Пост, посвященный Лариссе Андерсен. Именно так – Ларисса (с двумя «с») пишется имя героини статьи. Об этой удивительной женщине я прочитала несколько лет назад и хотела сделать пост уже тогда,ведь о ней мало кто знает, хоть ее жизнь – это настоящий увлекательный роман, а стихи Лариссы Андерсен – такие пронзительные и печальные… стихи об одиночестве, несмотря на увлекательную и насыщенную жизнь. 

Но очередь до этой статьи дошла только сейчас, когда опять погрузилась в ее творчество, прочитала чудесные воспоминания о ней Тамары Калиберовой. На эти воспоминания я и буду ссылаться в своей статье (очень поверхностной). А тем, кто заинтересуется и захочет узнать больше об этой поразительной женщине, дам ссылку в конце поста.

Ах, только ты, Ларисса –
Какой-то отсвет старинный…

«Ларисса Андерсен — это Сказки, таинственность волшебных лесов, мудрые деревья, звезды, как костры в темно-синем небе. И отсутствие шаблона. С самого детства. Вероятно, на всю жизнь», —Алексей Ачаир (Грызов)

В ее жизни, стихах есть какая-то магия, тайна, загадка – она сама давно уже стала легендой, пишет Т. Калиберова, слишком яркая незаурядность, «неповторяемая неповторимость» подарена Лариссе Андерсен судьбой.

Все меньше красивых женщин,
Все меньше стихов и песен,
И мир, разлукой увенчан,
Стал душен, печален, тесен…
Ах, только ты, Ларисса –
Какой-то отсвет старинный…

Так написал о Лариссе поэт Василий Логинов. Она была дамой сердца многих талантливых мужчин. Что же это за женщина? Ларисса Андерсен – представитель эмигрантских литературных кругов Китая 20–40-х годов прошлого столетия, поэтесса, танцовщица и просто интересная личность. Она была знакома со многими признанными поэтами и писателями 20 века.
Кстати, о Лариссе Андерсен я впервые прочитала в антологии отечественной поэзии ХХ века «Строфы века», которую составил Евтушенко. Он очень тщательно подходил к подбору авторов, входящих в эту книгу, многих удивив своим выбором. В этом сборнике он не мог ни вспомнить о Лариссе Андерсен, женщине, которая его поразила не только своим талантом, но и красотой.

Она была на редкость красива и изящна. Синие глаза с длинными ресницами- стрелами, шикарные темные с медным отливом вьющиеся волосы, точеная фигура и поразительная грация. Ларисса не только писала стихи и прозу, она прекрасно танцевала (ее учительницей была Л.К. Дроздова, известный хореограф, причисленная в свое время к российскому императорскому двору), хорошо рисовала и тонко чувствовала мир.

Начало творчества Лариссы Андерсен.

Ларисса Андерсен родилась в 1911 году в семье царского офицера, дворянина, потомка скандинавов в Хабаровске. Мать – дочь польского помещика. Она была третьим ребенком, но обе ее сестры умерли еще в младенчестве. Родители эмигрировали в Китай в 1922 году незадолго до входа Красной армии в город. Семья долгое время бедствовала, ютясь в холодном сыром подвале трущобного района Харбина. Ларисса, как могла, вносила, свою лепту в бюджет семьи. Она рисовала портреты известных американских актеров, расписывала коробки для кондитерских. На всё это был неплохой спрос. Девочка вела дневник и записывала свои впечатления. Она любила сочинять сказки и одушевлять деревья и цветы, представляя, как они танцуют.Ларисса рано начала писать стихи, первые публикации были, когда ей еще не было 15 лет.

Она вошла в литературный кружок «Чураевка». Молодые поэты были сразу покорены красотой и талантом девушки. Вокруг нее всегда царила атмосфера влюбленности и восхищения. Ларисса стала первой юношеской любовью многих молодых людей.Вот неполный список имен, которыми ее величали – «Сольвейг», «Горний Ангел», «Джиоконда», «Печальный цветок». Разве можно было не влюбиться в эту необыкновенную девушку, искреннюю, возвышенную и так тонко чувствующую.Всеобщее обожание преследовало ее всегда.

