«А раньше бабы в поле рожали — и ничего!»

Сравнивать современную жизнь можно с чем угодно: с жизнью среднестатистического американца или бытом каменного века. Можно вообще не сравнивать, дело ваше.



Но бывает, кажется, будто проблемы облепили со всех сторон, и черная полоса длится целую вечность. Вот в такие моменты очень полезно почитать эту статью, взять себя в руки и порадоваться жизни. Но только тому, кто действительно хочет, чтобы ему полегчало.



***



Мой супервизор говорит, что я теплая и заботливая. Потому что она не слышит моих устных комментариев к постам про женское предназначение, естественные роды, отказ от прививок и «в деревне все были здоровые».



Да, раньше не было рака. Потому что его не диагностировали. Человек умирал, и все.



Не было проблем с аллергией на прививки. Дети умирали от дифтерии пачками, и все.



Не было проблем с контрацепцией. Люди просто рожали, и выносили детей на мороз, и морили голодом.



После открытия Америки половина Европы вымерла от сифилиса, а половина индейцев — от гриппа. В Англии во времена Генриха, того самого, что с Анной Болейн, простой грипп выкосил половину Лондона.



Не было проблем с сильными женщинами. У женщин просто не было паспортов, прав, возможностей, их избивали и насиловали — и это не считалось проблемой или преступлением. И никакой проблемы с оргазмами не было — не было оргазмов. И с внематочными беременностями и постродовой депрессией проблем не было. Внематочная беременность (или замершая) была только одна. Женщина умирала — и все. И депрессии у женщин не было. Была тяжелая работа. Те, кто не умирал от родов, в сорок чаще всего были с опущением матки — от постоянной тяжелой работы. Бандажей тоже не было.



Всем, кто хочет красивых платьев и балов, рекомендую читать мемуары Екатерины Второй. Да-да, жены наследника престола, а затем — императрицы. Там про ветряную оспу, женские проблемы, трудности быта и многое другое у знати. Да-да, у тех людей, которые обладали всеми благами той цивилизации. У меня в процессе чтения было впечатление, что я сейчас живу не просто роскошнее, а во много раз роскошнее императрицы.



Моя прабабка и первая жена моего деда умерли в родах, половина братьев и сестер моего отца умерли от инфекций, которые сейчас кажутся сказочными страшилками. И это не глухое средневековье, а двадцатый век. Ну и, вообще, кому хочется острых ощущений — можно взять в библиотеке женскую энциклопедию восьмидесятых и почитать про женскую гигиену.



Да что там — сто лет назад мои легкие роды убили бы либо меня, либо дочь. Просто потому, что легкими они были благодаря медицине.



Когда меня спрашивают, в каком времени я хотела бы жить, ответ — сейчас. Я не знаю, что будет в будущем, но сейчас у меня есть джинсы, кроссовки, дезодорант, моя личная недвижимость, загранпаспорт, контактные линзы, средства гигиены и контрацепции, возможность работать и учиться в любой стране. Я могу развестись просто потому, что не хочу жить с этим человеком. Я могу водить машину. Я могу купить травмат или шокер, а также научиться драться, чтобы защищать себя и своих близких, и, да, есть шанс, что за превышение самообороны меня посадят. Зато не закидают камнями и не сбросят со скалы как опозоренную.



В этом обществе еще куча проблем, но по сравнению с тем, что было, это офигенно.

И желающие отмотать назад просто не понимают, куда они попадут.

Я понимаю. И я знаю, какая титаническая работа была проделана, чтобы сделать хотя бы то, что есть сейчас.

И я счастлива жить в здесь и сейчас.



Автор: Адриана Имж

Тут, когда слушаешь от престарелых подростков всякое про вкусный пломбир, колбасу по три двадцать и все такое, попаданчески прекрасное, вспоминаешь ту ветхозхаветную историю, как Моисей вывел свой народ из рабства, а они начали ныть. Нытье их настолько аутентично, что его нужно привести в качестве цитаты:



"...и сыны Израилевы сидели и плакали и говорили: кто накормит нас мясом?



Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук и чеснок; а ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших"



Ну, потом еще Моисей с ними долго возился, а потом возопил к Господу и сказал, что ему лучше сдохнуть, чем с этими дебилами возиться. Но Господь не дал ему сдохнуть -- возись давай, помощников выбери...



Но так у них дела и не пошли толком. Они все переругались, передрались и суровый ветхозаветный Бог -- не чета кроткому Иисусу! -- наслал на них мор...



Сюжеты вечны, сеттинг может отличаться.

Источник

Пересмотрел специально «Семнадцать мгновений весны», чтобы понять, как мог этот фильм настолько повлиять на русский менталитет, что после него случилось нечто совершенно невероятное. Я имею в виду всплеск доморощенного русского гитлеризма, имевший место в восьмидесятых — девяностых — начале двухтысячных годов.

   Я убежден, что без этого фильма с его «нордическими, стойкими» героями, русский национальный радикализм пошел бы по какому-то другому пути. И уж точно не стал бы пытаться слепо копировать идеологию, которая признавала русских недочеловеками и видела в них своего основного врага. Но очень уж запали в память роскошные эсэсовские мундиры и четкая манера говорить героев «Мгновений». Хорошо помню, как в дворовых компаниях изготавливали немецкую форму из подручных материалов, зиговали… Быть в игре в войнушку на стороне русских стало даже как-то «западло».



   В общем, пересмотрел сериал. И убедился, что он действительно создал и романтизировал вымышленную, виртуальную нацистскую Германию, имеющую мало общего с историческими реалиями. Один мой друг верно подметил, что Берлин «Мгновений» напоминает  яркий, рыцарский мир, наподобие Гондора, осажденного варварскими ордами орков. Именно в качестве брутальной, готической сказки это и смотрелось на фоне беспросветного советского бытия.



   Люди с немецкой стороны изображены в основном вполне привлекательными, да и сам главный герой — штандартенфюрер Штирлиц, воспринимается нами прежде всего как штандартенфюрер СС фон Штирлиц, а не как советский полковник Исаев. А его московские шефы показаны серыми людьми с лицами «ящиком», одетыми в некрасивые советские кителя, напоминающие спецодежду. Какая огромная разница с обаятельными, яркими рыцарями-эсэсовцами!



   Уже не говоря о том, что нацисты ничего инфернально-ужасного в фильме не совершают. Кульминационным эпизодом их злодейств является жестокий допрос радистки Кэт следователем Рольфом. При этом последний сам так переживает и рефлексирует, что кажется просто ягненком по сравнению с любым опером из опорного пункта милиции советских времен. Разве этим можно было привести в ужас нашего человека?!



   В общем, мину заложили еще ту — после «Семнадцати мгновений весны» мода на черные мундиры, свастики, «арийскую» фразеологию и проч. стала необратимо нарастать. И только события 2014 года на Украине в какой-то степени показали нашим любителям штирлиц-стайла, какими ущербными дегенератами выглядят со стороны пост-советские «нацисты». Буквально, как папуасы, практикующие карго-культы.



   Очевидно, что создатели фильма никаких про-нацистских настроений раздувать не собирались. Они строили совершенно другие, свои, оторванные от реальной жизни расчеты с позиций добротных киношных профессионалов, которым партия дала определенный, благонамеренный заказ. Но получилось-то все строго наоборот. Такова была, собственно, вся поздняя советская пропаганда.

Источник: https://proza.ru/2020/02/01/1209

Среднестатистический старик (или старуха) склонен идеализировать свою молодость.

Наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами; они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие.

Сократ (470—399 гг до Р. Х.)

День 1 мая - это обычно очередной всплеск подобной идеализации в интернете. Но мне время нашей молодости запомнилось по-другому.

