Трагическая судьба Марии Стюарт переплелась с историей шотландских и английских дворцов и замков, ставших для неё и колыбелью, и тюрьмой.
Мария I (урождённая Мария Стюарт 8 декабря 1542 — 8 февраля 1587) — королева Шотландии с младенчества, фактически правила с 1561 года до низложения в 1567 году, а также королева Франции в 1559—1560 годах
Замок Вингфилд. Замок Шеффилд. Замок Чартли. Замок Фотерингей
В конце лета 1583 года в небе над Лондоном навис зловещий знак – дурное предзнаменование, комета необычайных размеров и небывалой яркости. В народе шептались, что это к беде – комета предвещает смерть кого-то из великих мира сего. В открытую говорить об этом не решались, но все думали, что грядёт смерть королевы Елизаветы. Действительно, смерть ходила с ней рядом. Заговоры с целью её убийства следовали один за другим.
Явление кометы вызвало у придворных панику, а Елизавета приказала распахнуть окно и подошла, чтобы разглядеть грозную комету. «Жребий брошен», – произнесла она загадочные слова.
В том же году, уже в конце года, молодой человек по имени Фрэнсис Трокмортон, племянник покойного английского посла во Франции, был арестован по обвинению в участии в заговоре с целью убийства королевы. Семья Трокмортонов была известна своей приверженностью Марии Стюарт. Первую пытку на дыбе (палачи были ровесниками коллеги Малюты Скуратова) молодой заговорщик ещё выдержал, а во время второй сломался и рассказал всё о заговоре – о планируемом вторжении иностранных войск в Англию, о том, что шотландская королева и испанский посол Мендоза целиком запутаны в заговоре. «Нет! – кричал он. – Я предал её, её, которая мне дороже всего на свете». Единственное, о чём он молил, это о смерти. Это его желание было удовлетворено.
Английская пропагандистская машина работала вовсю против Марии Стюарт, общественное мнение было настроено против неё и в Англии раздавались призывы покарать негодницу.
Заключённую Марию прятали в череде замков. Время и люди постарались стереть её следы - многие замки разрушены, некоторых нет совсем, но память о Марии Стюарт жива.
24 декабря 1914 года на Западном фронте Первой мировой войны случилось довольно необычное событие. Безо всяких приказов, стихийно, немецкие и британские солдаты прекратили сражаться и начали двухдневное Рождественское перемирие. Считается, что перемирие началось в районе бельгийского местечка Ипр, которое чуть позже стало печально знаменито первыми газовыми атаками в истории (и дало название отравляющему веществу иприт). Британский стрелок Грэм Уильямс вспоминал: «Я стоял на стрелковой ступени окопа, глядя на немецкую линию обороны, и думал о том, как разительно отличается этот Святой вечер от тех, что были у меня прежде. Вдруг вдоль бруствера немецких окопов то там, то здесь стали появляться огни, которые, по всей видимости, давали свечи, зажжённые на рождественских ёлках; свечи горели ровно и ярко в тихом и морозном вечернем воздухе. Другие часовые, которые, конечно же, увидели то же самое, бросились будить тех, кто спал, с воплем: «Глянь только, что творится!» И в этот момент противник начал петь «Тихая ночь, святая ночь…» В ответ мы исполнили свой псалом. С немецкой стороны раздались дружные аплодисменты, за которыми грянул ещё один любимый ими рождественский мотив».
А капитан британского 2-го батальона полка Гордонских горцев А.Д. Чэтер в письме «любимой маме» тогда же писал: «Думаю, что сегодня я увидел одно из самых выдающихся зрелищ за всю историю... Мы как раз готовились открыть по ним [солдатам противника] огонь, когда увидели, что у них нет винтовок, и тогда один из наших пошёл им навстречу, и примерно через две минуты пространство между двумя линиями обороны было заполнено солдатами и офицерами с обеих сторон — они пожимали друг другу руки и желали друг другу счастливого Рождества. Я тоже пошёл на нейтральную полосу и пожал руки некоторым их офицерам и солдатам. Из этого я сделал вывод, что большинство из них хотели бы вновь оказаться дома, как и мы — у нас целый день играли волынки и все ходили на открытом пространстве, ничего не опасаясь». Было сыграно несколько футбольных матчей. Солдаты распивали пиво, обменивались табаком и другими мелкими подарками: пуговицами со своих мундиров, головными уборами, предметами быта и даже обувью. Некоторые солдаты стригли друг друга на манер, принятый в их армиях. Брюс Барнсфатер, служивший в английской армии, вспоминал: «Я увидел, что один из моих пулемётчиков, который был немного парикмахером-любителем в гражданской жизни, стрижёт неестественно длинные волосы послушного „Боша“, который терпеливо стоит на коленях на земле, пока автоматические ножницы стригут его затылок». Немецкие и английские солдаты показывали друг другу фотографии детей и родных, шотландцы играли на волынках, а немцы — на баянах и гитарах, все дружно плясали как умели...
Британская газета за январь 1915 года с фотографией Рождественского перемирия
Хотя далеко не все одобряли перемирие и стихийные братания. Военное начальство было крайне возмущено и отдало строгие приказы о пресечении подобного впредь. А ефрейтор 1-й роты 16-го Баварского резервного пехотного полка, тремя неделями ранее награждённый Железным крестом 2-го класса, возмущённо говорил своим сослуживцам: «Такого на войне быть не должно. Неужели у вас, немцев, совсем не осталось чувства чести?». Звали этого ефрейтора Адольф Гитлер... Надо заметить, что в декабре 1914 года война ещё далеко не достигла того ожесточения и накала, которые приобрела позднее. «Тихая ночь, святая ночь…» 1914 года стала скорее отзвуком прежней мирной жизни, недолгим возвратом к ней, чем показателем приближения конца войны. И не случайно на рождество 1915, 1916 и 1917 годов ничего подобного в таком масштабе уже не повторялось...
Стоит отметить, что девяностые годы на постсоветском пространстве показали ровно противоположную практику: как раз новогодние праздники, когда в мире возникала «информационная пауза» (никто не интересовался новостями, планета праздновала) и можно было творить всё, что угодно, становились временем самых жестоких, самых кровопролитных сражений. Такие дела...
День отмены ограничений на продажу сладостей в стране, Открытие кондитерской. Великобритания, 1953 год.
26 сентября 1953 года народы Соединенного Королевства узнали радостную новость - почти через 14 лет после введения было отменено нормирование сахара, введенное 8 января 1940 года. Сахар стал предпредпоследним товаром на который распространялись нормы потребления. Последними стали мясо и масло. Карточки на него отменили 4 июля 1954 года. Вместе с сахаром были сняты ограничения и на торговлю сладостями.
Народ был счастлив!! В пригороде Лондона Чафеме, владельцы маленького кондитерского заводика подогнали грузовик к местной школе раздали школьникам 800 леденцов на палочке, в Лондоне в продаже появились двухфунтовые (~900гр) упаковки шоколада, а одна лондонская фабрика предлагала всем желающим подойти и бесплатно взять коробку с конфетами.
Содержание:
1. Королева-девственница. Тайна английской королевы. Елизавета I (1533-1603)
2. Елизавета I Тюдор (1533-1603) - королева Англии, младшая дочь Генриха VIII, победительница Великой армады (2007)
3. Елизавета (1533-1603) — великая королева Англии # Tamara Eidelman (2020)
4. «Елизавета I и её враги (1). Битва за трон» (2017)
5. «Елизавета I и её враги (2). Внутренний враг» (2017)
6. «Елизавета I и её враги (3). Смерть династии» (2017)
7. Мария Стюарт (1542-1587) / (рассказывает историк Наталия Басовская)
8. Мария Стюарт (1542-1587) # Tamara Eidelman (2020)
9. Королева и её Любовник (2008) / (фильм BBC) / Мария Стюарт (1542-1587)
10. Яков I Стюарт (1566-1625). Король Англии и Шотландии
11. Яков I Стюарт (1566-1625). Король Англии / "Час истины" №724 (2015)
12. Карл I Стюарт (1600-1649) / "Короли и Королевы". Серия 8. (2002)
13. Карл I Стюарт (1600-1649) - король Англии, Шотландии и Ирландии. Рассказывает Наталия Басовская (1941-2019) / (2007)
14. Карл II Стюарт (1630-1685) / "Короли и Королевы". Серия 9. (2002)
15. Карл II Стюарт (1630-1685) — король Англии (рассказывает историк Наталия Басовская)
16. Карл II Стюарт (1630-1685) самый развратный король Британии. История жизни
17. Георг III (1738-1820) / "Короли и Королевы". Серия 10. (2002)
18. Георг III (1738-1820), безумный король Великобритании (рассказывает историк Наталия Басовская)
19. Георг III (1738-1820). Насколько безумен был король Георг?
20. Королева Виктория (1819-1901) - королева Великобритании. Рассказывает историк Наталия Ивановна Басовская (2007)
21. Королева Виктория (1819-1901), история самого долгого правления в истории Британии 1837-1901 годы
22. Королева Виктория (1819-1901) / "Короли и Королевы". Серия 11. (2002)
23. История королевы Виктории (1819-1901), которая не была ханжой в обществе строгой морали!*
24. Дочери ЛЕГЕНДАРНОЙ королевы ВИКТОРИИ (1819-1901), 5 судеб ПРИНЦЕСС Великобритании*
25. СЫНОВЬЯ королевы ВИКТОРИИ (1819-1901), будущие КОРОЛИ, принцы, герцоги ЕВРОПЕЙСКИХ стран*
26. Непростая правда о королеве Виктории (2021)
Королева-девственница. Тайна английской королевы. Елизавета I (1533-1603). Исторический документальный фильм
Королева-девственница - Елизавета I (1533-1603), королева Англии, которая ещё при жизни стала легендой. За её славой таится немало секретов и неразгаданных тайн. Почему королева Елизавета так и не вышла замуж и не родила наследника трона? Слухи не смолкают вот уже несколько столетий. Королеву обвиняли в незаконном происхождении, прелюбодеянии и даже в том, что она вообще была не женщиной, а мужчиной или чем-то средним между ними.
