Однажды в далёкой юности я читала повесть о Роберте Льюисе Стивенсоне. Автор утверждал, что писателю всю жизнь являлся во сне Джон Сильвер. И вот, незадолго до смерти создатель спросил своего пирата: «Я написал так много, почему же из всех моих героев ко мне приходишь только ты?» — «Я — твоё проклятие, Стивенсон», — ответил пират. — «Ты написал так много, но помнить будут меня».

Мне кажется, Василий Поленов, загляни он в наше время, вполне мог бы сказать что-то подобное о своём «Московском дворике».

Мы знаем Поленова как живописателя усадеб — заросших садов, лопухов, кувшинок на пруду и осенних среднерусских пейзажей. Кое-кто догадывается, что есть Поленов другой — автор картин на библейские сюжеты (которых у него, кстати, немало — около шести десятков!). Но интерес художников XIX века к библейской тематике у нас принято скопом относить к требованиям тогдашней Академии художеств.

Между тем в одном из писем Игорь Грабарь писал Поленову: «В вас сидят… целых три художника: средневековый, «московский» и палестинский или вообще восточный — и все они весьма мало связаны один с другим».

Путеводитель по «полному Поленову» — это обширный труд и долгое чтение. Предлагаю пойти другим путём и посмотреть на самые «неполеновские» из поленовских полотен.

«Воскрешение дочери Иаира»: Поленов или Репин?

В 1871 году Академия объявила тему выпускной работы. На свет появились две картины, обе из которых были удостоены Большой золотой медали. Обе — имеют довольно сложную композицию и полны бытовых подробностей. Основная разница — художники запечатлели разные этапы развития одной сцены.

В картине Репина мы видим самый первый момент чуда, когда всё ещё неподвижная девушка (она здесь постарше) пальцами сжимает руку Христа. У Поленова девчушка помладше, и она уже очнулась и, похоже, не совсем понимает, что происходит вокруг. Уже рванулась к её ногам мать, и свет подчёркивает лица матери и дочери, тогда как лик Христа остался в тени. Чуть меньше чуда — чуть больше быта.

«Зима в Риме»: Поленов или Теодор Руссо?

Ещё в Академии Поленов имел возможность познакомиться с работами художников-барбизонцев. Это направление в живописи получило своё наименование от названия французской деревушки, где некоторое время жили и творили участники соответствующего кружка.

Основная идея барбизонцев была в уходе от существовавшего до них искусственно-приукрашенного романтического пейзажа. Их краски скупы, полотна нередко представляли собой этюд, написанный на пленере и позже доработанный в мастерской. Нередко это были даже не пейзажи, а бытовые сцены на фоне природы.

Похожие мотивы мы встречаем и у Поленова, который писал домой из своего путешествия, куда он отправился как стипендиат Академии: «Италия представляется мне не такой, как принято её изображать. Жёлто-красных тонов я как-то мало вижу, разве при закате, а мне представляются скорее серебристо-оливковые, то есть серые».

Вполне «барбизонская» колористика сохраняется и в нормандских набросках Поленова, сделанных в Вёле.

Здесь, оставив на время богатство цвета, художник добивается виртуозного мастерства в изображении формы. Помимо собственно побережья есть в нормандских набросках и бытовые мотивы — лошади и рыбацкие лодки.

«Сказитель Никита Богданов»: снова Репин?

Поленов-портретист известен гораздо менее Поленова-пейзажиста. И тем не менее несколько работ в этом жанре у художника есть. Наиболее известен из них, пожалуй, портрет сказителя Никиты Богданова.

Обращение к жанру психологического портрета стало продолжением той «бытовой темы», которая пришла в поленовские пейзажи из творчества барбизонцев. Другой силой, которая двигала художника к той же тематике, стали, очевидно, идеи передвижников.

Портрет Богданова был написан в 1876 году, когда художник отдыхал после заграничной поездки у себя в Имоченцах, однако конец 1870-х Поленов проведёт очень напряжённо.

В 1876 году художник отправляется добровольцем сначала на сербско-турецкий фронт, а после принимает участие в русско-турецкой войне. Результатом становится серия рисунков, опубликованных в журнале «Пчела». Однако баталистом Поленов так и не стал.

«Пострижение негодной царевны»: Поленов или Моне?

И всё же скупая колористика барбизонцев и бытовые сцены в работах Поленова просуществовали недолго. В 1877-м художник перебирается в Москву.

Древняя архитектура, весьма непохожая на плановую застройку Санкт-Петербурга, так поражает художника, что у него рождается замысел, к сожалению, так и оставшийся неосуществлённым. Для картины «Пострижение негодной царевны» Поленов успевает сделать лишь несколько набросков кремлёвских соборов и Теремного дворца.

В этом эскизе Успенского собора можно увидеть и световые блики «Руанского собора в полдень», и красочную «древнерусскость» работ раннего Рериха. Некоторые пересечения с Рерихом, впрочем, будут и далее.

Палестинские эскизы: Поленов или Рерих?

1880-е – 1900-е годы связаны в жизни Поленова с двумя большими поездками на Восток. Собирая материалы для своих библейских картин, художник посетил Грецию и Палестину, снова был в Италии. Пейзажи, созданные во время этих путешествий, демонстрируют нам вершину поленовского творчества.

Скрупулёзность в передаче формы и умение изобразить воздушную среду сочетаются здесь с по-восточному богатой, чуть-чуть припылённой палитрой. Точность контура — с цветовыми пятнами, подобными работам импрессионистов. Художнику удаётся изобразить одновременно и сложную фактуру предмета, и своё первое впечатление о нём.

Так в работах позднего Поленова собрались воедино скрупулёзная графичность и интерес к быту, свойственные барбизонской школе, богатство красок европейского романтического пейзажа и творческие находки новых направлений в европейской живописи XIX века.

И это всё — только живопись. А ведь были у Поленова и архитектурные проекты, и театральные декорации. Но о них — как-нибудь в другой раз.


http://www.matrony.ru/