Букет для Иленьки. Одна тайна на двоих

Судьба щедро наградила Цецилию красотой, дивным голосом, редким актерским талантом. Судьба обделила Цецилию долгим веком и семейным счастьем. Но одарила любовью, которая пережила её земную жизнь. Им не суждено было быть вместе, но они любили друг друга. Она — Цецилия Джатиева и он — Мстислав Ростропович...





Она...



Необычное имя дала Цецилии крестная мать — незадолго до рождения девочки она побывала в Италии. Картина Рафаэля «Святая Цецилия» поразила крестную в самое сердце. И, когда в 1923 году в Цхинвале в семье Александра Джатиева и Веры Кулаевой появилась на свет первенец — девочка, новорожденную назвали Цецилией — в честь святой христианской мученицы, покровительницы музыки и искусства.



Цецилия Джатиева. 1959 год



Выбор оказался снайперски точен: малышка выросла в писаную красавицу, словно сошедшую с полотен Рафаэля. И посвятила жизнь музыке. Отец Цецилии — первый председатель ЦИК Южной Осетии Александр Джатиев. Пламенный революционер, организатор промышленности, но одновременно и хороший писатель, эрудированный, по отзывам современников, человек. Классиком осетинской словесности сегодня называют дядю Цецилии по матери — Созрыко Кулаева.



Но жизнь интеллигентной семьи сложилась трагически: смутное время и конфликт с Берией сначала забросили Джатиева во Владикавказ, а потом и вовсе привели его в застенки НКВД. Цецилия тогда заканчивала школу.



И тут на её пути случилась первая счастливая встреча. Композитор Татаркан Кокойти вихрем ворвался в музыкальную жизнь Осетии. Он действовал энергично и неутомимо, стучал во все двери и добился своего: в Осетии организовали Ансамбль песни и пляски (позже его назвали «Алан»), открыли первое на Северном Кавказе отделение Союза композиторов, и, главное, начали готовить национальные кадры.



29 января 1940 года газета «Социалистическая Осетия» написала: «...комитет по делам искусств при Совнархозе Союза ССР, рассмотрев постановление обкома ВКП (б) и Совнаркома Северо-осетинской АССР, нашел возможным организацию Северо-Осетинской оперной студии при Московской государственной консерватории с 1940-41 учебного года».



В числе тридцати тщательно отобранных талантов оказалась и Цецилия Джатиева. Об успехе написали отцу в лагерь — Джатиев не был лишен права переписки. И собрали Цецилию в Москву. Первый курс она закончила в июне 1941 года. Когда забрезжил конец войны, занятия в студии возобновились. Но для Цецилии все изменилось: она осиротела. Из Гулага Александр Джатиев написал Сталину — пожаловался на Берию. Жалобу передали Лаврентию Павловичу, и он решил вопрос — навсегда.



Он...



В отличие от нее — известной лишь своему народу, его знает весь мир. Энциклопедии называют Мстислава Ростроповича выдающимся русским виолончелистом, дирижером. Народный артист СССР, лауреат Сталинской и Ленинской премий известен как великий музыкант и замечательный общественный деятель. Судьба одарила его многими талантами. И главным человеческим талантом — любить.





Леопольд и Софья Ростропович с дочерью Вероникой и сыном Мстиславом



Отец Мстислава — Леопольд Ростропович был известным виолончелистом, мама, Софья Николаевна — пианисткой. Мстислав родился в 1927 году в Баку, но вскоре семья переехала во Владикавказ: группой выпускников Бакинской консерватории укрепили Владикавказский симфонический оркестр. Рассказывают, что репетировали на эстраде в парке, и маленький Славка не слушал музыку, а глазел на павлинов, что гуляли неподалеку: вдруг уронят яркое перо?



Во Владикавказе Ростроповичи прожили лет пять. Потом музыкального вундеркинда отдали в школу имени Гнесиных в Москве. В эвакуации он учился и учил — в пятнадцать лет Мстислав заменил умершего отца на преподавательской работе в музыкальном училище. Шестнадцати лет он поступил в Московскую консерваторию сразу на два факультета — в композиторский и в класс виолончели. В год Победы Мстислава Ростроповича перевели со второго курса сразу на пятый. В 1946-м он поступил в аспирантуру.



