Эти слова, вырвавшиеся в минуту отчаяния, передают всю глубину жизненной трагедии Анастасии Васильевны Якушкиной, «несостоявшейся декабристки», как часто её называют.

Она вышла замуж очень рано, почти девочкой, ей едва исполнилось пятнадцать. Муж был на четырнадцать лет старше, и она страстно его любила. А он…



Иван Дмитриевич Якушкин – один из самых известных декабристов, один из основателей Союза Спасения. За плечами у него Отечественная война 1812 года (за Бородино был награждён Георгиевским крестом), заграничные походы... В отставку вышел капитаном в 1818 году, успев до этого пережить драму безответной любви к Н.Д.Щербатовой.


Кн. Наталья Дмитриевна Щербатова (в замужестве Шаховская)

В 1817 году вызывался совершить цареубийство. Сам он потом вспоминал об этом: «Наконец Александр Муравьёв сказал, что для отвращения бедствий, угрожающих России, необходимо прекратить царствование императора Александра, и что он предлагает бросить между нами жребий, чтобы узнать, кому достанется нанести удар царю. На это я ему отвечал, что они опоздали, что я решился без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести... Я решился по прибытии императора Александра отправиться с двумя пистолетами к Успенскому собору и когда царь пойдёт во дворец — из одного пистолета выстрелить в него и из другого в себя. В таком поступке я видел не убийство, а только поединок на смерть обоих».

Позднее в своих записках Якушкин отметит: «В донесении сказано, что я вызвался на покушение, бывши терзаем страстью несчастной любви. Я имею все причины думать, что это — показание Никиты Муравьёва, желавшего такой сентиментальной фразой уменьшить мою виновность перед комитетом. После, когда я у него спрашивал об этом, он всякий раз смеялся и отшучивался вместо ответа».

А затем Якушкин был членом коренного совета Союза Благоденствия, после его распада остался членом тайного общества, хотел отправиться в Грецию, чтобы принять участие в борьбе за её независимость, но «отвлёкся», собирая пожертвования для крестьян Смоленской губернии, где был сильный голод (через год царь скажет о Якушкине, Фонвизине и Муравьёве: «Эти люди могут кого хотят возвысить или уронить в общем мнении. В прошлом году во время неурожая... они кормили целые уезды»), участвовал в собраниях декабристов…

И в 1822 году женился на юной Настеньке Шереметевой.

Иван Дмитриевич и Анастасия Васильевна Якушкины

Она происходила из нетитулованной ветви рода Шереметевых, идущей от брата петровского сподвижника. Её мать, Надежда Николаевна, урождённая Тютчева, была тёткой поэта Ф.И.Тютчева и весьма своеобразной дамой: рано потеряв мужа, погибшего в результате несчастного случая, она воспитывала троих детей, а ещё делом её жизни была забота о людях, даже тех, кого она не знала. «Всю свою жизнь, быть может несколько суетливо, но без всякого показного эффекта, она хлопотала о самых различных людях», — так писал один из её потомков.

Познакомившись с Якушкиным, Надежда Николаевна, как говорили, «пленилась» им и «наметила его себе в зятья, нисколько не нуждаясь в согласии дочери». Её не смущали уговоры сына Алексея, который, будучи некогда сам членом Союза Благоденствия и зная степень участия Якушкина в заговорах, пытался воспрепятствовать матери. И Настенька влюбилась в жениха.

Весь первый год Якушкины прожили весьма уединённо в Покровском, подмосковном имении Надежды Николаевны. Это было связано с тем, что Якушкин получил от Н.И.Тургенева совет быть как можно осторожнее, так как царю стало известно о существовании тайного общества. А Анастасия Васильевна наслаждалась счастьем. В имении, как вспоминали, были «свои певчие, свой оркестр, даже свой театр», рядом был любимый муж, в 1823 году родился первенец, сын Вячеслав, – чего ещё желать?