Демонстрация

Я закончила школу при развитом социализме. У власти стоял Брежнев, вернее - ЦК КПСС. В то время явка на демонстрации дважды в год - 7 ноября и 1 мая - была строго обязательна для лиц, старше 14 лет. Мы, школьники, начиная с восьмого класса, точно так же как и наши родители, должны были в обязательном порядке являться утром означенного дня на пункт сбора. Нас всех проверяли по списку, отмечая не явившихся. Потом дети строились в колонну, и колонна стартовала, держа путь в несколько километров к площади, на которой, вознесенное трибунами над толпой, стояло наше городское партийное руководство и взирало на дисциплинированных строителей коммунизма, которые шеренгами проходили внизу перед ним. Никакой транспорт в центре города несколько часов не ходил, так как нужно было пропустить огромную массу народа - практически всех жителей города, исключая только маленьких детей, да неходячих инвалидов.

Кто ходил на демонстрации, тот помнит характерные "пробки", когда очередная колонна демонстрантов останавливалась, пропуская ту, что должна была следовать впереди неё по установленному графику. Чем ближе к вожделенному центру с партийным руководством мы подходили, тем пробки становились чаще и продолжительнее. В конце концов, толпа народа уже начинала напоминать верблюда, который пролезает в игольное ушко.

Я родилась и выросла в третьем по величине городе России - Новосибирске. Климат этой местности резко континентальный: то есть зима длинная и очень холодная, лето короткое и очень жаркое. Межсезонье чрезвычайно коротко: весна порой длится две недели и за эти четырнадцать дней умудряются растаять все сугробы и вырасти на деревьях полноценные листья. Ноябрь - это уже настоящая зима в Новосибирске, а первое мая - ещё почти зима: местами сугробы, утрамбованный лёд, оставшийся от минувших холодов.

Когда мы шли демонстрироваться, асфальт был частично закатан утоптанным льдом, частично покрыт проталинками, частично - мокр. Пойти в валенках было нельзя: и в начале ноября и в начале мая на дороге появлялись сырые участки, на которых предмет мечтания стоящих в пробках демонстрантов - валенки - непременно бы промокли, и потому идти нужно было всегда сапогах, а у людей в сапогах, при таком режиме передвижения, ноги быстро замерзали. Постоянные остановки на этом сыром льду иногда по получасу, вели к тому, что некоторые, кто послабее здоровьишком, после демонстрации простывали, заболевали, вынуждены были взять больничный и не выходить на работу. Но социалистическое государство с этим невольным простоем смирялось ради успешного идеологического воспитания.

После праздников непременно следовало собрание, где перед всем классом наша классная руководительница - "классуха" - зачитывали список неявившихся. И они должны были по очереди встать и объяснить причину своей неявки.

"Отвертеться" от демонстрации, в принципе, было можно. Нужно было заранее у себя на работе взять некое "открепление", т.е. например, заявить, что на "День седьмого ноября, красный день календаря" ты уезжаешь в деревню Гадюкино, попроведовать свою бабушку, ветерана гражданской/отечественной войны и старую партизанку, для того, чтобы наколоть ей дров, наносить воды, починить валенки и бла, бла, бла... Желательно было ещё и предъявить билет на означенное число. Кажется именно таким образом мои диссидентствующие родители и избегали дважды в год этой всеобщей "обязаловки".

Я никакого открепления не брала, а просто на демонстрации не ходила, потому что считала это для себя ненужным, тягостным и лишним, да к тому же вредным для здоровья. А когда наша "классуха" устраивала "последемонстрационные разборки" у меня всегда был один и тот же ответ на её стандартный вопрос:

- Почему не была на демонстрации?!!

- Болела...

- А справка от врача есть?!!

- Есть...

- Давай сюда!!!

- Дома забыла...

- Когда принесёшь?!!

- Завтра...

После чего я имела право сесть на своё место за партой. На следующий день, диалог повторялся в несколько упрощённом виде: "Справку принесла?!! - Забыла. - Когда принесёшь?!! - Завтра". И так продолжалось каждый день до тех пор, пока "классухе" не надоедало.

Такое сходило с рук, конечно же, не каждому, но я была очень болезненным ребёнком. Я действительно постоянно болела по-настоящему и у меня действительно были настоящие справки от врача. До восемнадцати лет я стояла на учёте в туберкулёзном диспансере - но это, кстати, от обязанности присутствовать на демонстрациях не освобождало. Так что наша Валя-классуха вполне могла, в конце концов, махнуть на меня рукой и сосредоточить свое идеологически-дисциплинарные усилия на моих более здоровых одноклассниках, которые осмелились демонстрацию прогулять.

