Одним из самых важных, самых радостных семейных праздников, наряду с рож­дением ребенка, испокон века была свадьба. И сейчас, проводя свадебное торжество, мы стараемся превратить его в запоминающееся событие, порой не догадываясь, что многие приметы и обычаи пришли к нам из глубины веков и теперь наполнены совсем другим смыслом, нежели тот, который был заложен в них изначально. Конечно, за несколько ве­ков сильно изменились обычаи, культура, социальные условия жизни русского народа, но тем более интересно узнавать старинные традиции в современном празднике.

В свадебном обряде русского народа выделяется три последовательных этапа: довенчальный (включавший в себя сватовство, сговор, различные обрядовые действия на территории невесты), собственно свадьба (состояла из венчания, свадебного пира и брачной ночи жениха и невесты) и послесвадебный (охватывал второй день свадебного пира и обряды, направленные на приобщение молодой к семье и дому мужа).

По сути, подготовка к свадьбе начиналась задолго до самой свадьбы, можно ска­зать, что венчание являлось логическим завершением всего свадебного обряда, после ко­торого молодые переходили в новый статус – хозяина и хозяйки. Для того чтобы этот пе­реход был осознанным и наименее болезненным, молодежь готовили к этому ответствен­ному шагу с самого детства. Так, девочки начинали себе готовить приданое с того воз­раста, когда были способны держать в руках иглу – лет с пяти-шести, тогда же они учи­лись прясть, ткать, шить, вязать, вышивать. К совершеннолетию, как правило, девушки накапливали себе приданое, которого должно было хватить на всю жизнь.

Работы по дому, в поле, уход за скотиной – всему этому девочки тоже учились с ранних лет, а мальчики с детства овладевали каким-либо ремеслом. За трудовыми успе­хами молодежи следила вся деревня, ведь неумеха-девушка считалась незавидной невестой, а легкомысленный парень – нестоящим женихом. Подростков, которые не умели плести лапти, дразнили безлапотниками, девочек, не научившихся в положенный срок прясть – непряхами, ткать – ниткахами и т.д.

Дети с самого маленького возраста принимали самое активное участие в свадебных ритуалах своих старших братьев и сестер – ни одна свадьба не обходилась без ребятишек. Именно через их непосредственное участие осуществлялась передача обрядового знания и, в конечном счете, фиксация, преемственность и развитие традиции. Во многих моментах обряд не только допускал участие детей, но и отводил им определенную роль, при этом обрядовый статус детей приравнивался к статусу взрослых: обряд уравнивал всех.

Несмотря на это, каждой возрастной и социальной группе были предписаны свои правила поведения и допустимые действия, как в рамках обряда, так и в повседневной жизни. То, что позволялось, к примеру, неженатой молодежи, было недопустимым для вступивших в брак; забавы девушек на выданье были недоступны маленьким девочкам; статус вдовы накладывал ограничения на развлечения.

Общение детей и подростков с противоположным полом до определенного возраста ограничивалось играми на свежем воздухе, катаниями с гор, совместным участием в праздниках, и лишь достигши определенного возраста, молодые люди и девушки допускались до более тесного общения.

Наиболее активное общение молодежи происходило на сборищах – весной и летом на хороводе, осенью и зимой – на посиделках. Именно в это время молодые приглядывались друг к другу, влюблялись, завязывали отношения. Слово «хоровод» в широком значении совпадает с крестьянским понятием «улица», «гуляние на улице» и обозначает все весенне-летнее времяпрепровождение деревенской молодежи в разных его видах, в том числе и танцы, песни, прибаутки.

Характер участия в хороводе был различным в зависимости от возраста и статуса молодежи. Так, девушки на выданье и молодые парни были полновластными участниками хоровода, а подростки зачастую оставались лишь зрителями, раньше уходили вечером домой, в некоторых селениях бытовали отдельные гуляния подростков. Все это подчеркивает предсвадебный характер хоровода. Существовали также и чисто девичьи хороводы, представлявшие собой в некотором отношении своеобразную выставку невест.

