Как стать хроническим неудачником? Вредные советы.

1. Вините во всем окружающий мир. У неудачника всегда кто-то виноват в его неудавшийся жизни. На кого можно переложить ответственность на свою такую вот безрадостную жизнь? Государство, родители, окружение, начальник, неблагоприятные обстоятельства… А если кто-то в этих обстоятельствах и стал «удачником», так ему просто повезло.

2. Перестаньте мечтать. А зачем? Всё это пустое, моих сиюминутных проблем никакие мечты не решат. Вот выкарабкаюсь из этого…, тогда и буду мечтать.

3. Плывите по течению, не ставя перед собой грандиозных целей. А что, так намного легче жить. Зачем Вам какие-то там грандиозные трудности и проблемы, которые всегда сопровождают грандиозные цели? У вас и так проблем в жизни хватает, зачем плодить новые?

4. Ищите проблемы. Во всем! Придумывайте трудности, которые могут остановить Вас и не дать сделать задуманное. Лучше найти проблемы даже в абсолютно хорошем, придумать возможные плохие последствия, лишь бы оправдать своё безделье.

5. Всегда перекладывайте решение своих проблем на других. А потом этих других всегда можно обвинить во всех Ваших неудачах. Удобно, правда? А если кто-то не хочет решать Ваши проблемы – он просто… негодяй! А Вам надо найти другого «решателя».

6. Уклоняйтесь и избегайте любой ответственности. «Моя хата с краю», «Это не моё дело», «Я за это не отвечаю», «Пусть начальник думает, ему деньги за это платит» и т.д. Зачем думать, решать чьи-то проблемы, отвечать за что-то? А вдруг «подставит» ещё кто-нибудь.

7. Быстро сдавайтесь, если что-то не получается. Зачем плыть дальше, когда тонуть намного легче? Вдруг спасёт кто-нибудь, сердобольный.

8. Бездарно убивайте время. Лучше всего в этом деле Вам поможет телевизор. А на работе – трепотня «о том, о сём». Коллеги не хотят Вас поддерживать? Интернет включите, там всегда найдутся любители «початиться». Глядишь, время пролетело незаметно. Игры компьютерные – тоже помощь неплохая. В смысле убивания времени…

9. Верьте в приметы. Причем исключительно в плохие, приносящие несчастья и неблагополучие. «Я так и знал, что сегодня ничего не получится, потому что утром встал не с той ноги».

10. Верьте, что когда-нибудь «всё образуется», но ничего для этого не делайте. Хотя, почему бы лотерейку, например, не купить, чтобы разбогатеть. Сразу, в один момент!

11. Всегда верьте «авторитетам» и делайте то, что они Вам говорят. Причем, «авторитетом» может быть кто угодно и что угодно. Телевизионная реклама, например. Потом Вы всегда можете сказать, что Вас подло обманули и Вы в этом совершенно не виноваты.

12. Всегда ищите, кому бы поплакаться о Вашей неудавшейся жизни. Это ведь так приятно, поплакаться! Только со временем почему-то Вас никто не будет слушать.

13. Постоянно ищите чужого одобрения и чужой оценки. Ведь окружающие знают и умеют гораздо больше Вас. Вот и спрашивайте у них, пусть оценивают любое Ваше дело. Благо, таких «благодарных оценщиков» Вы найдете очень много. Они всегда расскажут Вам, как можно было сделать дело, которое сделали Вы, гораздо лучше, профессиональнее и правильнее. И упрекнуть Вас в неумении, непрофессионализме. Причем, многие этого дела никогда не делали, но знают наверняка, как надо!

14. Не сомневайтесь в том, что Вы знаете абсолютно всё, что Вам надо для счастливой жизни. Зачем учиться, самосовершенствоваться… Ведь вы уже получили всё, что Вам надо… А то, что мир стремительно меняется, так это его проблемы.

Выполняйте эти советы и увидите, как быстро неудачи станут просто преследовать Вас.
Хотя, Вы, конечно, в этом не виноваты

Я вызывала в вас
Накаты зависти
И солнце ясное
Я застилала Вам!

Зато познала я
Как люди древности,
Науку близости
Изобрели,

А вы там в городе,
Или в дерене ли
Так и не поняли
Своей любви!
…………………………………………………………………………………………

Потом она читала другие стихи, будто бросала Иннокентию какой-то вызов:
Я ушла от тебя не тропинкой из дому,
И поездом скорым. Я сердцем ушла.
Показался ты мне до того незнакомым,
И так мало в тебе оказалось тепла!
Иннокентий искренне восхищался:
88 Вы настоящая профессиональная поэтесса!
89 Но без веса, - шепнул Кондырев.
И Валерия обнаглела:
И мой тогда прибудет вес,
Когда какой-нибудь повеса
Со мной наделает чудес!
Тоненько и печально звенькнул телефон, прервал добрые разговоры и затушив стихи. Кондырев взял трубку. Долго-долго кивал головой, затем спокойно водрузил трубку на место:
90 Лелька, одевайся, поедем… Гипс привезли на станцию!
91 Что же разгружать будете сами? – поинтересовался Иннокентий.
92 Нет, что вы… Наймем бичей… А Леля нужна, чтобы документы, как следует, оформить… Она же юрист!
93 Вы вернетесь? – спросил Иннокентий.
94 Да. Вернемся. Вы нас извините, ради бога, дело такое. Вы поотдыхайте здесь… Мы приедем.
Уже в дверях Кондырев еще раз махнул рукой:
95 Ждите.
Когда затихли звуки удаляющихся шагов, Валерия выключила верхний свет, оставив лишь красные светильники – бра. Легла на кровать, медленно расстегнула кофту. Сняла колготки. Бросила их в угол…Несколько минут лежала с закрытыми глазами. Потом еле слышно позвала:
96 Иди ко мне… Они не приедут… Они это специально для нас сделали… Иди… Я не девушка, но я никогда не принадлежала Кондыреву… Иди, а то я совсем… поплыву.
Иннокентий увидел, как она судорожно изогнулась, раскинула бедра. Он вырвал штепсель боковых красных ламп и в полной темноте подошел к кровати. Валерия схватила руками его член, горячо зашептала:
97 О, счастье мое, скорее!
На следующее утро в кабинете Иннокентия рьяно звякнул телефон. Звонил Кондырев.
98 Слушай, Иннокентий Харитонович, ты обыщи у себя карманы… Она имеет привычку совать свои шелковые промежники кавалерам в пальто… Ты поищи!
Иннокентий недослушал:
99 Вы что, уважаемый, с похмелья? Или что? Мы вместе с вами телят не пасли… Будьте добры, ведите себя, как положено! Вы с кем разговариваете? С первым секретарем обкома? Да? Так вот: будет надобность я вас вызову… А сейчас подумайте, как бы часть ваших задумок не улетели из плана… Художники есть настоящие… Вам понятно?
Кондырев тяжело дышал в трубку.
100 Так вам понятно или нет?
101 Понятно, Иннокентий Харитонович. Извините!

