.
Алконост, Сирин, Гамаюн... Райские птицы Древней Руси
Билибин -тица алконост
В известной песне Владимира Высоцкого [Куполаk есть такие слова:
Словно семь богатых лун
На пути моём встаёт
То мне птица гамаюн
Надежду подаёт!
Трудно сказать, почему для Высоцкого птица гамаюн связывается с появлением семи лун: ни в каких источниках такая связь не отмечена. Но упоминается эта птица в ряду других представителей царства пернатых, хорошо известных на Руси, это сирин и алконост. И если к концу XIX в. все эти три птицы стали восприниматься как райские (каждая, правда, с некоторыми специфическими характеристиками) и даже изображаться практически одинаково, то пришли они в русскую культуру и в русский язык разными путями.
Алконост и сирин это, так сказать, греки по происхождению, и с каждой из этих птиц связаны идущие от Древней Греции мифологические сказания, расцвеченные в Средние века различными фантастическими подробностями.
Алконост (или алконос) имел и другое название алкион. В словарях русского языка мы находим такие толкования этих слов: [Алконостъ (алконосъ). То же, что алкионъk; [Алкионъ. Морская птица (зимородок)k
(1); [Алконостъ. Морская птицаk (2). В.И. Даль в своём словаре разделяет значения двух этих слов. Вот как толкуется у него слово алкион: [Алкион, алкид, птичка Alcyon, alcedo, лединник, иванок, зимородок, мартынокk. Об алконосте В.И. Даль пишет следующее: [Алконост. Сказочная райская птица с человеческим лицом, изображавшаяся на наших лубочных картинахk (3). Во всех этих толкованиях, как мы видим, во-первых, отсутствует указание на связь птицы алкион (или алконост) с древнегреческой мифологией и, во-вторых, не даётся объяснение связи этих двух слов (они или просто приравниваются друг к другу, или считаются разными словами).
Начнём с ответа на второй вопрос. Как полагает специалист в древнерусских названиях животных О.В. Белова, первоначальной, вероятно, следует признать форму алкион (от греч. alkion). Название алкуонестъ в
списке XIII в. первой славянской энциклопедии [Шестодневаk Иоанна Экзарха Болгарского представляет собой искажённое алкуонъ естъ. Впоследствии эта форма укоренилась в виде аконостъ, алконосъ, хотя
наряду с новой формой, правда очень редко, употреблялась и исходная форма [алкионъk. О.В. Белова резюмирует: [Так, в результате неправильного прочтения текста и дальнейшего закрепления погрешности на
письме, баснословная птица получает собственное имя и становится Алконостомk (4).
Название же птички алкион (зимородок) восходит к древнегреческому мифу об Алкионе (или Гальционе), дочери бога ветров Эола, жене фессалийского царя Кеика, сына бога утренней звезды Эосфора. Как рассказывает Овидий в [Метаморфозахk, Кеик трагически погиб в бушующем море. Алкиона ждала Кеика на вершине утёса. Когда же к утесу прибило волной тело её погибшего мужа, Алкиона бросилась с вершины утеса в волны бушующего моря. И произошло чудо: боги превратили Алкиону в морскую птицу-зимородка. Затем Алкиона-зимородок оживила погибшего мужа. Боги и Кеика превратили в птицу, и они снова стали неразлучными.
Греки считали, что когда Алкиона высиживает яйца, на Ионическом и отчасти Эгейском морях устанавливается в течение двух недель затишье (неделя до и неделя после зимнего солнцестояния), так как отец Алкионы Эол, бог ветров, удерживает в это время подвластные ему ветры. Об этом Овидий так пишет в [Метаморфозах:
Зимней порою семь дней безмятежных сидит Алкиона Смирно на яйцах в
гнезде, над волнами витающем моря. По морю путь безопасен тогда:
сторожит свои ветры, Не выпуская, Эол, представивши море внучатам.
Дни затишья на море, когда Алкиона-зимородок выводила своих птенцов,
греки называли [алкионины, или зимородковы дниk. В древнерусском языке
они назывались алкионитские, алкионтьскые, алкуонитские или
алконостские (5), а также алконотъские, алкуонтьскые, алкионицкия,
алкионовы, алсконстии, халкионския и др. (6)
В древнехристианских памятниках сказание об Алкионе встречается в [Шестодневахk, представлявших собой, как уже упоминалось, энциклопедии того времени (название напоминает о шести днях творения мира
folkor.ru). Таковы [Шестодневыk Василия Великого, Амвросия Медиоланского и Псевдо-Евстафия. В [Физиологиk ([Описания природыk в переводе с греческого folkor.ru) и [Бестиарииk ([Описания животныхk в
переводе с латинского folkor.ru) это сказание попало позже. На Руси об алкионе-алконосте узнали, вероятнее всего, из [Шестодневаk Иоанна Экзарха Болгарского (7).
