По вопросу либретто “Пиковой дамы” (его автор – младший брат Чайковского Модест) литераторы с режиссёрами и музыканты стоят стенка на стенку.

Первые утверждают, что его автор сделал из шедевра пушкинской прозы слезливую мелодраму, заполнил её плохими стихами и нужно немедленно это исправить. Вторые говорят, что либретто прекрасное, руки прочь от лучшей русской оперы, и вообще – сравнения тут неуместны.

Хотя и в лагере литераторов есть фанаты каждого слова и звука оперной “Пиковой дамы”, как, например, Александр Блок и Андрей Белый.

“… эти зловещие личности преступным образом уродуют пушкинский текст” (В.Набоков)

Кто только его не ругал, включая Анну Ахматову, Владимира Набокова , Марка Алданова (они особенно яростно) и многих других. Что, в общем-то, закономерно. Чуткий литературный слух не могут не покоробить поэтические обороты вроде этого (из партии князя Елецкого):  

Весна, зефиров легких шелест,
Веселие толпы, друзей привет
Сулят в грядущем много лет нам счастья!

Конечно, если бы всё это не имело отношения к Пушкину, никто бы так не оскорбился. В текстах романтических опер ещё и не то бывает.

Но здесь вина либреттиста с точки зрения литераторов была особенно тяжкой: он посягнул на “солнце русской поэзии” (за это же ругали Чайковского, когда он переделал пушкинский текст для либретто “Евгения Онегина”).

С тех пор кто только не пытался перекроить или вовсе расчленить оперу по принципу “если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича” (с), то есть соединить музыку Чайковского с другим (например, пушкинским) текстом или перетасовать сценарий как захочется.

Ни одна русская опера не подвергалась таким радикальным переделкам, невзирая на волю автора, как бедная “Пиковая дама” (не считая “Жизни за царя” Глинки, где либретто и название полностью заменили по политическим причинам).

“Либретто омерзительное!”

Эта история “улучшений” оперы началась с вошедшей в историю постановки Всеволода Мейерхольда в 1935 году.

Её идею режиссёр сформулировал так:

«Перед нами имеется великолепная, по признанию всех, музыка П.И.Чайковского, но очень порочный сценарий Модеста Чайковского».

Его соавтор Валентин Стенич (он переписал текст оперы и её сценарий практически заново) высказывался ещё резче:

“Либретто омерзительное!” “Это мерзость, это ужасно, это просто неграмотно, это нельзя было в таком виде оставить”.

Примерно под тем же знаменем переделал “Пиковую даму” Юрий Любимов в сотрудничестве с Альфредом Шнитке в 70-е годы (эта история отозвалась большим скандалом в советской прессе).

В наше время, когда власть в опере захватили режиссёры, некоторые из которых даже не скрывают, что оперу терпеть не могут (как, например, автор постановки “Пиковой дамы” конца 90-х Лев Додин), никто уже даже не обращает внимания на то, что меняется текст и купируются целые фрагменты музыки. Традиция такая сложилась: нарушать авторский замысел нехорошо, но в “Пиковой даме” можно.

Почему либретто так сильно отличается от повести?

Да, автор либретто Модест Чайковский кардинально переделал сюжет, дух и стиль пушкинской повести, но иначе поступить он просто не мог.

Во-первых, на прозаический текст оперы в 19 веке не писались. Во-вторых, ни один либреттист не смог бы перевести эту прозу в стихи так, чтобы это понравилось Набокову.

Да и задачи у оперного стиха специфические: слова должны хорошо звучать в пении, а не в чтении или декламации. Раньше (в 18 веке) этому специально учили.

И в-третьих, есть неписанные законы этого жанра: в романтической опере обязательно должна быть страстная любовь и все вытекающие из неё страсти, включая смертельные исходы.

“Либретто великолепно!”

Это слова по поводу либретто “Пиковой дамы” создателя её музыки – Петра Ильича Чайковского. Возможно, имеет смысл прислушаться к мнению великого оперного композитора, автора одиннадцати опер.

 

И говорил он так вовсе не потому, что хотел сделать приятное своему брату. Когда были основания, он высказывался в его адрес откровенно и резко. Но это не тот случай.

Невозможно представить себе, что Чайковский написал бы “Пиковую даму” точно по Пушкину, где главный герой – странный тип без сердца со всеми симптомами вялотекущей шизофрении, призрак Графини по-домашнему шаркает тапками, а в конце Лизавета Ивановна, как ни в чём не бывало, выходит замуж за какое-то третье лицо.

Да и тема карт Чайковского не слишком интересовала. Он, в отличие от Пушкина, не был страстным игроком.

Поэтому он и отказался писать оперу на этот сюжет, когда получил такое предложение от директора императорских театров Ивана Всеволжского.

Чайковский почти год не поддавался на уговоры брата, который уже писал либретто по “Пиковой даме” для другого композитора, ученика Чайковского Николая Кленовского.

Вообще, пушкинская “Пиковая дама” долго сопротивлялась переделке в оперу и история создания у неё очень непростая.

Модест Чайковский был третьим либреттистом, который взялся за эту работу (двух предыдущих Всеволжский уволил), а Пётр Ильич Чайковский приступил к написанию музыки после того, как ещё трое (!) композиторов, нанятых Всеволжским, потерпели фиаско в этом деле.

Так что, тандем Модест Чайковский и Пётр Чайковский сложился далеко не сразу, как многие по инерции (на основании того, что они братья) считают.

Только тогда, когда Чайковский понял, что либретто совсем о другом Германе, о другой Лизавете Ивановне и вообще – всё другое, он загорелся и начал писать музыку.

В итоге”Пиковая дама” была написана в едином порыве и буквально в творческом экстазе за рекордный срок – 44 дня. И написана она так, что до сегодняшнего дня остаётся лучшей оперой в отечественной музыке.

Кстати, несправедливо, что все шишки достаются Модесту Чайковскому. Сценарий оперы и все переделки пушкинского сюжета обсуждались и утверждались на совете в дирекции Мариинского театра в составе Всеволжского и обоих братьев Чайковских.

А текст оперы писался при личном участии композитора. Он не только придирчиво контролировал всё, что выходило из под пера младшего брата, но и сам сочинил слова для некоторых номеров.

Мостик Лизы

Можно, конечно, заниматься поиском всяких поэтических ляпов в либретто (кстати, там есть и отличные стихи), но нельзя упустить главное: братья Чайковские выстроили совершенно новую интригу в этой истории.

В музыкальном воплощении она оказалась настолько впечатляющей, что мрачная тень оперы в сознании массовой публики накрыла собой маленькую пушкинскую повесть. И Эрмитажный мостик стал “Лизиным”, и тема трёх карт обрела дополнительные мистические смыслы, и оперный текст уже давно разошёлся на мемы.

А все эксперименты по “улучшению” либретто не задержались в театральной практике. Причём, некоторым экспериментаторам они очень дорого обошлись.

Но самое интересное, что вся эта оперная история была не просто выдумана Модестом Чайковским, а сконструирована из того же литературного материала, которым пользовался Пушкин, сочиняя свою повесть.