В Москве в свое время ее считали тайным агентом Англии, в Эстонии — советской шпионкой, во Франции русские эмигранты одно время думали, что она работает на Германию, а в Англии, что она — агент Москвы. На Западе ее назвали "русской миледи ", "красной Мата Хари ".

 «Железная женщина» — так назвал Марию Закревскую-Бенкендорф-Будберг еще в 1921 году Максим Горький.

Мария Игнатьевна на своем веку очаровала не одного мужчину. Все, кто ее видел, единодушно признавались, что Мура дьявольски обаятельна. Жертвами ее чар становились и Фрейд, и Ницше, и Рильке. А еще Чуковский и Уэллс. Руководители ЧК Петерс и Ягода. И даже Сталин.

В жизни  Алексея Максимовича Пешкова или Максима Горького было много женщин. Любил ли он их или позволял себя любить теперь доподлинно неизвестно. 

В 1887 г. из-за  безответной любви  к сестре булочника Деренкова, у которого служил,  Марии Степановне  Алексей Пешков совершил попытку самоубийства, за которую Казанской духовной консисторией был отлучен от Церкви на 7 лет. 

В 1896 году, преодолев сопротивление матери браку дочери-дворянки с «нижегородским цеховым»,    обвенчался  с  Екатериной Павловной Волжиной.

Екатерина Павловна Пешкова

В том же году у Пешковых родился сын Максим, в 1901 г. – дочь Катя, умершая в возрасте 5 лет.

Максим Горький с женой Е.П. Пешковой и сыном Максимом.

В 1900 г. Горький познакомился с актрисой МХТ Марией Федоровной Андреевой (1872 – 1953), бывшей любовницей Саввы Морозова. Современники восхищались ее красотой и талантом. В 1903 г. она стала гражданской женой Горького.

Мария Федоровна Андреева 

Екатерину Павловну Пешкову Горький оставил, следуя "своей правде", "отличной от той, которая принята в жизни". По воспоминаниям современников, этот разрыв не был безболезненным, однако супруги сохранили между собой добрые отношения. Несколько лет спустя, повинуясь все той же "правде", Горький оставил и Андрееву, которая так же осталась его преданным другом. Вероятно, в этом была заслуга не "правды" Горького, а всепрощающей преданности любивших его женщин.

Актриса Мария Андреева была без ума от "певца революции" Максима Горького.

И тут появляется МУРА !!!

Мария Игнатьевна Закревская была во всех отношениях необыкновенной женщиной.

Дочь крупного помещика из Полтавы, окончившая Институт благородных девиц, девушка часто приезжала в Лондон к своему брату Платону Закревскому, работавшему в русском посольстве. В 1910 году восемнадцатилетней она вышла замуж за графа Ивана Александровича Бенкендорфа, придворного Николая II. Старинного дворянского рода, прекрасно образованная, умная, дальновидная и чрезвычайно привлекательная, она вместе с мужем, подающим надежды дипломатом, много путешествовала и даже некоторое время работала в русском посольстве за границей, родила ему двух детей. После революции детей она отправила в эстонское имение в Каллиярв. Вскоре туда же, спасаясь от большевиков, уехал муж. А сама Мура осталась в Москве: она влюбилась в английского дипломата Брюса Локкарта.

На самом деле Локкарт был разведчиком, он оказался замешан в так называемом «заговоре послов». Много лет спустя выпустил книгу под названием «Воспоминания британского агента», и по мотивам этой книги в Голливуде сняли шпионский фильм. Главными героями были, разумеется, Локкарт и Мура Закревская. Когда начался «красный террор», Локкарта арестовали, а вслед за ним на Лубянку попала и Мура. Впрочем, ее скоро выпустили: в тюрьме она умудрилась соблазнить знаменитого чекиста Петерса, который был тогда правой рукой Дзержинского. А Локкарта вскоре обменяли на арестованного в Лондоне советского дипломата Литвинова.