Х Х Х

К Новому году Иннокентий переехал в квартиру первого секретаря обкома и члена Центрального Комитета КПСС. Жилище в двух уровнях, в большом пятиэтажном доме, в центре города. Нижний этаж: кухня, бытовая комната, ванная с душем и бассейном, две спальни, комната прислуги и кладовка; верх – две спальни, комната прислуги, два зала, белый прямоугольный и голубой – полукруг, библиотека, кабинет, бильярдная и кинозал. Бытовики, отделывая «жилой угол» первого. денег не жалели. Купальный бассейн был облицован светло-голубой мраморной плиткой, стены других помещений уклеены лучшими обоями из ФРГ, пол устлан теплым золотистым паркетом. Ковры – изделия самых искусных зауральских ткачих, а также турецких и персидских мастериц, закупленных за валюту за «бугром», ласкали взор. Ворс мягкий, как весенняя трава - конотопка…падай лицом вниз, спи!
Кушетки, стулья, кровати, этажерки, шкафы, стеллажи, библиотечные лесенки – стремянки, пуфики, лампы – люстры, бра, кухонная посуда и оборудование – все сверкало. Все было оригинально, все удобно. Казалось, свезли в одну секретарскую квартиру блага всего города.
Два этажа многоэтажного типового дома с отдельным входом, с каменной, утыканной сверху железными шильями оградой и с постовой милицейской будкой, в которой круглосуточно сидели милиционеры – такова резиденция первого секретаря. Не только Иннокентию Харитоновичу Неустроеву, но и всем другим первым секретарям обкомов по всей Руси Великой, по всем другим республикам отстраивались такие, же или подобные квартиры. Положено. Законно.
Иннокентий перевез семью из довольно вместительной четырехкомнатной квартиры, где жил, будучи еще секретарем по сельскому хозяйству, в истинный дворец. Жена, Тоня, болевшая к тому времени рассеянным склерозом, и сын Мишка, сухопарый очкарик – студент, ко всему равнодушный… Они не могли содержать такой дом. Потому-то и были взяты, разумеется, за счет финхозсектора обкома, две прислуги, две чистенькие Гали, одна блондинка – повар, вторая официантка и уборщица. Продукты привозил в дом один раз в неделю и рассовывал их по холодильникам в кухне дядя Родя, извечный обкомовский развозчик. В продуктах не было недостатка: дядя Родя не позволит жить впроголодь первому секретарю.
Одну из Галин, блондинку, в доме стали звать Галя Белая, другую, соответственно, - Галя Черная. С Галей Белой через три дня после переселения переспал Мишка. Галю черную, самую красивую, по воскресеньям, когда жену увозили на дачу, расстилал на зеленом ковре в теплом полукруглом зале и доводил до радостного состояния сам Иннокентий.
102 Смотри, не вздумай болтать об этом, - предупреждал он.
103 Болтать? Да ты что? Это же значит потерять такую, как у тебя штуку… Это же счастье…. потерять!
104 А если забеременеешь?
105 Поскоблюсь. Не рожать же!
Так начали жить в новой, красивой, богатой и теплой квартире Иннокентий Харитонович, его жена Тоня, Мишка – сын, Галя Белая и Галя Черная.
Все шло гладко. Лишь бураны всю ту зиму не давали покоя. Снежные лавины налетали из-за Тобольских степей, обрушивали на город, быстро прессующийся тугой снежный покров, а по ночам в огромные окна зала, где любил спать на диване Иннокентий, колотилась снежная кутерьма. По-волчьи выл ветер.
В такие ночи Иннокентий ощущал себя маленькой и беззащитной частицей огромного черного космоса. Он вслушивался в звуки неба, слышал шорохи и вопли бездонного мироздания. Чувствовал вместе с маленькой планетой, на которой стояли его дом и кров, его ложе и «контора» свой полет по неизведанному океану, полному катастроф и трагедий. В такие минуты был он откровенен с самим собой: ничего не преувеличивал, ничего не скрывал или врал, не изворачивался, ни на кого не держал камень за пазухой, ни перед кем не заискивал, никому не ставил подножку, никого не наказывал. Любил всех.
Чаще всего пробуждались в памяти годы юности и войны. Армейской службе Иннокентий отдал немного - немало одиннадцать лет. «От курсанта до комбата» - такую задумывал он написать книжку, но потом откровенно издевался над самим собой: «Подумаешь – героический путь! Командир! Таких было много на Руси! Пруд пруди!»
Как ни странно, до мельчайших деталей помнил Иннокентий многое – многое из армейской жизни. Его ребята, боевые друзья, живые и мертвые, выстраивались перед ним. Напоминали, просили…
Чаще других блазнился майор, батальонный комиссар из училища. – «Товарищ комиссар, - спрашивали его курсанты, -почему же нас, будущих офицеров, так плохо кормите? Мы скоро по помойным ямам шариться будем, от голода?» - «Не хуя, - говорил комиссар в ответ. – С голоду не помрете, зато злее будете!»
Комиссар был старик стреляный, битый, безукоризненно честный. Домик его (они жили с женой в маленьком деревянном домике, на берегу Туры) не был обойден вниманием. Ротные и взводные, помкомвзводы и старшины «организовывали»для него заготовку дров: на собственных плечах носили лесосплавные бревна с берега за три-четыре километра и воду таскали, и картошку мороженую привозили с полей.
Комиссар был благодарен курсантам. Иногда, нарушая субординацию, они с женой, старой учительницей, приглашали ребят на ужин, кормили, чем бог послал: крепкой квашеной капустой, черными из картофельной муки и овсяной муки лепешками, морковницей, солеными огурцами.
Иннокентий и сейчас уверен в том, что именно старый комиссар приоткрыл некоторым курсантам занавесочку над тайнами жизни. Он без снисхождения рисовал картины бегства советских ратников в первоначальный период войны от западной границы.
Бегства постыдного. «Если бы не сибирские дивизии, - говорил он, - они бы не задержались и у Москвы, подломили бы банки и учесали бы дальше на восток, вплоть до Омска!»
Он раскрыл курсантам тайну хранения саркофага с телом великого Ленина в одном из ближайших к училищу помещений. «Ленин-то теперь с нами! Рядом!» - восклицал он.
Комиссар выковал в сознании Иннокентия образ страшной, неотвратимой и бесчинствующей, не считающейся ни с чем власти. –«Кого надо, того и расстреляют! Кого захотят, того и сотрут с лица земли, размажут по стене, как клопа! Не случайно же Лев Толстой всех правителей называл разбойниками!»
Где он сейчас этот старый комиссар, не боявшийся даже в те страшные годы говорить напрямую!? Жив ли?
Проплывала перед глазами плеяда боевых друзей и недругов. Разведчик, отчаянная головушка, старлей Мишка Золотухин, земляк и добрый товарищ, привел в штаб соединения пленных командиров немецкой стрелковой дивизии, - стал Героем Советского Союза всего на три дня. На четвертый, конвоируя немцев в тыл, завел их в глубокий сырой овраг и положил всех из собственного автомата: «Буду я этих говнюков по Российским землям водить. На хрен они кому сдались!» Мишку разжаловали, хотели посадить в тюрьму. Но, как услышал Иннокентий уже после войны, ограничились ссылкой в Карагандинскую область. Где ты, Мишка?
Капитан, командир партизанского соединения Михаил Наумов, перешагнув все ступеньки, стал генералом в знак признания его заслуг в борьбе с немцами, оккупировавшими нашу Родину. При встречах с десантниками он откровенно рассказывал о беспутно знаменитом Ковпаке, о том, как Ковпак «дурил» Сталина, сообщая ему ложные данные и присваивая чужие заслуги. Гуляли – погуливали ковпаковцы в темных украинских лесах, пили вино и спирт, справляли даже свадьбы…И лишь изредка выходили на задания, уничтожали путем огня какую-нибудь заброшенную хату, называя ее немецким штабом. Изредка ловили своих же украинских полицаев - предателей... А потом – опять гуляй! Благо честный осетин Сталин каждую ночь кидал «героям» с самолетов все, что душа не пожелает: и хлеб, и консервы, и вино, и шоколад, и спирт, и колбасы… И рации, и патроны, и оружие… Даже духовные инструменты с гармошками…
Лезла в глаза Шурка, батальонная фельдшерица… Заплаканная, бледная пришла она в комсоставский блиндаж в белую ночь перед форсированием Свири. Упала на лежанку, задрала подол, сорвала панталоны. - «Бери меня, комбат… Бери! Все равно я погибну… Не познав этого…Бери! Чего ты испугался». Иннокентий всю ночь, до утра, гонял ее, горячо и сладко. Шурка была довольна… Утром, после артподготовки, в траншее у самой Свири Шурке оторвало обе ноги. Она кричала, безумствуя, заливая траву кровью: «Комбат! Где ты? Пристрели меня, комбат! Ради бога!» Умерла она скоро, несмотря на все старания санбатовских коллег.
В тот же день трус – ротный старшина Зозуля, опустив руку в ручей, прострелил себе из пистолета ладонь. Зозуля и раньше всеми силами старался избежать участия в боях. «На кой хрен сдалась мне эта ваша Карелия, чтобы за нее башку подставлять пол пули!?» Старшину расстреляли перед строем.
Никогда не забудет Иннокентий тяжкую зиму и весну под Великими Луками. Холод. Истощившиеся запасы боевого снаряжения и продуктов питания. Голод. Десантники из его батальона (в звании старшего лейтенанта он уже командовал батальоном) нашли в лесу окоченевшую лошадь с разорванным снарядными осколками трупом. «Килограммов двести чистого мяса будет,» – докладывал командир хозвзвода. «Вот это хорошо, - обрадовался Иннокентий. – Подкормим ребят. Держите мясо под строгим контролем. Никому на сторону не давать. Лично проверю!» – распорядился Иннокентий. Но к вечеру приехал посыльный от бати"» командира полка, с запиской: «Кешка! Килограммчиков десять мяса от твоей фашистской кобылы отпусти с подателем сей записки!» Куда тут деваться? Отрубили «бате» добрый кусок грудинки. Потом об Иннокентьевом «богатстве» неизвестно по каким каналам узнал начальник оперативного отдела штаба дивизии: тоже была записка. И опять отрубили кусок, солдатский заветный. Потом пошли записки и приказы от других – от «смершиста», из политотдела, от «соседей», от разведки. Иннокентий раздал мясо. А потом материл себя самыми беспощадными и непотребными ругательствами. Будь он проклят этот блат – выше, чем наркомат!
А скольких ребят, своих сверстников, хоронил Иннокентий! Если бы кто – знал… На Ладоге, под Сартавалой, от батальона остался только взвод – это в сорок четвертом году; за Балатоном, в Венгрии – от батальона осталось лишь девять человек – это было в сорок пятом году. и был тогда майор Неупокоев, Иннокентий Харитонович, похож на подраненного матерого волка… Страшным и беспощадным… Победа! Уже чувствовалось ее дыхание… Но могилы, могилы, могилы… Знакомые места в крестах и звездных отметинах под Великими Луками, и Псковом, под Сегедом и Секешфекерваром, под Брно и Прагой и, наконец, Потсдама и Берлина…
Был в первом взводе взрывник Анашка Захаров, кличка у него была «Кармен». Родом из Белоруссии. В сорок втором немцы повесили у Анашки всех: отца, мать, братьев четверых, сестренку и племянницу… И невесту… Ленку! И он этот «Кармен» шел в составе десантной роты по Европе. Мозжил головы и правому и виноватому, и юноше, и старику. Всем рвал глотки. Стрелял по живым целям не вынимая изо рта папиросы… Иннокентий тех дней мало чем отличался от «Кармена».
Десантники переспали, кажется, со всей Европой. Каждый день – новые места и новые «ундины»: немки, мадьярки, чешки… Замужние… Незамужние. Все побывали под Иванами. Женщины, особенно немки, очень высоко ценили русских мужиков. Отдавались охотно, безропотно и со страстью.
верный ординарец Нифонт Скоробогатов, с которым Иннокентий, можно сказать, сломал всю войну, при встречах уже в мирное время разглагольствовал так: «Ты думаешь, кто сейчас там, в Европе, разные путчи устраивает? Кто? Да наши детки. Понаделали их тогда мильены, и выросли они безотцовщиной… Вот они и бунтуют!»
Нифонт жил в родной станице, на берегу Тобола, за деревянным мостом, ездил к Иннокентию редко.
• Ты почему на глаза не показываешься? Я команду такую дал всем обкомовским стражам: появишься ты – все двери перед тобой открыты… Бери что надо!
• Дак мне ничего не надо, товарищ гвардии майор… Ты же знаешь я не люблю высоко- то летать … Да и ты, гляди… Заберешься высоко, а потом падать будет больно. Ты же десантник, знать должон это правило.
• Ладно. Молчи. Темнота. – успокаивал его Иннокентий.
• Я хоть и темный, но далеко вижу… Не туда дорожку торите, товарищи! Вы все на массовость бьете, а надо на результат бить. Ты сам-то, вспомни фронт, поближе к людям-то будь. Не на фасад гляди, а что у него с заднего крыльца сыплется… Гляди, товарищ майор!
• Ладно. Буду глядеть. Не ворчи. Приезжай почаще.
• Какая надобность-то… Ты вон под облаками летаешь, а я? Уеду наверное, на восток…Завербуюсь. Мир посмотреть охота.
• Смотри. Тебе виднее.
В апреле, перед началом полевых работ, решено было собрать областной партийный актив с приглашением широкого круга земледельцев. Именно это собрание, считал Иннокентий, должно стать началом нового подхода к земле. Об удобрениях и орошении, о семенах – об этих «трех китах» захотел поговорить Иннокентий. Не почва хлеб родит, а семена, влага и удобрения… Иннокентий хотел повернуть мужиков к новому взгляду на земледелие, резко отличающемуся от традиционного, сложившегося веками. Он хотел просить их, встать перед ними на колени только потому, что высокий урожай каждый год был вот он рядом! И каждый год его недобирали, а потом почти половину теряли. Земледельцы, так казалось Иннокентию, не соблюдая простейших требований агротехники, обрекали себя на вечную бедность и прозябание… Но разве люди враги сами себе? – спорил сам с собой Иннокентий. – Отчего же они не хотят взять от земли то, что она дает с готовностью и благородством. Лишь маленький шажок нужен для того, чтобы окупила земля своего хозяина сторицей. Но отчего же они не делают этот шажок?
Горячился Иннокентий. С нетерпением ждал назначенного форума… Именно в такие минуты жизни и действует рок! Все вышло худо: по неосторожности поскользнулся он на обледенелом тротуаре и сломал ногу… Клиника доктора Илизарова – вот что было уготовано судьбой Иннокентию Харитоновичу.
И здесь еще одна черная повязка упала с его глаз. Будто озарило. Он почувствовал всю скверну и грязь привычек, ничтожных, низменных, насаждаемых в партийных кругах: чинопочитание, подобострастие, субординация, почести… Ничего этого не было в палате… Никакого особого положения секретаря обкома партии… Сломал ногу? Ну и лежи! Чего ты тут еще будешь выпендриваться?
Доктор Илизаров, Гаврила Абрамович, сильный, резкий, добрый человек развеял весь ореол, каким опутали Иннокентия в течение многих лет партийные и беспартийные подхалимы.