Ветер весенний поет
По большим и пустынным дорогам…
Солнце, протаявший лед —
Это так много, так много!
Как мне об этом сказать?
Как бы пропеть мне об этом?
Надо, чтоб стали глаза
Брызгами яркого света.
Разве глаза у людей
Могут казаться такими?
Белое платье надеть?
Выдумать новое имя?
И закричать, зазвенеть
Ветру, дороге и полю…
Слов человеческих нет
Этому счастью и боли!

В 1934 году Ларисса познакомилась с Николаем Константиновичем Рерихом, который посетил Харбин. Ее представили ему, как подающую большие надежды художницу. А он заметил, что в этой девушке много света.

Когда отец устроился на постоянную работу, семья переехала в уютный и лучший район. Лариса вспоминает

«Харбин был особенным городом. Это сочетание провинциального уюта с культурными возможностями, я оценила позднее, когда из него уехала… В Харбине было все, что надо для молодежи: спорт, купания, яхты. Зимою коньки, салазки, переезды через реку по льду на специальных двухместных санках, которые китайцы отталкивали шестом. На другом берегу ждали маленькие теплые рестораны с пельменями или с пирожками. А университетские балы и маскарады! А еще драма, опера, оперетта, концерты, библиотеки! Как много здесь в связи с бегством из России находилось высокообразованных людей: профессоров, писателей, художников. И все это было доступно. Именно там, в эмиграции, особенно среди молодежи, бесклассовое общество получилось само собой…».

В начале 30-х годов Ларисса Андерсен переехала в Шанхай, «вернее убежала, как от болезни или от наважденья, отмахиваясь и от переживаний, и от писем влюбленных в нее кружковцев». Двое из них покончили жизнь самоубийством. Ходят разговоры, что именно из-за нее, не выдержав разлуки со своей Сольвейг. До конца жизни она винила себя в такой страшной развязке.

Вот и я стою у порога,
Истекает мне данный срок,
Я надеюсь найти дорогу
На скрещенье твоих дорог,
Чтобы легкой, бесплотной тенью,
Я к тебе подойти смогла.
Попросить у тебя прощенья:
Не сумела спасти от зла.

Жизнь Лариссы в Шанхае.

Первые годы жизни в Шанхае были очень трудными для девушки. Она зарабатывала деньги не только танцами, выступая в ночных кабаре и в большом дансинг-холле, она выступала в показе мод французского салона, была лицом рекламы духов и печаталась на обложках журналов. Всё это были разовые заработки, но благодаря случаю (заболела танцовщица балетной труппы) ее пригласили в театр.

«Танцы в моей жизни были самой жизнью, – говорит Л. Андерсен. – Техника может заслуживать самой высокой похвалы, но при этом она мертва, если нет огня, жара души». «Ларисса – вся огонь, вся истома», взрывалась хвалебными статьями пресса. Лучше всего ей удаются зажигательные танцы, как, например, гавайская румба.

Она гастролирует и в 1940 году становится самой высокооплачиваемой танцовщицей. Ларисса сама придумывает танцы, продумывает детали костюмов. Ее выступления шли с аншлагом. Но стихи уже стали частью ее жизни. Она продолжает писать. В Шанхае в 1940 году, вышел первый и единственный тоненький сборник ее стихов «По земным лугам», а в 1946 году несколько лучших стихотворений Л. Андерсен вошли в сборник русских поэтов Китая «Остров». Этот сборник позже назовут «Островом Лариссы»

Ларисса Андерсен и Александр Вертинский.

Александр Вертинский был большим поклонником таланта и красоты Лариссы Андерсен. Строки из стихотворения Лариссы «Осень» он выделил сразу, когда слушал стихи местных шанхайских поэтов.

