«Оппенгеймер» — фильм об ученых или о бомбе  

 

    «Оппенгеймер» Кристофера Нолана — биографический фильм о Роберте   Оппенгеймере, физике-теоретике, «отце ядерной бомбы». В центре сюжета —   союз и противостояние Оппенгеймера с государством, трансформация его   личных убеждений и работа научной группы над атомным проектом. Через   судьбу великого ученого режиссёр Нолан проявляет общие вызовы, стоящие   перед исследователями и наукой, как ученые встраиваются в общество и   насколько зависят от него. 

   Образы главных героев в фильмах и сериалах про ученых нередко утрированы:   гениальный исследователь способен за минимальный срок собрать невероятное   устройство или решить сложнейшую задачу, едва взглянув на условие. Чтобы   выдержать эту почти божественную силу, персонаж становится изгоем, фриком или   вовсе сходит с ума — на этом строится конфликт. Для массового зрителя такой образ   науки комфортен, для ученых неактуален. «Оппенгеймер» немного не вписан в привычную картину: главный герой «очеловечен», встроен в общество и невольно меняет его. Таким образом, зритель может увидеть настоящие вызовы и бытовые проблемы, с которыми сталкиваются ученые: взаимоотношения с государством, ответственность за свои исследования и научную группу, этические границы науки.  

В «Оппенгеймере» на первом плане находятся не гениальные физические концепции (которые обычно разбирают на ляпы грамотные кино-обозреватели), а гомеостаз (процессы внутри и вокруг) научного сообщества. Режиссер фильма Кристофер Нолан не прячет главного героя в мире чудес физики за книжной полкой (как было в прошлом его фильме «Интерстеллар»). Роберт Оппенгеймер открыто сам прочтет о себе, пусть и на санскрите: «Теперь я смерть, разрушитель миров». 

 

Ученые и физика

Физики в фильме немного, но научная атмосфера передана неплохо. Есть милые исторические штрихи, например легендарный научный журнал Science в виде обычной газеты или ламповые часы, знакомые физтехам по лабораторным работам. Как и полагается, есть исписанные доски и формула цепной реакции. Мимолетом показаны все звезды тогда еще новой квантовой физики, сейчас уже давно классики: Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Энрико Ферми. Непривычно видеть их реальными людьми, а не названиями физических терминов: уровня Ферми, приближения Борна — Оппенгеймера, принципа неопределенности Гейзенберга. Великий Эйнштейн показан мудрым, но слабеющим стариком, который понимает, что его время ушло и науку двигают молодые: «Роберт, это ваше, а не моё».  

Сцены семинаров и обсуждений проекта показаны мимолетом, акцент делается на личных отношениях ученых. Несмотря на слаженную работу, между молодыми коллегами все же возникают противоречия и интриги, а сцена, где занятый Оппенгеймер игнорирует идеи Теллера — точь-в-точь общение физтеха с научным руководителем: «Тебе некогда обсуждать, ты превратился в политика». Мир физиков живой, полный рисков, сомнений, труда и трат: «Ученые обижены на всех, кто ставит под сомнения их суждения». В то же время показана практичность исследователей: расчеты показали, что на возгорание атмосферы «шансы почти нулевые», значит, эксперимент можно проводить — почти врачебный цинизм. Но если врачи берут на себя ответственность за жизнь одного человека, то ученые готовы тайно поручиться за всю планету, полагая, что она в смертельной опасности.

 

Государство

Самая очевидная линия сюжета — конфликт величайшего теоретика США с госмашиной, которая выведена в этом фильме бездушной, властной и требовательной. Каждый поступок и каждое личное убеждение Оппенгеймера спустя годы превратно трактуются «обвинителем», чуть ли не ставятся в вину. 

Государство сначала выполняет все прихоти физика: строит целый город Лос-Аламос (там до сих пор находится одна из крупнейших лабораторий США с мощными суперкомпьютерами), выделяет миллиарды на Манхэттенский проект. Однако после получения бомбы — одного из величайших достижений человечества — солдаты буднично грузят самое страшное оружие в истории в фургоны, а об ударе по Японии Оппенгеймер узнает из новостей, как обычный американец. 

Тем не менее конфликт чуть сложнее, чем использование ученых страной в обмен на их ум и с обещанием комфорта. Практически на каждом этапе у Оппенгеймера есть выбор: отказаться от друзей-коммунистов, носить военную форму, нарушать секретность, ускорять испытания, протестовать или согласиться с бомбардировкой. Ученый старается не изменить себе и в то же время следовать интересам страны, выполнять приказы. Получается ли у него найти баланс или срабатывает самоубеждение? Где проходят границы его личного выбора и силы обстоятельств? Кажется, Нолан, не скрывая симпатии к Оппи, все-таки оставляет своего Прометея прикованным к скале на растерзание орлу, гениям прощают не всё. 