http://junona.org/modules.php?name=Names

девятьсот шестьдесят четвертого года. При утверждении в ЦК было мягкое, показавшееся в начале незначительным предупреждение: ничего не надо выдумывать, изобретать, не надо шарахаться, выламываться и показушничать. «Без вашего брата, провинциальных руководителей, все давно уже изобретено, и все стоит на своих местах». И чем больше думал Иннокентий над этими непрямыми и нестрогими указаниями, тем явственнее вырисовывалась истинная картина: быть надо почти роботом, думать за тебя будут там, в кабинетах на Старой площади (есть кому!). А ты только выполняй все! И не ори! Не витийствуй! Делай дело так, чтобы концы сходились с концами и чтобы с каждым годом у веревки вырастал конец. Крикунов и «деятелей большого масштаба» в провинции не надо. Нужен порядок: чтобы встречали хорошо, провожали с почестями, говорили в унисон, и, чтобы в бумагах были данные о росте. Живи, мужик, трудись!
На организационном пленуме Иннокентий поливал, как мог, бывшего генсека за разъединение обкомов, за отобранных у населения коров и за «самурайское», как он любил выражаться, отношение к ликвидации районов и, следовательно, райкомов партии, и за подмешанный в пшеничную муку твердых сортов кукурузный размол. «Вот тебе и нет на свете лучше птицы, чем свиная колбаса!» - злорадствовал Иннокентий. – Не только птицу кормить нечем, но и сами заокеанское кушаем!»
Все аплодировали Иннокентию, улыбались. Народ видел в нем смельчака, своего «парня». Испортил настроение председатель областного радиокомитета старик Славников. Он положил на козырек трибуны магнитофон и надавил кнопку.
- Вот, пожалуйста, дорогие товарищи. Что говорил три недели назад наш вновь избранный первый секретарь, - сказал Славников.
И понесся по залу звонкий басок Иннокентия, веселый, самоуверенный.
Иннокентий говорил так: «Товарищи! Новые идеи Никиты Сергеевича – организация магазинов, принадлежащих колхозам и совхозам – это важнейший шаг к повышению постоянно растущего благосостояния нашего народа… Это – отеческая забота о людях.. Поистине он неистощим, наш генсек… Гигантские перевороты в сельском хозяйстве, целина – миллионы плодородных гектаров, новые города, новые колхозы и совхозы, новые институты и научно-исследовательские станции, повышение продуктивности скота, миллионы тонн зерна… И, наконец, близость, близость нашего дорого вождя к народу… Это, товарищи, - истинный триумф партии!»
59 Вы слышали? – спросил членов нового обкома Славников, когда пленка, щелкнув, выключилась. – Вот у меня все! Подумайте об этом человеке!
Он уходил с трибуны в полной тишине, согбенный, тяжело удерживая в руке кожаную сумку с магнитофоном. Иннокентий, будто продолжая дискуссию, затеянную Славниковым, громко сказал:
60 Было время, товарищ Славников! Было!
И тут же, стараясь притушить раздражение, рассказал анекдот:
61 В президиум съезда, проводимого Хрущевым, пришла записка без подписи: «Почему вы не выступили с критикой Сталинской работы «Экономические проблемы социализма в СССР» при его жизни? Никита Сергеевич строго спросил зал: «Кто писал записку?» Наступила мертвая тишина. «Кто писал записку, спрашиваю?» Молчите? Вот и я тоже молчал! « В таком же положении были многие партийные работники… Вы это, товарищ Славников знаете не хуже меня… И напрасно вы меня так подсидели… Выбрали момент , ударили ножом в спину!»
Пленум загудел, поддерживая нового первого. Все не одобряли Славникова.
На другой день услужливый зав.отделом пропаганды вынес на рассмотрение секретариата вопрос об обновлении руководства областного комитета по телевидению и радиовещанию. Вместо Славникова был предложен молодой журналист, Юра Хребтов, ироничный ленинградец, великан и анекдотчик.