* * * * *
В силу выдающихся достижений она уже при жизни стала легендой. Период её правления, длиною в 44 года, прозвали «золотым веком», при этом о её личной жизни известно довольно мало. Какой она была, королева-девственница? Почему так и не вышла замуж? Была ли она, как многие считали в своё время, причастна к загадочной смерти жены главного претендента на её сердце? Правда ли, что она хранила некую тайну, и потому запретила производить посмертное вскрытие своего тела? Более 400 лет спустя после её смерти, мы попытаемся разгадать эти загадки. Вместе со специалистами мы проследим жизнь королевы Елизаветы, расшифруем данные посмертной экспертизы, изучим артефакты её детства, портреты, письма и стихи, написанные людьми из её окружения. Мы исследуем новые теории специалистов, и при помощи новейших методов экспертизы откроем удивительные подробности жизни этой замечательной личности.
Всмотримся в этот ряд монет с профилями английских монархов за последние полтораста лет:
Ничего не замечаете? Возникает резонный вопрос: почему короли и королевы смотрят в разные стороны? То влево, то вправо, туда-сюда... От чего это зависит или здесь царит случайность? Оказывается, никакой случайности нет, всё продумано и закономерно. Началось всё, собственно говоря, с предыдущего по нумерации короля Карла, Второго. Он вступил на престол после, как тогда обтекаемо выражались, Междуцарствия, сиречь революции. Когда слетела с плеч голова его предшественника, тоже короля Карла, только Первого. И на престол он вступил после правления Оливера Кромвеля. Отвращение Карла II к своему предшественнику, «цареубийце» Кромвелю, было столь велико, что он не только приказал выкопать из могилы и повесить на виселице его труп, но и даже на монетах пожелал презрительно «отвернуться» от злодея.
Монеты Кромвеля и Карла II
Вот с тех пор и пошло: каждый следующий монарх отворачивался от предшественника, хотя это обычно был его родной родитель. Могут спросить: но почему же тогда монеты с Эдуардом VIII не ложатся в этот ряд, он смотрит в ту же сторону, что и его предшественник? Оказывается, этому королю, который вообще был эпатажного поведения, сочувствовал нацистам, вступил в несогласованный брак, и по всему поэтому процарствовал менее года, больше нравился его левый профиль, чем правый. Вот потому и на монетах он смотрел не туда, как и в жизни... Так что король Карл III, если не случится чего-то неожиданного, тоже по примеру предшественников величественно отвернётся на монетах от своей августейшей мамы. Между прочим, вот в СССР на монетах профили Генсеков не чеканили, но в жизни Хрущёв отвернулся от Сталина, Брежнев — от Хрущёва, а Горбачёв — от Брежнева... Ельцин отвернулся от Горбачёва, а Путину многие пеняют за то, что он до сих пор не отвернулся от Ельцина. Так что есть в этой традиции какая-то своя сермяжная правда, а выражаясь более наукообразно — что-то от гегелевского закона отрицания отрицания... Такие дела...
Юность. 14-летняя Елизавета, будущая королева Великобритании
Не стало королевы Великобритании Елизаветы II (1926—2022). Целая эпоха позади. Ведь в момент её рождения ещё жива была огромная Британская империя, над которой «никогда не заходило солнце». В дни её детства европейская «элита» и аристократия были очарованы идеями вождей итальянской и германской нации Бенито и Адольфа — несколько лет назад немало шума наделало ставшее известным видео, где юная Елизавета весело вскидывает руку в нацистском приветствии... Когда она взошла на престол, СССР ещё возглавлял Иосиф Сталин, и посылала в Кремль официальные телеграммы с соболезнованиями по случаю его смерти. Её первым премьер-министром был Уинстон Черчилль, а последней стала Лиз Траст. В момент восшествия Елизаветы на престол гомосексуализм в Англии ещё был уголовно наказуемым деянием, которое каралось тюрьмой или химической кастрацией. Известный математик Алан Тьюринг, выбравший кастрацию, в её царствование покончил с собой. А дожила она до фактического запрета критики геев. И увидела сброшенной на землю собственную статую (в Канаде). Не всякий монарх успевает при жизни увидеть воздвигнутые ему памятники. Но увидеть собственные памятники сброшенными на землю удаётся ещё меньшему числу! :)
Коронация королевы Великобритании Елизаветы II. 2 июня 1953 года
2021. Канада. Опрокинутый памятник королевы Елизаветы II
Депортация на смерть. Лондон. Весной 1939 английская полиция провела депортацию евреев, уехавших из Чехословакии после ее оккупации гитлеровской Германии из–за «неправильно оформленных документов». Всего с 1933 года Великобритания отказала во въездных визах 500 000 евреям.
26 мая 1943 года генеральный директор Министерства информации Великобритании собрал своих региональных представителей. На этом совещании обсуждались массовые проявления антисемитизма в стране. На совещании отмечалось, что «усиление антисемитских настроений обусловлено исключительно серьезными ошибками в поведении самих евреев». Так считали чиновники в городах, где преобладало еврейское население (Лидс, Манчестер). Евреев обвиняли в «отсутствии общепринятых норм поведения» и «расширении черного рынка».
Генеральный директор считал, что «специфические качества евреев, такие как коммерческая инициатива, энергичность, стремление сохранить себя как независимую общность среди других народов достойны восхищения в благополучное мирное время, но в военное время, когда нация отвергает борьбу за индивидуальную свободу ради необходимости сплотиться перед лицом врага, неприемлемы».
В 1989 г. вышла в свет книга «Живучесть предрассудка». В ней отмечалось, что примерно половина жителей, покинувших Лондон, были евреи. Среди антисемитских комментариев, сделанных жителями столицы, преобладали такие оценки, как «у эвакуированных евреев очень плохие манеры, они бестактны, агрессивны, шумны и бесцеремонны».
В марте 1943 г. в Британии случилась страшная трагедия, которая развязала волну антисемитизма: 173 человека погибли в давке в бомбоубежище Бетнал Грин в восточном Лондоне. Общественность возложила ответственность за это на евреев, хотя позднее оказалось, что среди жертв их было всего пять. Дальнейшее расследование доказало нелепость этого обвинения.
Генеральный директор Министерства информации заявлял: «Если специфические истории, очерняющие евреев, окажутся неправдой, как недавняя утка об ответственности евреев за несчастье в бомбоубежище Лондона, их, напротив, нужно распространять, а не доносить правду до общественности».
Евреи, по версии чиновников Министерства информации, были сами виноваты в проявлениях антисемитизма: «еврейские лидеры стараются избежать признания того, что их люди действительно несут ответственность за расширение черного рынка, при этом евреи не желают принимать участие в коммунальных мероприятиях вместе с другим населением. Подобное игнорирование фактов и наглость, перемежающаяся с постоянными жалобами, едва ли способствует сочувствию к евреям в Британии».
Чиновники отмечали лишь отдельные проявления антисемитизма:
15 ноября 1942 г. – появление антисемитских плакатов с изображением двух евреев и словами: «Британия – владычица морей, но мы – владыки Британии». Эти плакаты клеились на дверях и окнах мелких предпринимателей в восточном Лондоне;
1-15 января 1943 г. – распространяется фашистская антисемитская листовка «Пламя»;
16-31 марта 1943 г. – в памфлете основателя праворадикального движения Британской Национальной партии в Блэкпуле утверждается, что в антисемитизме виновны сами евреи. Автор выступает против любой помощи евреям в условиях нацистского режима;
март 1943 г.– появляются антисемитские лозунги на стенах и тротуарах Лондона и Манчестера. В них отмечаются еврейские связи У. Черчилля, А. Идена и других видных фигур. В городе Хоув плакаты с надписью «Долой грязных евреев!» прикрепляются к еврейской гостинице, к окнам мелких предпринимателей-евреев;
1-15 апреля 1943 г. – печатается 1000 копий антисемитского буклета «Правда о евреях»;
16-30 апреля 1943 г. – антисемитские лозунги «Жги евреев!» пишутся мелом на стенах в западном Лондоне и Манчестере.
При этом чиновники делуют вывод: «во всём этом нет ничего, что предполагало бы организованную деятельность в большом масштабе».
Хорошо известна трагедия евреев, в мае 1939 года пытавшихся иммигрировать в США на судне «Сент-Луис». Вкратце: на Кубу отправляется корабль «Сент-Луис» рейс 937 (это число пассажиров, которые находятся на нем). Все эти пассажиры являются немецкими евреями. За последние шесть лет каждый из них потерял свой статус, работу, дом. Всего полгода назад они пережили Хрустальную ночь. Все они стоят в очереди на получение иммиграционной визы в США, но эта очередь растянулась на многие годы вперед, которые они надеются провести где угодно, лишь бы не в Германии. В это время на Кубе глава национального иммиграционного ведомства через кубинские посольства в Европе за 150 долларов продавал всем желающим разрешение на въезд в страну в качестве туристов. За неделю до отплытия кубинское правительство приняло закон, закрывший эту лазейку, однако, уверив, что все проданные визы действительны. Вот с таким разрешением эти пассажиры поднимаются на борт этого корабля. Но прибыв на Кубу, пассажиры оказались запертыми на корабле без права сойти на берег, и ни одна страна не приняла этот рейс.