Осенью и зимой основным местом общения молодежи был один из домов селения, в котором собирались на посиделки (в разных областях России они назывались также посидки, поседки, посидухи, вечерки, вечерины, беседы). Разнообразные сборища в помещении делятся на две основные группы: с выполнением какой-либо работы (шитье, вышивание, прядение) или без работы. Возрастной состав посиделок совпадал с составом хоровода: парни, начинающие «женихаться» (16-17 лет) и девушки, начинающие «невеститься» (14-15 лет) допускались на все посиделки, подростки – избирательно, либо у них были свои «беседы».

На посиделках с работой (супрядках – от слова «прясть») присутствовало состязательное начало – напрясть как можно больше (также и с другими видами работ), иногда старшие задавали девушкам «урок» (норму), сколько надо напрясть или связать за вечер. Парни на таких посиделках высматривали невест: «и работяща, и красива, и за словом в карман не полезет». Многие парни приносили свечи: парень зажигал свечу и ставил той девушке, которая ему нравилась.

Посиделки без работы резко отличались от супрядок: на них приходили в праздничной одежде, обязательно приносили балалайку и гармошку. Протяжные песни и неспешные разговоры сменялись танцами, оживленными играми, шутками. «На супрядках невест выбирают, на посиделках – окончательно побеждают».

В больших селениях, где было принято территориальное деление на «концы» (или «улицы»), считалось уместным ухаживать лишь за девушкой из своей части села. В таких селениях и посиделки в каждом «конце» устраивались свои. Появление молодежи другого «конца», равно как другой деревни, воспринималось иронически, а то и враждебно. Для общения молодежи между деревнями существовали отдельные случаи - престольные праздники.

В крестьянской общине в целом и в молодежной среде в частности господствовало положительное отношение к постоянным парам. На всех общественных мероприятиях существовали устойчивые пары - так называемые «почетник» и «почетница». Принято было, чтобы девушка дарила своему «почетнику» мелкие подарки, он чаще других танцевал с нею, провожал до дома после вечерок. В глазах односельчан «почетник» был первым кандидатом в женихи данной девушки. Чаще всего их отношения заканчивались свадьбой, хотя это и не было обязательным. Тем не менее, несмотря на устойчивость пары, отношения между почетником и почетницей должны быть строго безупречными. Вольное поведение молодежи, особенно девушек, считалось предосудительным и даже могло расстроить намечающийся брак.

Контакты молодежи находились под постоянным контролем старших, однако контроль этот естественно вырастал из самого быта. Иногда это выражалось в непосредственном наблюдении и участии, но чаще – в суждениях общественного мнения, которое накладывало ответственность на поведение молодых.

Приготовления к свадьбе.

С момента обручения до дня венчания обе семьи, а также друзья жениха и подруги невесты принимали активное участие в приготовлениях к будущей свадьбе. В зависимости от времени года и местной традиции приготовление к свадьбе могло занимать до полугода, но обычно этот срок ограничивался месяцем. Этого времени хватало на организацию свадьбы, распределение ролей главных участников, а также выполнение необходимых ритуальных магических действий, направленных на сохранение молодой семьи.

Чаще всего свадьбы играли весной и осенью, после окончания страды – самого напряженного в годовом цикле периода жизни крестьянина, а также зимой. Не назначали венчание на среду и пятницу – эти дни, равно как и тринадцатое число, считались неблагоприятными для свадьбы. Период свадеб открывал Покров Пресвятой Богородицы (1 октября по старому стилю, 14-го – по новому), а замыкала масленичная неделя, после которой начинался Великий пост. Праздник Покрова считался покровителем свадеб. Девушки, мечтавшие выйти замуж, в этот день ходили в церковь, ставили свечку перед иконой Покрова Богородицы и молились об удачном замужестве, а перед сном приговаривали: «Матушка-Богородица, покрой землю снежком, а меня молоду – женишком».

В рождественский пост, как и в другие посты, играть свадьбы не разрешалось. Также не венчались во время двунадесятых праздников. Самым благоприятным для заключения браков периодом считался период от Рождества до Масленицы. Следующим после Великого поста благоприятным для заключения брака днем считалось первое воскресенье после Пасхи, которое называлось в народе Красной горкой.

