фото Сергея Каташа

Беседа с Дм. Быковым в "АиФ": «Пишу книгу, которая может стать новым „Гарри Поттером“»

«AиФ.ru»: — Дмитрий Львович, к этой дате — 45 лет — ваши достижения в литературе даже сложно сосчитать, так много вы сочинили, написали, собрали, составили и сказали. Но думается, что самое важное — фон, который вы создаете в обществе вокруг литературы вообще. Для вас, как ни для кого больше, литература, книги, чтение, писатели — все это невероятно «вкусные» вещи. Живые, интересные, сочные, актуальные, смачные. Никакой башни из слоновой кости! Вы всегда так относились к литературе? Или что-то заставило вас в детстве-юности «проникнуться»?

Д.Б.: — Я же рос в семье учителя. Всегда у нас дома собирались мамины коллеги-словесники, как и собираются до сих пор. Для них обсуждение свежей книги, свежего самиздата или свежего журнального номера всегда было обычной темой разговора. Это входило в жизнь семьи совершенно органическим образом. Я помню, каким событием в семье была каждая новая вещь Катаева, Айтматова, каждый новый, на одну ночь данный ксерокс Стругацких, книги, пришедшие из тамиздата, вроде мемуаров Серебряного века, — все это было частью нашей жизни.

«AиФ.ru»: — А в новом поколении такого вкуса к литература нет...

Д.Б.: — Во-первых, остается обсуждение того, что происходит в стране. Во-вторых, литература продолжает быть довольно живой частью этого процесса. Я общаюсь в основном с коллегами, это или словесники, или историки, или журналисты. И для нас все это естественно, мы в этом отношении никаких перемен не заметили. Мы — прежде всего страна слова. Страна, где слово играет особенную роль, где оно животворно. Я не думаю, что наши интересы так уж изменились. Тем более что школьники читают очень много. Может, проблема в том, что они больше читают не нас, не современных российских писателей, а иностранную литературу. Но и мы не сдаемся.

«AиФ.ru»: — Кстати о школьниках. Вы занимаетесь в том числе и преподаванием специальной программы по литературе. «Лирика — это высшая концентрация счастья», сказали вы как-то. Но молодое поколение, те же школьники в массе своей ассоциируют поэзию с тоской, напрягом и муками, не замечали?

Д.Б.: — Они относятся к стихам не как к чему-то грустному, а как к абсолютной магии. Для них поэзия — колдовское явление. Как получается этот звук из ничего, из простых слов, тех же, какими мы пользуемся в твиттере? Кстати, эта тема была для меня источником серьезных беспокойств. Я давеча делился с матерью этой проблемой: ученики совершенно не хотят слушать мои лекции о Блоке, они хотят, чтобы я почитал Блока! И лучше бы наизусть. Но мать на это мне сказала с присущим ей спокойствием, что это Блоку не обидно. Дети гораздо охотнее слушают, как я читаю стихи, чем когда я их с ними обсуждаю. Например, когда я читаю Мандельштама или Блока, а потом пытаюсь их объяснить, они говорят: а что непонятного, что тут объяснять, лучше почитали бы еще. Раньше дети интересовались биографиями авторов, и чем солонее и скандальнее были эти истории, тем более им было любопытно. Теперь их волнует чистое волшебство, особенно мандельштамовское. Причем стихи, которые нашему поколению были совершенно темны, например, «Стихи о неизвестном солдате», они воспринимают как написанные сегодня, на современном языке, и содержательно они не вызывают никаких вопросов. Это для меня самое интересное. И Пастернака это касается. Они любят не позднего Пастернака, понятного, а совершенно обалдевают от «Сестры моей жизни». Спрашиваю: «А как вы это понимаете?» Отвечают: «А что тут понимать-то, все же ясно». Мне это очень нравится.

Полностью здесь:
http://www.aif.ru/culture/article/58451