Н.Н.Шереметева

Сохранился рассказ о Якушкиных будущей жены А.А.Дельвига С.М. Салтыковой в письме от 22 июля 1824 года: «У нас здесь провели несколько дней г-н и г-жа Якушкины; его я уже знала, но она была для меня новым знакомством. Ей нет ещё 17 лет, она никогда не бывала в свете и никогда в нём не будет, от этого она очаровательна своею естественной простотой. Она красива, интересна, вполне своеобразна; муж ее - соединяет в себе самые восхитительные качества в смысле внешности, ума, тона, характера, манер и т.д. Их маленький Вячеслав будет красив; он похож на своего отца».

Наступает 1825 год… Предоставим слово самому Якушкину: «В конце 25-го года я отправился с моим семейством в Москву и прибыл туда 8 декабря. На пути я узнал о кончине императора Александра в Таганроге и о приносимой везде присяге цесаревичу Константину Павловичу. Известие это меня более смутило, нежели этого можно было ожидать… Цесаревич же, славный наездник, первый фрунтовик во всей империи, ничего и никогда не хотел знать, кроме солдатиков. Всем был известен его неистовый нрав и дикий обычай. Чего же можно было от него ожидать доброго для России?» Узнали о переприсяге Николаю и о письме И.И.Пущина, в котором тот сообщал, «что они в Петербурге решились сами не присягать и не допустить гвардейские полки до присяги; вместе с тем Пущин предлагал членам, находившимся тогда в Москве, содействовать петербургским членам, насколько это будет для них возможно», - и Якушкин предлагает действовать, «приготовить войска к восстанию». «Если бы предприятие петербургских членов удалось, то мы нашим содействием в Москве дополнили бы их успех; в случае же неудачи в Петербурге мы нашей попыткой в Москве заключили бы наше поприще, исполнив свои обязанности до конца и к Тайному Обществу и к своим товарищам». Эти планы не были осуществлены. В Москве начались аресты, и Якушкин ждал своей очереди.

И.Д.Якушкин. 1823 г.

Его арестовали 10 января 1826 года. «В этот день вечером я спокойно пил дома чай, вдруг вызвал меня полицеймейстер Обрезков и объявил, что ему надобно переговорить со мной наедине. Я повёл его к себе в комнату. Он требовал от меня моих бумаг. Я объявил ему, что у меня никаких бумаг нет, а что если бы и были такие, которые могли быть для него любопытны, то я бы имел всё время их сжечь… После этого он посоветовал мне одеться потеплее и пригласил ехать с собой. К отъезду у меня было уже всё приготовлено заранее. Я зашёл, в сопровождении полицеймейстера, проститься с женой, сыном и тещей». Второй сын Якушкиных, Евгений, родился 22 января… Якушкин в начале февраля получит «письмо от жены, в котором она извещала, что она благополучно родила сына, и что она и дети здоровы. Прочтя это письмо, я чуть не сошёл с ума; я так был счастлив... Я был совершенно покоен, не имея более надобности отгонять от себя мысли о семействе, и считал себя самым счастливым человеком во всем Петербурге».

А ведь переживал очень тяжёлые времена! На первом же допросе ему напомнили:

«— Я приступаю к обязанности судьи и скажу вам, что в России есть пытка.

— Очень благодарен вашему превосходительству за эту доверенность; но должен вам сказать, что теперь ещё более, нежели прежде, я чувствую моею обязанностью никого не называть».

А потом последовал приказ императора: «Заковать его так, чтобы он пошевелиться не мог».

Допросы, допросы. Отказ от исповеди и причастия, голод… Ослабевший Якушкин решается говорить: называет тех, о ком знают и без него, умерших к тому времени, находящихся за границей. И, наконец, попытка взять всю вину на себя: «Пусть узы мои стеснятся, пусть буду осужден я к наистрожайшему наказанию», лишь бы быть избавленным от упрёка совести, что «малодушием или неосторожностью вверг других в несчастье». И только после этого (через три месяца!) с него снимают оковы (писали, что «наручники иногда совершенно перевешивали его вперёд»).