Сказание об Алкионе-алконосте постепенно претерпевало различного рода изменения и дополнения. В [Шестодневеk Иоанна Экзарха Болгарского говорится просто о том, что алкион строит гнездо на берегу моря и выводит птенцов зимой:
[Алкион (зимородок) морская птица, гнездо себе делает на морском
берегу, кладёт яйца в самый песок. Сносит яйца в середине зимы, когда
море из-за частых ветров и бурь бьётся о землю. Но, однако, перестают
[дуть] все ветры, и стихают волны в то время, когда алкион насиживает
яйца в течение семи дней, ибо в эти дни выводит он птенцов. Но
поскольку им нужна и пища, другие семь дней на взращение птенцов дал
великий даритель Бог малому этому животу. Это знают и все моряки и
называют эти дни алкионическимиk (8). Далее следует толкование этого
сказания: если Бог ради малой птицы сдерживает зимнее море, что есть,
чего он не может сотворить ради человека, созданного по образу и
подобию Божию?
Ранний вариант сказания об алконосте-алкионе может быть передан следующим образом:
Выводит птенцов алконост у воды,
На влажном песке, средь прибрежных камней.
И море, чтоб птице не сделать беды,
Спокойным бывает четырнадцать дней.
Печётся Господь и о птичьей судьбе.
А что говорить, человек, о тебе? (Поэтическое переложение автора) В дальнейшем это сказание дополнилось сообщением о том, что алкион-алконост откладывает яйца не на берегу, а в глубину моря. Вот что пишет об этом, например, Азбуковник XVII в.:
[
Есть птица именем алконостъ, имеет гнездо на брезе песка во край моря
и ту кладет яйца своя; время же изытия чадом ея в зимныи год бывает, но
егда почютитъ изытию чадом ея, взимает въ яйцах чада своя и носит на
среду моря и пущает во глубину, тогда убо море многими бурями ко брегу
приражается, но, егда сносит алконостъ яйца на едино место и насядет на
них верху моря и яицем ея, во глубине сущим, и море непоколебимо
бываетъ за семь дний, дондеже алконостова яйца излупятся в воде, во
глубине, вышед же, познают родителя своя; сия седмь днии корабленицы
наричют алконостъскияk (9). В более поздних сборниках алконосту приписывается свойство струфокамила (страуса), который не отводит взгляда от яиц в гнезде пока птенцы не вылупятся. Говорится также, что если яйцо алкиона [праздноk (т.е. не имеет внутри зародыша птенца), то оно всплывает на поверхность; оно не портится и его вешают под паникадилом в церкви (10).
Алкионъ-алконостъ в этой, первой своей ипостаси зимородка изображался как обычная птица, иногда больших размеров, часто откладывающая в глубину моря яйца. Таков он, например, в лицевом списке XVIII в. [Собрание о неких собствах естества животныхk Дамаскина Студита. В отличие от изображения, название этой птицы в древнерусском языке значительно варьировалось. Можно выстроить такой ряд вариантов:
алкионъ, алкидонъ, алкуон (естъ), алционъ, лакион, халкион, алконостъ,
алконосъ, алконотъ, алконостъ, алкуностъ, алъконость, антоностъ и др.
Алконостъ во второй своей ипостаси это не зимородок, а мифическая райская птица. Вот как описывается она в настенном лубке [Птица Алконост и птица Сирииk:
Птица райская алконостъ:
Близ рая пребываетъ.
Некогда и на Ефрате реце бываетъ.
Егда же в' пении гласъ испущаетъ
тогда и сама себе неощущаетъ.
А кто во близости ея будетъ,
той все в' мире семъ позабудетъ.
Тогда умъ от него отходить и д(у)ша его ис тела исходит.
Таковыми песньми с(вя)тых оутешаетъ
и будущую им радость возвещаетъ.
И многая благая темъ сказуетъ
то и яве перстомъ оуказуетъk . Во второй своей ипостаси алконостъ практически не имел орфографических вариантов, не сильно различались и его изображения: на лубках XVIIXVIII вв. его изображают в виде птицы с девичьим лицом, короной на голове, иногда с руками. Лубочное изображение алконоста уже мало чем отличается (конечно, кроме техники и мастерства изображения) от Алконоста на известной картине В.М. Васнецова [Песни радости и печалиk.
Так в русской культуре гречанка Алкиона прошла ещё более удивительную, чем в [Метаморфозахk Овидия, цепь превращений: девушка птичка-зимородок фантастическая морская птица алкион-алконост прекрасная райская птица Алконост.
(птица Сирин-изображение на сундуке)
Не менее интересной, чем у Алконоста, была и многовековая история ставшего в конце концов его непременным спутником Сирина, ведущего происхождение от греческих сирен.