В дни поздней осени тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года Иннокентий замучил районщиков своими внезапными приездами «в гости». Он побывал в северо-западных районах, примыкавших к «брызжущему» металлом Свердловску и находящихся в полной экономической зависимости от него. Лес, цемент, металл, камень, уголь, нефть, сельхозинветарь, - все в хозяйствах было свердловское: уральский промышленный гигант поглощал львиную долю продукции, производимой колхозами и совхозами, а отдавал лишь малую толику. Капельку в море!
Объездил Иннокентий западные районы, неразрывно связанные с другим промышленным монстром – Челябинским промышленным районом. «Ваши областные снабженцы дают нам лишь один процент стройматериалов. Все остальное идет из Челябинска… конечно, сухая ложка рот дерет… И мы, естественно, даем Челябинску мясо, молоко, хлеб!» - так откровенно говорили Иннокентию директора совхозов, руководители районов, простые крестьяне, казаки.
Казачий юг области весь граничит с Казахстаном. И здесь, как выяснилось при поездках, тоже шел огромный товарный обмен. Торговали колхозы, совхозы, потребкооперация. В станице Воскресенской, находящейся недалеко от казахской территории, бойко действовала, как тут говорили, межреспубликанская ярмарка. Шел самый широкий бартер. Жизнь заставляла. И никакие решения – «поднять», «усилить», «заострить», «запретить» принимаемые высшими и низшими властями не могли никак повлиять на эту стихию.
Так было и на севере области: пока центральные власти изучали свои возможности нефтяники тюменского края брали от жизни все: везли в хозяйства трубы. Лес, цемент, кирпич. Забирали из хозяйств в основном мясо.
Иннокентий в те дни пришел к такому успокоительному выводу: «И чего мы все кричим: «Давай!», «Давай!», «Нажимай! Нажимай!» Все идет и без нас… И все будет идти без нас так, как устоялось. Мы только мешаем движению и ничего больше!»
Он часто стоял у окна своего кабинета, выходившего на городскую площадь имени В.И. Ленина. Каждый вечер видел, как из здания обкома и расположенного напротив облисполкома в шесть часов вечера вываливаются навстречу друг другу толпы людей – руководящих областью. Их несколько тысяч. И все сидят на чьем-то бедном горбу и едят чей-то хлеб. Сами они не сеют, ни пашут. Но съедают лучшие, самые лакомые куски. Они – ревнители областных дел только до шести часов вечера в рабочие дни. Конец рабочего дня - конец заботы о земле, о селе, о заводе. Им все до лампочки. И на кой черт они нужны? Их надо выгнать?!
Иннокентий внутренне смеялся. Выгонишь, а сам кем руководить будешь… Нет уж, как оно идет, так пусть и будет… Мне от этого ни жарко, ни холодно. Не я все придумал. Моя задача – держать в строгости этих блюдодизов, соглядатаев, подхалимов, подсиживателей, негодяев, прикрывающихся красным билетом с профилем В.И. Ленина… они должны бояться… Если страх для них перестанет существовать, они раскрадут все… Они – общественные трутни, откормленные и откармливаемые народом для собственного заклания. Не случайно говорят: «Вырастил змейку на свою шейку!»
В тот вечер по прямому телефону, то есть не через приемную, звонила Анна. Чувствовалось ее желание побыть вместе, но он «отвертелся». Он держал в памяти утренний звонок областного скульптора, единственного в области члена Союза художников СССР Анатолия Кондырева. Кондырев приглашал вечером в студию, чтобы посмотрел он, Иннокентий, эскизные и пробные лепки памятника под названием «Девушки». Кондырев говорил о том, что надо бы обкому партии утвердить план возведения скульптур по городам и весям области, посвященных 20-летию Победы советского народа над немецкими захватчиками в Великой Отечественной войне.
62 Приходите, Иннокентий Харитонович, нам нужен ваш совет и ваше посещение, - убеждал скульптор.
Иннокентий собрал все данные, какие только можно было собрать о зауральском ваятеле: приглашен в областной центр в конце войны из Оренбурга бывшим первым секретарем обкома Георгием Апполинарьевичем Денисовым. Жена – врач. Есть ребенок. Заработки неимоверные. Только за установку памятника Ленину в одном из районных городов в прошлом году получил четверть миллиона. (И едва не сконфузился: при установке памятника, а это было в июле, кто-то бросил в пустотное тело памятника дохлую кошку. Во время торжественного открытия к скульптуре невозможно было подойти: так она воняла. Районное начальство, после принятия работы, предъявили мастеру претензию. В одну ночь памятник был размонтирован, остатки истлевшей кошки найдены, и все обошлось благополучно: хорошим приемом с коньяком и конфетами, с дружескими рукопожатиями. Предприимчив был скульптор Кондырев, знал опасные места, где можно было погореть. Не жалел денег.)
Памятники, хорошие и разные, установил он за короткое время в Шадринском совхозе «Красная звезда», в областном центре – в шести местах, в Катайске, Далматово, в Петропавловске, в Петухово, в Макушино, в Верхней Салде и Пышме – Свердловской области, в южных районах Челябинской области, в Кустанае, в Кокчетаве. «Лепит, аж глина летит по сторонам», - рассказывали нужные люди.
Мастерская Кондырева - огромный боковой зал областного театра драмы – разделена на две половины. В первой – готовые фигуры и ансамбли, вторая – таинство художника, доступ к которому ограничен. Тут – работы в глине, место отдыха, шкафы, кровати, книги. Вино. Телефон. Сюда ходят натурщицы и девчонки для «проб». Здесь вершатся сделки… Но самое «знаменитое», о чем рассказали Иннокентию, - это железная кровать скульптора. Под матрацем доски все сплошь в дырах. Дырок на досках было столько. Сколько женщин лежало на кровати в страстных объятиях хозяина: каждый раз после совокупления, он брал дрель и просаживал на дереве отверстие – своеобразный знак «фронтового снайпера».
- Зело борзо! – хохотал Иннокентий. – Силушка. Такой ваятель не только нашу область, но и всю республику украсит своими произведениями! Эпохально!
Кондырев встретил Иннокентия у входа в мастерскую. И сразу же начал благодарить.
63 Я, как гоголевский городничий. Восемь первых секретарей здесь уже пережил… Но вы, спасибо вам, первый так отзывчиво и просто отнеслись к моему звонку. Спасибо вам, проходите!
В первом зале огромной белой глыбой высилась фигура Ленина, рядом ансамбль – «Исетские плотогоны», исполненные в гипсе неуклюжие фигуры лапотных мужиков с палками в руках. На стеллажах – скульптурные портреты Пушкина, горького, поэта-земляка Сергея Васильева, портреты разных передовиков, исторических комиссаров, артистов, маршалов. Дедов. Бабок, Кировых и Хрущевых, Ворошиловых и Арсеньевых, крестьян с тяжелыми глыбами в руках, означавших полновесные снопы пшеницы, рабочих, протягивающих по локоть засученные руки, будто просящих милостыню…
Иннокентий хотел поподробнее узнать предназначение всего этого «товара», но Кондырев заторопился:
64 Потом я вам все это обрисую и расскажу, а сейчас проходите сюда!
За огромной тяжелой занавесью из красного бархата высилась на постаменте фигура «Девушек» (две девчонки читают книгу, обнявшись, не обращая ни на кого внимания).
65 Вот! Заканчиваю! – Кондырев сдернул полотняное покрывало. – В этом месяце, согласно договора с городским исполкомом, поставим на перекрестке улиц Советской и Ленина, около одного из старых зданий сельхозинститута… Видите студентки с книжками… Ученье свет – не ученье – тьма!
Иннокентий разглядывал «Девушек» не без интереса.
66 Это же пока глина?
67 Да. Глина. Но через неделю будет гипс… Покроем французскими белилами – сойдет за фарфор!
68 А как институтское начальство?
69 Скульптура принята художественным Советом города на «бис»
70 Ну, тогда счастья вам!
71 Иннокентий Харитонович, честно скажу: не вылезаю из мастерской ни денно, ни нощно… И качество… Само участие мое во всесоюзной выставке говорит об этом… Я хотел бы, чтобы областной комитет хотя бы это знал… Некоторые заказы в городах областного подчинения начинают отдавать самоучкам, халтурщикам, я бы сказал… Это, ведь, на многие годы вкус прививаем… прошу вас, сделайте так, чтобы без моего участия, как главного художника области, не проходил ни один заказ… Это надо не мне… Это нашему краю надо, народу!
72 Хорошо. Согласен. Разумно. Сделаем. Нельзя пихать халтуру на площади и улицы… Нужен контроль.
За занавесом, отгораживающим рабочую комнату, послышался легкий девичий смех.
73 Кто там?
74 Это они. Так сказать героини скульптуры. С них лепил. Проходите за занавес!
За ширмой был накрыт стол. Было теплее, чем обычно. Пахло духами. Армянские коньячные бутылки во льду (по-кондыревски), виноград, лимонные кругляши в сахаре, красная клюква в хрустальной расписной корзине.
75 Здравствуйте! – девушки встали, заулыбались, засуетились. – А мы вас давно ждали. Садитесь!
Блондинка с полными почти открытыми грудями приблизилась к Иннокентию:
76 я буду вашим гидом!
77 Гидом? Разве мы куда-нибудь поедем?
78 А может быть, и поедем! – она засмеялась красиво, глаза звали.
Кондырев предложил познакомиться:
79 Вот это мои героини… Вот Леля, вот Валерия – ваш гид… Можно сказать самоотверженно работали над скульптурой. По первому моему вызову – всегда в мастерской!
80 Так уж самоотверженно, - возразила с прежней улыбкой, глядя на Иннокентия блондинка. – Просто понимали, если надо – шли, как на Голгофу!
81 Увековечили себя, - смеялся одними глазами Иннокентий. Он понял замысел предприимчивого скульптора: подложить под первого секретаря девочку и, таким образом, приручить обком КПСС, а потом «употреблять» первого секретаря, когда возникает необходимость. «А ху – ху не хо – хо, шепнул Иннокентий. – Не получится у тебя ничего, милой!»
Коньяк расплескали по стаканам, попарно уселись за столик. И сразу же Валерия (блондинка с открытыми грудями) припаялась жарким стегном к ноге Иннокентия, юбка задралась предельно.
82 За процветание культуры! – Кондырев чокнулся с Иннокентием и девушками. Все выпили сполна.
И откуда-то само собой пришло чудо.
Осенние леса, роскошно охватившие в ту осень города и дороги золотыми опоясками, были самой первой и, наверное, самой чистой темой этого разговора. Маленькая Лелька (восемнадцатилетняя кондыревская наложница) таращили голубые глазища и повторяла со вздохом сожаления: «Осень такая, а мы сидим тут в закутке… Сердце разрывается…Хочу в лес!»
Валерия прикоснулась к уху Иннокентия губами, обдала сладким духом, спросила шопотом:
83 Хотите стихи почитаю… Свои… Собственные. Нигде ненапечатанные?
84 Ради бога! – негромко сказал Иннокентий. Валерия все с той же улыбкой уставилась на него:
85 Боюсь читать… Секретарь обкома, говорят такой строгий… Все бояться…У- у- у! Какой опасный!
86 Не бойтесь!
87 Ну ладно, слушайте! Судите, но не очень строго! – глаза ее загорелись отчаянной решимостью.
Стихи Никитина
Читала баба пьяная!
Орлы голодные
Взлетали ввысь!

Я бескорыстная
И без изъяна я
Я лишь измятая
И знаю жизнь!

Простите, недруги,
Что черным соколом,
В постели падала
Я к мужикам:

На Рождество, в открытую форточку, в -35 градусный мороз, от кормушки где мы кормим круглый год птиц, в нашу квартру на 5 этаж, залетела синичка. Чтобы она не стала путешевствовать по всей квартире, я отвернулся чтобы закрыть дверь комнаты дочери. В момент закрытия двери вот этот родственник, по имени Лиза, из семейства кошачьих в первые дни года Тигра, проявив звериный инстнкт, в доли секунды лишила жизни прекрасное пернатое создание.Это наверное подарок природы нашему семейному живому толисману Нового Года.
Поздравляю Вас с Новым годом и
Рождеством Христовым!
Пусть новогодний Дед Мороз
Подарит счастья целый воз,
Здоровья крепкого в придачу,
Во всем задуманном Удачу,
Мира, дружбы,шуток,ласки,
Чтоб жизнь была у Вас, как в сказке!
http://www.anketka.ru/?n=15895 А это Вам подарок на Новый год. Здесь после регистрации можите периодически проверять свою эрудицию и за это еще получить свой интерес.

http://www.kp.ru/daily/23661/50067/" style="border: dotted 1px #666;">Тест на долгожительство</a

 

 

Тест «КП»: Проверь свою

Мой результат теста "Узнай, будешь ли ты секс-долгожителем? " Михаил! Вы на распутье. У вас есть парочка своих любимых «тараканов». И вам иногда легче заморачиваться на эти темы, чем отказаться от них. Или просто – взять и решить махом. вопрос   секс-долгожительства. [пройти тест]

А вы – хороший водитель?