Эдит Тюдор-Харт. «Ребёнок смотрит в окно пекарни Уайтчепел». 1935
Автор снимка, Эдит Тюдор-Харт (Edith Tudor-Hart, 1908—1973), чей день рождения сегодня, 28 августа, была известным фотографом и, как вы уже догадались, агентом советской разведки. :) Что ж, это логично: обличать искусством то, что на снимке, и делать всё, чтобы такое стало невозможно в реальности. Во второй, разведывательной своей ипостаси Эдит Тюдор-Харт осталась в истории как создатель знаменитой шпионской «Кембриджской пятёрки». «Она была для всех нас бабушкой», — сказал о ней один из членов этой пятёрки. Хотя в начале деятельности «пятёрки» ей было всего 27 лет... Сохранились воспоминания самого знаменитого из порекомендованных ей советской разведке, Кима Филби, о вербовке: «Однажды Эдит сказала мне, что если я действительно интересуюсь коммунистическим движением, то она готова познакомить меня с одним очень важным человеком. На встречу мы поехали сложным путём, меняя транспорт и проверяясь. Наконец приехали в Риджент-парк, где я увидел этого человека. Им оказался [cоветский разведчик-нелегал] Арнольд Дейч. Дейч был очень конспиративен. Сразу же после приветствия попросил меня лечь на траву — сам он сидел на скамейке — и смотреть в противоположную сторону, как будто мы незнакомы. Сказал, что если я открыто вступлю в компартию, то вряд ли смогу принести большую пользу. Тогда как с моим происхождением и образованием я могу с большей пользой применять свои силы. Через полчаса я сказал: «О'кей, я согласен». Тогда я ещё не знал, что работаю на Советский Союз, да это ничего и не изменило бы». В 50-е годы «бабушка», как и Ким, оказались на грани провала. Британская спецслужба Ми-5 подозревала их и пыталась расколоть, вела допросы. Они умудрялись отбиваться от этой осады и избегать ловушек. В конце концов следствие закрыли. Эдит жила в Уэльсе, держала антикварный магазинчик... до конца жизни.
Эдит Тюдор-Харт
Если же говорить о её знаменитой фотографии... Оппоненты красных любят говорить, что капитализм — это царство изобилия, царство полных прилавков. Верно. Это так. :) И в XIX веке тоже было так.
Урош Предич (Сербия, 1857—1953). Мальчик у окна магазина. 1878
Вот занятно — века меняются, а картинка — всё та же!
Депортация на смерть. Лондон. Весной 1939 английская полиция провела депортацию евреев, уехавших из Чехословакии после ее оккупации гитлеровской Германии из–за «неправильно оформленных документов». Всего с 1933 года Великобритания отказала во въездных визах 500 000 евреям.
Эвианская конференция — международная конференция с участием представителей 32 стран, на которой решались вопросы помощи еврейским беженцам от режима Гитлера в Германии, Австрии и Чехословакии.
Подавляющее большинство стран-участниц конференции заявили, что они уже сделали всё возможное для облегчения участи около 150 тысяч беженцев из Германии, Австрии и Чехословакии.
Представитель США заявил, что по въездной квоте 1938 года для беженцев из Германии и Австрии США приняли 27 370 человек и исчерпали свои возможности.
Аналогичную позицию заняли Франция и Бельгия.
Канада и страны Латинской Америки мотивировали свой отказ в приёме беженцев большой безработицей и экономическим кризисом.
Нидерланды предложили помощь по транзиту беженцев в другие страны.
Великобритания утверждала, что и так уже перенаселена и страдает от безработицы, поэтому предложила для размещения беженцев свои колонии в Восточной Африке. Великобритания отказалась пересмотреть квоту на въезд евреев в Палестину, которая была установлена в 75 тысяч человек в течение 5-летнего периода.
Австралия отказалась впустить большое число беженцев, опасаясь возникновения внутриполитических межнациональных конфликтов, но согласилась принять в течение трёх лет 15 тысяч человек.
Из 32 государств только Доминиканская Республика согласилась принять большое число беженцев и выделить необходимые земельные участки, однако попросила за это огромные суммы денег.
На великолепном портрете Больдини - Глэдис Мари Спенсер-Черчилль, герцогиня Мальборо (1881 - 1977). Она была женой 9-го герцога Мальборо, двоюродного брата Уинстона Черчилля.
Глэдис была очень богатой наследницей американского текстильного магната, который прославился тем, что сперва застрелил любовника своей жены, а потом сошел с ума. Его мама, кстати, тоже закончила в свое время дни в психбольнице.
Девушка была очень красива, умна, получила отличное образование, и получив наследство стала вести очень экстравагантную и скандальную жизнь, меняя любовников из высшего света. И чем больше скандалов ей сопутствовало, чем более диким было ее поведение - тем привлекательнее она казалась.
В конце 1890-х ее пригласил погостить женатый герцог Мальборо. Она приехала и... осталась. Подружилась с его женой, стала любовницей герцога. 20 лет продолжалась их связь, затем герцог все - таки развелся и женился на Глэдис.
Чем закончился ее триумф?
Детей у них не было. У нее начались странности в поведении. Например, она стала держать пистолет под подушкой, так как не хотела, чтобы муж приходил к ней. Через 10 лет брака они развелись давно чужими людьми.
Она окружила себя кошками и собаками, днем спала, а ночью бодрствовала, отдалилась от мира и в итоге - оказалась в психушке.
Зря американская пресс-секретарь домовенок Кузя Карин Жан-Пьер возгордилась, что она первый представитель БДМЛ во власти на Северо-американском континенте. Дурные веянья пришли в незамутненную Америку из Британии.
Первый американский секс-скандал случился в 1702 году. Губернатор Нью-Йорка и Нью-Джерси лорд Корнбери появился на открытии законодательного собрания в дамском платье, с соответствующей прической, макияжем и с веером в руке. Изумленным законодателям он объявил: «В настоящий момент я представляю здесь королеву Анну, мою кузину, и обязан делать это со всей возможной точностью».
Лорд Корнбери , впрочем, и по улицам любил ходить в дамских платьях и шляпках. Не боялся даже испортить атласные туфельки на изящных каблучках сорок последнего размера
Как-то дошло до того, что полиция Нью Йорка арестовала губернатора, приняв его за проститутку. Хотя, так пошутили, наверно. Ибо достаточно посмотреть на портрет лорда Корнбери, чтобы понять, что перепутать его с молоденькой шлюхой трудновато, несмотря на туалеты.
Лорд Корнбери , одетый женщиной, чтобы выразить уважение к королеве Анне, своей кузине
Сама королева Анна. По-моему, Корнбери на нее похож
Все деньги уходили на его наряды, жене он не давал ничего. Порой она даже вынуждена была воровать одежду у мужа. На похороны супруги лорд явился в облике безутешной дамы
В свете новых нормальностей историкам следует обсудить, был ли Корнбери на самом деле трансвеститом или, возможно, трансгендером.
Его в конце концов убрали из-за сообщений о взятках и растратах. Лишившись высокого поста, лорд Корнбери был тотчас арестован и посажен в долговую тюрьму. Свободу он обрел лишь после того, как в Англии скончался его отец, оставивший ему большое наследство, позволившее расплатиться с долгами. По возвращении королева не только не наказала его, но и назначила членом своего Тайного совета.
В общем, если бы лорд Корнбери был губернатором сейчас, по Нью-Йорку, Филадельфии и другим американским городам гей-парады ходили бы без остановки.
Есть некоторые свидетельства существования Стоунхенджа, которых очень стесняются пропагандисты и историки, авторы википедий, сторонники существования древнего объекта, который стоял тысячи лет, а в ХХ веке якобы был реконструирован. Мы уже подробно смотрели одно такое свидетельство и причину, по которой оно спрятано от общественности — Две секунды фильма со Стоунхенджем, отменяющие фальсификации за век . Свидетельство Чарльза Дарвина — в том же ряду. Мало в каких статьях упоминается, а если упоминается, то без ссылок, что Чарлз Роберт Дарвин ( Charles Robert Darwin, 1809-1882), великий английский натуралист, родоначальник теории эволюции работал в Стоунхендже, изучал дождевых червей и изложил результаты изучения в книге. Следует ли считать это свидетельством существования ныне известного объекта?
Вопрос решается простейшим образом — нужно открыть источник и посмотреть, что именно написал великий ученый об объекте.
В конце жизни Дарвин действительно увлекся жизнедеятельностью червей и последнюю свою книгу посвятил им. Книга называется The formation of vegetable mould, through the action of worms, with observations on their habits — Формирование растительной плесени под действием червей с наблюдениями за их повадками, издана в 1881 году и не раз переиздавалась в последующие годы. Можно познакомиться с этим ее изданием 1890 года, на мой взгляд, самым удобным в навигации. Одно из исследований действительно проводилось в 1877 году в месте, известном как Стоунхендж, и нашло отражение в книге.
Помимо описания есть также рисунок единственного камня, описанного ученым.
Соственно объекту посвящен один абзац:
At Stonehenge, some of the outer Druidical stones are now prostrate, having fallen at a remote but unknown period ; and these have become buried to a moderate depth in the ground. They are surrounded by sloping borders of turf, on which recent castings were seen. Close to one of these fallen stones, which was 17 ft. long, 6 ft. broad, and 28 1/2 inches thick, a hole was dug ; and here the vegetable mould was at least 9 1/2 inches in thickness. At this depth a flint was found, and a little higher up on one side of the hole a fragment of glass. The base of the stoue lay about 9 1/2 inches beneath the level of the surrounding ground, and its upper surface 19 inches above the ground.