Осень шуршит по чужим садам,
Зябнет у чьих-то ржавых заборов…
Только одна, в пустоте простора
Ежится, кутаясь в дым, звезда.
Только одна в пустоте простора…

Стихотворение было грустное, так как недавно умерла мама Лариссы, оно заканчивалось так:

…В доме, наверно, пылает печь,
Кресло такое, что можно лечь.
Очень радушное в доме кресло,
Счастье с ногами в него залезло.
Счастье в мохнатом, теплом халате…
Там добрая мама и белая скатерть,
И чай с молоком.

Ларисса предполагала, что это стихотворение отозвалось в сердце Вертинского, так как он устал от всех скитаний вдали от Родины и мечтал об уюте дома. Его душа отозвалось на эти строки да и красота девушки мало кого могла оставить равнодушным. Он сравнивал ее с «прекрасным и странным, печальным цветком» и был покорен.
«Если бы Господь Бог не дал Вам Ваших печальных глаз и Вашей Внешности – конечно, я бы никогда в жизни не обратил на Вас такого внимания и не наделал бы столько ошибок, сколько я наделал! – грустно восклицал Вертинский в одном из писем к Лариссе, …Важно, что Вы – печальная девочка с изумительными глазами и руками, с тонкими бедрами и фигурой отрока – пишите такие стихи!»

«Вы мой пленник и гость, светло-серая дикая птица,
Вы летели на Север. Я вас подобрал на снегу
С перебитым крылом и слезой на замерзшей реснице.
Я вас поднял, согрел и теперь до весны берегу…»

Они были созвучны по духу, поэзия их близка по тональности и музыкальности. Появились разговоры об их романе, эта легенда преследовала Лариссу Николаевну до самой смерти, хоть она доказывала ее несостоятельность. Возможно, Вертинский и был влюблен в нее, но безответно.

Это ей посвящены строки «Ненужного письма»

Приезжайте. Не бойтесь.
Мы будем друзьями.
Нам обоим пора от любви отдохнуть,
Потому что уже никакими словами,
Никакими слезами ее не вернуть.
Будем плакать, смеяться, ловить мандаринов,
В белой узенькой лодке уйдем за маяк,
На закате, когда будет вечер малинов,
Будем книги читать о далеких краях.
Мы в горячих камнях черепаху поймаем,
Я Вам маленьких крабов в руках принесу.
А любовь похороним, любовь закопаем –
В прошлогодние листья, в зеленом лесу.
И когда тонкий месяц начнет серебриться
И лиловое море уйдет за косу,
Вам покажется белой серебряной птицей
Адмиральская яхта на желтом мысу.
Будем слушать, как плачут фаготы и трубы
В танцевальном оркестре, в большом казино.
А за Ваши печальные, детские губы
Будем пить по ночам золотое вино.
А любовь мы не будем тревожить словами,
Это мертвое пламя уже не раздуть,
Потому что, увы, никакими слезами,
Никакими стихами ее не вернуть.

Вертинский отмечает, что стихи Лариссы тихи и пронизаны нежной и покорной печалью.
В ответ на ее строки
…Тихой поступью ходят ангелы
по степным тропам.
Если будем сидеть тихонечко,
Подойдут и к нам…

Вертинский добавляет
“И они подходят к ней.
И даже очень близко.
Потому что подлинная поэзия происхождения божественного.”

Ларисса посвятила А. Вертинскому стихотворение «Печальное вино»

Это было давным-давно,
Мы сидели, пили вино.
Не шумели, не пели, нет —
Угасал предвечерний свет.
И такая цвела весна,
Что пьянила и без вина.
Темнота подошла тайком,
Голубея лунным цветком,
И укрыла краем крыла,
А печаль все росла, росла,
Оставляя на много лет
Догорающий тихий след.
И, я знаю, никто из нас
Не забыл тот прощальный час,
Что когда-то сгорел дотла…
Так прекрасна печаль была,
Так звенела в ночной тиши,
Так светилась на дне души.