Помню, в восьмом классе был внутриклассовый скандал. На самой демонстрации я, как всегда, отсутствовала, но вот разборки, которые происходили после этого в классе, вынуждена была выслушать - явка на собрание была обязательна.

Суть состояла вот в чём: классу выдали флаг, чтобы его торжественно несли. Флаг, по традиции носили мальчики, ибо это довольно здоровая оглобля, а развивающееся полотнище, испытывая сопротивление треплющего её ветра, тоже норовит сделать предмет ещё менее удобоносимым. Таким образом - это дело для мальчишеских рук, а вовсе не для девчачьих. Но наши мальчики переноску флага саботировали. Поскольку все мы жили не в элитарном городе - лёгкие диссидентские настроения были обычны не только среди взрослых, но и среди школьников. В общем, когда "классуха" кому-нибудь из мальчиков протягивала флаг, тот просто молча не брал его, прятал руки за спину и отворачивался. В конце концов, с воплем "Ну, возьмите же кто-нибудь!!!", она поставила флаг древком на землю перед группой мальчишек и сама убрала руки, рассчитывая, что кто-нибудь вынужден будет подхватить падающий флаг. Но флаг спокойно упал на землю, а мальчики наши так и стояли со спрятанными за спину руками.

Одна девочка не выдержала, ей просто стало жалко смотреть на нашу убогую классуху, и она сказала: "Давайте, я понесу", и взяла этот несчастный флаг...

"Классуха" после демонстрации долго орала. Она хвалила сознательную Таню Ш., стыдила остальных, угрожала, возмущалась, и было это, как всегда в таких случаях, безрезультатно. Хотя, может быть, часть школьников и сделала вывод, что не следует всё же сильно выстёбываться на демонстрациях.

Далее жизнь школьная продвигалась как обычно: между обязаловкой и принудиловкой среди политинформаций, которые никого не информировали и комсомольских собраний, проведённых согласно графику.

И всё-таки я была на демонстрации два раза!

Первый раз - в школе. Кажется, в десятом классе. Даже не помню, май это был или ноябрь. Почему я пошла? Этому были две причины. Во-первых, мне всё-таки надоело врать, делая вид, что я забыла несуществующие справки. Во-вторых, я решила посмотреть, что из себя представляет демонстрация.

Утром мы собирались в школьном дворе, отмечались по списку, после чего нам, девочкам выдали "гвоздѝки", которые нужно было нести в руках. "Гвоздѝка" представляла собой палку, сантиметров 60-70 длинной и диаметром в два сантиметра. На конце этой палки была примотана проволокой тряпочка из красного сатина, изрезанная бахромой по краям. Бахрома свешивалась в разные стороны и должна была символизировать гвоздику "спутницу тревог" - как в песне. А многострадальным мальчикам достались, естественно, многострадальные флаги.

Сначала мы бодро взяли старт, но через несколько пройденных улиц скорость стала заметно снижаться. Частенько мы стояли, пританцовывая на обледенелых тротуарах, пытаясь подбодрить, развеселить себя и окружающих подтруниваниями друг над другом и анекдотами, иногда даже политическими, коих в застойное время было предостаточно. Но потом и нарочитая бодрость сникла. Малокровная советская юность замёрзла, уныла, примолкла и с нетерпением ждала только одного: когда же мы пройдём эту дурацкую площадь, и нас отпустят по домам?!

Площадь была ещё далеко. Кругом на улицах только добавлялись колонны, толпы людей. Надо было не потеряться, не отстать от своих, чтобы замёрзшие демонстранты какого-нибудь хлебного комбината не оттёрли тебя от твоего класса. И тут меня осенило: а не потеряться ли мне на самом деле? До идеологической цели было ещё пара километров, скорость нашего продвижения - несколько шагов в минуту. Если так идти дальше, то понадобится часа два для того, чтобы продемонстрироваться наконец перед трибунами с партийцами. Тут уж точно простынешь, и справка от врача на этот раз будет настоящая! Во только очень уж это обидно: и на демонстрацию, как дуре, пойти, и заболеть после неё! Нет уж, нужно было что-то одно. А потому самое время было - сваливать и отогреваться дома горячим грузинским чаем (ибо другого не было). И я решила дезертировать с идеологического фронта!