 

Прометей 

Килиан Мерфи отлично показывает трансформацию Роберта Оппенгеймера как из неуверенного энтузиаста в мировую знаменитость, осознающую и умело использующую свое влияние, так и из «взбалмошного позера» в мученика за убеждения: «Мне важно свободно мыслить, чтобы сделать наш мир лучше, зачем ограничивать себя догматом» и «Я считал себя сложнее, чем есть на самом деле».Карьерный путь ученого был практически идеален — лекции Бора и Гейзенберга, работа у Борна, затем возможность завезти в США диковинную квантовую физику, открыть кафедру, публикации в престижных журналах. Наконец, вершина карьеры — великое изобретение и руководство престижным университетом в Принстоне.

Осталось, казалось, только почивать на лаврах, но большой ученый — больше, чем ученый. Подвергая сомнению физические гипотезы, киношный Оппенгеймер, кажется, честно подвергает сомнению и собственную жизнь, принимая ответственность за бомбу, которую с него любезно предложил снять президент Трумэн. Физик «проталкивает контроль над вооружением» и «использует статус отца атомной бомбы, чтобы влиять на политиков». В этом поступке ученый по-настоящему становится Прометеем, обрекая себя, хоть и не на физические, но муки совести. Герой не теряет имущество, свободу, только признание и влияние, однако и этой жертвы можно было избежать, в очередной раз приняв изменившиеся правила игры и вновь подстроившись под систему.

Прометей дал людям огонь, чтобы они построили цивилизацию. Оппенгеймер дал людям огонь, чтобы они сохранили её. Но оба раза искушение власти оказалось сильнее благих намерений, огонь стал силой, которая подчиняет и уничтожает: «Мир не готов, бомба — не новое оружие, а новый мир. Вы американский Прометей, который дал им возможность уничтожить самих себя, за это вас зауважают». 

 

Бомба

   Атомная бомба стала самым знаковым изобретением новой науки — квантовой   физики. В контексте фильма она сначала мыслилась панацеей, которая «достаточно   большая для конца войны, для конца всех войн», а затем превратилась в главную   угрозу цивилизации. Ученые реагируют по-разному на участие в «высвобождении   великой силы», один из друзей Оппенгеймера Исидор Раби (Нобелевский лауреат 1944   года) с трудом соглашается работать над проектом только после аргумента Роберта:   «Я не знаю, можно ли доверить бомбу нам, но нацистам нельзя». Кто-то, как Эрнест   Лоуренс (Нобелевский лауреат 1939 года), увлекается работой. Для физиков бомба — в   первую очередь открытие, эксперимент, подтверждающий правоту теории. Их   многолетний тяжелый труд оказывается не напрасным и, по словам военных,   позволяет закончить войну. Вопрос о применении ядерного оружия возникает   мимолетом лишь после смерти Гитлера, но Роберт Оппенгеймер одергивает сначала   бывших коллег, а затем молодежь, от политического и этического активизма: «Мы создали бомбу, но не нам решать, как её применить». 

Все разговоры о бомбе носят нарочито будничный характер, особенно исключение Киото из списка бомбардировки. Нолан сохраняет исторический контекст, но показывает его максимально сухо и поверхностно, лишая зрителя спасительного сострадания и вынуждая публику невольно оценивать события преимущественно из своего опыта и века. Как будто единственная навязанная авторская оценка — замедленная сцена взрыва, когда режиссер «заставляет» зрителя остаться один на один со своими переживаниями и личными контекстами. И если Оппенгеймер в фильме должен решить вопрос о своих убеждениях и муках совести, то вопрос этичности и границах научных экспериментов задается современному обществу, поскольку ученые в фильме решают вопрос всегда положительно, считая, что «это исследовательская работа, а не разработка оружия».

 

Эпилог

«Оппенгеймер» показывает непростой и живой мир ученых и поднимает сложные вопросы об ответственности исследователей, об их зависимости от государственной машины США, об этических границах изобретений. На эти вопросы гипотетически нет простых ответов, но практически ответ всегда «да». «Мое отношение к водородной бомбе сформировалось, когда стало очевидно, что мы используем любое созданное оружие», — отвечает Оппенгеймер во время судилища. 

Переплетение амбиций политиков и жажды открытий ученых запускает цепную реакцию, вовлекая всё новых людей в неотвратимое движение прогресса и разрушая личности. Куда приведет это движение? Выразительными глазами Килиана Мерфи Нолан дает алармистский ответ, но, может, он не прав? 