Мой результат теста "Сходитесь ли вы характерами со своей кошкой? " Михаил и Лиза! Ваша кошка Лиза любит

Было бы наивно полагать, что Анна в свои двадцать четыре года была безгрешной и неискушенной девственницей. Нет. Уже в седьмом классе она, оставшись дома ночевать у соседей, позволила вернувшемуся со службы соседскому парню Юрке залезть под подол. Потом Юрка все лето спал с ней на сеновале, уходя домой лишь под утро и оставляя ее истерзанную, как он говорил, «досыпать».
И в университете они часто договаривались с подругой по комнате, и подруга «линяла», оставляя ее с молодым, чернявым зав. кафедрой, обещавшим вступление в брак. Но эти встречи не шли ни в какое сравнение с горячими объятиями Иннокентия.
Иннокентий и в тот первый раз не позволял торопливости и грубости. Он нежно целовал ее, расстегивая кофту, теплые мягкие пальцы его скользили по бедрам, и чулки и трусики будто сами сползали с ног. И в тот раз, именно с Иннокентием она познала оргазм. Это можно было назвать суперсчастьем: машина покачивалась от их страстных движений, и она сама услышала в те минуты свой сладостный стон.
Иннокентию было уже сорок восемь. Ей – двадцать четыре. Но Иннокентий умело успокаивал ее:
44 Так оно и должно быть, по природе… Вспомни Хеменгуэя, его романы… «За рекой в тени деревьев»… Или как там? Помнишь страсть пятидесятилетнего полковника к девятнадцатилетней? Это же красиво? Согласна?
45 Ага, - кивала она. – Это красиво.
… Иннокентий не ждал ее к завтраку… Она знала об этом и понимала все. Не мог же он, первый секретарь обкома член Центрального Комитета, царь и бог области, крутиться по гостиницам с какой-то смазливой девчонкой. Он, вообще. Старался как можно реже попадаться даже знакомым на улице, дабы не здороваться, не кивать. «Нельзя допускать малейшей формальности и фамильярности… «Нельзя», - в это искренне верил Иннокентий. На службу и со службы возили его на закрепленных лично за ним «Волге», «Газике», «Чайке». И шофер, Толя, ведавший этой тройкой, знал всю командировочную и семейную подноготную, был не болтлив и непроницаем, Знал и намертво скрывал. Такой характер. За это и держали его «первым» в обкомовском гараже.
Лишь перед концом работы Иннокентий позвонил Анне в номер.
46 Жди машину у подъезда гостиницы. Сегодня на ночь поедем к бабушке Агафье.
47 Это далеко?
48 Нет. Здесь, в городе… Увидишь.
Особняк «бабушки Агафьи» - пристанище высоких начальников. Лишь первый секретарь обкома, председатель облисполкома и некоторые высокопоставленные приближенные знали об этом. Сюда запросто можно было привести женщину, здесь все было сделано для «интима»: и вино, и постель, и музыка, и телефон, и вкусная еда, и музыкальные инструменты… и мертвая тайна.
Сорокалетняя «бабушка» Агафья получала из облисполкома «персоналку» и еще ежемесячное «столовое» содержание. В прошлом сотрудница горкома (всегда ходила на вторых ролях), она жила сейчас в огромном шестикомнатном особняке, доставшемся ей от мужа (замужем-то была всего два года. Скончался богатый старик быстро, может быть от скаредности, а может быть тетка Агафья «грибочками «угостила». Дом был обнесен двухметровым забором. Во дворе – добротные надворные строения: сауна, соединенная рубленным из ялового сосняка коридором с квартирой, гараж на две машины, кладовые. И строгий присмотр участкового, получившего квартиру в отдельном особняке, рядом с домом «бабушки» Агафьи.
Сюда приезжали только проверенные. И делать они могли в бабушкином особняке все. Что захотят. «Нужна все-таки разрядка, надобно пыль-то с ушей стряхивать», - так оправдывали существование дома «бабушки» Агафьи.
49 Сегодня юбилей Сергея Ивановича, нашего профсоюзного воротилы, - объяснял Анне Иннокентий. – Роскошь будет…увидишь!
В половине одиннадцатого ночи начался «раут». Как называл пирушку ироничный и насмешливый Иннокентий. Сергей Иванович (серый мужчина, во всем, надо же быть таким, Все серое: голова, глаза, костюм, ботинки, слова, улыбка…Все!) выделил на свои именины, конечно, не на прямую, а для приема передовиков промышленности и сельского хозяйства десять тысяч рублей. В большом зале, на столе, был истинный развал блюд: жареные поросята – ососки с хреном, коньяки, крабы, осетрина, построма в зелени, шампанское, фрукты… Хрусталь. Фаянс. Золотые подсвечники. Заграничные диваны… Ковры… тихая музыка.
Заздравные чаши подымало все начальство. Девчонки саженные вперемежку с мужчинами, повизгивали разгоряченные вином, целовали Сергея Ивановича. Выгибались, как кошки. Мини-юбки ничего не прикрывали, задирались выше ягодиц.
И это свернуло вечер.
Все разбрелись по комнатам. Иннокентий увел Анну в угловую, шепнул таинственно:
50 Раздевайся… Учти: мы тут не одни. Тут Ирка, наша машинистка… Она спит… Придется спать втроем на одной кровати… Благо она индийская… Ты не огорчайся… Все образуется, как говорил когда-то Лев Толстой…
… Вскоре Иннокентий «плавал» на Анне азартно, с дрожью.
51 Ты только на пол - шишечки, - просила Анна. – А то больно!
Но от одного прикосновения Анна забывала боль и сама надевалась как можно плотнее на одеревеневшую «палку».
Закончив, Иннокентий увидел в темноте две светлые тени: это Ирка, проснувшись, задрала ноги вверх, ожидая. Для Ирки такие вечера были не в новость. Иннокентий частенько оставлял ее в угловой комнате и приводил ночью еще одну женщину. Ирка очень часто участвовала в «группировке». Сейчас тонкие мягкие пальцы ее тянулись к Иннокентьевым яйцам. Иннокентий стукнул ее по руке, лежал молча. Анна уснула, Пришла очередь Ирки. Он обладал ею долго, будто позабыв о спящей Анне. И когда все назрело до безумия, девушка ахнула, изогнулась, подымая партнера вверх, затем уронила таз на постель и затряслась в диком лихорадочном ознобе: «Миленький, миленький! Лапушка моя!»
Под утро Иннокентий вновь «трахнул» Анну, а потом, когда уже рассветало, еще раз Ирку. И на этот раз Анна поняла все. Она, голая, выскочила в зал. И обезумела: Сергей Иванович, виновник всех «торжеств», полулежал на диване, раздвинув ноги, а маленькая семнадцатилетняя блондинка Наташка, взахлеб делала ему минет.
52 О- о- о- о- х! С заглотцем, с заглотцем! – стонал Сергей Иванович. – О- о- о- о- о- х- х!
Увидев Анну, он прошипел:
53 Чо тебе надо? Чо? Иди отсюда!
На кухне пили марочные румынские бутылки трое шоферов. Осушив фужер, один из них озабоченно уходил в маленькую комнатку-кладовку, к бабушке Агафье. Бабушка была пьяна, и шофера пропустили ее уже по два раза, но она требовала еще и еще. И шофера спорили:
54 Иди ты.
55 Нет. Иди ты.
56 Я что третий раз должен?
Анна присела в зале, в уголок и прикрыла глаза. Сергей Иванович продолжал свое:
57 О- о- о- о- о- х!
Анна видела, как тряся маленькими грудками, семнадцатилетняя Наташка рычала, заглатывая увесистый член Сергея Ивановича.
58 Господи! Господи! – говорила сама себе Анна… -Ублюдки… Кто их вырастил и на свет божий пустил… И я тоже тут? – этот вопрос окончательно выводил из равновесия. – Нечего мне лезть в эти «высшие духовные сферы»… Женщина должна уметь совсем немногое: рожать, готовить пищу, поддерживать в порядке свой домашний очаг… Все, что тут делается – это тоже надо уметь, это все естественно… Это было еще у неандертальцев!