  Роберт Гамильтон Брюс Локхарт (Локкарт) Robert Hamilton Bruce Lockhart - британский дипломат, тайный агент, журналист- автор ряда книг, в том числе воспоминаний о пребывании в Советской России.

Закревская оказалась в Москве совершенно одна, без денег и документов. В апреле 1919 года она узнала, что ее муж убит в Эстонии. Мура понимала, что надо забирать детей, которые остались теперь на попечении старой гувернантки. Но куда забирать и на что жить?

 Она перебралась в Петроград, где у нее со старых времен были какие-то знакомые, ютилась по углам и лихорадочно искала работу. Кто-то надоумил ее пойти к Чуковскому, который работал в издательстве «Всемирная литература». Мура пришла к нему просить переводов: она прекрасно знала английский и хотела переводить Уайльда и Голсуорси. Корней Иванович переводов ей не дал, зато поручил конторскую работу, с которой Мура справлялась великолепно. И когда Горький посетовал, что совсем замучился без грамотного секретаря, Чуковский и привел к нему Муру. Ее английский был очень кстати: Горький постоянно писал письма известным зарубежным писателям и общественным деятелям с призывами о помощи голодающим русским интеллигентам. 

Очень скоро Мура поселилась у Горького. Она быстро привела в порядок все бумаги писателя, а поскольку другие обитательницы горьковской коммуны отнюдь не стремились заниматься хозяйством, Мура взяла на себя и это. Сын Горького Максим, приехав из Москвы, был потрясен, найдя квартиру отца в идеальном порядке: «Ну вот, наконец-то! — сказал он. — Появился завхоз, и прекратился бесхоз». В то время у писателя в его большой квартире бывало много людей, и неизвестно было — кто живет здесь постоянно, а кто — временно. Здесь, кроме писателя, его сына, М.Ф..Андреевой и ее родственников, бывали В. Ходасевич, Ф. Шаляпин, Б. Пильняк, Л. Рейснер. М. Добужинский и многие другие, в том числе и члены правительства — Луначарский, Коллонтай, Ленин.

 Мура уверенно заняла место хозяйки, Мария Федоровна Андреева тактично отдалилась. Впрочем, надо заметить, что Мура очень быстро установила с ней прекрасные отношения. Никакой ревности не было, хотя Андреева, прекрасно знавшая Горького, уже поняла, что Мура занимает главное место не только за обеденным столом, но и в сердце хозяина квартиры.

Великий русский советский писатель Максим Горький все-таки в первую очередь был мужчиной. В общем, он серьезно влюбился в Закревскую. И, похоже, прекрасно отдавал себе отчет, что эта любовь будет последней. Он был вовсе не стар — всего 52, но серьезно болен. Одного легкого у него не было, так как в молодости он стрелялся из-за несчастной любви и вместо сердца попал в легкое. А второе он уже прокурил почти дотла.

 Муре было 27 лет. Она всегда знала, что ей нужно, и знала, что сможет добиться этого рано или поздно — уговорит, очарует, соблазнит, расставит по полкам и выстроит по стенке. Нет, она вовсе не была безнравственной, просто для нее не существовало преград. Ее необыкновенная внутренняя сила восхищала Горького, и с каждым днем Мура становилась ему все дороже. Он просил ее рассказывать о муже, о Локкарте, особенно — о детях, которые остались в эстонском имении. Думал: ей бы кутаться в кружева и смотреть на него вопросительно, ожидая решения своей судьбы. А она — нет, ни от кого ничего не ждет и ничего не просит.