«Эти рифмы настояны на печали, извечной спутнице судьбы скитальца…»

В 1956 году Ларисса Андерсен покинула Китай. Она вышла замуж за француза Мориса Шеза, представителя крупнейшей судоходной компании, который влюбился в нее с первого взгляда. Благодаря работе мужа началась волна переездов-путешествий. В Индии Ларисса занималась йогой с учителем Индры Дэви, ее первой наставницы. Ларисса глубоко интересовалась агни-йогой, теософией, сказочным Востоком. В Харбине она познакомилась с Николаем Константиновичем Рерихом, а в Индии познакомилась с его сыном Святославом и его женой. Вела большую переписку с патриархом Кириллом Болгарским.

Она активно и жадно жила – продолжала рисовать, брала уроки вождения автомобиля, осваивала новые индийские танцы, писала. Затем был Индокитай, где Ларисса преподавала йогу, а деньги отдавала в приют слепых девочек и беспризорных мальчиков. Калейдоскоп мест мелькал – Африка, Сайгон, Индия…
Но самым любимым местом оказался Таити.
“Только в заводи молчанья может счастье бросить якорь,
Только тихими глазами можно видеть глубину.
Знак молчанья — как присяга, как печать, лежит на всяком,
Кто свернул тропинкой тайной в заповедную страну.
В молчаливый час рассвета, озаренный солнцем ранним,
Там, где синие лагуны спят в оправе синих гор,
Так бросаются с обрыва в синеву летящим камнем,
Замирая, саланганы и вонзаются в простор.
И ни слов, ни размышлений. Как сказать об этом счастье?
Разве можно в миг полета размышлять — куда летишь?
Это может быть молитва. Это может быть — причастье,
Чтобы сердце сохранило эту утреннюю тишь.”

Белоснежные пляжи, бирюзовая вода, купание в прозрачной воде лагуны по утрам, живопись, общество интересных людей. Именно здесь она познакомилась с Евтушенко, который потом напишет, что встреча с ней ошеломила его. Мало того, что набрел в Таити (!) на русскую поэтессу, но к тому же на поэтессу редкостно красивую, в прошлом еще и известную танцовщицу. В это время она увлеклась прозой, ее заметки и очерки публикуются в русских эмигрантских журналах и газетах.
Из дальних стран семья Шезов прибыла в Париж в 1970 году, на новое место службы Мориса. Она вновь «заболела» стихами, Муза была рядом с ней и Ларисса стала писать, но, главным образом, для себя.
Через год муж вышел на пенсию, и они перебрались «навсегда» в его родовое поместье Шезов в верховье Луары. Это волшебно красивые места, которые Ларисса полюбила сразу. Она с улыбкой вспоминает свою первую встречу со свекровью:
– Что это за девочка влезла на наше дерево?
– Это моя жена.
Лариссе было уже за 40.
Она ездила верхом, занималась садом, преподавала йогу, ухаживала за кошками, которых в доме было, порой, больше 10. Иногда стихи «… подступали как слезы / как молоко у кормилицы», часто стихи приходили ночью.

«Я думаю, – как-то заметила Ларисса, – что стихи – это как молитва у монахов: если молиться постоянно – то и выходит, а если нет – наступает «сухость» души. И стихи не звучат. А как хорошо, когда они звучат! Словно вот тут-то оно и есть то, для чего живешь…».

Потери, потеря…

Я иду в этой жизни, спокойно толкаясь с другими…
Устаю, опираюсь на чье-то чужое плечо,
Нахожу и теряю какое-то близкое имя…

…похоронив мужа, Ларисса осталась жить в поместье одна.

В этом старом доме
Так скрипят полы
… В этом старом доме
Так темны углы…
Так шуршит и шепчет
Ночью тишина…
В этом старом доме
Я живу одна.