Х Х Х

Иннокентия избрали первым секретарем обкома КПСС в октябре тысяча

http://www.youtube.com/watch?v=u-D5tVDXcU4

Недавно похоронили … Какой хлебороб был! А не замечали … Недоделкам разным ордена за хлеб цепляли … А Васе Кустову – нуль! Потому, что родственники его, дядья и отец в гражданскую с белыми ушли…
Ну и что он рассказал тебе перед смертью?
А то, товарищ майор, что и в старое время казаки жили общиной… Но община была другая, возвышавшая казака … И мы гордились этим … в старое время унизить казака?? Э-э-э, друг, пятый угол будешь искать … Гордые были люди, хотя и меньше грамоты было, зато достоинства свое блюли! И нерусь всякую, кыргызов, калмыков, жидов в руках держали! Никакого равноправия! Какое может быть равноправие, когда земля принадлежит мне, я его кормлю с этой земли и воспитываю … В баню ходить научил, глаза от трахомы вылечил, умываться по утрам заставил… Частенько и плетью закон писали… Сейчас бы такой порядок ввести – лучше бы жили!
Ну и взгляды у тебя! Махровый националист!
Взгляды у меня, товарищ майор, - Родину оборонить! Вот взгляды! Не распродавать ее за гнилые харчишки да за рваные гандоны!
Иннокентий Харитонович любил слушать Нифонта, прожившего честную жизнь, никогда не кривившего душой. Многое в рассказах старого казака не совпадало с условностями официальной идеологии, но Нифонт не знал об этом и «крыл» новые порядки «с бога на бога», высмеивал дурацкие призывы ЦК КПСС.
Да здравствует вьетнамский народ! Слышь-ко! Вьетнамский… А свой народ девятый хрен без соли доедает… Это как понимать?
Иннокентию никогда не надоедали эти вечные шутки Нифонта: «Сколько можно бороться за свободу Африки?! Ты нам для свиноводства побольше концентратов выделяй, а свободу для Африки мы без тебя добудем!» Но больше всего любил он расспрашивать о подробностях жизни и быта казачьих поселений.
А семейный уклад каков был? Можно ли было к чужой бабе сходить, например?
И тут Нифонт начинал предостерегать своего бывшего комбата.
Ох, майор, и селезень ты, топтатель уток… Гляди, не попадись на этом дурацком деле… Бабы, они всегда непредсказуемы… Недаром в старое время не брали их казаки ни на рыбалку, ни на охоту!
Ты меня не воспитывай… Ты давай старые станичные порядки обрисовывай, какие тебе казак Василий Кустов на память оставил!
Порядки были крепкие. Ничего не скажешь… Я сам многое помню… Девку, например, не срамили, даже если она в девичестве была опробована кем-нибудь или пальцем невзначай целку проковыряла… Но после замужества измена считалась предательством казачьего рода… И тут уж, держись! Или возьми вино… Во время свадьбы, да и после свадьбы молодым не давали ни капли хмельного… Настоящая родовая казачка ни за что не подпустит к себе казака под хмельком, пусть даже мужа… Вино можно было пить, когда казачат народится полдюжины или дюжина… До этого нельзя!
Нифонт пил чай по-старинному, на растопыренных, похожих на отварные сардельки, толстых пальцах. Сидели они обычно вдвоем, подолгу молчали, курили… Бывало и до утра.
Нифонт любил комбата, а ныне первого секретаря обкома хотя во многом был не согласен с его выходками… Типичный воскресенский казачина, сероглазый, смуглый, выше среднего роста, певец, плясун и ухобака, Иннокентий Неустроев даже и там, на фронте, был настолько дерзок, залезал в такие передряги, что казалось, и деваться-то некуда… но выходил завсегда победителем.
Бывало и другое. Вставал в памяти Нифонта другой Неупокоев уравновешенный, умный, умевший принимать быстрые и точные решения. Это было главным в жизни комбата.
Однажды в Пруссии, недалеко от Венгерской границы, остановились ночевать в небольшом селеньице, у мадъярского купца. Штаб батальона разместился в одном из лучших особняков, на берегу небольшой речки. Поставили посты, успокоились к полуночи. Не успели заснуть, в комнату, где спал и комбат постучали.
Кто там? – строго спросил Неупокоев.
Это я, - ответил голос купца. – вы не бойтесь… Я пришел сказать новость!
Комбат откинул крючок и попал в яркую полосу света.
Я дольго – дольго мучалась… я скажу вам все… Колодец отравили стрихнином…
Когда?
Двадцать минут назад… Я дольго-дольго мучился… Я сказал все.
Нифонт, - приказал комбат. – Бегом. К колодцу… Никого не подпускать близко… Лошадей напоили?
Так точно.
Он вырастал в ротах, во взводах своего разведбатальона могучий, сильный и серьезный… Нашел дневальных, поставили у колодца… Спокойно лег спать… Сколько было таких и подобных случаев за многие военные будни… Сколько!?

А Неупокоев мыслями был у Анны. У самой любимой, самой верной… Она проснулась от его легких прикосновений. Она отлично знала, как горяч, велик и напорист его черный, «кипяченый», как она говорила орган, но когда он словно большой мыльный пест оказался в промежности, она вздрогнула и тут же расслабилась, облегченно и с доверием… Лишь одно сильное движение навстречу Иннокентию было бы для нее сейчас гибельным, она моментально вошла бы в экстаз и начала бы биться всем тазом навстречу горячему и неповторимому. Но Иннокентий тоже знал это. Потому-то, раздвинув податливые бедра, он лишь прикоснулся слегка к повлажневшим губам и лишь потом, движимый скорее инстинктом, чем разумом, медленно ввел весь (длина – пять спичечных коробок) член в Анну, зная, что это доставит ей огромное удовольствие. Анна застонала, подняла ноги почти до плеч, и тогда Иннокентий ринулся в жаркое пекло, взад-вперед.
Это было истинное никем еще не объясненное и неопределенное счастье… Не половое сношение случайных партнеров, а закон природы… Безотворотная правда… Анне, как и многим другим, женщинам, нужен был именно Иннокентий, с его настырным, двадцати пятисантиметровым, не остывающим органом (Иннокентий мог не вынимая, продолжать половое сношение до полного оргазма три-четыре раза в ночь).
До лекции оставалось всего двадцать минут, но Анна все еще сокращала мышцы влагалища, и Иннокентий, прекративший фрикции, лишь изредка загонял головку все глубже и глубже. Пылающие губы их слились в бесконечном, но уже не нужном поцелуе.
Ну, хватит, - наконец, шепнула она выдохнув, и дернулась еще раз навстречу ему, надеваясь поплотнее.
Хватит, - Иннокентий медленно вытащил из расхристанного мокрого полового отверстия толстую, с кулак ребенка, голову.
Анна схватила ее, скользнула сжимающимися в щепоть пальцами и поцеловала.
У меня лекция, - сказала шепотом. – Отмени мои лекции хотя бы на сегодня.
24 Мы должны показывать пример и дисциплинированность!
25 А то, что ты спишь со мной тайно – это как?
26 Это – тайна.
27 А с другими бабами спишь? Почти все знают. Какая тайна?
28 Перестань раздражаться.
29 Ладно.
Анна нежно обняла его, перекинулась, скользнув бедрами по его сытому тренированному телу. Встала. До начала лекции оставалось семь минут. Плеснула между ног духами, покрасила губы и натянула роскошное платье - подарок Неупокоева – заокеанская вязь. Взяла портфель.
31 Ты поспи еще. У меня всего одна пара. Потом позавтракаем!
Через три минуты она была в аудитории. Партийные работники – идеологи, редакторы районных и многотиражных газет, заведующие отделами пропаганды райкомов, комсомольские секретари, пропагандисты – руководители разных школ и кружков с интересом слушали ее страстное, не заштампованные лекции по коммунистической эстетике. Она говорила о незамутненности мировоззрения первопроходцев будущего, говорила об истории и дне текущем, о Чернышевском и Шолохове, и о самом дорогом человеке эпохи, верном ленинце Леониде Ильиче. В конце лекции задавали много вопросов, но Анна отвечала неохотно, скомкано: душой она была уже у Иннокентия Харитоновича, в его магической власти, и она готова была бежать к нему сейчас, скорее-скорее. Ну их к черту всех этих грамотных, умных: я баба!
Она держала Иннокентия в сердце, как бога, с первой минуты, когда увидела его глаза в обкомовском кабинете. Взгляд уверенный, спокойный и влекущий. Он самолично вызвал ее в обком, прознав об ее университетском образовании и о лекциях, которые она читала в пединституте, собирая в актовых залах не только литфаковских «телок», но и сухопарых блеклых математиков и физиков, инязовцев, биохимиков, географов и даже студентов самой «жеребячьей» профессии, наряду со всеми получающих дипломы о высшем образовании – физкультурников.
32 Я хотел просить вас о переходе на партийную работу, - говорил он. – Таких специалистов, мы, откровенно говоря, ищем днем с огнем!
33 Я - беспартийная! – ответила Анна.
34 Ничего. Мы вас быстро сделаем членом партии.
35 И что же вы мне предлагаете?
36 Лектор обкома. Свободная творческая профессия!
37 Я подумаю.
38 Думайте. Недолго. До завтра. Имейте в виду, на работу в партийные органы приглашают только раз в жизни.
39 Хорошо. Буду иметь в виду.
Вечером он подъехал к гостинице без шофера, на черной «Волге».
… Они летели по степям, за Тоболом, ныряя по проселкам и лесным посадкам. Летели в сторону родной Иннокентьевой станицы Воскресенки. Когда сверкнули далекие редкие огни, он завернул в кусты, разросшиеся по берегу, спросил:
40 Где будем ночевать?
Анна вздрогнула от его голоса.
41 Разве домой не вернемся?
42 В такую темень… Да и зачем? Здесь так тепло и уют!
Он надавил кнопку под передним седеньем, оно медленно опустилось, сомкнувшись с задним, образуя постель:
43 Иди ко мне, родненькая…

И все-таки в отчетах сельских руководителей постоянно упоминается о росте культуры села. Построили, мол, клубы, открыли кинобудки для показа фильмов. Все верно. В таких клубах, по вечерам, собираются девки и парни (они сейчас называют себя «чуваками» и «телками»). Тушат свет. Девки – «телки» грызут семечки, а парни – «чуваки» громко портят воздух и по-жеребячьи гогочут. К полуночи расходятся. Каждый берет свою, обычно еще несовершеннолетнюю (пятнадцать-шестнадцать лет), уводит на зады, в заросли полыни, торопливо целует, валит на траву, раздвигает ноги. Все без исключения живут половой жизнью. «Нечего строить из себя целочек» говорят потомки удалых казаков. Но родят детей девицы редко. Больше всего к бабушкам бегают, веретешками от прялиц давят зародыши, кое-кто «чиститься» в больнице. Благо все разрешено. Бесплатно. Редкая семья заводится целомудренно. Обычно сходятся для жизни уже познавшие друг друга, испытавшие себя с милым дружком.
Ты береза, ты береза,
Ты береза белая!
Никому не говори,
Что я в девках делала!