Владение английский у меня "со словарем", пользовался переводчиком Гугл:
В Стоунхендже некоторые внешние друидские камни в настоящее время лежат, они упали в отдаленный, неизвестный период и были погребены на умеренной глубине в земле. Они окружены наклонными границами дерна, на которых были видны недавние отливки. Рядом с одним из этих упавших камней, который был 17 футов в длину, 6 футов в ширину и 28 1/2 дюймов толщиной, была вырыта яма; и здесь растительная плесень имела толщину не менее 9 1/2 дюймов. На этой глубине был найден кремень, а немного выше, с одной стороны отверстия, - осколок стекла. Основание камня лежало примерно на 9 1/2 дюймов ниже уровня окружающей земли, а его верхняя поверхность возвышалась на 19 дюймов над землей.
Возможно, кто-нибудь переведет лучше, хотя никаких сомнений с параметрами — а это главное в описании — нет.
Можно ли по этому тексту утверждать, что Дарвин видел объект?
Увы, нет.
Знал ли он, и сообщил ли он, сколько стоит камней, и стоит ли что-либо вообще?
Также нет.
Все, что он описал — один давно лежащий камень. Все, что упомянул — есть еще несколько также лежащих. Никаких других описаний в книге Дарвина нет.
Длина 17 футов, ширина 6 футов и толщина 28 1/2 дюйма — это 5,18 м, 1,83 м, 0,71 м. Единственный подходящий под эти параметры — камень №12 по классификатору в этом ресурсе. Был он и несколько лежащих поменьше, не помешавших даже дорогам, проходившим сквозь нынешний объект.
Взглянем на описанный камень.
Вот он, самый южный.
На обработанный камень он вообще не похож. Таких валунов более чем полно в природе. Только одной стороной, той, что нарисовал ученый, 12-й намекает на некую обработку, хотя в природе полно валунов и куда более правильных форм.
Если не знать, что это камень из Стоунхенджа, то он вообще ничем не отличается от камней, которых пропасть лежит на всех широтах и континентах. Те, у которых есть природные пазы, на других широтах называют чашечниками. Другими словам, лежал себе валун и лежал, пока не пристроили к нему памятник из трилитов, ныне известный как Стоунхендж, и он не получил номер на схеме и статус "упавшего".
Дарвин упоминал, что таких камней несколько, и они внешние.
Взглянем на другие лежащие и "упавшие" камни, ныне относящиеся к внешнему кольцу. Все они разительно отличаются от четырехгранных стоящих.
Это №14, без сомнений такой же валун, который и поставить-то проблематично, ибо упадет.
№19. Это отдаленно не трилит и не остаток, а самый что ни на есть природный камень. Хотя к нему и принесли №120, который никаким местом не является отколовшейся частью.
Заодно и №120. Его именно придвинули, потому что он не закрыт дерном так, как соседний №19. Кто-то, возможно, что-то выскребал на нем, это все признаки обработки.
Камень №25. Это близко не могло высекаться. Просто потому, что держать перекрытие он не может ни острым одним концом, ни круглым другим.
Камни 9А и 9В не имеют отношения друг к другу, хоть и получили один номер. Размер у них сильно разный, чтобы быть обломками единого целого. Их, по всему, придвинули друг другу. И они оба не утоплены в дерне. Косвенно эта передвижка говорит о том, что выбор у тех, кто двигал валуны, обозначая подобие кольца, был крайне небогат. Просто несколько валунов валялось у пересечения дорог, не мешая даже этим дорогам. Эти передвижки и следует считать самым первым этапом строительства реального Стоунхенджа.
№8. Валун и валун в форме овала, одинаково как бы обтесанный по окружности. Высекать такой для постройки чего-либо смысла нет. Он и для опоры не годится, потому что круглый, и для перекладины очень мал.
Для формальности совсем мелкие, придвинутые либо лежащие случайно, но точно не имеющие отношения друг к другу камни №26 и №127. Валуны и валуны, каких тысячи в любых концах Англии и не только.
В следующий раз будем смотреть еще более скрываемое свидетельство, которое прямо говорит о годе возведения первых реальных трилитов, вокруг которых был построен в 1940-х годах остальной памятник.
Кадр из фильма Романа Полански 1979 года "Тесс" по роману Харди с великолепной Настасьей Кински в главной роли. Снимался, естественно, в реальном Стоунхендже, какой мы знаем сейчас. А вот писатель изобразил в 1891 году Стоунхендж, сильно отличающийся от нынешнего. * Общее место всех сторонников древности Стоунхенджа - якобы упоминания об этом самом объекте в справочниках, словарях, литературе прошлых веков. Вспоминают роман Харди, Британику, Брокгауза-Ефрона...
С трудами ученых - исследователей Стоунхенджа Иниго Джонса, Джона Орби, Уильяма Стакли, Джона Вуда, описавших и начертивших невесть что, только не реальный объект, мы уже знакомились.
Простейший вопрос по описаниям в литературе и словарях: действительно ли во всех источниках указан и описан тот самый объект под Солсбери, который известен нам сейчас, наследие ЮНЕСКО и человечества?
Ответ на него до смешного прост. Надо заглянуть в источники, чтобы убедиться: никакого отношения описанные объекты к ныне известному не имеют.
С писателя Томаса Харди и начнем. В романе Тэсс из рода д`Эрбервиллей, впервые опубликованном в 1891 году, в фантазийной местности Уэссекс (сродни городу Глупову Салтыкова-Щедрина или Великому Гусляру Булычева; есть такой прием у писателей), куда бегут персонажи, они находят укрытие в легендарном Стоунхендже. Но полиция и там их достает. Проза жизни, увы.
Стоунхендж значительно крупнее существующего. Отрывок: "Следующая колонна стояла совсем одиноко, другие образовывали трилитоны, а большинство лежало на земле, и по их широкой поверхности могла бы проехать карета". В прайсах и описаниях сайта Каретный двор ширина четырехместных карет (были в Англии 19 века наряду с кэбами) - 190-240см.
Если посмотреть на размеры лежащих камней на плане, то только два из них шириной в максимуме до 210 см с натяжкой намекают на описанное Харди "большинство камней", по "широкой поверхности которых могла бы проехать карета". Это №55, состоящий как бы из двух половин, и №59, расколовшийся на три части.
А при взгляде на них в натуре станет ясно, что никакой писатель не возьмется катать по ним минимально узенькую карету даже и в порядке метафоры.
На камне 55А огромный набалдашник (Как он стоял-то с ним? Никак не стоял))) Каким привезли, таким и лежит.)
Поверхность камня 55В в принципе не для катаний чего бы то ни было.
С камня №59 не то что карета, а и мопед навернется.
Таким образом, у писателя Харди - не реальный объект, а чистая фантазия на тему объекта.
*
У Брокгауза-Ефрона собственно названия "Стоунхендж", имени собственного, вообще нет, есть разновидность построек - стонгенджи, имя нарицательное.
Объект под Солсбери действительно упомянут, но описание его абсолютно не соответствует реальному объекту, из чего ясно, что это вброс. И еще это очередное доказательство, что реального объекта во времена словаря Брокгауза-Ефрона еще не было.
* Благодаря блогеру bor_kr - спасибо ему! - посмотрим, что за Стоунхендж поминался и вбрасывался в английских источниках.
Перевод робота: "Этот город был воздвигнут из старого, известного римлянам под названием Sorbiodunum , который стоял примерно в миле к северо-востоку, на возвышенности, будучи местом, предназначенным только для укрепления, удобно расположеным среди нескольких рек, целые потоки которых орошают большую часть улиц, вблизи которых находится удивительный план, получивший отсюда свое название, и где можно увидеть чудо Англии, Stone-Henge , который находится на своем надлежащем месте".
Нынешний Стоунхендж стоит на равнине, до ближайшего холма десяток км, но половина "старинных гравюр" помещает Стоунхендж у холма и под холмом, а то и вообще в каких-то горах. Стало быть, липовые свидетели все граверы.
А в статье про Стоунхендж найдем образ гигантского объекта "старинных гравюр", исполненный в натуре в очень уменьшенном масштабе.
"Стоунхендж, колоссальное сооружение и величайшая редкость, какую можно увидеть в Англии, стоит на Салисберийской равнине, примерно в двух милях к западу от Эймсбари в Уилишире, он состоит из множества огромных грубых и сероватых камней, некоторые из них 28 футов длиной и 10 шириной, установленных вертикально..."
28 футов - это более 8,5 м. 30 реальных сарсеновых трилитов достигают высоты 4,1 м, максимальная высота с поперечными трилитами 4,9 м.
Видно, что в оригинале книга напечатана готическим шрифтом, широко использовавшимся с начала книгопечатания. Поверх старых топонимов сделаны надписи антиквой, которая во времена подготовки книги постепенно заменяла готические шрифты.
Слово Stonehenge вставлено поверх, но не везде, в одном месте остался незамеченным Stonhinge - каменные ворота. При коих в оригинале и были могилы неких героев.
Вот так и делалась "наиболее достоверная" история.
Война привела Сассуна к разрыву с георгианцами. Она сыграла роль катализатора в развитии А. Роузенберга, широта эстетических взглядов которого смущала правоверных георгианцев и привлекала таких, как Грейвз, уверенного, что "Роузенберг был рожден поэтическим революционером". Айзек Розенберг, ушел на войну добровольцем, провел два года на Западном фронте рядовым, служил в Южно-Ланчестерском полку, в Собственном ЕВК Королевском Ленчестрском полку, в 229 полевой роте Королевских инженеров; неоднократно награжден за храбрость. Убит под Аррасом незадолго до кона войны в составе полностью погибшей разведгруппы.