В древнегреческой мифологии сирены это демонические полуженщины-полуптицы, а точнее птицы с женскими головами. Существует множество мифов о происхождении сирен. По одной версии они былидочерьми речного бога Ахелоя и музы Терпсихоры или Мельпомены. По другой дочерьми стража всех морских чудовищ Форкиса и музы Терпсихоры или Стеропы, дочери Портаона.
В полуптиц-полуженщин сирен, по преданию, превратила Афродита, разгневанная тем, что сирены из гордости не позволяли лишить себя девственности ни людям, ни богам. Другой миф сообщает, что в женщин с птичьими туловищами сирены были превращены музами за то, что они, обладая прекрасными голосами, вызвали муз на состязание в пении.
(Джон Вильям Уотерхаус, Одиссей и сирены, 1891)
[Сладкоголосиеk сирен подтверждают имена некоторых из них: Аглайофона (Звонкоголосая), Телксепея (Чарующая), Пейсиноя (Льстящая), Молпе (Певучая).
Есть и другая версия их превращения. Сирены первоначально были нимфами из окружения юной богини Персефоны. Когда её похитил властелин загробного мира Аид, разгневанная мать Персефоны богиня плодородия Деметра придала сиренам их полуптичий облик. В другом варианте этого мифа они сами захотели превратиться в птиц, чтобы отыскать Персефону. Когда же люди отказались им помочь, сирены поселились на пустынном острове, чтобы мстить роду человеческому. С тех пор они стали заманивать своим сладкоголосым пением мореходов и на берегу убивали их, высасывая из них кровь. Скалы острова сирен были усеяны костями и высохшей кожей их жертв.
Местом обитания сирен называли то берег у Сорренто (!), то остров Капри, то мелкие островки в Мессинском проливе, неподалеку от местопребывания Сциллы и Хрибды. По преданию, мёртвое тело одной из сирен, Партенопы, было прибито волнами к берегу Кампаньи и дало имя городу, ныне называемому Неаполь (13).
Гомер в [Одиссееk рассказывает, что Одиссей, желая услышать пение сирен и остаться живым, заткнул уши своим спутникам воском, а себя велел привязать к мачте. Сирены, соблазняя его, обещали ему всеведение:
Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,
Сердце усладного пенья на нашем лугу не послушав;
Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав,
Знаем мы всё, что случилось в троянской земле и какая
Участь по воле бессмертных постигла троян и ахеян;
Знаем мы всё, что на лоне земли благодатной творится. Интересное превращение претерпевают сирены в классической античности, утрачивая свой дикий хтонический характер. В труде Платона [Государствоk они оказываются в свите богини неизбежности Ананке, матери Мойр. Сирены сидят на каждой из восьми сфер мирового веретена, зажатого между колен Ананке, создавая своим пением гармонию космоса.
Мифическая птица, имеющая человеческое лицо и пленяющая людей сладким пением, хорошо была известна на Руси и называлась сиринъ. Вот что об этом пишет один из древнерусских Азбуковников:
[Сиринъ есть птица от главы до пояса состав и образ человечъ, от пояса
же птица; неции ж лжут о сей, глаголюще зело сладкопесниве быти ей,
яко, кому послушающу гласа ея, забывати все житие се и отходити в
пустыню по ней и в горах заблуждьшу умиратиk (14). Слово сирена же обозначало существо, напоминающее русалку:
(Герберт Джеймс Драпер)
[
Сирены: дивъ морский, до пояса станъ панянский, а далей рибейk
(т.е. до пояса женское тело, а далее рыбье);
[Сирена, пол убо ея девица, пол же ея есть рыбе подобноk;
[Сирины (...) иже удивление морское некое. С верху до пояса тело
девичье, а от пояса до ногу труп рыбей, которые сладким своим пением
людий убивают, сном усыпаютъ, их морскою водою потопляютk (15). В Западной Европе первое появление сирен с рыбьими хвостами, так сказать сирен-русалок, на миниатюрах и рельефах относится к XII в. Интересна миниатюра из одного средневекового бестиария, на которой изображены три сирены с женскими лицами, торсами и руками, с птичьими крыльями и ногами, но в то же время с рыбьими хвостами (16). Это гибрид классической сирены и сирены-русалки.
Представления о сиренах-русалках долго бытовали в Европе, особенно среди моряков. Объяснение этому можно найти в сходстве с сиренами-русалками таких морских животных из отряда травоядных китов, как уже полностью уничтоженная в наши дни морская корова, или капустница, а также ламантин и дюгонь.
Кроме того, в древнерусских памятниках встречается описание как бы [перевернутыхk классических сирен с птичьим верхом и человеческим низом, в действиях своих вполне классическим сиренам подобных: [...на
острове сидят и мимо их пловущих пресладким пением своимъ к себе привлачают, привлекши же увы до смерти держат. А видением жены от пояса до верху обличие лица струсова имут, струе бо птица и пером красна, как и тии имеют, а от полу к ногам женский станk (17).
