Надо разбавить!

Вот именно! А то собралось здесь одно художественное безобразие...) Пора бы и из рассказов что-то выложить. Где-то там были ошибки, но я уже вторую ночь засиживаюсь глубоко за полночь, поэтому лезть и править мне лень

Ангелы тоже курят. Если бы не огонёк сигареты, я бы его и не заметила. Балконная дверь примёрзла и поддалась с трудом, но он так и не повернул головы, словно не слышал скрипа. Интересно, чего он такого нового там не видел? Луна как луна: маленькая, по-зимнему яркая, злая и холодная, как и весь этот чёртов день. Мне почему-то всегда казалось, что её затягивает на зиму ледяной коркой, как и наш местный пруд. И настоящая луна спит, как вмёрзший в прозрачную твердь карась, окружённый мусором и пузырьками воздуха.
Холодно. Я поёжилась, плотнее запахивая старую кофту. А у него снег не тает под босыми ногами.

-Ну, так и будешь сидеть? Зачем ты вообще явился?

Никакой реакции. Только запрокинул голову, и дым тонкой струёй потёк вверх с четко очерченных губ, нанизываясь кольцами на сосульки, которыми густо оброс козырёк в последнюю оттепель.

-Ладно уж, заходи, раз пришёл, - бормочу я, немного сбавив тон. Мороз уже давно забрался под одежду и если этому… хочется и дальше сидеть здесь, постепенно примерзая к перилам, то я сейчас просто закрою дверь и вернусь на кухню. А потом лягу спать. А что мне ещё делать прикажете, если он собирается здесь торчать до утра?

Жесткие перья скрипнули по снегу, и кажется, мы оба покосились – а не осталось ли пару штук примёрзшими к стене? Интересно, а что с ними будет, когда взойдёт солнце? Наверное ничего… Так и будут белые, немного светящиеся изнутри перья украшать стену моего балкона до самой весны.
Ещё и потягивается, словно пригревшийся на солнышке кот. Правда, сильно разгуляться размеры нашего балкона ему не дали, но всё равно производит впечатление. Интересно, а каково это, парить на вот таких огромных белоснежных крыльях? И таскать их за собой, когда ходишь? Под моим злорадным взглядом ангел их аккуратно сложил и, пригнувшись, вошёл в комнату, оставляя на ковре мокрые пятна следов.
Куда? Ну конечно на кухню, кто бы сомневался! Под его укоризненным взглядом я смахнула со стола грязные чашки и клочок бумаги.

-А тебя, между прочим, никто не ждал в гости, так что извини, глянец навести не успела.

Не нравится. Вон как глаза заледенели! Такие же две маленькие голубые ледышки, как и та, что висит где-то там за окном.
Пьём чай молча. Он медитирует, наблюдая, как плавно кружащиеся чаинки начинают постепенно разворачиваться и наполнять терпковатой зеленцой воду, а я беззастенчиво его разглядываю. А какой смысл прятаться, если он не только чувствует мой взгляд, но, подозреваю, и отлично знает, о чём я сейчас думаю?
Красивый. И холодный. И едва заметно светится, словно кожа впитала в себя призрачную лунную синь и теперь неохотно отдаёт её, согреваясь в тепле кухни. Мне, как всегда, до смерти хочется потрогать крылья и почувствовать, какие они на ощупь. С морозным шорохом одно из них разворачивается и застывает у меня перед носом. Я демонстративно отворачиваюсь и, даже не глядя, знаю, что он улыбается.
Старый холодильник натужно взвыл в тишине кухни и тут же затих, а нам на голову упала темнота. Да, теперь хорошо видно, что он действительно светится - вон, даже по столу змеятся голубоватые блики. Вставать и шарить в столе в поисках свечки лень. Так мы и сидим в темноте, слушая, как стрелки часов с шорохом ползут по циферблату. Его глаза в темноте горят, как у кошки, только синим. Под этим взглядом мне становится неуютно и стыдно, словно я сделала что-то не то.

- Ты не умрёшь сразу – там внизу слишком много снега, а холод не даст тебе быстро истечь кровью. – Спокойно, как нечто само собой разумеющееся.
Я комкаю в руке злополучный обрывок бумаги, с несколькими неровными строчками на нём.

- Откуда ты знаешь? – Глупый вопрос. Он же ангел. Хранитель, будь он неладен.

- Я помню…

- Но тогда ты же должен гореть в аду, разве не так? – Интересно, сколько же в нём осталось от человека? Этой частью своей биографии он со мной никогда не делился.

- А кто тебе сказал, что в аду можно только гореть? Вообще-то, там всегда рады новенькому, которого можно приставить к делу. Думаешь, что быть твоим ангелом - это недостаточное для меня наказание?

Шутит. Действительно смешно.

-Хочешь сказать, что если я… То меня тут же приставят к какому-нибудь вопящему младенцу, которого угораздит появиться именно в этот момент?

-Точно.Представляешь, сколько их рождается каждую минуту? Тебя там уже давно ждут - не дождутся. – Точно, когда-то был человеком, потому, что трудно представить, чтобы чистокровный ангел мог вот так беззастенчиво залезть ложкой в банку с вареньем, а потом ещё и нагло облизать её.

- Ничего, ещё подождут... – я отбираю у него ложку и тоже лезу за вареньем.

- Точно? – А вот эта дотошность, скорее всего, уже приобретена вместе с крыльями.

- Точно. − Улыбается. Я встаю и подхожу к окну. Действительно много снега. И ещё я вспоминаю, что боюсь высоты. Пожалуй, даже больше, чем завтрашнего дня. – Ладно, я пошла спать. Будешь уходить…

- Захлопни дверь посильнее. Знаю. – Уйдёт он ещё не скоро, потому что варенья в банке осталось ненамного меньше половины. Хранитель, будь он неладен…