Она



На студентку Джатиеву заглядывались консерваторские со всех курсов — хороша! Высокая, тоненькая, с прозрачной фарфоровой кожей и серо-синими глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами...





Цецилия Джатиева (3-я справа) с однокурсниками по консерватории. Рядом с Цецилией — Лхасаран Линховоин, будущий Народный артист СССР. Москва, 1946 г



Сама Цецилия своей красоты будто не сознавала и кроме занятий ничем не интересовалась. Тихая, скромно одетая девушка очень стеснялась своей бедности, терялась среди бойких москвичей и не решалась ходить по столице одна — всегда искала спутниц.



Не пропускала ни одного заметного концерта — по студбилету консерваторских пускали бесплатно. Целый концерт они выстаивали на галерке и жадно впитывали в себя все лучшее, чем одаряла Москва. Иной раз Цецилия ходила с братом: двоюродный брат Знаур Гассиев учился тогда в Московском авиационном институте и часто навещал сестру в общежитии. И тайные, и явные воздыхатели опасались горячего кавказца.



Он



Аспирант Мстислав Ростропович подружился со Знауром Гассиевым. И очень надеялся завербовать его в союзники — щупленький молоденький аспирант влюбился в горскую красавицу без памяти. И видно было, что безответно, рассказывал позже брат.



Угловатый и стеснительный виолончелист в открытую поговорить с предметом страсти не решался: глянет на неприступную кавказскую девушку — и немеет. Знаур оценил искреннюю любовь Ростроповича, но тайных лазеек к сердцу Цецилии не нашел и против воли сестры ничего, по его словам, сделать не смог. Но дружбу с Ростроповичем сохранил — до самой кончины великого музыканта.



Младшая сестра Цецилии Зая со Знауром не согласна. Чувство было — и взаимное, рассказывает сегодня Зая Александровна. «Он же такой неказистый, — удивлялась младшая, — что ты в нем нашла?» «Я его люблю,» — шептала Цецилия, чтобы не разбудить соседок по комнате — сестры секретничали в общежитии. Но не сложилось. Отчего — спросить сегодня не у кого. «Она со мной мало делилась, я все же младше на пять лет, — продолжает Зая Джатиева, — Но что любила Ростроповича — это точно...»



Может быть, властная мама Мстислава помешала ему жениться на горянке? Хотя в те годы все были единой общностью — советским народом, и в межнациональных браках никто ничего особенного не видел. Вот и у Цецилии на курсе был случай: Ляля Хуцистова вышла замуж за Эмиля Гилельса. Перебирали и другие причины: бедная, отец репрессирован, это могло помешать стремительной карьере музыканта.



Говорили, что и мама Цецилии тоже была против. Детей было трое, но Цилечку, свою красавицу, она любила особенной любовью. И не могла представить, что той не будет рядом. Хорошо, если и муж будет свой, осетин. Против воли родителей с обеих сторон и против взглядов среды Цецилия не пошла. И рассталась со Славой.



Она



Консерваторию Цецилия закончила с красным дипломом. Но на оперную сцену не вышла: оперный театр во Владикавказе к приезду выпускников консерватории не организовали. Камерная певица Джатиева пела в концертах филармонии — сначала в общих, а потом и в сольных.



За ней толпой ходили поклонники и меломаны: обсуждали как пела, как выглядела, как держалась на сцене. А когда ансамбль «Алан» выехал на первые зарубежные гастроли в ГДР, и в честь ансамбля в Берлине устроили бал, его открывала первая красавица — Цецилия Джатиева.







На нее оглядывались везде. «Я так любила гулять с ней по улицам, — делится Зая Джатиева, — казалось и мне перепадает частичка восхищения. Цецилия была не просто красивым экзотическим цветком, когда она входила в комнату, все словно солнышко освещало».



Сама Цецилия своей безупречной внешности стеснялась. Всеобщее внимание ее смущало. Был случай, — рассказывает Зая Александровна, — Цецилии подарили модную шляпку. Она надела её и мы отправилась с ней гулять. Дошли до первого укромного уголка, и Цецилия быстро сдернула шляпу. Засмущалась: люди не просто оглядывались, они забегали вперед и разворачивались навстречу — любовались. И это во Владикавказе, где миловидных осетинок полны улицы!