В СЕНТЯБРЕ 1920 года в Петроград приехал знаменитый писатель Герберт Уэллс и остановился в квартире у Горького. Самое большое впечатление на зарубежного классика произвела Мура. «Она была одета в старый британский армейский плащ цвета хаки и поношенное черное платье, — вспоминал Уэллс. — Ее единственная шляпка представляла собой некий скрученный черный лоскут — чулок, я думаю, — и все же она была великолепна. Она засовывала руки в карманы своего плаща, и казалось, что эта женщина не просто готова бросить вызов миру, но и способна навести в нем порядок. Она была моим официальным переводчиком. И предстала передо мной прекрасной, несломленной и обаятельной. Я влюбился в нее, я ухаживал за ней, и однажды ночью в ответ на мою мольбу она бесшумно порхнула через переполненные комнаты горьковской квартиры в мои объятия…»

Герберт Уэллс, Максим Горький и Мария Закревская

Конечно, Мура тогда и предположить не могла, что эта случайная связь много лет спустя сыграет большую роль в ее жизни. Просто ей всегда нравилось ощущение власти над мужчинами, особенно такими влиятельными и знаменитыми, как Уэллс. Но, надо заметить, несмотря на измены, она все же сохраняла преданность Горькому. Не верность, а именно преданность до самой его смерти.

 Мура все время рвалась к детям, в Эстонию, — она не видела их уже больше трех лет. Законным путем она попасть туда не могла, у нее не было эстонского паспорта. Оставался только один путь — нелегальный. В декабре 1920 года вместе с другими нелегалами Мура попыталась перейти границу по льду Финского залива. Никто не знал подробностей этого перехода. Сама она говорила только одно: «Было скользко, было холодно. Было темно и страшно». Горькому позвонили из бюро ВЧК на Гороховой и сообщили, что его секретарь Мария Закревская, по мужу Бенкендорф, задержана при попытке перехода государственной границы. Благодаря хлопотам Горького (и, конечно, старого знакомого чекиста Петерса) ее выпустили, и она отправилась в Эстонию на поезде. Как только Мура вышла на перрон в Таллине, ее арестовали эстонцы и предъявили обвинение в том, что она советская шпионка, любовница большевика Горького и чекиста Петерса.

Адвокат Муры оказался большим поклонником Горького и сумел вытащить ее из тюрьмы. Но виза вот-вот кончится, и тогда ее вышлют из Эстонии. Эстонцы плохо знали Муру: она успела заключить фиктивный брак с гражданином Эстонии бароном Николаем Будбергом. В качестве баронессы Будберг она стала абсолютно свободной в своих передвижениях. В Петроград ей возвращаться было уже ни к чему: Максим Горький сам собирался в Европу. Он явно мешал большевистскому правительству, но тронуть его боялись: всемирная слава все-таки. Ленин под видом заботы о здоровье пролетарского писателя писал ему: «Уезжайте! А не то мы вас вышлем».

Горький вместе с обитателями своей коммуны выехал в Берлин. Вскоре туда приехала Мура — с мужем, с которым она тут же, в Берлине, и рассталась, чтобы никогда больше не встречаться. Вместе с Горьким Мура перебралась в Сорренто и поселилась на вилле «Иль Сорито». Это было обширное поместье, принадлежавшее неаполитанскому герцогу. Со своими огромными гонорарами Горький вполне мог себе позволить оплачивать аренду роскошной виллы.

 В Сорренто они прожили несколько лет. Два раза в год — зимой и летом — Мура уезжала к детям в Эстонию. Однажды, как раз во время ее отсутствия, в Сорренто приехал Ходасевич с женой, Ниной Берберовой. Оценив обстановку, Берберова примерилась было занять Мурино место, но не тут-то было: вся огромная семья-коммуна Горького единодушно выступила против нее. Все-таки Закревская была совершенно необыкновенной женщиной: ее любили абсолютно все, даже Екатерина Пешкова, законная жена Горького. Мура крепко держала в руках весь горьковский табор, всюду успевала и была всем необходима, особенно самому Горькому. 

 Его любовь к Муре была страстной и мучительной, по крайней мере, для него самого. В Сорренто Горький почувствовал, что Мура как-то отдаляется от него. Он не знал, что каждый раз, когда она ехала к детям в Эстонию, «по дороге» обязательно заезжала в Лондон — к незабвенному Брюсу Локкарту.