Приготовления к свадьбе отнимали много времени у всех родственников молодых. Распределялись основные свадебные чины: помимо жениха, невесты, их родителей и близких родственников в свадебном торжестве принимали участие назначаемые персонажи: бояре, боярыни, тысяцкий, поезжане, дружка, сваха, спальник, постельничий (постельница), вопленица, а также «младший обслуживающий персонал» - свечники, коровайники, мовники, музыканты и другие. У каждого персонажа были свои функции, благодаря которым свадьба превращалась в хорошо поставленное драматическое действие с определенным сценарием. Среди свадебных чинов были и такие, которые исполняли только дети, например, богоноша – мальчик, едущий с благословенною иконой в церковь впереди молодых, блюдник – мальчик, едущий в поезде кучером со свахой. Сами жених и невеста в день своей свадьбы назывались князем и княгиней, что подчеркивало их главную роль в торжестве. Особую роль в свадьбе играл священник – как правило, он присутствовал только на венчании, а «неофициальная» часть проходила без него, поскольку несла в себе черты дохристианских, языческих верований, и присутствие священника было неуместным.


Обязательно на свадьбу приглашали деревенского колдуна. Это преследовало две цели: во-первых, присутствие колдуна на свадьбе служило гарантией того, что на молодых не наведут порчу (например, неудачливая соперница невесты), а во-вторых, сам колдун мог обидеться на непочтительное отношение и разладить свадьбу. Наверное, каждый помнит знакомые с детства сказки, где колдун или колдунья, которых забыли пригласить на свадьбу, обидевшись, заколдовывают невесту.

Несмотря на семейный характер, свадебное торжество далеко выходило за рамки семьи и превращалось в событие для всей деревни.

Самой напряженной в ритуальном смысле была предсвадебная неделя. В это время невеста считалась наиболее уязвимой, любой мог ее сглазить или навести порчу на молодую семью. Поэтому поведение невесты ограничивалось жесткими рамками установленных правил, она совершала минимальное количество движений, символически изображая угасание жизненных функций, переход от жизни к смерти, переговаривалась с родными и подругами причетами и песнями. Невесту везде сопровождали подруги или родные, вели ее под руки, кормили, одевали. В ряде губерний невеста после просватания вплоть до свадьбы ходила в черном платье.

Предсвадебная неделя была достаточно насыщенной: в это время завершалось шитье приданого в доме невесты, невесту возили прощаться с дальними родственниками, она ездила прощаться с умершими близкими на их могилы, подруги невесты ходили по улицам и оповещали всю деревню о готовящейся свадьбе. Все это сопровождалось песнями, присказками, шутками.

Непременным атрибутом предсвадебной недели были девичник, баня и переплетание невесты. На девичник собиралась женская родня и подруги невесты, с которыми она прощалась, исполняя жалобные песни. Гости дарили девушке предсвадебные подарки. После этого подруги невесты расплетали ей косу, расчесывали волосы на пробор и заплетали в две косы, закручивая в бабий убор и закрепляя на голове. Такую прическу носили только замужние женщины, и теперь молодой предстояло всегда заплетать две косы.

Невеста прощалась со своей девичьей волей, расставалась с красотой (волюшкой) – передавала подружкам ленту, которой перевязывала волосы. Красотой (волюшкой) мог быть также другой предмет, символизирующий девичью красоту и свободу – кольцо, цветок, платок, коронка, обшитая лентами и мишурой и т.п., но чаще всего в качестве этого предмета выступала лента. Иногда красоту хранили незамужние подруги, иногда подруги передавали ее жениху, иногда невеста передавала ее младшей сестре – в зависимости от местной традиции.

В последнюю в отцовском доме баню невесту также отводили ее подруги. Девушки парили невесту вениками с красными лоскутами, причитали, прощаясь с ней. Песни и причитания на каждый случай были свои. После предсвадебной бани невеста переставала самостоятельно передвигаться, есть, говорила только причетами. Для нее это был очень эмоционально тяжелый период жизни. И сейчас считается хорошей приметой, предвещающей счастливую семейную жизнь, если невеста заплачет в день своей свадьбы. Эта примета уходит корнями именно в свадебные плачи и причитания невесты.