 

Опубликовано: Илья Бения (см.), журнал МФТИ «За науку» - 27.02.2024

Засекреченный герой

Ниже - некоторые опубликованные фрагменты из ролика НТВ 

 

Сегодня в нашей стране вспоминают выдающегося ученого, который стоял у истоков советского атомного проекта. Ровно 120 лет назад родился Юлий Харитон, автор многочисленных открытий в области ядерной физики. Почти полвека он возглавлял секретное конструкторское бюро при лаборатории в Сарове. Сейчас там находится Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики.

 

Большую часть своей жизни Юлий Борисович Харитон был одним из самых засекреченных людей в СССР и самых оберегаемых, оберегаемых настолько, что ему был предоставлен личный вагон.

Александр Чернышёв, заместитель научного руководителя РФЯЦ-ВНИИЭФ: «Юлию Борисовичу было запрещено летать самолетом. Запрещено. Обстановка, надо сказать, сохранилась. Он был очень непритязательный человек, на внешние атрибуты абсолютно не обращал никакого внимания. Юлий Борисович в этом вагоне непрерывно курсировал между Саровом, Москвой, Уралом, Семипалатинским полигоном. Вот для чего нужен был вагон».

 

Игоря Васильевича Курчатова, рассекреченного ещё при Хрущёве, знала вся планета, Харитон же оставался в тени. За тот период сохранились лишь редкие любительские кадры, запечатлевшие Юлия Борисовича на отдыхе. Он и сам был страстным кино- и фотолюбителем. За глаза его уважительно величали ЮБ, только самые близкие друзья могли звать его так, как было принято у него с супругой.

Ольга Негина, хранитель мемориального музея-квартиры академика Ю. Б. Харитона: «Они друг друга очень мило называли. Он её называл Мусенькой, она его называла Люсенькой. Такие два голубка были».

 

Юлий Харитон возглавлял ядерный центр в Сарове с момента его образования в 1946 году. Толчком к созданию центра стало эхо от первого ядерного взрыва в Америке, отозвавшееся в небе над японскими городами. Из воспоминаний академика: «Это не просто военная операция, а атомный шантаж, демонстрация силы для устрашения всего мира и в первую очередь, конечно, СССР, значит работа должна быть ускорена».

 

В 1949 году в затерянных степях Казахстана идет не похожая ни на что стройка. Мост ниоткуда в никуда, дома без коммуникаций, самолеты и техника, расставленные вокруг странной башни. От того, что случится 29 августа в 7 часов утра, зависело будущее. Это была гонка со временем. Гонка, соперниками в которой были не страны, а политики и военачальники, еще не отдававшие себе отчет в том, какой джин выпущен из бутылки. Вообще, удивительно, что созданием атомной бомбы руководил именно Харитон — с его-то биографией.

 

Ольга Негина: «Юлий Борисович провел почти два года на стажировке в Кембриджском университете в лаборатории, который в те годы руководил выдающийся физик Эрнест Резерфорд».

Там же в то же время находился и будущий отец американской атомной бомбы — Оппенгеймер. Хотя лично знакомы они не были, уже один этот факт мог бы серьезно испортить жизнь советскому ученому.

Вячеслав Соловьёв, научный руководитель — заместитель директора РФЯЦ-ВНИИЭФ, доктор физико-математических наук, директор Института теоретической и математической физики: «Его талант, талант как физика перевесил все те биографические моменты».

 

Всего спустя семь лет после первого испытания атомного заряда Семипалатинский полигон сотряс взрыв мощностью уже не в 22, а 400 килотонн.

Юлий Харитон, академик АН СССР и РАН: «Я бы назвал настоящим водородным взрывом 1955-й год, Мы наблюдали это с расстояния в 70 километров. Какое-то количество людей находилось ближе. Кажется, одна девочка после была засыпана и погибла». Видно, как тяжело даются ему слова о гибели людей. В этом есть своя логика. Разрабатывая оружие массового уничтожения, Харитон был глубоко убежден, что делает все для сохранения мира.

 

До 1960 года руководителем всего атомного проекта оставался Курчатов (12.01.1903-07.02.1960). 7 февраля Харитон встретился с ним на прогулке в Барвихе. Юлий Харитон: «Сели на скамейку, я ему начал рассказывать. Я говорю, а никаких вопросов он не задает, я повернулся и увидел, что его нету»...

 

В 1994 году Юлия Харитона пригласили в Лос-Аламос на место первого ядерного испытания. По состоянию здоровья он уже не смог отправиться в Америку и вместо себя отправил письмо, ставшее его последним посланием миру: «Дай бог, чтобы те, кто идут после нас, нашли пути, нашли в себе твердость духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить худшего»...

 

См.: весь ролик НТВ от 27.02.2024

 

Примечание публикатора: можно посмотреть также более развёрнутую публикацию 2004 года -