Роузенберг не изменил под огнем своему представлению о человеке как о "вместилище души". Но война обострила, интенсифицировала его видение. Натуралистические детали, напоминающие экспрессионистские гротески (Роузенберг был еще и талантливым художником, его восприятие войны было в первую очередь зрительным), играют в его стихах подчиненную роль. "Я думаю, что мог бы сделать несколько леденящих кровь набросков, если бы захотел рассказать все, что видел, о мертвецах, прорастающих из могил, и о многом другом, но я избавлю Вас от этого",— писал он другу незадолго до смерти (9). Роузенберг не думал щадить чувства читателей, просто он считал, что поэт, натуралистически воплощающий тему, гораздо дальше от реализма, нежели поэт, драматизирующий ее. Вот почему стихи, отражающие его военный опыт, редко являются "прямым выражением" этого опыта. "Рассвет в траншеях" — медитативно-философское стихотворение, в котором образ "сардонической крысы", шмыгающей из окопа в окоп средь "мощных тел атлетов", навек успокоенных смертью, возникает как реальная деталь военного быта (о крысах на трупах пишут и Сассун, и Олдингтон, и Оуэн), но эта деталь у Роузенберга — повод, толчок к горьким раздумьям. Чудовищная нелепость заключена в том, что смешная крыса (droll rat) оказывается более удачливой, чем те, к чьим позеленевшим телам она прикасается (strong eyes, fine limbs, haughty athletes/less chanced than you for life). Где-то на Западном фронте. Немецкие солдаты после "крысиной охоты".
Роузенберг любит соединять несочетающиеся краски, сталкивать далеко отстоящие друг от друга образы и понятия: их сопряжение передает противоестественность происходящего. В стихотворении "Марширующие— в ракурсе с левого фланга" Роузенберг указывает на главную аномалию войны: люди превратились в часть бездушной военной машины. Он остро воспринимает автоматизм движений солдат на марше; эта деталь, подмеченная художником, символизирует обезличивание человека, которое особенно явственно проявляется на войне. Причудливые образы, создаваемые поэтом,— "слепые пальцы", "железные облака", "бессмертный мрак"—выражают парадоксальность подчинения исполненного жизни человека бездушному автоматизму. Война не стала для Роузенберга, как для большинства георгианцев, прощанием с прошлым, не заслонила других трагических аспектов бытия, которые занимали его в мирное время, а скорее обострила его интерес к ним. "Эта война, при всех ее опустошительных возможностях, не станет хозяйкой моей поэзии,— писал он в 1916 году.— Я не оставлю ни уголка в сознании, который бы не насытился странным и чрезвычайно новым опытом войны, но все это очистится и переплавится в поэзию позже". Первой попыткой такой поэзии явилось его большое стихотворение "Дочери войны". В течение года он работал над ним ("работал" — не то слово, писал урывками огрызком карандаша на старых конвертах при свете костра или огарка), силясь "выразить чувство безжалостности, присущее войне". Его амазонки, танцующие у древа жизни, напоминают валькирий, они воплощают величие и силу смерти: Но манит смертная прелесть их Солдата из страшного мира живых (10). Артур Рэкман. Валькирия (1911).
Бессмертные "дочери войны" жаждут встречи с "сынами доблести", но соприкосновение с бессмертием губительно для солдат. Обратившись к мифу, Роузенберг выводит действие за временные рамки и решает тему войны в символически-отвлеченной форме. Реальная трагедия войны предстает как часть вселенской извечной драмы — поединка Жизни со Смертью. Сам Роузенберг называл свой подход эпическим. В его понимании эпичности, безусловно, присутствовали в зародыше очертания тех представлений о реалистическом методе, которые впоследствии выкристаллизуются у выдающегося художника эпохи Б. Брехта в его теории эпического театра (11). Вместе с тем в последних вещах Роузенберга обнаружилась тяга к мифотворчеству, на путь которого в 20-е годы встанут Элиот и Йетс. Ричард Олдингтон, автор знаменитого романа "Смерть героя", повоевал и рядовым 11-го Лейчестерширского полка, и лейтенантом Королевского Сассекского полка.
Для имажиста Олдингтона, влюбленного в светлую гармонию Эллады, столкновение с жестокой реальностью войны было не менее болезненным, чем для георгианцев, эстетические восторги которых рождало созерцание сельской идиллии. Размышляя над словами Дюамеля о том, что для современного художника есть только два пути: принятие жизни или эскепизм,— молодой Олдингтон высказывался за ее принятие. Но в своей ранней поэзии он не шел дальше противопоставления воображаемого идеального мира ничтожеству и дикости окружающей действительности. Война нарушила этот баланс. Изменения в своем поэтическом почерке лучше всех почувствовал и определил сам Олдингтон. В письме к Э. Лоуэлл от 2 января 1918 года он характеризует свои военные стихотворения, вошедшие в сборник "Образы войны" (1919): "... они горькие, мучительные, непохожие на стихи Брука. Они и есть суровая правда. Лично я думаю, что утратил утонченность техники, точность формы, но зато я приобрел широту взгляда и способность общаться с широкой массой. Я описал честно, что видел и чувствовал. Здесь нет ни капли лжи, ни тени позерства" (12). Можно было ожидать, что Олдингтон, воспевший в прославленном "Хорикос" волю к смерти, которая якобы движет людьми во все времена, оказавшись лицом к лицу со смертью, облечет в формы и образы мифа свои видения; однако в отличие от Роузенберга он сосредоточивается на реальных деталях окопной жизни. Это подмечает и критик Мак-Гриви: "Влияние войны на Олдингтона проявилось в том, что его творчество приблизилось к объективной реальности" 13 Видеть реальность войны его, по собственному Признанию, научил Уитмен. И Олдингтон открывает бездну человеческого страдания и неизбывного горя, скрытого за стереотипными военными терминами — "навесной огонь", "местный обстрел", "стратегическое отступление", "тяжелые бои", "приостановленное наступление", "воздушный налет", "потери". Названия его стихов отражают военные будни: "В траншеях", "Бомбардировка", "Разрушенный дом", "На марше", "Поле боя", "Пикет". Можно было ожидать, что поэта, боготворившего красоту жизни, соприкосновение с войной повергнет в бездну безысходного отчаяния, но связь с эллинистической традицией как раз и помогла ему выстоять. Как отмечает Г. В. Аникин, "эллинизм Ричарда Олдингтона был важным средством в исследовании трагических коллизий современности с позиций гуманистического идеала"14. Война не сокрушила его веры в основные ценности жизни: в любовь, воспоминания о которой часто посещают его героев в траншеях, в счастье соприкосновения с природой, которую он чтил как истинный язычник, и, наконец, в искусство. Лирический герой его "Живых гробниц", двойник автора, "прямо в траншее творит свою хокку из луны, цветов и снега". Своеобразие олдингтоновского подхода к войне и особое место поэта в "окопной поэзии" было связано с тем, что он отказывался видеть в солдате винтик военного механизма (как Роузенберг), еще менее был близок ему образ киплинговского "томми". Его герой — человек, не теряющий надежды и не разучившийся чувствовать красоту жизни даже в тех нечеловеческих условиях, на которые он осужден. Вот почему рядом с военными стихами у Олдингтона соседствуют любовные, и один из его сборников так и называется "Война и любовь" (1919). Герой стихотворения "Мечты", подобно тысячам фронтовиков, предается воспоминаниям о любимой. Грозные реалии войны обступают его со всех сторон. Но огонь любви сильнее огня войны, и среди кромешного ада перед героем возникает образ той женщины, "ради которой он был рожден". В "Эпилоге" — стихотворении, которым завершается сборник "Образы желаний" (1919), Олдингтон выразил свое жизненное кредо: Слишком много или недостаточно я говорил о любви? Кто может сказать? Но мы, кто не отравляет себя ложью, знаем в глубине души, что обладаем теплом и красотой только в этой жизни перед пустотой нескончаемого мрака. Олдингтоновская вера в человека, в жизнь, в неистребимость любви закалилась в горниле войны, она одушевила его послевоенную поэзию и прозу. Не случайно свою автобиографическую книгу он назовет "Жизнь ради жизни". В огне войны ковались гуманизм Олдингтона и простая и суровая правда, к которой он пришел как художник: "Сколько-нибудь стоящая книга всегда возникает прямо из жизни и писать ее надо собственной кровью" (15). Британские "ходячие раненые" на пути к полевому госпиталю помогают пленному немецкому солдату. Добрые "томми", к счастью для них, не оказались в его положении: на Западном, и особенно на Восточном фронте Первой мировой, германцы имели обыкновение жестоко добивать раненых солдат противника, попавших к ним в руки.
От имажизма к реализму — такова эволюция этого большого художника, начало которой положили пятнадцать месяцев, проведенных в окопах. Окопы, как верно заметил Д. Томас, не лучшее место для поэзии. Но к У. Оуэну, по его собственному признанию, поэтическая зрелость пришла именно здесь (16). Лучшие его стихи были написаны с января 1917 по ноябрь 1918 года. Первое значительное стихотворение, созданное на передовой,— "Под шквальным огнем". В нем передано мучительное нервное напряжение, изматывающее фронтовиков, их тоска по дому, по теплу: Стынут мозги под безжалостными ледяными ветрами, что секут нас... Уставшие, не смыкаем мы глаз, ибо ночь беззвучна. Местоимение "мы" придает безымянность лирическому субъекту, служит средством типизации, поскольку подчеркивает неотделимость "я" от социального сознания, в данном случае от сознания солдатской массы. Уилфред Оуэн, второй лейтенант Манчестерского полка, был дважды тяжело ранен на фронте и возвращался в строй, награжден Военным крестом за доблесть и погиб за неделю до перемирия при форсировании канала Самбра-Уаза.
