора для творчества: люди искусства в чем-то дети, часто безответственные инфантилы, часто несносны, но то, что они делают, оказывает влияние на большой мир, который, в конечном итоге, следует по обозначенному ими пути. И лишь бесконечное неустанное служение своему гению способно дать ощутимый результат.

"Жестяной барабан" очень интересно сделан стилистически. Во-первых постоянные перескоки в рамках даже одного предложения с первого на третье лицо, "я-Оскар". Во-вторых, намеренное остранение - взгляд из-под стола, рассказчик ростом 94 см. и видит мир иначе, чем большинство читателей с высоты 160-180 см. В-третьих бесконечные лексические повторы одних и тех же вещей чуть измененными словами, что должно изрядно раздражать при чтении глазами, но при прослушивании того же текста создает гипнотический эффект, своего рода аналог воздействия барабана Оскара на слушателей.

Я отдаю себе отчет, что огромные повествовательные и смысловые пласты остаются за рамками. Множество ярчайших эпизодов книги нуждаются в подробном разборе: Агнесс и угри, защита Польской почты и смерть Яна, путешествия с труппой лилипутов и сигнал к высадке десанта Союзников ("Осматривать бетон"), игра Оскара под трибунами, искушение почтенных горожан вырезаемыми голосом в витринах отверстиями. Книга феерически прекрасна и пытаться втиснуть ее в формат сетевого отзыва сродни попытке объять необъятное.

И все-таки, лучше рассказать недостаточно полно, чем не рассказать ничего. "Жестяной барабан" великий, поразительно актуальный роман.