История Евы Гонсалес, пожалуй, типична для тех времен, когда художницам приходилось бороться за признание в мире «мужского» искусства. Как и другие художницы-импрессионистки, она была вынуждена противостоять недоверию и жестокой критике, искать темы, неинтересные мужчинам, преодолевать отношение к ней как к «обычной натурщице» и «неумелой подражательнице», выходить из тени знаменитых учителей… Однако в случае Гонсалес все это приобретает особенно драматичный оттенок: путь от начинающей художницы, ученицы и модели Мане, к яркой фигуре импрессионизма она прошла с головокружительной скоростью. Ей было отмерено всего тридцать четыре года жизни…

Ева Гонсалес родилась в Париже, в семье испанского писателя Эммануэля Гонсалеса. Ее отец был основателем Общества литературы, а потому с ранних лет Ева была хорошо знакома с представителями богемной жизни Франции тех лет. Те, чьими романами зачитывалась вся Европа, были для нее всего лишь отцовскими приятелями. Она росла под шумные дискуссии о новых веяниях в литературе, под бурные споры о судьбе искусства. В шестнадцать она начала заниматься живописью под руководством портретиста Чарльза Чаплина, настоящего мастера пастели. А спустя четыре года в жизни Евы случилась та самая судьбоносная встреча с Эдуардом Мане.

Мане неохотно брал учеников и редко обсуждал с кем-то свои творческие планы. Его закрытость была вполне объяснима: художник тяжело переживал разгромную критику в свой адрес. Его живопись называли грубой мазней, а выбор сюжетов – безвкусным и нелепым. Однако что-то такое было в этой девушке, что заставило его раскрыть перед ней все секреты мастерства. Он был захвачен ее образом, ее живым интересом, ее стремлением к живописным экспериментам, но само это знакомство, многому научившее Еву, и сыграло с ней злую шутку. Мане написал ее портрет – холодный, декоративный, где она, в белом платье и несколько нарочитой позе, застыла у мольберта. Цветы на полу, жесткий завиток волос, бесстрастное лицо, как у античной статуи… Да кто же пишет в таком виде, в таком наряде? Кто так держит кисть? Сразу понятно – очередная пустоголовая красотка, покорившая сердце взрослого мужчины. Именно это впечатление помешало многим критикам увидеть в Гонсалес самостоятельную художницу на той самой выставке, где был представлен и ее портрет, и ее работы. Более того! Картина «Мадемуазель Э.Г.» Мане обсуждалась больше, чем творчество Гонсалес, на ее собственной ретроспективе 1885 года (спустя два года после смерти) и на выставке ее работ в Галерее Дабер в 1950 году. Гонсалес была единственной ученицей Мане, переняла у него некоторые живописные приемы, и это было еще одним пунктом обвинения: всего лишь подражательница. Ева, кстати, не осталась в долгу и ответила на этот искусственный портрет серией… автопортретов, показав «Еву глазами Евы», взгляд женщины на саму себя без мишуры и приукрашивания.

Читать далее