В стихотворении ощутимо влияние Китса, которого Оуэн боготворил и неоднократно называл своим учителем. Связь с традицией Китса проявляется в откровенно чувственном восприятии жизни и смерти, в соединении философичности содержания с пластичностью изображения, в подвижности грани между автором и лирическим субъектом, в сочетании простоты лексики с метафоричностью. Метафоры строятся на неожиданных ассоциациях, постоянно возвращающих читателя к военной теме:Убогий восход, собравший на востоке свою бесстрастную армию, Еще раз атакует трепещущие серые ряды, Но ничего не происходит. Близок романтикам и драматический контраст: спокойная, бесстрастная природа противостоит страдающим солдатам. Ее ласки — "бледные хлопья, украдкой касающиеся наших лиц" — губительны. Эти нежные посланцы зимы страшнее снарядов и пуль: замерзающие солдаты цепенеют, следя за их кружением. "Зачем мы здесь? Неужели мы умираем?" Бессильное отчаяние звучит в словах, завершающих строфы и несущих главную смысловую нагрузку. Предпоследняя строфа усугубляет контраст между миром природы и миром людей. Забываясь в мечтах о прошлом, солдаты погружаются в воспоминания о доме: Наши души медленно движутся к дому, всматриваясь слабые огни, подобные инкрустациям из темно-красных рубинов, стрекочут сверчки здесь, часами снуют беспечные мыши: ведь это их дом, ставни и двери закрыты,— для нас двери закрыты,— мы возвращаемся к нашей смерти. Джон Сарджент. Отравленные газом (фрагмент).
Противоестественность отчуждения человека от природы, противоестественность происходящего Оуэн выражает с присущей ему глубокой эмоциональностью. Стихотворение пронизано мыслью о безвинно страдающих людях, и главное в нем не пассивность оуэновского героя, на которой концентрируют внимание критики, а сила гуманистического обличения. Это хорошо почувствовал Сассун, впоследствии признавший: "Это была поэзия, которая мне нравилась, и я медленно осознавал, что его воображение масштабнее моего и что по техническому совершенству и интеллектуальному подходу он выше. Мои траншейные зарисовки были подобны ракегам, посланным осветить темноту. Они были первыми в своем роде и могли претендовать на своевременность. И лишь Оуэн открыл, как из реальности ужаса и проклятий можно создавать поэзию" (17). Талант Оуэна был по преимуществу лирическим. Его военная поэзия — это лирика философски осмысленных впечатлений (он оправдал прозвище "философ", полученное в детстве). Лирическая философия Оуэна выражала миросозерцание либерального интеллигента, разделившего все тяготы окопной жизни, сблизившегося, но до конца не слившегося с солдатской массой. Философические медитации в ранних стихах Оуэна исполнены романтического пафоса. Характерный пример — стихотворение "Зрелище". С сумеречных высот, куда его поднимает Смерть, поэт видит "печальную ослабевшую землю, серую, изрытую, как луна, кратерами горя, изъеденную оспинами и язвами чумы". Стихотворение написано в форме видения (излюбленный жанр романтиков), однако фантасмагорические образы, символизирующие страдания, и персонифицированный образ Смерти — спутницы поэта, не выглядят отвлеченно: в них угадываются аналогии действительности. Но все чаще поэт переосмысливает традиционные романтические образы и темы. Так, в стихотворении "Большая любовь" он вводит персонифицированный образ Любви, но лишь затем, чтобы заставить его померкнуть рядом с реальными образами агонизирующих на поле боя солдат: Красные губы не так красны, как обагренные кровью камни, исцелованные английским мертвецом. О Любовь, твои глаза меркнут, Когда я вижу их слепые глаза! Нежный трепет любви — ничто по сравнению с телом, корчащимся и извивающимся здесь... Гилберт Роджерс. Смерть санитара (1919).
В поздних стихах Оуэн не столько следует романтической традиции, сколько отталкивается от нее. Это сказывается в трактовке природы. Часто она предстает у него как сила\ враждебная человеку. Не природа, как у поэта-георгианца Бландена, а человек — главная жертва войны, жалость поэта, его сострадание отданы ему. Природа подчас выступает в роли мстительницы за развязанную человеком войну, но ее гнев настигает без вины виноватых (перекличка с Гарди). В своем развитии Оуэн-художник шел к реализму. Встреча с 3.Сассуном ускорила этот процесс. Под прямым воздействием Сассуна в его поэзии появляются гневные и сатирические ноты ("Dulce et decorum est", "Гимн во славу обреченной молодости"), будничность тона, разговорные интонации, сниженная лексика ("Письмо", "Случайность", "Часовой", "Смертельно усталый"). И все же Оуэн раскрылся полнее не в сатирической, а в элегической поэзии. В его стихах преобладает сострадание, а не язвительный сарказм. Его реф-лективно-медитативные элегии не освещены светлой спокойной грустью, как сонеты Р. Брука, они исполнены горечи. Кристофер Невинсон. Путь славы (1917).
В лирике Оуэна отчетливо проявились пацифистские настроения. Он все больше укреплялся в мысли, что непротивление злу — единственно приемлемая форма протеста. Все чаще его посещает образ Христа. Оуэн приходит к мысли, что "Христос существует лишь в ничейной земле", т. е. основу подлинного, не ортодоксального христианства составляет пацифизм. "Будь осмеян, поруган, убит, но не убий!—вот одна из главных заповедей Христа. Однако ни одна из национальных церквей не сделала эту заповедь своей догмой",— писал он в мае 1917 года. В стихотворении "Весна наступления" предпринята попытка осмыслить нравственную связь между живыми и мертвыми. По Оуэну, лучше быть убитым, чем остаться в живых: ведь уцелеть возможно, одолев смерть "бесчеловечной яростью своей", "бесчеловечностью сверхчеловека" (superhuman inhumanities), а для поэта бесчеловечность неприемлема, чем бы она ни была продиктована. Для оставшихся в живых память о павших — страшная нравственная кара, вечный упрек, не случайно они предпочитают молчать о них. Харви Данн. Утро на фронте.
Еще более важным нравственным итогом пережитого было осознание кризиса идеи патриотизма/ "Патриотизм. В окопах не было патриотизма. Это было слишком абстрактное понятие, его отвергли как/нечто годное лишь для гражданских",— свидетельствует еще один "окопный поэт" Р. Грейвз. "Чистое христианство не соответствует чистому патриотизму",— пишет Оуэн в письме с фронта. В незаконченном стихотворении "Странная встреча" он показывает, как чувство вражды к противнику уступает место состраданию. В загадочной встрече на том свете погибший солдат узнает в пришельце своего вчерашнего убийцу, но не испытывает к нему ничего, кроме братской жалости. Мой друг, я враг, тобой вчера убитый. Уснем же вместе... "Сострадание и есть поэзия" — эти строки из предисловия к сборнику, который увидел свет после гибели поэта, определяют жизненное кредо Оуэна. В наспех написанном наброске предисловия, в котором Оуэн не имел возможности подробно изложить свои взгляды на задачи поэзии, он подчеркнул главное: поэзия не может преследовать чисто эстетические цели, в данной ситуации она должна стать выражением правды войны. И правду он видит не в прославлении героизма, мощи и подвигов: его правда, его поэзия должны стать предостережением. Устремляясь к своей правде, Оуэн искал новые формы ее выражения. "Оуэну удалось овладеть тем легким, почти разговорным стихом, к которому стремились многие из поэтов начала XX века, восставшие против вымученной высокопарности 90-х годов, но в отличие от них он никогда не снисходит до жаргона и до фамильярности тона",— замечает Дэй Льюис (18). Оуэн не принадлежит к числу реформаторов поэтической техники, но одно новшество он ввел в оборот — широкое использование консонантной рифмы (неполной, основанной на совпадении согласных звуков) (19). Впервые такие рифмы встречаются в стихотворении "Из дневника", "Июль 1914", в позднем стихотворении "Странная встреча" этот прием реализован мастерски: (grained/ground; tall/toil; escaped/sc6oped; years/yours; hair/hour; killed/cold и т. д.). Диссонанс как поэтический прием соответствовал оуэновской теме, он передавал дисгармонию, восторжествовавшую в жизни, и самым ярким ее проявлением были война и ее образы. Прогрессивные поэты 30-х годов — "оксфордцы", "открывшие" Оуэна,— наследовали лучшее в его поэзии — "дикое священное негодование и лишенную сентиментальности жалость". Творчество "окопных поэтов" было шагом вперед по сравнению с камерностью георгианцев и имажистов и свидетельствовало о жизненности реалистических тенденций в английской поэзии. Содержанием поэзии "окопные поэты" сделали грозную правду войны, поставив в центр событий человека, тесно связанного с трагической действительностью. Осуждение бесчеловечности войны не переросло у них в призыв к переустройству мира на более справедливых началах, как у Барбюса или левых экспрессионистов. Отсутствие революционной ситуации в Англии обусловило ограниченность их выводов. Показательно, что большинство из оставшихся в живых "окопных поэтов" по прошествии некоторого времени испытали потребность перейти на язык прозы, чтобы высказать до конца правду о войне (20). Война не только породила "окопную поэзию", но оказала также глубокое воздействие на творчество тех, кто с ней непосредственно соприкоснулся. Война обострила поэтическое видение, усилила критическую струю в английской поэзии. Примечания
9. Цит. по: /. Liddiard. Isaak Rosenberg. The Half Used Life. L, 1975, p. 237.
10. they have no softer lure — no softer lure than the savage ways of death.
11. В статье "Широта и многообразие реалистического метода" (1938) Брехт сопоставил творческий метод Бальзака и Шелли и пришел к выводу, что "символическая манера письма не помешала Шелли говорить о самых конкретных вещах", что обобщения Шелли более емки, его символика не противоречит реализму и т. д.
12. Цит. по: N. Т. Gates. The Poetry of R. Aldington. L., 1974, p. 71, 74,
13. Т. McGreevy. Richard Aldington: An Englishman. L, 1931, p. 32.
14. Аникин Л В. Современный английский роман. Свердловск, 1971, с. 96.
15. Олдингтон Р. Смерть героя. М., 1961, с. 92.