В мае ему разрешили свидание с тёщей, а в июне – с женой и детьми.

Он был осуждён по первому разряду и приговорён к 20-летней каторге и вечному поселению. 22 августа 1826 года срок каторги был сокращён до 15 лет, но ещё за пять дней до того его отправили в финляндскую крепость Роченсальм.

А.В.Якушкина, портрет кисти В.Гебгардта не позднее 1838 г.

Анастасия Васильевна всё время ждала свидания с мужем. Когда Якушкина увозили в Финляндию, тёща и жена встретили его на станции в Парголове. Он рассказал об этой встрече: «Мы провели тут целую ночь, говоря с своими о наших делах; было положено, что жена моя с детьми последует за мной в Сибирь, и матушка собиралась проводить её. После всех тревог, нами пережитых, такая будущность нам улыбалась. В это время многие были уверены, что при коронации мы будем избавлены от работ, и что нас поселят в Сибири».

Осенью 1827 года закованного Якушкина повезли вместе с другими декабристами в Сибирь. Жена получила разрешение увидеться с ним в Ярославле, но не знала, когда его повезут, и поэтому несколько раз вместе с материю приезжала туда из Москвы. Сохранились воспоминания других декабристов о встрече с ней: «Когда выходили садиться в повозки, то встретили её [Н.Н.Шереметеву] вместе с дочерью, державшею на руках грудного младенца… Они обняли, благословили нас и всё время не осушали глаз. Жена Якушкина была тогда 18-летняя молодая женщина, замечательной красоты. Нам было тяжко, грустно смотреть на это юное, прекрасное создание, так рано испытывающее бедствия этого мира и, может быть, обречённое своею обязанностью, своею привязанностью к мужу на вечную жизнь в сибирских рудниках, их разлуку с обществом, родными, детьми, со всем, что так дорого юности, образованию и сердцу» (Н.В.Басаргин); «Добрая Якушкина в дверь меня подозвала и начала говорить, спрося, не имею ли я в чём-нибудь надобности и не хочу ли вам писать. Меня это так восхитило, что я бросился целовать руки у этой милой женщины. Мать её благословила меня образом и обещала непременно скоро с вами повидаться в Петербурге» (И.И. Пущин – родным, письмо от 25 октября 1827 года).

Анастасия Васильевна Якушкина

Наконец состоялась встреча. И, как оказалось, последняя. «Увидав на мне цепи, жена моя, матушка её и все с ними присутствующие встретили меня со слезами, но я какой-то шуткой успел прервать их плачевное расположение; плакать было некогда, и мы радостно обнялись после долгой и тяжкой разлуки… Когда все несколько успокоились, я обратился к матушке с вопросом, намерена ли она проводить жену мою и детей в Сибирь. Матушка, залившись слезами, отвечала мне, что, на просьбу её проводить дочь, она получила решительный отказ. Жена моя, также в слезах, сказала мне, что она сама непременно за мной последует, но что ей не позволяют взять детей с собой». И тогда Якушкин решается: «Я решился просить её ни в каком случае не разлучаться с ними; она долго сопротивлялась моей просьбе, но наконец дала мне слово исполнить мое желание. Мне стало легче. Часы, назначенные для нашего свидания, скоро прошли, и фельдъегерь пришел сказать, что всё готово к отъезду. Жена моя с детьми и матушка решились проводить меня до первой станции, и фельдъегерь этому не противился… Наконец наступил час решительной и вечной разлуки; простившись с женой и детьми, я плакал, как дитя, у которого отняли последнюю и любимую его игрушку».

Источник:

https://zen.yandex.ru/media/arhkot/ia-samaia-nesch...nscin-5d3f0f40182b5800ad015856

Дополнено иллюстрациями с Яндекс.картинки