Цецилия Джатиева в спектаклях «Фатима» и «Король Лир»



Чистое меццо-сопрано, волшебное пиано, удивительное сценическое обаяние и аристократическая внешность могли стать слагаемыми сценического успеха. И режиссеры шанса не упустили. То, что не удалось на оперной сцене, получилось на драматической: Дездемона, Корделия, роли в пьесах осетинских драматургов — всюду Цецилии сопутствовал успех. Играла она, по отзывам очевидцев блистательно. И снова покоряла сердца.



На драматическую сцену выходила взрослая женщина, жена и мать. Когда Цецилия вернулась из Москвы, сваты пошли в дом Джатиевых неиссякаемым потоком. Ну, ты уже выбери кого-то, взмолилась родня. И Цецилия выбрала — самого настойчивого. Он буквально не давал Цецилии прохода, грозил убить, если выйдет за другого. А ей было все равно — если не Слава, пусть будет кто угодно. Потом она сыграет это в театре: в спектакле «Фатима» по пьесе Коста Хетагурова героиня выходит замуж за первого попавшегося, когда не может выйти за любимого.



Фамилию Цецилия не сменила — хранила память об отце. Как и у Фатимы, у Цецилии родился сын — Алан. В семье не ладилось: муж не отличался легким характером... В театре шептались о Ростроповиче, о том, что он продолжает любить Джатиеву, но расспросить ее саму никто не решался: Цецилия вела себя строго и повода для сплетен не давала. И тут пришла весть о Декаде осетинского искусства и литературы в Москве. Театр засобирался на гастроли...



Он



Музыкальная карьера Ростроповича летела стремительно. После победы на всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей в 1945 году (именно после нее он скакнул со второго курса консерватории на пятый) успех следовал за успехом.



Прага, 1947-й, Всемирный фестиваль молодежи и студентов — первое место, «сенсация соревнования», по оценке газеты «Млада фронта». Будапешт, 1949-й, Всемирный фестиваль молодежи и студентов — первая премия, Прага, 1950-й, Международный конкурс виолончелистов имени Гануша Вигана — первая премия. 1951-й — Сталинская премия. И гастроли, концерты — без конца. Ростропович объездил всю страну и половину Европы, переиграл весь виолончельный репертуар.



Темпераментный и энергичный он был очень влюбчив, дружил с Зарой Долухановой, Майей Плисецкой, Аллой Шелест. Потом по Москве даже ходила дразнилка: «Зарился-зарился, маялся-маялся, шелестел-шелестел, да вишневой косточкой подавился». И только Цецилию, его любимую Иленьку, ни с чем не рифмовали — эту тайну Ростропович хранил надежно.



Она



И тут Декада! Москва, 1960 год. Гастроли шли с большим успехом: рецензии, овации, букеты. А в труппе театра шепот: везде и всюду появляется Ростропович. Приходит на спектакли Цецилии, дарит букеты.



Встречаться наедине в гостинице Цецилия отказалась наотрез. Свидетелем решающего разговора оказался её товарищ Лев Хасиев, впоследствии директор Дома Искусств во Владикавказе. Он сердился, опаздывал на свидание, но Цецилия упросила остаться: негоже кавказской женщине принимать мужчину наедине. Но Ростропович явился в «Балчуг» не один, а с мамой. И с огромным букетом, и с дорогими шоколадными конфетами. Хасиев поедал конфеты, а главные действующие лица решали дальнейшую жизнь.



Речь шла о том, что Цецилия возвращается домой, заканчивает дела, увольняется и переезжает к Ростроповичам в Москву. Говорила, уверял свидетель, в основном, Софья Николаевна, Цецилия больше отмалчивалась, но против переезда вроде как не возражала.



Он



Он шел по перрону Курского вокзала вдоль поезда «Москва-Владикавказ» и нес букет необъятных размеров. Все смотрели на букет и на него — знаменитого музыканта, прославленного виолончелиста. И на нее, на Цецилию, которой он нес цветы. Слава и Иленька стояли у вагона и прощались. Ростропович думал, что ненадолго.



Она



Она вошла в вагон и заплакала. Хасиев бросился утешать и распрашивать.



«Я не вернусь в Москву, — всхлипнула Цецилия. «Как?! Ведь вы же договорились?» «Они ни разу не спросили о моем сыне». Поезд отъезжал все дальше.