16. Оуэн участвовал в боях на Сомме зимой 1916—1917 годов, был ранен, находился на излечении в Эдинбурге в одном госпитале с Сассуном, который подружился с ним, одобрил его поэтические замыслы и дал высокую оценку написанным стихам. Вскоре Оуэн вернулся на фронт и был убит за неделю до перемирия. Сборник его стихов увидел свет в 1920 году благодаря содействию Сассуна.
17. Цит. по: В. Bergonzi. Hero's Twilight. A Study of the Literature of the Great War. N. Y., 1966, p. 127.
18. Цит. по: Интернациональная литература, 1936, № 5, с. 157.
19. До Оуэна этот прием использовал Дж. М. Хопкинс, с поэзией которого он не был знаком и потому пришел к своему открытию самостоятельно.
20. В конце 20-х годов вышли воспоминания и полуавтобиографические романы: "Приглушенные голоса войны" Э. Бландена, "В отступлении" Г. Рида, "Мемуары охотника за лисицами" и "Мемуары пехотного офицера" 3. Сассуна, "Со всем этим покончено" Р. Грейвза. В 1929 году был написан лучший антивоенный роман — "Смерть героя" Р. Олдингтона.
Первая мировая война явилась решающим рубежом в развитии английской литературы. "Война и все, что за нею следовало, создали новое общественное настроение, существенно отличающееся от прежнего, и поэзия первой откликнулась на эти перемены" (1). Под прямым воздействием войны исчезло ощущение уютной жизни предшествующего периода, анахронизмом стал представляться мир георгианцев, имажистская башня явила свою хрупкость и камерность. Британские солдаты во Франции со спасенными из разрушенной церкви статуями.
В начале войны Англию, как и все воюющие страны, захлестнула волна национализма. В ее поэзии зазвучали киплинговские интонации и призывы, разжигающие ненависть к "врагу" и вдохновляющие британцев на бой, на подвиг, на священную жертву. Однако шовинистическая литература, благословляющая "огненную благодать", вскоре вынуждена была повсеместно сдать позиции под натиском антивоенной и пацифистской, отразившей стремление к миру широких масс. Проводы новобранцев в Англии, 1914 г.
В далекой России набатом звучал голос молодого Маяковского, обличающего войну. Отвращение, ненависть к войне — "ах, закройте, закройте глаза газет" — сливались в его стихах с любовью и верой в свободного человека — хозяина завтрашнего мира. "Глашатай грядущих правд", молодой поэт в хаосе мировой войны различал облик приближающейся революции, возвещал ее приход.
Доколе матери тужить? Доколе коршуну кружить? — с болью и тоской вопрошал А. Блок. Напряженно всматриваясь в "испепеляющие годы" — "безумья ль в вас, надежды ль весть?",— поэт предчувствовал неминуемый поворот в трагической судьбе России и пророчил "неслыханные перемены". Александр Блок - военный чиновник строительной дружины Всероссийского земского союза, 1916 г.
Экспрессионизм с его эмоциональной возбужденностью и гиперболизмом, с его тревожной настроенностью, разорванностью образов, напряженной динамичностью, казалось, был рожден для выражения потрясений, вызванных войной. Немецкие экспрессионисты — среди них Бехер, Газенклевер, Бенн, Верфель, Тракль — начали со стихов, пронизанных ужасом перед бесчеловечной бойней и страстным протестом против нее. Их излюбленная идея братства людей всего мира вначале выражалась в воззвании к абстрактной человечности, но с осознанием причин войны и с появлением революционных настроений в массах она породила в творчестве левых экспрессионистов призыв: "Война войне!" Во Франции на первых порах особенно были сильны националистические настроения, в поэзии их выражали Моррас, Жамм и другие. С резким осуждением войны выступили унанимисты Вильдрак и Дюамель, а также дадаист Т. Тцара и близкие в ту пору дадаизму Аполлинер, Сандрар, Реверди, юный Элюар. Пробыв полгода на передовой, Аполлинер гневно заклеймил войну как "каннибальский пир Валтасара": Кто бы подумал, что людоедство может дойти до такого предела И нужно так много огня, чтоб изжарить людские тела! "Влившись в тягучую мягкость войны", поэт ощущает свою неотделимость от тех, кто "гибнет, шагая по изрытой боями земле". Он сознает, что здесь в муках рождается новый мир: Я в траншее переднего края и все же я всюду, верней, начинаю быть всюду. Это я начинаю дело грядущих веков. Гийом Аполлинер, младший лейтенант 96-го пех. полка Французской армии после тяжелого ранения в голову, 1917 г.
Первая мировая война оставила неизгладимый след в поэзии, в английской он особенно глубок. Из поэтов старшего поколения активно откликнулся на это событие лишь Томас Гарди. Антивоенный цикл "Стихи о Войне и Патриотизме" раскрывает всю глубину переживаний и сомнений, охвативших поэта. Казалось, для Гарди война не должна была явиться неожиданностью. Долгое изучение европейских войн предшествующего века помогло ему почувствовать ее приближение. Подобно Роллану, Г. Манну, Уэллсу, Гарди накануне схватки призывал к единению людей ("Его родина"), говорил о необходимости подняться над узким национализмом. Эту мысль он продолжает развивать и в разгар войны. В письме в Королевское литературное общество от 8 февраля 1917 года он пишет: "Необходимо освободить Патриотизм от узкого значения, приданного ему в прошлом (и все еще поддерживаемого юнкерами и джингоистами), и распространить его на весь земной шар". Гарди не был одинок в своих устремлениях, его веру разделяли и молодые "окопные поэты" (заметна перекличка идей в стихотворениях Гарди "Англия — Германии в 1914" и Сорли "К Германии", Гарди "Человек, которого он убил" и Оуэна "Странная встреча" и др.), однако их призывы к человечности звучали гласом вопиющего в пустыне. Вот когда абстрактный надклассовый гуманизм и обнаружил свою несостоятельность. Гарди мучился тем, что прекрасная идея человеческого братства оказалась поруганной, лишенной действенной силы, это делало его взгляд на происходящее еще более мрачным. В стихотворении "Вечер под Новый год во время войны", помеченном 1915 годом, его тревожные мысли о будущем Европы находят выражение в символико-аллегорической форме. Из тьмы ночи доносятся до бодрствующего поэта различные звуки; привычные, знакомые— скрип доски, скрежет флюгера шорох сосен на ветру вдруг заглушаются быстрым цокотом копыт. Невидимый всадник несется прочь, не задерживаясь: Кого нес конь в полях? Кто хозяин коня? — вопросы усугубляют тревогу. Таинственный Всадник— циклон, посланец Рока мчится по Бледной Европе, неся ей страшные вести. Его образ ассоциируется с апокалипсическим всадником, что усиливает трагический подтекст стихотворения. В антивоенных стихах Гарди не запечатлелись ужасы окопной жизни и сражений, которыми полна "поэзия траншей". Но у Гарди есть то, чего недоставало молодым поэтам: мудрость зрелого ума, сильно развитое чувство истории, философская глубина и подлинный демократизм. Коренные философские и исторические проблемы он осмысляет с позиций нравственно цельного и чистого жителя Уэссекса, умудренного вековым опытом и привыкшего изъясняться просто и точно. Гарди не свойственны абстракции, "темнота", сложная ассоциативность или спонтанность поэтической речи. Раскрывая драматическую ситуацию, он не сорвется на экспрессионистский крик. Да, такова война! Тех убиваем мы, Кому бы поднесли вина Иль дали бы взаймы. (Пер. М. Зенкевича) — таков исполненный горькой иронии простой финал стихотворения "Человек, которого он убил". "Окопные поэты" видели войну с иной дистанции, чем Гарди, это не могло не повлиять на их поэзию. "Поэзия траншей" создавалась молодыми поэтами, их реакция на войну была более бурной. Многих из них — Р. Брука, Ч. Сорли, А. Роузенберга, У. Оуэна — смерть оборвала на полуслове. В своем развитии "окопная поэзия" прошла два основных этапа: ранний (1914—1915) и зрелый (1916—1918). Чтобы лучше понять значительность изменений, которые претерпела в своем развитии "поэзия траншей", необходимо помнить, что многие из "окопных поэтов" были георгианцами (Р. Брук, А. Роузенберг, Э. Бланден, 3. Сассун, Р. Грейвз). Военные стихи Брука, погибшего в самом начале войны 2— вот с чего начиналась "окопная поэзия". Их всего пять. Появившиеся в "Таймс" под названием "1914" через три дня после его гибели сонеты выражали романтически возвышенные представления о войне юного призывника, впервые направляющегося на передовую. В первый месяц войны, когда еще был жив взгляд на войну как на "горнило очищения", когда англичане верили в то, что их долг — сражаться до победы, сонеты Брука читались без горечи и иронии. Руперт Брук, младший лейтенант Дивизии Королевского флота (63-й), скончался от инфекционной пневмонии в 1915 г.
В сонете "Мир" поэт благодарит всевышнего за то, что он "прервал дремоту юности" его поколения и сделал молодых призывников "своими избранниками". Когда в бою умру я на чужбине, Считай, что уголок в чужих полях Навек стал Англией... (Пер. М. Зенкевича) Таково начало его известного сонета "Солдат". Достаточно сравнить его со стихотворением Гарди "Барабанщик Ходж", чтобы почувствовать различие в трактовке темы. Гарди скорбит о напрасно загубленной жизни, у Брука смерть солдата вызывает поток самых теплых воспоминаний о старой доброй Англии, умытой реками, осиянной солнцем, усыпанной цветами. В сонете легко угадывается автор георгианской идиллии "Старый приход. Гранчестер". "Он облек свой патриотизм в прекрасные слова, но он занял сентиментальную позицию",— таково было мнение юного Ч. Сорли (3). Чарльз Гамильтон Сорли, капитан Саффолкского полка, погиб на передовой от пули снайпера в 1915 г.