В это же время жених в своем доме устраивал мальчишник, на котором он также прощался с холостой жизнью, однако мальчишник был менее эмоционально и ритуально наполнен, чем девичник. Это и понятно: невеста прощалась не только с девичеством, но и со своими родными и близкими, от которых уезжала, жених же оставался в своем доме.

Сватовство и рукобитие

Когда дети достигали совершеннолетия, отец и мать начинали присматривать им достойную пару для женитьбы. Для юношей подходящий для женитьбы возраст составлял 18-20 лет, для девушек – 16-18 лет, но «возрастной ценз» мог несущественно меняться в зависимости от губернии, в которой проживали молодые, принятых в данной местности традиций, количества совершеннолетней молодежи в ближайших селах и политической обстановки в стране. Так, если в селе большое количество годных по возрасту к семейным отношениям неженатых парней уходило рекрутами на войну, средний возраст выходив­ших замуж девушек мог повышаться до 20-22 лет.

Родители строго смотрели за очередностью выхода дочерей замуж. Считалось, что если младшая дочь выйдет замуж раньше старшей, то старшую уже никто не возьмет после этого, это было для нее большим позором. Поэтому вплоть до выхода старшей дочери замуж младшую сознательно держали в тени: старшая постоянно одевалась в лучшие наряды, а младшая носила ее обноски. Старшая работала только в будни, а в праздники наряжалась, белилась и румянилась; всю домашнюю работу в это время делали мать и младшая сестра. Во время престольных праздников, когда семью навещало наибольшее количество гостей и притом не только родственников, угощать их выходила только старшая сестра.

Ну и, безусловно, младшая сестра не должна была показываться на глаза сватам, приехавшим свататься к старшей. Она могла выйти лишь тогда, когда за старшей приезжали, чтоб вести ее к венцу. Как и в наше время, между девушками была некоторая конкуренция, и той из них, которая вовремя не успела выйти замуж, через несколько лет было очень сложно найти достойного мужа. «Засидевшиеся в девках» могли рассчитывать либо на вдовца, либо на ненадежного парня, за которого не отдавали более «выигрышных» невест.

Но не все девушки стремились замуж. Бывало, что девушка, не вступившая в брак, выражала желание отойти от мирской жизни и стать келейницей или черничкой. О таком намерении полагалось заявить смолоду, пока еще сватались женихи. В противном случае в глазах односельчан девушка была вековухой – оставшейся в девичестве не по обету (собственному или родителей), а случайно. Однако и вековухам черничество давало определенное положение в обществе, уважение сельчан, если девушка, живя в миру, посвящала свою жизнь служению богу. Чернички держались обособленно, не занимались сельскохозяйственным трудом. Как правило, основным занятием черничек было обучение девочек грамоте, вязание, вышивка, сбор трав и лечение ими, зачастую ими совершался весь обряд похоронно-поминального цикла – от одевания и обмывания покойника до чтения над ним Псалтыри.

Но такие случаи не были массовыми. Как правило, молодые люди находили себе девушек по душе еще до предполагаемой женитьбы. Должно было пройти определенное время, чтобы родственники присмотрелись к выбору своих детей, дали им вволю пообщаться, «поженихаться», проверить свои чувства. Родители обращали внимание на поведение будущего зятя или невестки: работящи ли они, уважают ли старших, ведут ли себя прилично или слишком вольно, не злоупотребляют ли водкой, как относятся друг к другу. Большое внимание уделялось здоровью, а неуменье, неудачливость, леность считались пороком как мужчин, так и женщин. Но не только личные качества будущего члена семьи подвергались строгой оценке, наводили справки также и обо всем его (ее) роде, близких и дальних родственниках.

Насильственная выдача или женитьба, вопреки распространенному мнению, встречались достаточно редко. Для этого должны были быть весьма веские причины: или будущий избранник был слишком не по душе родителям, или зарекомендовал себя в обществе слишком плохо, или девушка уж слишком долго засиделась в девках. Так или иначе, родители в первую очередь смотрели, чтобы избранник был по душе их ребенку. Выйти замуж без согласия родителей («уйти ногами») считалось позором. Такую самовольницу другие женщины во время ссоры упрекали: «Я не ногами, как ты ушла, а с тятиного благословения».