ЛЕТОМ 1925 года Мура привезла в Сорренто детей — Таню и Павла. Горький сразу подружился с ними и с увлечением играл в  «козлят» и «могилу Наполеона». Когда-то и у самого Горького была дочь Катя. Она умерла совсем маленькой. А десятилетняя Таня была так похожа на Муру…

Закревская повезла детей обратно в Эстонию, и вскоре Горькому пришло письмо: «Я почувствовала, что не влюблена в вас боле…» Впрочем, вскоре она вернулась, и все пошло вроде бы по-прежнему. Но трещина осталась и с каждым днем увеличивалась все больше. А в 1928 году Горький принял решение вернуться на родину.

 Его давно звали: Сталин возлагал большие надежды на всемирно известного Буревестника революции. Мура в Россию не поехала, зато приняла на хранение и увезла в Лондон огромный архив Горького, его многолетнюю переписку с самыми разными людьми, что было весьма опасно, поскольку ставило ее под удар НКВД. Но Мура никого не боялась. Она действительно была предана Горькому и смогла сохранить его архив, а под конец жизни уничтожила опасные бумаги, чтобы они не попали в руки спецслужб. 

 Когда Горький приехал в Москву, его в буквальном смысле несли на руках. Сталин поселил его в роскошном особняке Рябушинского, специально для Буревестника там сделали шикарный ремонт. А Горький чувствовал себя там отвратительно. Говорил: «Тут хозяин не я, а Моссовет». Пять лет он провел в этом доме как пленник. Сталин был очень недоволен Горьким: он ожидал от него грандиозного романа, посвященного отцу советского народа, романа, который прогремел бы на весь мир, но так и не дождался. 

 А Мура Закревская жила в Лондоне. Встретилась там с Уэллсом и Локкартом. Англичане были поражены тем, что эта русская красавица могла выпить такое количество неразбавленного джина, какое не под силу и бывалому матросу, и совершенно не опьянеть. Мура могла перепить кого угодно. Кстати, уже в весьма преклонных летах каждое ее утро начиналось со ста граммов водки, и только потом женщина принималась за завтрак.

Уэллс упорно звал Муру замуж, но та отказывалась. Даже поселиться в его доме не хотела. Говорила: «Ну я ведь здесь, по соседству, совсем рядом. Ты позовешь, и я приду». Она часто ездила к детям в Эстонию, а по дороге заезжала в Москву — к Горькому. Уэллс об этом не знал, но страшно ревновал. А когда, приехав в Советский Союз и посетив Горького, он  обнаружил на его письменном столе отлитый в бронзе слепок с руки Муры, то пришел в настоящее бешенство.

Герберт Джордж Уэллс

 Мура же все отрицала и продолжала тайно ездить к Горькому. Была ли это любовь, старая привязанность или вечная преданность — кто знает. Она как-то сказала: «Уэллс не пропускает ни одной юбки. Такого бабника мир не видел, не знал. А вот Горький — когда он с тобой, такое впечатление, что в мире других женщин не существует даже теоретически». 

Гербет Уэллс и Максим Горький.

 Когда летом 1936 года Горький внезапно тяжело заболел, Мура была рядом с ним. Он умер у нее на руках. Ходили слухи, что его отравил Сталин, а отраву поднесла не кто иная, как Мария Закревская. 

Даже подозрительные немцы не смогли уличить ее в международном шпионаже. Все-таки они пришли к выводу, что Закревская являлась агентом ЧК. Только слово «агент», как говорят историки, слишком высоко для определения секретной деятельности Марии Игнатьевны: она была осведомителем у чекистов.