В Москву Цецилия не вернулась. Поехала на гастроли, в Цхинвал, на родину. Триумфальный успех омрачила маленькая неприятность: у Цецилии разболелся зуб. Стоматолог внял уговорам, и удалять зуб не стал — не испортил улыбку. Но занес инфекцию, и дома, во Владикавказе, щека распухла. Из Нальчика немедленно приехала сестра Зая — будто чувствовала, что дело не кончится добром. И Цецилия волновалась: «Ой, еще умру!» «От этого не умирают», — успокоил врач. Этих слов Зая Александровна не забыла до сего дня — через несколько дней Цецилия умерла в больнице.



Её хоронил весь город: Цецилия не была Заслуженной и Народной по документам, но была заслуженной и народной — по любви. Семилетнего Алана отцу не отдали: выполняя волю умирающей, его вырастили мать и брат Цецилии. А вскоре в семье появилась маленькая Циля: Зая Джатиева назвала дочь Цецилией.



Он



Мстислав Ростропович воспоминаний не оставил. Никто не знает, как он пережил горе. О его семейной жизни известно многое — Галина Вишневская описала её в книге «Галина». Но мало кто, кроме родных и близких Цецилии, знает,что большую любовь к прекрасной осетинке Ростропович не зачеркнул. Он навещал Цецилию — в её вечном пристанище. С огромным букетом — как всегда приходил к живой.



Когда Алан закончил школу, Мстислав Леопольдович приехал во Владикавказ: позвал в Москву, предложил всяческую помощь. Алан отказался. Жизнь его, добавим, не оказалась ни гладкой, ни долгой: по мистическому совпадению Алан прожил, как мать, 37 лет. Осталась дочь — тоже Цецилия.



В 1974 году Ростропович с семьей покинул СССР: он был наказан за дружбу и поддержку Солженицына. Тогда, если помните, уезжали без надежды вернуться, и Мстислав Леопольдович приехал во Владикавказ — прощаться. Тот венок, что он привез из Москвы, Знаур Гассиев, приехавший по его просьбе из Цхинвала, и другие очевидцы вспоминают до сих пор — огромный, сплетенный из цветов, что не вянут быстро. Он простился навек, не зная, что изменится страна, откроются границы, и он снова вдохнет воздух Кавказа. Теперь уже точно — напоследок.







В марте 2005 года Мстислав Леопольдович на несколько дней прилетел в Осетию. Он встретился с родственниками погибших и пострадавшими в Беслане, передал деньги детям-инвалидам, открыл именные счета для детей-сирот... С огромным букетом он пришел к Цецилии. И как был, в дорогом длинном пальто, упал на колени в кладбищенскую глину. Те, кто были рядом услышали: Ростропович просил прощения. И шептал, что надеется на встречу — там.



«У нас с ней была такая любовь, такое нежное и чистое чувство, но я вам ничего про это говорить не буду — знаю, что первый кто меня встретит Там, будет Она».



И попросил отвезти его в парк детства.



Он так быстро шел, что мы еле за ним поспевали, — вспоминает родственница Цецилии Зарина Джатиева, — И быстро говорил: «Ворота — смотрите, они такие же. Этот воздух — я так скучал по нему, это воздух моего детства... я помню это дерево, и озеро такое же, а здесь должно быть кафе, а тут шахматный клуб. За углом сейчас будет эстрада, а почему она закрыта... ремонт?»



Взлетел по ступенькам, мгновение — и он уже в подсобке у маляров, они пили чай. И так и застыли с открытыми ртами. «Здравствуйте, а я здесь жил, мой папа тут работал». На мой вопрос: «Вы его знаете?», маляры в один голос: «Да, это Ростропович... Неужели это вы?!» Он обрадовался и заулыбался как ребенок: «Видите, они меня знают!»



Он был в хорошем настроении, но вечером, на набережной, когда мы смотрели на Терек, он вдруг с грустью проронил: «Я ничего не боюсь, потому что знаю — там все есть».



Через два года Ростроповича не стало.



P.S. Среди многочисленных наград и званий Ростроповича было и членство в римской Академии Санта Чечилия (Святой Цецилии).



Автор: Лора Цициан