Для девушки свадьба – это переход из семьи родителей к семье мужа. Этот переход был максимально ритуализированным, и целью этого ритуала была символическая смерть невесты в качестве дочери с последующим рождением в качестве жены и хозяйки. Этот ритуал начинался со сватовства, после которого молодая считалась просватанной, и начинались приготовления к свадьбе.

В качестве свата посылали наиболее уважаемого человека, иногда кого-либо из родни. В зависимости от местной традиции в роли сватов могли выступать и сами родители, и крестные жениха. Явившись в дом невесты, сваты заводили с родителями разговоры о посторонних делах, а затем уже переходили непосредственно к сватовству. Улучив момент, главный сват или сваха обращались к хозяевам: «Мы пришли к вам не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватовством. У вас есть товар, у нас есть купец – станем родство заводить».

Сваты наперебой нахваливали как жениха, так и невесту, и делали заключение, что это подходящая пара. Если родители были не согласны, они отвечали: «Молода еще, надо в девках побывать, отцу-матери помогать». Спрашивали согласия невесты. Если она была согласна, отец говорил: «Волей выбрала молодца – не взыскивай с отца». Признаком отказа невесты являлось возвращение подаренного ей сватом пирога. Про жениха, получившего отказ, говорили «калитку съел». У сватов существовали свои секреты, чтобы сватовство прошло удачно: заходя в избу, они начинали шуметь-греметь, через порог переступали правой ногой, садились обязательно под матицу – балку, связывающую стены дома; перед тем, как спросить согласия у невесты, хлопали ее по левому плечу – считалось, что после этого девушка не сможет отказать; перед тем, как отправиться в дом невесты, опутывали веревками стол.

Завершалось сватовство тем, что свату выдавали платок невесты в качестве залога, что означало, что предложение принято. Этот платок сваты передавали жениху. Если предложение было принято, сваты довольные уезжали домой, ехали открыто по улице, а уж если предложение родители или невеста отклонили… что ж, тогда сваты возвращались домой украдкой, огородами.

Если сваты приезжали из другой деревни, после сватовства устраивали смотрины хозяйства жениха («домоглядство»), после чего назначали день рукобития. Рукобитие (сговор, запой, пропой, просватанье, заручины, своды) происходило через несколько дней после удачного сватовства (реже – в этот же день). Родители жениха вместе со сватами приезжали в дом невесты для окончательного закрепления договора и личного «удара по рукам». После того, как были обговорены все хозяйственные вопросы приготовления к свадьбе (что войдет в приданое невесты, где будут жить молодые, на какое число назначать свадьбу, как распределить расходы), оба отца надевали на себя шубы, подавали друг другу руки через полу шубы[5], присутствующие приговаривали: «На счастье! Господи, благослови!». Старший сват или кто-нибудь из уважаемых людей разнимал руки отцов. В этот момент отец жениха вручал невесте и ее отцу какой-либо недорогой символический подарок.

Затем невеста подходила к отцу, он снимал с полки самую ценную икону, поднимал ее над головой, целовал дочь и благословлял ее на брак. Благословение молодых родителями происходило также непосредственно перед венчанием.

После сговора невеста считалась просватанной, и начинались приготовления к свадьбе. Спустя несколько дней после рукобития происходило обручение, на котором жених с невестой официально встречались при людях и менялись кольцами. Начиная с этого времени невеста уже полностью себе не принадлежала, и все действия, которые ей необходимо было совершать, предписывались ритуалом, который в разных местностях мог незначительно отличаться в деталях, но сохранял свои основные черты.

В некоторых губерниях с момента обручения вплоть до венчания невеста не виделась со своим женихом. Чем ближе к венчанию – кульминационному моменту всего свадебного действия - тем более ритуализированным становилось поведение всех его участников: молодых, их родителей, родственников, друзей и подруг. Считалось, что во время подготовки к венчанию молодые наиболее уязвимы, и любое, вольное или невольное, действие, направленное против них, может испортить будущую семейную жизнь, навлечь «порчу» на жениха или невесту и даже привести к гибели одного из них. Это накладывало жесткие ограничения на поведение как жениха, так и невесты.