  Перед самой смертью Алексея Максимовича оставили примерно на полчаса наедине с Мурой, вызванной из-за границы для прощания с ним. Через двадцать минут после ее ухода писателя не стало. На ночном столике основоположника литературы соцреализма стоял стакан с недопитой водой, куда-то сразу исчезнувший…

 Заподозренная многими в убийстве писателя, Мария Игнатьевна (видимо, выполнявшая чью-то высочайшую волю) не стеснялась в дальнейшем получать все иностранные гонорары Горького и хранить у себя часть его архива. Именно благодаря ей этот архив оказался в руках Сталина…

 …Герберт Уэллс в конце концов узнал, как Мура водила его за нос. И тогда он написал: «Мура — та женщина, которую я действительно люблю. Я люблю ее голос, само ее присутствие, ее силу и ее слабости… Я люблю ее больше всего на свете, и так будет до самой смерти. Нет мне спасения от ее улыбки и голоса, от вспышек благородства и чарующей нежности, как нет мне спасения от моего диабета и эмфиземы легких. Моя поджелудочная железа не такова, как ей положено быть. Вот и Мура тоже. И та и другая — мои неотъемлемые части, и с этим ничего не поделаешь».

Мура была рядом с Уэллсом до последних дней его жизни. Она помогала ему во всех делах, от руководства ПЕН-клубом до приема гостей, но главное – создавала атмосферу радости и уюта, в которой можно было укрыться от любых невзгод.

 «Она любила мужчин, – подтверждает Нина Берберова, ее подруга и биограф, – не только своих знаменитых любовников, но вообще мужчин и не скрывала этого, хоть и понимала, что эта правда коробит и раздражает женщин и возбуждает смущение мужчин. Она пользовалась сексом, она искала новизны и знала, где найти ее, и мужчины это знали, чувствовали это в ней и пользовались этим, влюблялись в нее страстно и преданно. Ее увлечения не были изувечены ни нравственными соображениями, ни притворным целомудрием, ни бытовыми табу. Секс шел к ней естественно, и в сексе ей не нужно было ни учиться, ни копировать, ни притворяться».

После войны она жила в Лондоне совершенно свободно, без денежных затруднений. Сын держал ферму, дочь вышла замуж. Мария Игнатьевна несколько раз ездила в СССР как британская подданная. Шли годы, десятилетия. Теперь Мура выглядела стареющей аристократкой: увешанная тяжелыми бусами, в длинных широких юбках.

В старости Мария Игнатьевна очень растолстела, говорила басом, невероятно много ела и любила выпить. Старая грузная женщина, страдавшая артритом и передвигавшаяся с помощью толстой трости, говорила по-итальянски с сильным английским акцентом и во время разговоров часто прикладывалась к «флакону» со спиртным.

  За два месяца до смерти у баронессы Будберг сгорели рукописи и личный архив, которые она хранила почему-то в автомобильном трейлере, стоявшем около дома. Она спокойно наблюдала за тушением пожара, а когда все благополучно закончилось, вынула из сумки «флакон», отхлебнула из него и спокойно заковыляла домой…

  Умерла она в 1974 году во Флоренции, в доме своего сына от первого брака. Он и перевез тело матери в Лондон, где ее отпели в православной церкви.

 Кем же была на самом деле Мария Игнатьевна Закревская, она же Бенкендорф, она же Будберг? Может быть, просто женщиной, которая любила и была любима? Ее называли на Западе русской миледи, красной Матой Хари . Ее называли графиней Закревской, графиней Бенкендорф, баронессой Будберг; считали агентом трех разведок: английской, немецкой и советской; она является переводчицей более шестидесяти томов произведений русской литературы на английский язык. Муру  при жизни сопровождало такое количество всевозможных слухов и домыслов, что во все это трудно поверить. После ее смерти разгадок тоже не нашлось.

Отсюда 

http://litproekt2007.narod.ru/Lyubov_Byrevestnika.htm

 http://yury-reshetnikov.elegos.ru/forum/10-458-1

http://www.murzim.ru/jenciklopedii/100-velikih-pisatelej/17317-maksim-gorkiy.html   и еще много других источников