Но она продолжает вкусно жить. «Удовольствий у нее много: стихи, кошки, сигарета после утреннего кофе, прогулка по старой теннистой аллее в своем парке, чай с горячим красным вином и медом на ночь, маски для лица из шампанского с луком, мороженное, стихи, опять стихи… Для меня, приехавщей к Лариссе впервые, было удивительно увидеть все еще красивую женщину (94 года, господа!), чуть богемную в том смысле, что для нее разговоры о впечатлениях важнее разговоров предметных. Она очень хорошо рассказывает, но еще лучше умеет слушать. При этом ее глаза мягко сияют дореволюционной добротой и вниманием к собеседнику.» – вспоминает Татьяна Масс

В час, когда замирает земное согретое лоно,
И звенит тишина, и проходит вечерний Христос,
Усыпляет ягнят, постилает покровы по склонам,
Разливает в степи благовонное миро берез
И возносит луну, как икону…

В 2007 году году (еще при жизни поэтессы) в издательстве «Русский путь» была издана книга стихов, прозы и воспоминаний Лариссы Андерсен «Одна на мосту». Стихотворение «Одна на мосту» появилось после поездки в Россию в 1971 году. Лариса Николаевна сожалела, что эти строки не увидят на Родине. Но судьба распорядилась иначе.Книга все-таки вышла.

На том берегу – хуторок на поляне
И дедушкин тополь пред ним на посту…
Я помню, я вижу сквозь – слезы, в тумане,
Но всё ж я ушла и стою на мосту.
А мост этот шаток, а мост этот зыбок –
От берега деда на берег иной.
Там встретят меня без цветов, без улыбок
И молча ворота захлопнут за мной.
Там дрогнут и хмурятся темные ели,
И, ежась от ветра, мигает звезда…
Там стынут улыбки и стонут метели,
Нет, я не дойду, не дойду никогда!
Я буду стоять, озираясь с тоскою,
На сторону эту, на сторону ту…
Над пастью обрыва с проклятой рекою.
Одна. На мосту.

29 марта 2012 года, в госпитале старинного французского городка Ле-Пюи (Верхняя Луара), на 102 году жизни тихо скончалась одна из самых ярких поэтесс «русского Китая» Ларисса Николаевна Андерсен. “Последний лепесток с восточной ветви русской эмиграции отлетел”.

…Мне было десять лет, когда я попросила: «Расскажите мне что-нибудь о любви». Быть может, тогда я впервые почувствовала, что в человеке есть что-то гораздо большее, чем то, чем он осужден быть…
И еще об одном я любила спрашивать: «Для чего мы живем?»
Эго спрашивалось всегда перед сном, и на это отвечалось: «Спи!»
Но пришел такой вечер, когда я не смогла спать.
Для чего мы живем?..
И, не дождавшись рассвета, выпрыгнула через окно в серозеленые влажные сумерки, и убежала в лес. По узкой тропинке — в сырую туманную темь. Лес… Лес… Мимо — маленькая березка, удивительно доброе существо. Мимо сердитый дуб. Я уже не играю с деревьями. Я ищу волшебное дерево, на котором висит ключ к неразгаданному. Быстрей, быстрей…
Мелкий бисер тумана повисает на прядях волос… Большая, настороженная тишина выходит ко мне из глубины леса. Я останавливаюсь. Тишина обступает меня, обступает вплотную… Дотрагивается до меня… Дышит…
Сейчас будет чудо!..
Тихий хруст — упала сухая ветка…
Тишина вздрогнула, заметалась. Мне показалось, что тишина зашумела.
На мокрой траве — маленькая длиннохвостая птичка. У нее умненькая головка, и она сбоку поглядывает на меня.
– Ты кто? — спрашиваю я.
Черненький глазок смотрит. Я делаю шаг вперед… Птичка вспархивает и садится немного дальше. Умненькая головка снова поворачивается ко мне.
Ты указываешь мне путь? — спрашиваю я и иду за ней все дальше и дальше. В сырую, пахнущую прелью темь.
Волшебное дерево?
Но разве не был сказкой мой путь в этом лесу, где все деревья оказались волшебными?
…Но куда же опять девалась красная кофточка?
Она снова ступает по теплой весенней земле, эта странная девочка в длинных коричневых чулочках. Она опять возвращается. В ее руках уже много, много фиалок, но глаза ее тоскуют по–прежнему…
Прохладной детской рукой, полной царапин и ссадин, она прикасается к моей.
– Для чего мы живем?
– Чтобы пройти по весенней земле и собрать много цветов.
– Но ведь это не цель?
– Нет? Но тогда и не надо цели…

печальные стихи Лариссы Андерсен.