Упоминают некоторые древнерусские памятники и неких сиринов, которые до чресел имеют человеческий образ, а ниже гусиный (18). О.В. Белова отмечает сравнение этих сиринов с бесами, которое восходит, очевидно, к древнееврейскому оригиналу, где se'irim значит 'зооморфные демоны, обитающие в пустынных местах'. Вероятно, именно такие сирины изображались в виде антропоморфных существ с покрытой головой и змеиным хвостом или с передними конечностями в виде перепончатых лап и с острым, похожим на гусиный, хвостом (19).
И, наконец, следует отметить, так сказать, [реалистическиеk значения слов [сиринk и [сиренаk в русском языке. В первую очередь обратимся к сфере зоологической терминологии. В.И. Даль пишет: [Сирином зовут долгохвостую сову, похожую на ястреба; летает и днём, Sumiak. Он же указывает такое значение слова сирена (или сирен): [американская болотная, двулапая ящерицаk (20). [Словарь иностранных словk уточняет, что сирен, а точнее сирены это [семейство хвостатых земноводных, наружные жабры которых сохраняются в течение всей жизни; обитают в пресных водоемах юго-востока Северной Америкиk (21).
Как уже отмечалось, отдалённо напоминают сирен-русалок представители отряда травоядных китов, которому и было присвоено общее название [сиреныk. А.Э. Брэм описывает этих животных таким непоэтическим образом: [Забота о пище поглощает все их внимание, да разве ещё защита детёнышей; ко всему же остальному миру эти ленивые, тупоумные существа относятся вполне равнодушно. Голос их совсем не похож на чудное пение
сказочных русалок, от которых они получили своё название, а состоит из слабого, глухого стонаk (22).
И уж, конечно, очень далёк от голоса классических сирен античности, сирен-русалок или птицы сирина звук, который издают такие устройства, тоже получившие имя [сиренаk, как: [1. Излучатель звуковых волн большой
интенсивности, применяемый на маяках, морских судах и т.д.; 2. Сигнальный гудок с резким воющим звукомk (23). Впрочем, от своих прекрасных тёзок эти полезные приспособления отличаются тем, что издаваемые ими звуки не ввергают людей в опасность, а предостерегают от нее.
В XVIIXVIII вв. к числу райских птиц вместе с Алконостом был причислен и Сирин. Пение его служило обозначением божественного слова, входящего в человеческую душу, а на лубках он изображался очень похожим на Алконоста, только Сирин не имел рук, а вокруг его головы часто можновидеть нимб вместо короны.
Интересную трансформацию представление о пении Сирина как о входящем в душу человека Божьем слове претерпело в творчестве Н.А. Клюева, который писал:
Я древо, а сердце дупло,
Где сирина-птицы зимовье.
Поёт он и сени светло,
Умолкнет заплачется кровью. Сирин-птица у Клюева это его муза, а песнь его это стихи, исходящие из души поэта и входящие в души лушающих. Поэт становится как бы ретранслятором передаваемого Создателем через Сирина адресованного людям божественного слова.
("Сирин и Алконост. Песня радости и печали" 1896 В.М.Васнецов)Как уже упоминалось, райские птицы Сирин и Алконост стали персонажами известной картины В.М. Васнецова [Песни радости и печалиk, вдохновившей юного Александра Блока на раннее его стихотворение [Сирин и Алконост.
Птицы радости и печалиk, датированное 2325 февраля 1899 г. Сирин и у Васнецова, и у Блока становится cимволом радости, нездешнего счастья. Вот как описывает эту райскую птицу молодой поэт:
Густых кудрей откинув волны,
Закинув голову назад,
Бросает Сирин счастья полный,
Блаженств нездешних полный взгляд. Алконост же, напротив, предстаёт символом неизбывной печали, средоточием власти темных сил:
Другая вся печалью мощной
Истощена, изнурена...
Тоской вседневной и всенощной
Вся грудь высокая полна...
Напев звучит глубоким стоном,
В груди рыданье залегло,
И над её ветвистым троном
Нависло чёрное крыло. Надо сказать, что ни радостный, счастливый Сирин, ни тем более истощённый печалью Алконост не находят соответствий в истории связанных с этими птицами преданий. Греческие сирены-полуптицы, средневековые
сирены-русалки или таинственные сирины-полуутки никогда ни с чем радостным не ассоциировались. Наоборот, как мы помним, связаны с ними трагические мотивы гибели слушающих их чарующие песни или встречающих
их на своём пути в пустынных местах. Алкиона-алкион-алконост имела, конечно, веский повод для глубочайшей печали, когда погиб её муж Кеик.
Но боги сотворили чудо, спасли их, обратив, правда, в птиц, но не оставив своей заботой и в птичьем виде. Не случайно алконост в [Шестодневахk, [Физиологахk и [Бестиарияхk символ заботы Бога даже о самом малом творении своём.