Венчание и свадебный пир

В первый день свадьбы, непосредственно перед венчанием, родственники молодых собирались «по своим местам» - в домах жениха и невесты. В этот день жених и невеста «угощения не вкушают», невеста не выходит к гостям, лежит в постели за занавеской. Подруги невесты одевают ее к свадьбе, заплетают косу, передают брачную постель (постель невесты) постельничему, который должен будет доставить ее в дом жениха и передать спальнику, собирают приданое.

На венчание молодые едут порознь – разными поездами. Число лошадей в поезде должно быть обязательно нечетным. Лошадей красиво наряжали, заплетали гривы в косички, разряжали бубенцами (шаркунцами), лентами. В церковь ехали со звоном, песнями, по главной дороге через всю деревню, нередко церковь находилась за несколько верст от деревни жениха или невесты.

Дорогу свадебному поезду несколько раз перегораживали жители деревни, требуя у жениха выкуп за проезд: перед домом невесты дорогу перегораживали подружки невесты, загадывая жениху загадки, по пути в церковь – соседи, не желающие отдавать девушку замуж без выкупа. Жених одаривал ребятишек и девушек конфетами, орехами и пряниками, мужчинам давал денег на водку или угощал вином. В народе бытуют легенды о том, как кони вставали и не желали идти дальше, пока жених не давал выкупа за проезд. Чтобы оградить свадебный поезд и участников от злых духов, их отпугивали выстрелами из ружей молодые парни, получая за это угощение.

Нередко подружки прятали или крали невесту. В таком случае жених должен был ее найти или выкупить у подружек. Любопытно, что эта традиция оказалась одной из наиболее устойчивых и активно бытует в современном свадебной действии. Другими непременными атрибутами завоевания женихом «права» на невесту являлись выкупание им у родственников невесты (чаще – младшего брата) косы невесты, выкупание места около невесты, ключа от комнаты, где заперта невеста (иногда его клали на дно кувшина, содержимое которого должен был выпить жених с приятелями), широко бытовала подмена невесты.

Вообще на всех этапах свадебного ритуала – от сватовства до послесвадебных визитов родни жениха и невесты друг к другу – принято было одаривать всех участников обряда различными подарками и выкупами. В зависимости от случая в качестве подарков выступали деньги, сладости (конфеты, пряники, пироги), спиртное, отрезы ткани, а также полотенца, рукавицы, платки, скатерти, простыни, сорочки и др. Жених, как правило, дарил сладости и деньги, невеста – сотканное своими руками. Подарками обменивались родственники жениха и невесты, друзья и подружки молодых, крестные, подносили дары священнику и колдуну – в общем, всем, кто так или иначе был задействован в свадебном ритуале. Таким образом вся деревня приобщалась к празднику, а молодые имели возможность продемонстрировать свою хозяйственность и материальную состоятельность.

Особенное значение во время венчания имели обереги, которые были призваны оградить молодых от сглаза и порчи. Невесту опоясывали рыболовной сетью, в подол платья втыкали крест накрест булавки или иголки без ушка от сглаза, в чулки клали монеты – чтобы она всю жизнь ходила по золоту. На девушку надевали две рубахи – одну на левую сторону, а другую на правую – чтобы жить с мужем душа в душу. Жениха опоясывали вязаным кушаком или лыком, в полу одежды также втыкали булавки или иголки без ушка. Как и сейчас, существовала примета, что жених не должен видеть невесту до свадьбы в свадебном платье. Платье невесты не должны были примерять ее подруги – считалось, что после этого они долго не выйдут замуж. Плохой приметой также считалось примерять чужие обручальные кольца.

С самим обрядом венчания связано немало различных примет, направленных на прогнозирование будущей семейной жизни молодых. Дождь или снег в день венчания предвещал молодым хорошую, богатую жизнь, ясная погода – счастливую, но небогатую, слякоть – беспутную. Во время венчания старшие советовали невесте смотреть на иконы, чтобы в новом доме ее хвалили, на херувимов – чтобы дети были красивыми. Ряд примет направлен на выяснение, кто из молодых будет главой семьи: тот, кто первый ступит на коврик для венчания, кто будет держать свою венчальную свечку выше. Примечали, долго ли горят у молодых свечи: считалось, тот, у кого свеча погаснет раньше, проживет меньше своей второй половины. Чтобы жить душа в душу, молодым следовало креститься и задувать свечи одновременно. Плохой приметой считалось, если у кого-то из супругов кольцо падало на пол.