Поразмыслив над техникой побега, я представила себе, как буду выглядеть со стороны: вот я с дурацкой тряпкой на дубинке - "гвоздикой" - в руках, пойду в противоположную сторону, когда все сплошным потоком идут "туда". Все точно поймут, что я сбегаю с демонстрации. Ещё, чего доброго, кто-нибудь начнёт выяснять из какой я школы и из какого класса. А мне это совсем ни к чему! Первым делом нужно было избавиться от улики. Ненавязчивым движением и отмотала проволочку, держащую сатиновую тряпочку на палке и лёгким движением кинула её на снег подтаявшего сугроба. Сзади шли школьники другого класса. "Кто потерял..." - одна из девочек, пыталась привлечь внимание к потере, но затруднилась определиться: Цветок? Но с настоящими цветами никто на демонстрацию не ходит. Тряпку? Но это как-то неэстетично звучит. Гвоздику? Но перекрученный кусок тряпки совсем не походил ни на какой цветок. "Кто потерял...?" - возвысила голос дисциплинированная школьница, но ответом ей было - молчание. Далее следовал следующий этап побега - "потеряться". Это было просто. Нужно было сделать шаг в сторону, в тот же самый недотаявший сугроб, чтобы не загораживать дорогу идущим сзади людям и сделать вид, что у тебя развязался шнурок, и ты его завязываешь. И не беда, что на моих сапогах никаких шнурков не было.

Провозившись некоторое время с несуществующим шнурком, и убедившись, что меня безнадёжно оттёрла от моей школы идущая сзади швейная фабрика, я выбралась из заснеженного газона и бодрым шагом отправилась обратно, для профилактики сохраняя на лице крайне деловое выражение, которое должно было означать что-то вроде того: "Я тороплюсь в аптеку за лекарством для моей бабушки из деревни Гадюкино!!" И не беда, что 1 мая и 7 ноября аптеки в городе не работали. В руках у меня была теперь изящная "дубинка", утратившая свое красное коммунистическое украшение. Выглядела она настолько нейтрально, что за улику сойти не могла. С "дубинкой" мне почему-то было жалко расстаться, и некоторое время она украшала у нас дома крышку старой стиральной машины "Белка-5".

Моё дезертирство прошло в классе незамеченным, и я усвоила твёрдо: "главное - стартовать, а остальное - неважно!"

Второй раз я была на демонстрации в институте на первом курсе. С Ленинградским вузом я решила не шутить и несуществующими справками не прикрываться. Я, конечно, понимала, что за прогул демонстрации не отчислят из института, но всё же решила не портить себе отношения с администрацией вуза. Это был уже Ленинград и погода там во время демонстраций гораздо теплее. Торжественно отметившись в списке своей группы, я уже прекрасно знала, что демонстрация моя продлится до первой же удобной подворотни по пути следования колонны. Но удирать одной мне было теперь неинтересно. Весело поговорив с идущими рядом ("А далеко идти? На Дворцовую площадь?? Да вы что?!! В такую даль?!!! Пешком?!!! Это ж с ума сойти!! Давайте лучше пойдём к кому-нибудь в гости пироги есть!"), мы всей компанией отправились есть пироги к одной из одногруппниц.

А потом грянула перестройка, и посещение демонстраций перестало вменяться в обязанность. Сейчас остались только воспоминания о бессмысленно мёрзнущих, подпрыгивающих от холода, людях, о потерянном времени, об унизительных собраниях, на которых требовалось объяснять "почему я не явился..." и есть ли у меня на то достаточно уважительная причина. Всё это был - позор!

Демонстрация нашего позора.

Автор - А.М. Возлядовская

Никакой идеализации...

Наверное, я ещё недостаточно старуха.