На лубках XVIIXVIII вв. птицы Сирин и Алконост изображались обе жизнерадостными, приближёнными к Богу в его райской обители и тоже вряд ли могли рассматриваться как символы радости и печали.
Дуализм и Васнецова, и Блока это, конечно, уже явления Нового времени, приметы грозовых зарниц истории, озарявших горизонт грядущего страшного XX в. Художник и поэт на рубеже веков сотворили свой новый миф, отражавший новое понимание сути мира человеком уходящего золотого века русской культуры.
Птица Алконост как птица грусти и печали встречается и в творчестве Н.А. Клюева, которому древнерусская мифология вообще была особенно близка. Вот в каком переосмысленном, если можно так выразиться [русифицированномk виде предстает миф об Алконосте у Клюева в поэме [Погорелыцинаk:
Р
езчик Олёха лесное чудо,
Глаза два гуся, надгубье рудо,
Повысек птицу с лицом девичьим,
Уста закляты потайным кличем.
Заполовели и древа щеки,
И голос хлябкий, как плеск осоки,
Резчик учуял: [Я Алконост,
Из глаз гусиных напьются слёз! И здесь Алконост, рождённый под резцом русского Пигмалиона Олёхи, сулит многие печали роду человеческому.
Новое толкование у слова алконост появляется и в различного рода справочных изданиях. Так, 'нциклопедический справочник [Персонажи славянской мифологииk называет алконоста [птицей грусти и печалиk
(В.М.Васнецов "Гамаюн, птица вещая", 1895г.)
Ещё одна райская птица гамаюн пришла в отличие от сирина иалконоста на Русь не из Греции. Корни её отыскиваются, по мнению академика О.Н. Трубачёва, на Востоке, причём не на арабском, а на иранском. Древняя форма, с которой связано слово гамаюн, это младоавестийское humaiia 'искусный, хитроумный, чудодейственный',
откуда в древнеиранском мире употреблено было имя собственное *Humaya (25). О.Н. Трубачёв замечает, что птица прообраз птички гамаюн [была не только райской, но и хитроумной. Образ этот, родившийся, вероятно,
ещё на почве иранского фольклора, рано пересёк границы стран и культур и стал международнымk (26).
На Руси птица гамаюн была хорошо известна из различных сочинений естественнонаучного и географического характера. В первую очередь источником сведений о ней были различные [Козмографииk (т.е. Космографии или, приближая это название к современной терминологии, географии). Так, в одной из [Козмографииk XVI или начала XVII в. читаем: [В той же части Азии Симове жребии, многая островы на восточномъ море: первый остров Макарицкий близъ блаженнаго рая и потому его близъ глаголятъ, что оттуда залетаютъ райския птицы Гамаюн и
Финиксъ благоухания износятъ чюднаяk.
[Восточномуk происхождению птицы гамаюн обязано её появление в титулах восточных правителей, в первую очередь, конечно, турецкого султана, а также шаха Ирана. Картотека Древнерусского словаря, хранящаяся в
Институте русского языка им. В.В. Виноградова РАН, содержит выписки из различных грамот и посланий восточным владыкам, содержащих упоминание этой птицы, причём всегда в одной и той же устойчивой форме. Вот, например, полный титул турецкого султана Ибрагима из одной царской грамоты, отправленной с послами в Константинополь:
Гамаюна подражателю Ибрагимъ султану Государю Константинопольскому, Беломорскому (т.е. владыке Западного моря, Адриатического folklor.ru), Черноморскому, Анатолийскому, Урумскому, Римскому (от названия области Рум, Румелия folklor.ru), Караманскому и иныхъ Великому Государю брату и доброму приятелю нашемуk.
А вот как обращался к турецкому владыке царь Василий:
[Высокостоинешему властию и превознесённому честию яко рогу и сынъ рога
подражателю Гамаюна и по сему желателнейшему светлостию лица неже песни
Сирина... Государю Константинопольскому Салиму-шагъхан-дикерюk.
Любопытно, что в этом обращении Гамаюн упоминается наряду с другой
райской птицей Сирином. Характерен стиль грамоты Бориса Годунова шаху Ирана Аббасу, сочетающий прославление шаха с самоуничижительными характеристиками Бориса:
[
...В царехъ светлообразнейшему и избранному гамаюну подражателю...
высочайшему и славнейшему государю Перситцие и Ширванские земли
начальнику Иранскому и Тиранскому Аббасъ шахову величеству царского
величества слуга и конюшей бояринъ ... дворовой и намесник казанской и
астраханской Борисъ Фёдорович Годуновъ вашему высочайшему величеству
челомъ бъетъk. Появление оборота гамаюна (или гамаюну} подражателю в титулах восточных (в том числе иранских) владык лишний раз подтверждает этимологизацию этого слова, предложенную О.Н. Трубачёвым.
