Они ускакали в одну сторону, а я поехал в другую. Обеих собак я взял с собой. Голос уже отстал, понял, что я иду туда, куда ему надо.

     В деревне я наткнулся на людей Расмуса: повсюду искали пропавшую принцессу.  Капитан пристал ко мне с расспросами, но я объяснил ему, что знать ничего не могу, так как в тот момент находился у короля.

Ближе к вечеру мы сидели у камина и о чем-то беседовали. Голос больше не приставал ко мне, но я уже начал беспокоиться за Тома. Никогда бы не подумал, что способен так трястись за себя самого!

     Я обнимал принцессу за плечи, и больше всего нам обоим хотелось, чтобы король куда-нибудь исчез или крепко заснул. Наверное, тогда я бы все-таки поцеловал ее. Но король сидел с нами и хмуро на нас поглядывал. А потом вообще зашел знакомый крестьянин Анри из соседней деревни. Я узнал его по голосу, потому что сидел спиной к двери.

Наверно, он был уже частью меня. При его отсутствии накатывала собачья тоска, близкая к тошноте, меня словно раздирали надвое.

     Я стоял на дороге, чувствуя, что мне плохо, мне очень плохо, и вдруг понял, чего я хочу. Я хочу потерять сознание, лечь в снег, превратиться в куль соломы и погрузиться в сиреневый туман.

     Когда и где я рухнул, я не помню, помню только, что постарался упасть на спину, чтобы не в снег лицом. Было небо, голубое, потом сиреневое, потом черное. Всё было черное, и я осознавал, что это не вокруг меня, это – я сам.  Я – это всё, всё – это я.

     

Место было глухое, его знали только я и мой Редли-Том. Его все не было. Я спрятал руки в карманы, потому что они тряслись от волнения. Я ходил по опушке, пиная шишки, и не находил себе места. А чертов голос всё приставал, призывая меня что-то такое совершить, о чем я понятия не имел. Он говорил как иностранец, который с трудом подбирает слова. Я ненавидел его.

    

 На третий день утром мы все трое стояли перед дворцовыми воротами. Редли - в роли меня, я - в роли телохранителя Самсона Четвертого, а Самсон - в роли самого себя, то есть отца своей дочери. У нас всё было обговорено и подготовлено.

     Мы явились во дворец одновременно, Расмус разрывался между своим желанием уединиться с охотником и своим долгом принять короля. В конце концов, он отправил охотника в свой кабинет, а сам прошел с нами в гостиную. Их беседу я слушал плохо, чертов голос преследовал меня и наяву. «Сделай это! Сделай!» «Что сделай?!» - крикнул я про себя. «Ты сам знаешь, ты видел». «Почему я?» «Ты видел. Ты понял». «Ничего я не видел, ничего не понял!»

Мой дом у дороги стоял на прежнем месте, из трубы валил дым.

     - Кто это хозяйничает в твоем доме? -  спросила удивленная Жозиана.

     - Мой брат. Я же тебе рассказывал.

     - Никогда бы не подумала, что у тебя есть брат. Всегда считала, что ты один, как перст!

     Я помог ей слезть с коня. Оба Гая уже неслись мне навстречу, я им обоим потрепал загривки.

     - У тебя еще и две собаки!

     - Одна - собака брата.

     - Покажи мне его скорее, я умираю от любопытства!

   

 Я поудобнее устроился на каменном полу. Мое положение мне, откровенно говоря, совсем не нравилось. Хорошо еще, что они не заглянули в мою сумку, а ведь в ней лежала голубая шкура, которую я так и не успел отдать принцессе. Цепь была толстая, вделанная в стену, окно под потолком с мощной решеткой, за дверью слышались шаги часового. Я не мог никуда убежать, даже к окну подойти не мог. Я просто ждал, надеясь только на то, что второй Редли на свободе и что-нибудь придумает.

     Но судьба и тут распорядилась иначе. Уже после полуночи ко мне в подвал спустился его величество Расмус Первый. Он был один. Закрепил на стене факел, отпустил часового и сел так запросто напротив на кучу соломы.

  Я старательно прикладывал кларнет к губам. На мне был парик с косичкой и камзол с огромным накрахмаленным воротником, как у всех оркестрантов Жозианы. Я был смешон.

     Принцесса сидела в первом ряду, взгляд ее был настолько рассеян, что невозможно было понять, узнала она меня или нет. Расмус сидел рядом в весьма вольной позе и весь был поглощен великолепной певицей. Я боролся с желанием треснуть его кларнетом по голове.

     

- Хорошо, что ты пришел, - сказала Жозиана, - мне нужен совершенно белый песец к черному платью. И трава от кашля.

     - Значит, я не угадал. Я принес тебе тигровую кошку, чернобурку и лесные орехи.

     За окном в синих сумерках падал снег, за окном виднелись черепичные крыши домов с дымящимися трубами и башни дворца. Во дворец меня не пустили.

   

Утро и правда выдалось ясное и солнечное, наши псы уже подружились и радостно носились друг за другом по поляне. Мы затоптали угли и пошли искать ворота. В том, что их проскочил каким-то образом именно я, не было сомнений. Это был мир Редли.

     Весь участок, где я шел по его следу, можно было сразу отбросить, мы остановились на том месте, где залаял Гай. Тут наши следы разбегались в разные стороны.

 Тиманский лес был местом страшным, но не для охотника, которому триста лет и которому так тоскливо, что уж не до страха.

     На моих глазах исчезали деревья, те, что только вот трогал рукой, на их месте вставали новые, совсем непохожие. Тут можно было заблудиться, не сходя с места. Я не заблудился,  я ориентируюсь не по деревьям.

     

 За ночь выпал снег. Дорога замерзла, воздух стал прозрачным. Так внезапно, за одну ночь наступила зима. Пес с лаем бросился мне навстречу.

     - Всё в порядке, Гай? У меня тоже всё в порядке. Что? Не так пахну? Ну, напился, с кем не бывает! Пошли домой.

     

Девочка спала долго, я успел сходить за водой, наколоть в сарае дров, прочистить камин и сварить кашу.

     - А я давно на тебя смотрю, - сказала она, - ты такой серьезный!

     - Ты хоть выспалась?

     - Да. Никогда так сладко не спала. А что это так пахнет?

     - Каша.

   

Король проснулся раньше нас. Он выходил во двор и лязгом двери разбудил меня. Принцесса спала крепче. Я осторожно снял ее голову со своей руки, она повернулась на другой бок, но так и не проснулась.

     - Спит?

     - Да, спит.