Я ЕЩЕ НЕ ИЗВЕДАЛА ГОРЯ…

Я еще не изведала горя,
Я еще молода и резва,
И живу я у самого моря —
Предо мной, надо мной — синева!
Я еще никого не любила,
Никого не теряла, любя,
И ничья дорогая могила
Не отнимет меня у тебя.
Я росла для тебя. Между нами
Даже тени не встанут тайком.
Я ребенком играла с волнами,
С золотым побережным песком.
От песка этих кос позолота,
И от волн синева этих глаз.
Говорят, на спине кашалота
Приплыла я в полуденный час.
Это смуглое гибкое тело,
Как жемчужину, я берегла…

Так ему я сказать бы хотела,
Если б заново жить начала.
**

ПОЧЕМУ НЕ ТЫ?
Посвящается И.О.

Лето на исходе, падают листы,
И глядит грустнее солнце с высоты.
Не хватило сердцу света и тепла,
Ну да что там лето — жизнь, поди, прошла.
Отплясали ноги по земным лугам,
Скоро будет отдых сердцу и ногам.
Только с этим сердцем сладу не найти,
Словно было мало горя на пути.
Что ж, бывало — радость улыбалась мне,
Как цветок нежданный посреди камней.
Пригубила чашу красоты земной,
Только ныло сердце — не был ты со мной.
Теплится над нами отсвет прежних дней…
Четырьмя глазами — был бы свет видней!
Были и наряды, были и цветы,
Кто-то добрый рядом, но не ты, не ты.
И когда настанет время умирать —
Хоть придет за мною вся земная рать,
Хоть небесный ангел принесет цветы,
Я вздохну с тоскою: почему не ты?..
**

Я БОЮСЬ ТВОЕЙ ЛЕГКОЙ ПОХОДКИ…

Я боюсь своей легкой походки,
И цветов, и стихов, и… вас
Я боюсь нежданной находки
В такой неурочный час.
Я боюсь ожиданья чуда
И внезапных припадков слез.
Нет, уж лучше я брать не буду
Этих ваших влюбленных роз.
**

КОРОЧЕ ДНИ. И ЖИЗНЬ КОРОЧЕ…
Г.Г.

Короче дни. И жизнь короче,
Нет больше никаких «потом»…
И дождь занудливо бормочет,
И я одна… с моим котом.
И вновь передо мной былое,
Все, что я сделала «не так»…
А время безучастно злое
Сверлит свое — тик-так, тик-так…
Кому нужны мои тревоги,
Мои ошибки и грехи?
Тут, на земле, святые строги,
А в небе ангелы глухи.
Вот если б я могла слезами
Тебя вернуть, тебе помочь —
То я бы плакала годами,
Как в ту злопамятную ночь.
**

Я ДУМАЛА РОССИЯ — ЭТО КНИЖКИ

Я думала, Россия — это книжки.
Все то, что мы учили наизусть.
А также борщ, блины, пирог, коврижки
И тихих песен ласковая грусть.
И купола. И темные иконы.
И светлой Пасхи колокольный звон.
И эти потускневшие погоны,
Что мой отец припрятал у икон.
Все дальше в быль, в туман со стариками.
Под стук часов и траурных колес.
Россия — вздох.
Россия — в горле камень.
Россия — горечь безутешных слез.
**

МУЗЫКА ТВОИХ ШАГОВ…

Музыка твоих шагов
И биение моего сердца…
А мир замер.
Даже часы, притаились, слушая
Музыку твоих шагов
И биение моего сердца
В этом пустынном мире…
– Счастье? – О, это передышка на пути.
– Не стойте на дороге, – говорит следующий.
И толкает в спину.
**