Любопытные сведения о [царскомk величии птицы гамаюн можно найти в статье В.К. Трутовского о Смоленском гербе (возможно, статья не была опубликована):
[
Птица Гамаюн, называемая у татар [Гюмайk, а в турецком языке [Гюма...k
считается среди мусульман особенно важной и многозначащей, как для
всякого рядового правоверного, так и для мусульманских владык... над
кем она пролетит так близко, что крыльями своими повеет ему на голову,
тот будет непременно владыкой. Отсюда в турецких языках создалось слово
[гумаюнk, что в первоначальном своём значении равносильно слову
августейшийk (27). Птица гамаюн была столь популярна на Руси, что
название её даже использовалось как внутрисемейное имя, от которого
произошла фамилия Гамаюнов (28).
Птица гамаюн вошла не только в дипломатическую переписку, но и в быт русских царей. Так, в 1614 г. царю Михаилу Фёдоровичу у московского гостя Михаила Смывалова было куплено несколько диковинных вещиц, в том
числе: [Птица Гамаюн около шеи сверху обнизано жемчугом, на середине жемчужина
большая, позадь её на спине репей серебряной, на репьё зерно жемчужноеk
И.Е. Забелин упоминает также, что 21 октября 1626 г. [дьяк Ждан Шипов отнёс в Верх к государю в хоромы птицу Гамаюн, которая в этом случаемогла быть какою-либо вещицею, изображавшею такую птицу, как она и
описана вышеk (30). Возможно, именно об этой вещице пишет так называемая [Книга глаголемая урядник: Новое уложение и устроение чина сокольничья путиk (1656). Здесь читаем: [Василий Ботвиньевъ, по
государеву указу возьми из Гамаюна, райския птицы, письмо... И подьячий... разстегнувъ птицу Гамаюна, вынимаетъ письмо и... чтетъ вслухъk (31). В таком случае описываемый у Забелина и в [Урядникеk
Гамаюн может быть выполненной в виде райской птицы шкатулкой.
("Гамаюн". Картина В.Королькова)
Обитал при дворе царя Алексея Михайловича и вполне живой Гамаюн любимый его кречет с именем райской птицы. Об этом пишет уже цитировавшаяся ранее книга [Урядникk, упоминая этого кречета раньше
других птиц: [Росписъ Государевымъ охотникам, кому которыхъ птицъ указано держать. Первая Парфентиева статья. Парфентию самому: кречетъ Сибирский цветный Гамаюнъk (32). И. Тарабрин замечает: [Не была ли эта
птица изображена на сотенном знамени у сокольников и стремянных конюхов в Рижском походе царя Алексея Михайловича 15 мая 1656 г., по крайней мере в Описи знамен 1664 г. под 10 указывалось, что это знамя чёрной
тафты, в середине вшита птица гамаюн, опушка тафта белаяk (33).
Ещё одна живая птица, называемая
Гамаюн, но никакого отношения к ловчим птицам не имеющая, была поднесена государям Фёдору и Петру Алексеевичам в 1686 г. И.Е. Забелин по этому поводу замечает: [Торговые люди
Охотного ряду, призванные на Казённый двор, чтобы объявить ей цену, смотря на птицу Гамаюна, сказали, что де у них в ряду такой птицы не бывало и цены они ей не знают. Неизвестно, сколько времени жила во дворце эта невиданная птица, которую книжники причисляли к райским/
Гамаюн, будучи птицей, дала, тем не менее, наравне с такими чудовищами, как аспид и василиск (Folklor.ru: см. в разделе [Статьи), название пушке-пищали, описание которой можно найти в Актах московского уезда XVII в. под 1696 г.: [Великого государя в казне на пушечном дворе налицо полковых пищалей... пищал гамаюнъ ядром и длиною такова же весом 25 пуд 30 гривенокъ на турецком стануk. Судя по весу, иную пищаль с таким же названием упоминает И.Е. Забелин в своей книге [История города Москвыk наряду с другими, собранными повелением Петра I в Москве для создания Музея воинских трофеев: [Гамаюн, вес 102 пудов, лил мастер Мартьян Осипов 1690 г., с изображением птицы Гамаюнаk (35). Гамаюн на этой пищали изображён в виде безногой птицы (36). Любопытно, что пищаль с таким изображением представляет собой как бы реальное воспроизведение
герба города Смоленска: пушка и сидящая на ней безногая птица Гамаюн
(герб Смоленска,Советский вариант)
Безногость, а порой даже и бескрылость гамаюна (иногда также называемого манкория, манцкодисъ, парадызея последнее от слова [парадизk, Paradise рай) отмечается многими памятниками письменности. Об этом в рукописи, именуемой [Книга Естествословнаяk, сообщается следующее: [О гамаюне. Гамаюнъ птица инакоже и манкория, еяже и райскою птицею именуетъ, величеством поболе врабия хвостъ имать семи пядей, ногу и крылъ у себе не имать, обаче выну непрестанно по воздуху хвостомъ своимъ летаетъ, и никогда почиваетъ, цветже перия ея велми прекрасенъ естъ, и пожелатенъ видению человеческому...k (37)