Когда молодожены выходили из церкви, поезжане осыпали их зерном и хмелем, иногда – деньгами или конфетами, что означало пожелание счастья, богатства, сладкой жизни. Из церкви молодые ехали уже вместе, причем свадебный поезд возвращался другой дорогой, а не той, которой ехали на венчание.

Перед домом жениха сани останавливались, и молодые выходили и вставали на расстеленную шубу. Опять-таки, тот, кто хотел главенствовать в доме, спешил встать на шубу первым. Родители жениха встречали новобрачных, отец держал икону, мать – хлеб-соль. Считалось, что тот, кто откусит от каравая больший кусок, будет в доме хозяином. Чтобы обмануть домового и заставить его принять невесту как нового члена семьи, который в дом не входил, но в доме оказался, жених переносил возлюбленную через порог на руках. Этот обычай, как известно, сохранился до сих пор, хотя мало кто знает о его изначальном смысле.

В доме жениха молодым наконец-то можно было приняться за еду: до венчания он могли только наблюдать за тем, как едят другие. Молодых сажали на постеленную на лавке шубу, приговаривая: «Шуба тепла и мохната – жить вам тепло и богато». Но есть молодым полагалось из одной тарелки, а пить – из одной рюмки, чтобы в семье не было разлада. Время от времени кто-нибудь из гостей выкрикивал: «Горько вино, подсластить надо!» - и молодые поднимались со своих мест поцеловаться. Последним блюдом во время ужина подавали пшенную кашу – ее приносили кашницы - родственницы жениха. Любопытно, что каша являлась важным блюдом не только в свадебном, но и в поминальном, и в крестильном обрядах, что подчеркивает их тесную взаимосвязь.

После свадьбы

Но вот свадебное застолье подходит к концу. Ближе к вечеру сваха поднималась и уводила новобрачных за собой. Считалось, что в первую брачную ночь молодым нельзя спать в жилом помещении – они ночевали в подклети, нижней части избы, часто использовавшейся в качестве кладовой, в бане, хлеву или в амбаре на жерновах. Перед первой брачной ночью невесте сажали на колени мальчика, чтобы она была плодовита – по представлениям крестьян, дети, особенно мальчики, обладали чистотой и особой жизненной силой, поэтому они были задействованы в магических продуцирующих обрядах.

Перед тем, как уложить молодых спать, сваха проверяла их постель: считалось, если кто-то подбросит в первую брачную ночь в постель кошачью и собачью шерсть, жених с невестой будут жить как кошка с собакой. Иногда под постель молодым подкладывали полено. Молодая разувала мужа и подавала ему плеть, показывая свою покорность. Муж заранее прятал в сапогах монеты, что означало, что он будет содержать жену, и трижды слегка ударял жену плетью, чтобы в семейной жизни ее не бить.

Как правило, чистота, целомудрие невесты до вступления в брак высоко ценились в крестьянской среде, поэтому существовала целая система ритуалов и символов, показывающих всем участникам обряда честность (или нечестность) невесты. Так, после первой брачной ночи молодых будила сваха или свекровь и отправляла в баню, а сама тем временем проверяла постель. Простыня или сорочка со следами крови, вывешенная перед домом, демонстрировала честность невесты. Нередко обрядовые действия были более завуалированы, однако понятны всем участникам. Например, сваха во время завтрака ставила перед женихом целую или разбитую посуду в зависимости от того, честной или нет оказалась невеста. Иногда сообщать о непорочности невесты надлежало жениху: свекровь готовила для сына яичницу и по тому, ест он ее аккуратно, с краешка, или ковыряет в середине, определяли чистоту девушки. Нечестность невесты была позором и для ее родителей: им подавали «на угощение» стакан без дна, давали обидные прозвища, на отца надевали хомут, привязывали к хвостам лошадей старые тряпки и веники вместо цветов, когда ехали в гости к родителям невесты.

