ЗА оно - ворочается в груди, строит глазки, не хочет спать на бочку, такое славное - ну почти как ты,
когда смотришь так, что я становлюсь плюшевым мишкой, очень неприличным плюшевым мишкой полным всяких хулиганских мыслей, касающихся нашей нравственности и морали,
направленных к тебе и в тебя, и ты говоришь мне - не хулигань, а я и не хулиганю, я лишь очень честный озабоченный тобой медведь, - внеси меня в Красную книгу, в комнату, под своё одеяло,
я даже обещаю руками не трогать, и ты на минуту поверишь, пока не поймёшь, что обещание не трогать р у к а м и - не для медведей, и будешь смеяться, или дуть губы, и делать вид, что мы вот прямо не вылезаем из всего этого, ну вот просто утомил тебя своими желаниями, даже где-то достал (достал-достал, шепчет моя нежность твоему телу), а за окном пусть будет вечер, такой вечер с дождём, и пусть капли поют песенку тук-тук, и рядом -слышишь?- тук-тук, в такт нашим сердцам, нашим прыжкам в глубину, нашему цельному счастью, и маленькому притворству медведя, который строит из себя саму невинность, но ты-то знаешь все его штучки,
все его круглоглазые штучки, конечно, знаешь, только не все, я покажу тебе сегодня ещё одну,
очень наглядно, очень по-нашему, - когда не ты прячешься в джунгли, а джунгли прячутся в тебя, и потом выглядывают, и строят глазки, и не хотят на бочок, ну, если только ты тоже, можно на этот,
и - ещё ближе...
И тогда обрушиваются тропическим ливнем, рисующим наши тела на всех встреченных днях,
нас, свернувшихся калачиком, маленьким калачиком в ладонях неба, которое греет его дыханием,
чтобы всё продолжалось, и оно - продолжается, и ворочается в груди, или сидит тихонько в засаде, смотрит лучисто и бережно, загадочное такое, трогая лапами изнутри улыбаясь тому, что мы есть...
И подмигивает заговорщицки
и тихонько...
Rewsky
|
|
|