Герб Смоленска с изображением пушки и гамаюна древен. На печати Иоанна Васильевича Грозного, правда, этот герб изображен в виде великокняжеского престола, на котором положена шапка Мономаха. Но это случилось, как полагает автор ставшей классической книги [Русская геральдикаk А.Б. Лакиер, [или по общепринятому для всех бывших великих княжеств символу, или по ошибке мастераk (38). По крайней мере на серебряной тарелке царя Алексея Михайловича (1675 г.) мы находим в гербе Смоленска уже известный сюжет: пушка (без лафета), а на ней сидящая безногая птица. В дневнике Корба, сопровождавшего в 1698 и 1699 г. посла Священной Римской Империи, отправленного к российскому двору для переговоров о войне с Турцией, сохранилось изображение российской государственной печати. Здесь находим и герб Смоленска: пушка на лафете и безногая птица на ней. Подобный же герб сохранился и на печати, приложенной к письму князя Фёдора Куракина, адресованному князю Никите Ивановичу Одоевскому. Надо отметить, что здесь птица изображена не только безногой, но и вроде бы бескрылой, зато с пышным, почти павлиньим хвостом. В низу печати не очень разборчивая над пись: [птица гамаюнk (39). Она напоминает изображение гамаюна в одном из изданий Лицевого Букваря Кариона Истомина, которое можно спутать с изображением ежа (40).
В реестре гербов, представленном графом Минихом в мае 1729 г. в Военную коллегию, герб Смоленска описывается следующим образом: [пушка чёрная, станок жёлтый, на пушке птица желтая без ног, поле белоеk (41). Приблизительно в таком же виде этот герб был высочайше утверждён 10 октября 1780 г. в качестве герба как самого города, так и Смоленского Наместничества: в серебряном поле чёрная пушка на золотом лафете, а на
пушке райская птица (42). Любопытное объяснение безногости птицы на смоленском гербе даёт Лакиер: [Обыкновенно же смоленский герб состоял из изображения лафета, на котором сидела райская птица подстрелена... может навести на догадку, что Смоленск, пограничная и всегда исправно вооружённая крепость, не раз служила тому, что поляки и литовцы бывали отражаемы и побеждаемы; а все былины о райской птице свидетельствуют, что ею обозначались самые вожделенные и недосягаемые предметы. Не таким ли для поляков и русских бывал и Смоленск?k (43).
(Смоленская область 1780г)
С годами смоленская райская птица, очевидно, ввиду стабилизации ситуации под Смоленском, встала на ноги. В 1856 г. был высочайше утверждён герб Смоленской губернии: [В серебряном поле чёрная пушка,
лафет и колеса в золотой оправе, на запале райская птицаk (44). На этом гербе райская птица не только имеет ноги, но и твёрдо стоит на них и, гордо задрав пышный хвост и расправив крылья, уверенно смотрит на запад, в сторону к тому времени уже окончательно поверженной Польши.
Рациональный XVIII в. давал своё объяснение безногости райской птицы, украсившей собой герб Смоленска. [Словарь коммерческийk, переведённый с французского языка Василием Левшиным и изданный в Москве в 1790 г.,
подробно описывает, среди прочих товаров и [названий вещей главных и новейших, относящихся до Коммерцииk, и экзотических райских птиц, завезённых португальцами в Европу с островов южных морей. Причём
привозились они не живыми, а в виде специальным образом приготовленных чучел: [Птичка сия, продаваемая засушенною, без ног и внутренних, и от такого приготовления могущая долговременно сохраняться, привозится из
страны Папуас, инако Новой Гвинеи, в острова Молукские жителями островов Аро, или Аруk (45).
Словарь отмечает, что местные жители покупают этих засушенных и безногих райских птиц [для употребления в некоторых празднествах, торжествуемых ими в некоторое время годаk, а также [по некоторым суеверным мнениям: первые носят их при себе в военное время, шед на сражение, уповая, что по силе их не могут быть ранены; оследние же чают приобрести благоволение богов своих через содержание птиц у себяили ношение в торжественных ходахk (46).
Португальцы, увидевшие этих птиц первыми из европейцев, назвали их Писсаро дель соль, т.е. Птица солнцева, [потому, что она кажется летающею близ солнцаk, испанцы называли их Пиксаро дель сикло, т.е. Птица небесная; [ибо видимы они только летающими в воздухеk. [Обыватели Тернатские острова Молукского называют их Мануко девата, которое европейцы превратили в Манукодията, что значит [Птицу Божиюk; потому что она представляется прилетающею с небес, обиталища лже-богов их; без сомнения от сего воображения прозвана она Птицею Райскоюk (47).