"Окопные поэты", несмотря на свою молодость, оказались весьма чуткими к любой фальшивой ноте в стихах о войне. Когда в начале войны в "Тайме" было опубликовано стихотворение Гарди "Мужчины, уходящие вдаль", призывающее солдат честно выполнять долг, тот же Сорли записал в дневнике: "Победа венчает справедливость" — это худшая из строк, когда-либо написанных Гарди, позаимствованная из передовиц "Морнинг пост" и недостойная его, кто никогда не оскорблял Справедливость" (4). Заслуга "окопных поэтов" в том, что они сказали о войне суровую правду, и к их поэзии приложимы слова Горького о романе Барбюса "Огонь", каждую страницу которого он воспринимал как "удар железного молота правды по всей той массе лжи, лицемерия, жестокости, грязи й крови, которые в общем зовутся войной" (5). Правда, образ "железного молота" не вполне соответствует характеру поэтического слова "окопных поэтов", но главное в их поэзии горьковские слова позволяют открыть. К тому же роман Барбюса произвел глубочайшее впечатление на "окопных поэтов", на Сассуна и Оуэна в частности. Зигфрид Лорейн Сассун, капитан Королевских валлийских фузилеров, кавалер Военного креста.
Начавший как истинный георгианец со стихов, лишенных трагического звучания ("Очищение", "Дракон и бессмертие", "К брату"), Сассун быстро прозревает (6). Его второй сборник "Контратака" (1918) разительно отличается от первого— "Старый охотник" (1917), хотя их разделяет лишь год. Эпиграфом к "Контратаке" Сассун поставил слова из "Огня": "В это скорбное утро люди, измученные усталостью, иссеченные дождем, потрясенные целой ночью грохота, уцелев от извержения вулкана и наводнения, начинают постигать, до какой степени война и физически и нравственно отвратительна...". Когда Сассун признается, что книга "просветила его", он имеет в виду, что Барбюс помог ему понять истинный характер и причины войны и — что не менее важно — показал, как надо писать о ней. И потому влияние "Огня" сказалось не на тематике, а на видении поэта, на манере выражения. Преодолев ложноромантический подход к войне, Сассун преодолевает и многие условности георгианской поэзии. Спокойствие уступает место ярости, поэтизмы— грубым прозаизмам, поэтические абстракции —конкретности, граничащей с натуралистичностью. Вот строки из стихотворения "Контратака"(7): Воняет траншея; то здесь, то тут, Оторванные части тел гниют. Вперемежку с мешками с песком - Убитые в грязь уткнулись ничком. Бесстыдно мертвая глядит нагота Из мундира, распоротого вдоль хребта. Повсюду липкая трупная слизь; Нет только душ, улетевших ввысь. (Пер. М. Кожемякина) Перечисление кошмарных деталей, ставших привычными, будничными для фронтовиков, заставляет почувствовать невыразимый ужас войны. Английский исследователь М. Торп верно отмечает, что "Сассун использовал поэзию как средство дать невоенному миру хоть какое-то представление о буднях фронтовой жизни". Будни фронта воспроизводят в своих стихах почти все "окопные поэты". Роузенберг в "Свалке мертвецов", Оуэн в стихотворении "Под шквальным огнем", Олдингтон в "Бомбардировке" прибегают к натуралистическим описаниям тягот фронтовой жизни, и все же ни один из них не довольствуется простой зарисовкой, воспроизведением ужасов войны. Каждый подчиняет конкретные факты общей идейно-художественной задаче, которая мыслилась и решалась "окопными поэтами" по-разному. Британские солдаты, погибшие в битве на Сомме.
Сассун одним из первых почувствовал узость рамок георгианской поэзии, не вмещавших трагический опыт войны. Он смело демократизировал язык и стиль своей поэзии: ввел разговорную и просторечную лексику, жаргонизмы, военные термины, обратился к разговорной интонации, мюзик-холльным и маршевым ритмам, упростил поэтический синтаксис. Он шел путем, проложенным Киплингом8. Не разделяя киплинговской концепции войны и патриотизма, но используя его открытия, связанные с новаторским изображением самой войны, солдата на марше, в действии и на привале, Сассун приходит к выводам, противоположным киплинговским (различие идейных позиций приводит к тому, что одни и те же поэтические приемы в решении сходной темы дают в итоге различный результат). Стихи Киплинга дидактичны, призывны; отказавшись от внешней торжественности и парадности, он тем не менее героизирует британского солдата и прославляет его миссию — станового хребта Империи. Киплинг поэтизирует войну, Сассун — дегероизирует ее, война предстает в его поэзии как гнусная бойня, чудовищный фарс, а солдат — как его жертва. И потому Оуэн, имея в виду стихи Сассуна, считал, что "ничего подобного его сценам траншейной жизни не было и не будет написано". Жалость, сострадание к солдатам, "гражданам унылых владений Смерти" соседствуют в стихах Сассуна с ненавистью к "штабным героям тыла", к жиреющим дельцам, греющим руки на войне. Эти два чувства, сплавляясь воедино, приводят поэта к мысли о том, что кто-то должен ответить за все. Сассун пришел к тому же выводу, что и Хемингуэй, считавший, что "все, кто наживается на войне и кто способствует ее разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых те посылают сражаться". И поэт заносит в свой проскрипционный список бездарных военачальников ("Генерал"), политиканов и продажных писак, лгущих о войне ("Мертвому офицеру", "Сражаться до конца"), церковников, благословляющих убийство ("Они"), дам-патриоток ("Славолюбие женщин"), интеллигентов, погрязших в снобизме ("Концерт-интерпретация"), и просто обывателей ("Губители", "В тылу"). Сассун следует реалистическим тенденциям байроновской сатиры, обвинение соединяется в его стихах с защитой, инвектива с жалобой, грусть с язвительной иронией. В основе многих его стихов лежит противопоставление фронта тылу. Главным объектом яростной сатиры Сассуна становятся фарисейство и ханжеское лицемерие "старой доброй Англии", в годы войны особенно нестерпимые. Развенчание фальшивой героики достигает наивысшей точки в стихотворении "Они", где воспроизводится диалог между епископом, напутствовавшим новобранцев и сулившим великую перемену в их судьбе — приобщение к славе, и вернувшимися фронтовиками, которые сообщают о разительных переменах, что и впрямь произошли с каждым, кто побывал в деле. Здесь мастерски использован прием снижения. Сниженная, "непоэтическая" фразеология и обличительный пафос "Губителей" заставляют вспомнить сатирические стихи Маяковского "Вам!", "Нате!", с их резкими антимилитаристскими выпадами. Общее впечатление от "окопной поэзии" Сассуна довольно точно определил Р. Росс: "Это был взрыв раскаленного добела гнева". Война привела Сассуна к разрыву с георгианцами. Она сыграла роль катализатора в развитии А. Роузенберга, широта эстетических взглядов которого смущала правоверных георгианцев и привлекала таких, как Грейвз, уверенного, что "Роузенберг был рожден поэтическим революционером". ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Примечания: 1. D. Stanford. Movements in English Poetry: 1900—1958. L, 1958, p. 1. 2. Руперт Брук был любимцем Э. Марша и всех георгианцев. Он активно участвовал в их первых сборниках. После смерти о нем стали писать как о национальном герое, но и при жизни он был человеком из легенды, характер которой хорошо понял и выразил Д. Г. Лоуренс: "Он был сражен сверкающей стрелой Феба — это так сочеталось. с его солнечностью — это был кульминационный момент в его игре. Я. впервые, услыхал о нем как. о греческом, боге под японским зонтиком, предающемся поэзии на лужайках Гранчестера, на лоне речных вод. Ослепительный Феб поверг его наземь. Все это — из Саги" (D, H. Lawrence. Selected Letters. Ed. A. Huxley. L., 1932, p. 226). 3. Сорли был самым многообещающим из поэтов, погибших в начале войны. Отношение к войне сложилось у юного поэта до непосредственного знакомства с нею. С поразительной для 1915 года проницательностью он писал об антинародном характере войны, о взаимной слепоте сражающихся, о бесчеловечности "великой бойни народов". 4. Цит. по: /. Silkin. Out of Battle. The Poetry of the Great War. L., 1972, p. 51. 5. Горький А. М. Собр. соч. в 30-ти т. М., 1953, т. 24., с. 199. 6. Пехотный офицер, заслуживший репутацию храбреца и прозвище "сумасшедшего Джека", награжденный за отвагу военным крестом в начале 1916 года, 3. Сассун в июле 1917 выступает с антивоенным заявлением в печати: "Я полагаю, что война, на которую я отправился как на войну освободительную и оборонительную, стала агрессивной и захватнической... Сражающиеся люди— жертвы тайного сговора а) политиканов, б) милитаристской касты, в) тех, что наживает деньги на войне" (S. Sassoon. Memoirs of аn Infantry Officer. L., 1930, p. 287, 308). Последствием этого выступления было заключение Сассуна в госпиталь для нервнобольных. 7. The place was rotten with dead; green clumsy legs High-booted, sprawled and grovelled along the saps And trunks face downward in the sucking mud, Wallowed like trodden sand-bags loosely filled; And naked sodden buttocks, mats of hair, Bulged, clotted heads slept in the plastering slime. 8. Киплинг, введя в поэзию тему колониального солдата ("Казарменные баллады"), нарушил каноны викторианской поэзии. Избрав ведущими жанрами балладу, песню, он лишил их условно-романтического колорита, наполнил жизненными зримыми образами и бытовыми деталями, сделал стих энергичным, лаконичным, конкретным, демократизировал язык 9. Цит. по: /. Liddiard. Isaak Rosenberg. The Half Used Life. L, 1975, p. 237.
natali120654
lj_foto_history