В некоторых селах, деревнях, бывших станицах и поселках есть вдовые бабы или разведенки – «учительницы»: они пропускают через себя всех деревенских парнишек-малолеток, по одному - два/три в ночь. Смотря, какая охота придет. Установилось за послевоенные годы никем и нигде не записанное правило: почти все выпускники сельских десятилеток идут в ГПТУ – городские профессионально-технические училища. В институты за высшим образованием, мало кто идет. Во всех трех зауральских ВУЗах множество «талантов» кавказских национальностей «взятки», которые дают местным воротилам высшего образования кавказцы выше всех и всяких принципов социалистического общежития. Кавказцы – наши младшие братья – люди богатые и, к тому же, избалованные мягким южным климатом (почти все 12 месяцев в году – лето). Им гораздо легче достаются дары земли, а потому они искони торгуют чем попадя (некоторые имеют даже подпольные фабрики и маленькие заводы). Туго набитые кошельки и позволяют тузам с Кавказа везти своих отпрысков на Урал, за «поплавками», то есть за дипломами о высшем образовании. Зауральские дипломы гораздо дешевле тбилисских, не говоря уже о московских.
В результате всего этого действа «бараны» получали дипломы и законно занимали денежные и теплые местечки. А наука обросла фальшью, ободрана, как крыса. Ходит-бродит по ВУЗам анекдот: защищал аспирант диссертацию, переставляя слова в одной фразе – «По пустыне идут верблюды» - «Верблюды идут по пустыне», - «Идут верблюды по пустыне». -«В чем же и где тут суть? – спросил аспиранта дотошный экзаменатор. И аспирант не задумываясь, бойко ответил: «Где остановятся, там и ссуть».
Как лавина, как не знающая преград вешняя вода растекалась по Зауралью, впрочем, наверное, и по другим городам и весям, явление, еще в давние-давние времена получившее название безответственность. Росла преступность, учащались нарушения трудовой и государственной дисциплины. В одном из хозяйств во время празднования революционного праздника Великого Октября шесть дней не поили откормочный табун крупного рогатого скота – быков весом по четыре центнера. Животные сначала, дня два, ждали благодетеля – пастуха, потом собирали редкие, свитые ветром, снежные пятнышки, утоляя жажду. Пастух не шел. Он был невменяем. И тогда быки прорвали изгородь, ринулись на озерный лед, еще не окрепший, тонкий и гладкий. Шестнадцать быков, бежавших впереди, подталкиваемые другими животными, выскочили на глубокое место, где лед был наименее прочен, пошли ко дну.
В другом хозяйстве председатель колхоза, казак, бывший батальонный комиссар, выпросил в средней школ, у директора, учебный, но действующий автомат Калашникова («Волки слышь, одолели овечьи пригоны! Попугать бы надо!») и расстрелял своего подчиненного бригадира дойного гурта, умыкнувшего еще летом председательскую супругу на пахучий сеновал. Автоматные очереди прошлись и по дойному стаду. Тринадцать черно-пестрых «вологжанок» пришлось дорезать к великой радости рабочего городского люда, пустить на распродажу мясо по самой низкой цене.
Областной комитет партии не проходил мимо всех этих фактов. Все было зафиксировано и проверено. На каждый случай отреагировано … Жизнь текла, как строптивый весенний Тобол, а изменений в сторону улучшения было не видно. «Слаба у вас идеологическая работа», - вежливо говорили инструкторы Центрального Комитета партии, безвылазно жившие в области, первому секретарю Иннокентию Харитоновичу Неупокоеву. «Надо провести расширенный семинар!»
………………………………………………………………………………………

Наступила зима. Шли семинары. Заседания. Накачки. Как положено. «Надо? Значит надо!» - соглашался с инструкторами Иннокентий Харитонович.

Х Х Х

Иннокентий Харитонович Неупокоев очень хорошо знал о своем казачьем происхождении, но никогда не подчеркивал, как он шутил, свою «породистость». Происходило же это потому, что в сопоставлении с его сегодняшними делами давно минувшая казачья жизнь казалась ему (в жесткие минуты самоанализа и откровений) постыдной. Лишь в последнее время, когда открыто заговорили о возрождении казачества, Иннокентий усомнился в своих прямолинейных домыслах и понял, что многое не знает.
Это подтверждали встречи с земляками, с казаками из родной станицы Воскресенской, куда он частенько, по долгу службы, заезжал, где любил проводить выходные дни или праздники. Особенно, говорил Иннокентий, «выбивает из седла» Нифонт Скоробогатов, фронтовой ординарец, с которым прошли они всю Великую Отечественную. Нифонт был старше Иннокентия, хотя воевал на фронте в звании гвардии ефрейтора, и был ординарцем у «доблестного» своего комбата, гвардии майора, Иннокентия Харитоновича.
Бывая в гостях у «комбата» Нифонт часто рассказывал о незамутненной правде былого, говорил о службе, о женщинах, о земле и, нисколько не осуждая советскую власть, находил все-таки казачью свободу «вкуснее и аппетитнее».
- Ты откуда всего этого набрался? – удивляясь, спрашивал его Иннокентий.
Дядя мой, по матери, Василий Дмитриевич Кустов, наш оренбургский, коренной казак … Все до тонкостей перед смертью рассказывал…
Что Кустов умер?

   ОТ ИЗДАТЕЛЕЙ

  Роман «Казачья быль» - это послевоенные судьбы небольшой части казачества, функционально относившейся в прошлом к Троицкому отделу Оренбургского казачьего войска и располагавшейся в станицах, поселках и хуторах по реке Уй от предгорий Урала до Тобола. Второй план романа, как дальняя панорама, - жизнеописания казачьих прародителей – великомучеников, ратоборцев и многострадальцев. Сегодня кажется, что современники наши далеко ушли от предков по нравственности, культуре и экономике, но это далеко не так. Важнейшее и главное достоинство прошлых поколений – это то, что они не хуже нас умели пахать землю, сеять и убирать урожай, растить детей и любить, не хуже нас, а еще исправнее умели они выполнять человеческие обязанности и защищать Родину.
Трагичны биографии казаков. Горе, слезы и кровь заливали станицы. Но народ был тверд. Автор, своим повествованием призывает всех читателей оглянуться вокруг, стряхнуть с себя пыль веков, возродить лучшие казачьи традиции, обычаи и культуру.
  В книге приведено немало фактов интимного характера, ранее считавшихся нецензурными. Имена, отчества, фамилии героев, а также названия населенных пунктов изменены.
  Атаман Курганского округа Оренбургского казачьего войска, Войсковой старшина Михаил Кустов свою идею об издании книги с настоящем содержанием сюжета поручал члену совета старейшин ОКВ, члену Союза писателей России, подъесаулу, Шушарину Михаилу Иосифовичу, который описал в художественном изложении советский период жизни одного из главных героев повествования. Но, не завершив написание книги, известный писатель безвременно скончался. Более 10 лет задуманный проект был не закончен. По истечении столь продолжительного времени автор идеи и соавтор произведения Михаил Кустов довел данную книгу до логического завершения и публикации романа.















  ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

  ПРОЛОГ

  Давно это было, в ту далекую пору, когда приходилось казакам Уйской линии, как впрочем и многим другим, биться в жарких кайсацких степях, когда души погибших парили в туманах и горькие причитания доносились с каждого хутора. 
  Спустилась в ту пору на землю казачья покровительница Пречистая Дева Богородица вместе со святым Николаем – угодником. Была она в лучшей своей жемчужной короне. Тихо скользили они вдоль обширного казачьего края, внимая, плачу своих детей. В самый знойный час лета захотела богиня напиться чистой водицы. Постучала в одну дверь – не открывают, постучала в другую – безответно. И подошла она к степной реке Тоболу, и наклонилась к ее струям, и упала жемчужная корона с ее головы в воду и скрылась где-то на дне.
Ах, - воскликнула она. – пропали мои прекрасные жемчуга ! Никогда больше не будет такой красоты!
  Вернувшись в свой небесный дом, увидела Богородица свои драгоценные камни в целости и сохранности.
Как же они попали сюда, - спросила она. – Наверное, нашли их казаки и вернули мне!
Нет, матушка, - ответил ей сын. – Этот жемчуг – слезы казачьих матерей. Ангелы собрали их и принесли к твоему Престолу! Вот почему в казачьих станицах и поселках жемчуг является символом слез! 

  /Записано в 1949 году, в станице Звериноголовской 
от учительницы Ольги Сергеевны Пономаревой/