Объяснения, как видим, вполне в духе картезианского рационализма, без всякой мистики. Однако любопытно, что и рациональные европейские учёные в безногость этих псевдо-райских птиц поверили, и вот по какой причине:
[Как продают их без ног, и не могут в засушенных найти остатки оторванных их лядвий, подало это случай первым путешественникам к изобретению разных басен, а именно, что птицы сии ног не имеют, а для отдохновения цепляются хвостом за ветви древесные. Португальцы разгласили это в Европе, чему поверил не токмо народ подлый, но и великие естества испытатели, каковы были Геснер, Скалигер и прочие, описывавшие их безногимиk.
Как бы то ни было, но название райские птицы вошло в зоологическую терминологию. Более того, А.Э. Брэм пишет: [Самая известная из принадлежащих сюда птиц, это названная Линнеем, безногая райская птица (Paradisea apoda)k. Тут же, впрочем, отмечается, что у этой безногой птицы [ноги красныеk .
Каковы бы, однако, ни были, так сказать, военно-стратегические или биолого-зоологические рассуждения о безногости геральдического гамаюна в гербе Смоленска или изучавшихся Линнеем чучел райских птиц, но
мифическая райская птица гамаюн безнога совсем по иным причинам, и её вечный полёт имеет огромный смысл. Нам уже известно, что произойдёт, если гамаюн крыльями своими повеет кому-нибудь на голову: быть ему
владыкой. Если же гамаюн прервёт свой полёт, это чревато большими бедами. Вот что пишет об этом [Книга Естествословнаяk: [а егдаже падетъ на землю, тогда падениемъ своим провозвещаетъ смерть царей или королей, или коего князя самодержавнаk (50). Отсюда и представление о Гамаюне как о птице вещей.
(картинка сделанная с помощью компьютерной графики человеком под ником "Аль")Интересно отметить, что Гамаюн, такая же райская птица, как Алконост и Сирии, никогда не изображалась на лубке с ними вместе. Она, как вещунья, всегда одинока. Такова она и на картине В.М. Васнецова. А. Блок, потрясённый этой картиной, пишет в феврале 1899 г. небольшое стихотворение [Гамаюн, птица вещая]:
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облачённых
Она вещает и поёт,
Не в силах крыл поднять смятённых...
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых...
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!.. В 1900 г. А. Блок попытался опубликовать это стихотворение, как и второе, посвящённое Алконосту и Сирину, в журнале [Мир Божийk. Пробежав стихи, редактор журнала старый либерал В.П. Острогорский сказал: [Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете бог знает что творится!k и выпроводил поэта [со свирепым добродушием (51). Опытный редактор не понял, не разглядел, что перед ним поэт, которому самому суждено было стать вещим Гамаюном, что его устами
древняя птица предвещала время неслыханных катастроф и потрясений, [и трус, и голод, и пожарk, и [казней ряд кровавыхk, и [злодеев силу, гибель правыхk всё то, что суждено было испытать России в наступающем
XX в.
Так пришедшая из глубины времён иранская хитроумная птичка обратилась на рубеже веков в устах великого поэта в грозную вещунью судьбы огромной страны.
В последней трети XX в. другой поэт и бард обратился к теме райских птиц это сделал Владимир Высоцкий в уже упоминавшейся его песне [Куполаk. Высоцкий, в отличие от Васнецова и Блока, свёл в своей песне
вместе всех трёх птиц -и Алконоста, и Сирина, и Гамаюна. Есть в их изображении и традиционные, уже известные нам мотивы, но появляются и новые ноты, как тому и положено быть не у подражателя, а у продолжателя традиции. В первую очередь общий стилистический тон всего произведения. Есть в нём нечто сюрреалистическое, даже визионерское. Все три птицы у Высоцкого оказываются вещими, но в то же время
сказочными, нереальными:
Как засмотрится мне нынче, как задышится?!
Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
Что споётся мне сегодня, что услышится?
Птицы вещие поют да всё из сказок.
Птица Сирии мне радостно скалится
Веселит, зазывает из гнёзд,
А напротив тоскует-печалится,
Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черёд
Это птица Гамаюн
Надежду подаёт! Это, конечно, не лубок, не Васнецов и не Блок. Птица радости Сирин предстаёт в виде игривой и назойливой кокетки. Птица грусти и печали Алконост является каким-то почти босховским виденьем из наркотического
кошмара. И только трагическая вещунья Гамаюн неожиданно становится воплощением надежды. Неслучайность такой трактовки подчёркивается тем, что в конце песни куплет о Гамаюне с некоторыми вариациями повторятся ещё раз. Что же, в той сонной державе, что, по Высоцкому, [раскисла, опухла от снаk, даже предвещаемые Гамаюном катаклизмы, возможно, виделись ему надеждой на лучшее. Поэт времен [застояk, Высоцкий сотворил свой, и традиционный и обновлённый, миф о птице радости Сирине, птице печали Алконосте и вещей птице Гамаюне.