НАМ ПЕЛИ ПТИЦЫ – МЫ НЕ СЛУШАЛИ…

Нам пели птицы — мы не слушали.
К нам рвался ветер — не проник.
Теперь засушенными душами
Мы ищем высохший родник.
Хлопочем, рыщем, спотыкаемся,
А нажить — грузом на плечах!
Шутя грешим, небрежно каемся
И утопаем в мелочах.
Еще манит земля весенняя,
Зовет кукушка за рекой,
Но нам дороже воскресения
Наш озабоченный покой.
**

СПУТНИК

В молчании снежном дорогой лесной
Кто-то идет за мной.
Я слышу дыханье и шелест в тиши,
Невидимых крыльев пушистый полет,
То веточка хрустнет, то звякнет лед,
Но обернусь — ни души.
Лишь ели стоят в серебре и парче
Так строго — свеча к свече.
А кончится лес — и в сиянии дня
Мой спутник растает, покинет меня.
Над белой равниной — прозрачен, далек —
Он улетит на восток.
И я возвращаюсь в насупленный дом.
— Так поздно. Когда ж обед? —
Готовлю. Тепло и привычно кругом,
Но спутника больше нет.
**
РАСЦВЕЛИ БЕЛОСНЕЖНЫЕ СЛИВЫ!..

Расцвели белоснежные сливы!
Может быть, в благодарность весне
Я сегодня проснулась счастливой,
Но не помню, что было во сне.
Что такое могло мне присниться?..
То ли ангел запел в тишине,
То ли звезд голубые ресницы
Прикоснулись незримо ко мне.
А ведь все остается как было:
Та же боль безвозвратных потерь
И топтанье по краю могилы,
За которой — закрытая дверь.
Отчего, от кого это счастье?
И кому я поверила вдруг?
Или я получила причастье
Из невидимых любящих рук?
**

Вчера я маме укрыла
Могилку зеленым мхом,
И стала иной могила,
Словно согрелась в нем.
Я долго лежала рядом
И гладила мох щекой.
Взглянула ночь за ограду
И стала тихой такой…
Застыло вверху распятье,
Глядели белки камней.
И молча, в зеленом платье,
Мама пришла ко мне.
**

ТОТ ЧЕЛОВЕК.

Опять я проснулась так рано
И встала не с той ноги!
Нет, я не больна, но странно —
Все кажется мне другим.
И ветер шумит иначе,
И тополь стучится в дверь,
И кто-то в камине плачет,
Скулит и рычит, как зверь…
Нет, нам выходить не надо!
Давай запремся на ключ.
Смотри, как мечется стадо
Напуганных ветром туч!
Толкаются, как бараны,
А маленький — вон! — отстал…
А тень на холме — как странно —
Похожа на тень креста…
Но это мои тревоги,
И ночи почти без сна,
А засну — все дороги, дороги…
И я средь толпы одна.
В давке вокзальных агоний
Никак не пробраться мне!
А маму зажали в вагоне,
Истошно кричит в окне.
Когда это было? Не знаю.
Давно. Спасена. Повезло.
Так пусть эта память больная
Простит безучастное зло!
Как только рванулись вагоны —
Меня, да с кульком заодно,
Бегом, сквозь толпу, сквозь законы,
Солдат сунул маме в окно.
Уж мама, как звать, не спросила,
Назвав просто — «Тот Человек»,
Молилась, чтоб светлая сила
Спасла его в страшный век.
Какой он был — белый иль красный,
Она не пыталась узнать:
Единственный НЕБЕЗУЧАСТНЫЙ,
Он понял чужую мать.
**
ЖИЗНЬ, И ГОРОД, И ДОМ, И РОДНЫЕ…

Жизнь, и город, и дом, и родные —
Все дороже, прощаясь навек…
Помнят лишь старики да больные,
Что здоровый забыл человек.
Говорили о страшной могиле,
О недвижности каменных плит.
О конце. И еще говорили,
Что душа перед смертью болит.
Нет, душа перед смертью крылата —
Вся томление, трепет, полет…
Словно парус, который вот-вот
Встрепенется, вздохнет и куда-то
Уплывет, уплывет, уплывет…
**

link