В первый день после брачной ночи продолжалось застолье и веселье, а для молодых наступала пора испытаний. Гости давали новоиспеченным супругам различные серьезные и шуточные задания и всячески мешали их выполнять. Разнообразие заданий зависело только от фантазии собравшихся, тут не было единого сценария. Например, молодых могли заставить пилить бревно тупой пилой, носить воду в ушате, не расплескав, сор от денег отделять, били посуду и заставляли собирать осколки, притаскивали в избу сена, чтобы невеста подмела пол, прятали утварь, затыкали трубу, чтобы дым шел в избу, и так далее.

Иногда веселье продолжалось и третий день, но оно было уже не таким шумным. На третий день молодожены с родителями жениха и его близкими родственниками ездили к родителям невесты «на перепойки» (отводины). Молодуха рассказывала родителям, как ей живется в новом доме, новоиспеченные родственники обменивались подарками, ну и, конечно, не обходилось без угощения.

Традиционно праздником молодоженов считалась масленичная неделя - последняя неделя перед Великим постом. В это время все молодые пары, венчавшиеся в последний год, гостили у родителей невесты. Особое внимание уделяла теща зятю, поэтому масленичная неделя также называется зятницей. Специально для зятя теща топила баню, готовила все, что повкуснее, и обязательно пекла блины.

Непременным развлечением на масленичной неделе были катания - на лошадях и на санях с гор. Катались на масленицу и дети, и подростки, но самыми главными участниками катаний были молодожены, которых катали на лошадях соседи-мужики, молодой муж при этом расплачивался деньгами. Участие в катании молодоженов было обязательным повсеместно. Интересно, что неженатые парни специально к масленичному катанию покупали сани, приходили в шубе, если не было своей – брали напрокат. Участвовали в катаниях и незамужние девушки, отправляясь кататься в соседние деревни группами. С гор молодожены катались после обязательного целования, за которым наблюдали приятели жениха. Если молодожены сбились со счета или замешкались при поцелуях, их останавливали и начинали считать сначала. Этот веселый обычай назывался «солить рыжики на пост».



В первые месяцы, а то и годы замужества молодая жена называлась молодухой, и только с рождением ребенка она становилась полноправным членом семьи мужа, отношение к ней менялось. Получение молодыми статуса отца и матери позволяло им вместе с ребенком образовать относительно автономную микроструктуру – семью, что дает им возможность отделиться от большой семьи.


Как правило, свою избу молодые могли получить или построить только через несколько лет после свадьбы, и первые годы супружества они проводили в доме родителей жениха. Бывало, что строительство новой избы задерживалось по причине пожара в деревне, после которого погорельцам помогали отстроиться все жители деревни, но чаще всего строительство дома для новой семьи зависело от ее материальных возможностей и самостоятельности в хозяйстве.

До тех пор, пока молодая семья жила с родителями жениха, молодая хозяйка вынуждена была выполнять в доме самую тяжелую работу, подчиняться распоряжениям всех женщин в доме: как свекрови, так и ее незамужних дочерей, даже если они были намного моложе нее. Такое положение облегчалось только после рождения первого ребенка в молодой семье (в других случаях – после рождения первого сына). Молодая мать обретала некоторую свободу в доме мужа, отношение к ней менялось.

Однако в некоторых губерниях (например, в Воронежской) молодая жена, напротив, пользовалась послаблением. Так, вновь пришедшим в семью снохам свекровь предоставляла на год, а то и на два льготу – освобождала от обязанностей «денщицы», «отправляла за них сама день» (т.е. исполняла основную работу по дому, которую поочередно выполняли все женщины в доме). Любопытно, что девушки до замужества не имели своего очередного дня, работая только на себя – готовя приданое к свадьбе.

Таким образом, искусственное растягивание границ свадебного ритуала с постепенным нарастанием обрядовой насыщенности к моменту венчания и постепенным снижением эмоционального напряжения в послесвадебный период помогало молодым приспособиться к новому социальному статусу, в ритуализированной, игровой форме пережить сложность этого перехода. Чем более детально осуществлялся ритуал, чем большее количество односельчан участвовало в нем, тем проще, с одной стороны, был для главных героев действия переход к новому социальному статусу, и тем значимее выглядело событие. Исполняя предписанные ритуалом действия, молодожены чувствовали включенность в традицию и таким образом поддерживали связь времен.