  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


  Синоптики сообщали: на юг области, на бывшие казачьи станицы, хутора и поселки идет холодный фронт – во второй декаде октября ожидаются обложные дожди с мокрым снегом и заморозками, а к концу месяца может установиться постоянный снежный покров.
  Старые казаки – опытные хлеборобы механизаторы и без синоптиков знали, что первого октября по старому стилю – большой православный праздник Покров день Пресвятой Богородицы и что именно в это время пролетают с неба первые белые мухи. В прежние времена Покров день отмечался в станицах торжественно, с молебнами о счастье живущих и с панихидами по отошедшим предкам в мир иной. Проводились конные бега, организовывались общие застолья. Был этот день – днем благодарения за божьи Дары, за жизненные блага, которые казак-хозяин получал в истекающем году.
  Знали казаки, что теплых дней ждать уже нечего. Но областной комитет партии есть областной комитет: проявлял заботу, специальной телефонограммой на имя первых секретарей райкомов и председателей райисполкомов предупреждал о наступлении непогоды. По завывающим в дождевой круговерти проводам летели сигналы в дальние и ближние районы, в колхозы, совхозы, на отгонные пастбища и открытые зерновые тока: «Будьте готовы!»
  … А жизнь шла по своим законам, не подчиняясь ничьим телефонограммам. И все эти «тревожные» предупреждения были для казаков и для мужиков пустым сотрясением воздуха, проскальзывали мимо.
  Крепкие хозяйства к зиме все давно уже были готовы. И коровы, и овечьи отары, и молодняк, и свинопоголовье – все было «переселено на зимние квартиры». К фермам, на фуражные склады вывезено сено. Солому сволакивали в скирды близ дорог, убирая с полей, уметывали, так, чтобы не промочило дождями. Зимой, по санному пути, притянут гусеничниками к местам зимовок.
  Все комбайны, тракторы, сенокосильные агрегаты, сеялки, картофелекопалки, лафетные и безлафетные жатки, бороны и культиваторы в таких хозяйствах стояли рядками на машинных дворах, а в машинно-тракторных мастерских /МТМ/ развертывался их ремонт.
  И план, и обязательства по хлебосдаче были выполнены. Увозили «ЗИЛы» - скотовозы на мясокомбинат, в областной центр, выбракованных лошадей в счет последних недоимок по мясопоставкам … Старые кобылицы, стоя в нарощенных тесом кузовах, вытягивали шеи, вглядывались в степь, обреченно ржали. На городских улицах, перед красными семафорами, пропускавшими детсадовских ребятишек, кони, заслышав детские голоса («Смотрите! Лошадки!») ложились на днища кузовов, чтобы ничего не видеть.
  Приближалась довольно праздная и сытная пора для мужской части казачьего населения. Что ни говори, а казачья вольность, несмотря на многие годы репрессий и расказачивания, не умирала в душах. Ни цари ее могли умертвить, ни коммунисты … Недоступными остались души ни для белых, ни для красных. Своей, неторопливой размеренной жизнью жили села и станицы. Кололи гусей, забивали откормленных бычков, паяльными лампами и соломенными кострами гоили поросят. Стряпали в куреньях пельмени. Деревенские выпивохи именно с покровских праздников начинали встречу Великого Октября. Потихонечку – помаленечку они носили на свои рабочие места, в мастерские, в кузницы, на фермы, сахарок и дрожжи, заквашивали в соответствующей таре и в укромных местах «бронебойную» и, втихаря, попивали ее каждый день в количествах – сколько душа пожелает. 
  Поближе к седьмому ноября пьянки приобретали уже узаконенный характер: подводили итоги, распределяли премии, ну, и, естественно, обмывали успехи … Не сразу у всех, а по очереди – сегодня Ивана Ивановича, завтра Петра Ивановича, послезавтра – еще кого.
  В дни праздника – пятого, шестого, седьмого, восьмого, девятого, десятого и одиннадцатого ноября на работу совсем не ходили. Шло гулянье. Только участковые милиционеры да некоторые передовые председатели сельсоветов дежурили у телефонов и готовы были по первому зову прибыть на внезапно разгоревшуюся драку, на убийство или большую кражу. На маленькие дела не ездили.
  После празднования годовщины Октябрьской революции – двадцать первого ноября – Михайлов день – день Архистратига Михаила - архангела с полумостом. К нему готовились не только старики, но и молодые … Ехали в села, в гости, где праздник считался Престольным. Вспоминали старые праздники, как заделье для выпивки. Выпивали в честь святых так же обильно, как и за Победу великой Октябрьской социалистической революции. Угощений в Михайлов день в каждом доме было сверх всякого довольства. Все перемешивалось, и старое, и новое – кулебяка с постромой, шоколад с кугой, жареный шадринский гусь с тихоокеанской морской креветкой и печенью минтая.
  И дальше все шли праздники.
  Отгуляли Михайлов день, а там, глядишь, Микола зимняя, а тут день Брежневской Конституции подоспел, потом Рождество православное («двадцать пятого, а пропил деньги – двадцатого»), а потом Новый год, потом – Крещенье, Старый Новый год, три святых, Сретенье и т.д.
  Так «гудела» и «гудит» зауральская деревня, казачьи станицы и не казачьи, и в наши времена тяжелой перестройки, получившей в народе название «разъебаной горбачевки»… 
  В колхозах и совхозах более слабых, а их в области было большинство, пьянки шли нисколько не хуже. Зато дела с постановкой скота в зимние помещения, с выполнением планов по хлебу, мясу, молоку, шерсти и по яйцам, с вывозом кормов к местам зимовки шли просто ужасно. Дойных коров загоняли к зиме в прохудившиеся скотные дворы, в сырость и сквозняки. Замерзали автопоилки. Коровьи соски, ознобленные и грязные, атрофировались, молоко после дойки во флягах превращалось в ледяные глыбы. Доярки матюкали сельское районное, областное, центральное начальство таким матом, который трудно повторить, называли высших государственных сановников «шкурниками» и «говнюками». Как они ругались эти обозленные, обездоленные, русские бабы! Как они зверели и черствели душой от нелепого указания сверху – выполнять, во что бы то ни стало план по количеству поголовья. Кормить скот нечем, так для чего его заводить, на погибель?
  Из-за недокорма и простуды с первых же зимних дней на фермах начинался падеж телят текущего года рождения и поросят. Груды мертвых животных увозили в районные центры в звероводческие хозяйства или варили в больших котлах, скармливали свиноматкам и птице.
  Технику бросали где попало. Хрен с ней! Не наше! В полях, пор межам, просто на серединах массивов, часто можно было увидеть одинокие остовы оставленных без присмотра степных кораблей – комбайнов. Будто подстреленные журавли одиноко стояли они в мелких белых снегах.
  Страшны и неприглядны были в эти дни и сами поселения. Извороченные тракторными колеями улицы, покореженные изгороди, опустевшие, старые, не подлежащие ремонту, полусгнившие строения ферм с черными оконными дырами. Около ферм, при въездах в населенные пункты – навозные кучи, будто шахтные терриконы, заросшие лебедой. Кругом изломанные, изувеченные металлические конструкции, ржавые хедеры комбайнов, изогнутые водопроводные трубы, жесть, изгнившая и осыпающаяся.
  Склады с огромными воробьиными стаями на крышах. Голые огороды. Уныло бродящие в поскотине телята. Гуси. «Гульные» стада овец. Собаки, кошки. Топящиеся по субботам бани, по черному. Сельские магазины с залепленными черной грязью крылечками, с выбитыми витражами, заколоченными фанерой и горбылем. В центрах сел, на зданиях сельсоветов, всегда белые (в прошлом красные) флаги. Почтовые отделения с табличками «Почта».
  Шумные школы. Дети, все, даже первоклассники строем ходят убирать картошку. Грязь на улицах, на фермах, в магазинах, на токах, в домах, в детских садиках, в медпунктах, у колодцев, у молокоприемных пунктов. Везде грязь. Дожди идут каждый день со снегом. Слякиша.


 

Я, ученый агроном – экономист. Трудовую деятельность начинал рабочим (фрезеровщик-строгальщик) инструментального цеха Курганского машиностроительного завода.
Базовую специальность по профилю, экономика и организация сельскохозяйственного производства получил после окончания КГСХИ в1972 году. (В настоящее время Курганская государственная сельскохозяйственная академия имени Терентия Семеновича Мальцева). Далее, специализация в школе управления сельским хозяйством Министерства Сельского Хозяйства РСФСР по специальности экономист- контролер в 1973г. Университет Марксизма- Ленинизма факультет хозяйственных руководителей в1987г. Профессиональная переподготовка по специальности «бухгалтерский учет и аудит» в 2001г, и «Оценка бизнеса» в Курганском государственном университете в 2006г.

Четверо детей и трое внуков. Взрослые дети все получили высшее профессиональное образование; сыновья: строитель и педагог, старшая дочь – экономист; преуспевают в рыночной экономике. Младший ребенок отлично учится в выпускном классе средней общеобразовательной школы, чемпион города и бронзовый призер по мини футболу Уральского федерального округа.

Стаж государственной и муниципальной службы около двадцати лет. После окончания института работал; экономистом- контролером, заместителем начальника контрольно-ревизионного отдела в администрации области, директором постоянно действующей выставки достижений агропромышленного комплекса региона. Перед выходом на пенсию был заведующим отделом в муниципалитете администрации областного центра.

В период между государственной и муниципальной службой работал в рыночном секторе экономики: заместителем главного бухгалтера одного из градообразующих предприятий Союзного значении г. Кургана, руководителем малого предприятия, главным бухгалтером филиала страховой компании, руководителем регионального филиала Национальной Агропромышленной страховой компании.

Находясь на государственной и муниципальной службе, получал не высокую заработную плату, но двадцатилетний стаж позволил мне заработать государственную пенсию, достаточную для проживания в нынешних условиях и оплачивать только обязательные текущие расходы без возможности формирования капитала для жизни будущего поколения.

Работая в рыночном секторе российской экономики, сумел приобрести самую необходимую недвижимость, которую я могу реализовать, если понадобятся какие-то перспективные и неизбежные расходы. Но позволить себе, своим детям и внукам отдыхать с моим спонсорством в престижных местах туристического бизнеса, к сожалению, не могу. Кроме того, младшему ребенку, в предстоящем учебном году выпускнику общеобразовательной средней школы, необходимо поступать в учебное заведение, чтобы получить достойное высшее профессиональное образование.

Высокая профессиональная подготовка, индивидуальные качества, позволили мне подготовить научные разработки в области экономики, имеющие научную ценность, что подняло мой авторитет в регионе. Имею чины и награды. Но все это время работал не покладая рук для формирования своего авторитета и во благо Родины.

Находясь на заслуженном отдыхе, хочется поработать не только лично на себя, на свою семью с максимальной и эффективной отдачей от собственного вложенного труда, но и на общество для закрепления доброго имени казачьего сословия.

В своем возрасте, я мог бы заниматься на даче сельскохозяйственным производством: выращивать кроликов или птицу, растить рассаду, производить садово-огородническую продукцию. Кое-что из указанного, в настоящее время, можно считать в качестве хобби по выходным дням.

И если заниматься только этим, то накопленный опыт в организационной, политической и экономической деятельности может быть со временем утрачен.

Но мне хочется воспользоваться своим опытом, создавать для своей семьи и для Казачества в целом образ гражданина России у которого долг перед народом, честь и совесть выше личных амбиций и личного материаьного благосостояния, но не в ущерб развитию будущего семейного поколения.
Автор: Михаил Кустов

http://rutube.ru/tracks/2254327.html?v=696dbdfda7a2fdee16e0a7f7bb3b6c0a

<object width="425" height="344"><param name="movie" value="http://www.youtube.com/v/z75EXtVsj8U&hl=ru&fs=1&color1=0x234900&color2=0x4e9e00"></param><param name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src="http://www.youtube.com/v/z75EXtVsj8U&hl=ru&...4900&color2=0x4e9e00" type="application/x-shockwave-flash" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true" width="425" height="344"></embed></object><object width="425" height="344"><param name="movie" value="http://www.youtube.com/v/z75EXtVsj8U&hl=ru&fs=1&color1=0x234900&color2=0x4e9e00"></param><param name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src="http://www.youtube.com/v/z75EXtVsj8U&hl=ru&...4900&color2=0x4e9e00" type="application/x-shockwave-flash" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true" width="425" height="344"></embed></object>

 

Учёный агроном-экономист. 20 лет на государственной и муниципальной службе. 15 лет работы в рыночном секторе экономики России по специальности и на руководящих должностях.