Произведения великого художника Ивана Константиновича Айвазовского заняли почетное место не только в русской и армянской живописи, но и в сокровищнице мирового искусства.

Как бывает у музыканта абсолютный слух, так у Айвазовского была абсолютная память. Он писал свои марины по памяти, исключительно точно передавая различные состояния моря.

Иван Константинович Айвазовский родился 29 июля 1817 г. в Феодосии, в армянской семье. С детства наблюдение за жизнью моря и рисование стало любимейшим занятием Ивана Айвазовского. Его дарование было замечено влиятельными людьми города. А. И. Казначеев, градоначальник Феодосии, определил подростка в Симферопольскую гимназию и в дальнейшем ходатайствовал о его поступлении в Академию художеств в Петербурге. Академию Айвазовский закончил с золотой медалью.

Айвазовского при жизни окружала всемирная слава. С 1846 г. в России и за границей было организовано 120 его персональных выставок. Он был избран членом европейских академий художеств: Петербургской, Парижской, Римской, Амстердамской. Папа римский пожелал приобрести для Ватикана картину Айвазовского «Хаос». В 1844 г. ему было присвоено звание академика Петербургской Академии художеств. В 1844 г.

Айвазовский был поразительно работоспособен: написал около 6000 полотен и считал, что умение писать по памяти отличает настоящего художника от ненастоящего.

Практически всю жизнь Айвазовский жил и работал в Феодосии, где построил по собственному проекту дом на берегу моря. Преподавал в созданной им Общей художественной школе-мастерской.

Художник своими делами заслужил уважение и любовь сограждан. Он построил в Феодосии гимназию и библиотеку, археологический музей и картинную галерею. По его настоянию был проведен в Феодосии водопровод. Благодаря его хлопотам был сооружен торговый порт, проведена железная дорога. В 1881 г. И. К. Айвазовский избран первым почетным гражданином города Феодосии.

Вольным творцом Айвазовский никогда не был — он находился на службе у государства и был художником Главного морского штаба. Тогда, когда не было телевидения и фотоаппаратов, живописцы единственные могли передать картину происходящего. Поэтому Главный морской штаб посылал Ивана Константиновича «на задания»: по заказу руководства художник оперативно рисовал батальные сцены с мест сражений, вкладывая в них патриотический дух и веру в силу российского флота, продвигая таким образом официальную идеологию. Во времена Крымской войны Айвазовскому не всегда удавалось присутствовать на местах сражений, но он тщательно собирал рассказы очевидцев и восстанавливал картину происходящего.

«Море — это моя жизнь», — говорил художник. Он обладал способностью передать движение и дыхание моря.

Глядя на его картины, трудно себе представить, что их создавал человек, долгие годы переживающий неустроенность семейной жизни, разлуку с любимыми детьми.

Начало осени 1837 года. В России с трепетом ждали прибытия балетной дивы Марии Тальони. Зрители заполнили петербургский Большой (Каменный) театр. Билетов было не достать. Балерина блистала в «Сильфиде». Успех был оглушительным.

Знакомство студента Императорской Академии художеств Ивана Айвазовского с Марией Тальони началось с курьеза: ее экипаж случайно задел его и он упал. Сердобольная дама довезла «жертву» до дома, а на другой день прислала ему билет на свой спектакль. Так он и начался, их неожиданный роман…

С наступлением Великого поста, когда Россия уставала от увеселений, она уезжала на гастроли по Европе. Узнав, что Тальони весну и лето проводит в Венеции, блестящий выпускник Академии художеств Айвазовский убеждает профессуру, что будущему маринисту всенепременно надо постажироваться в Италии. И вот он впервые за границей, в играющей красками осени Венеции, городе ста островов.

В ожидании приезда Тальони художник рисовал Венецию – город-сказку, город-декорацию, город-карнавал, в котором вместо улиц – каналы, вместо переулков – протоки, вместо проспектов – проливы. Рисовал старинные роскошные дворцы, ступени которых лижут зеленые воды лагуны, летящие по каналам гондолы, а в городе их было не меньше десяти тысяч, и море.

Удача свалилась на молодого художника нежданно-негаданно: прослышав, что Папа Римский Григорий XVI готов приобрести для Ватикана его «Хаос» – романтический морской пейзаж, Айвазовский от души преподносит картину понтифику сам. Тронутый благородным жестом художника, Папа самолично награждает его золотой медалью. Успех превосходит все ожидания Айвазовского. В один из весенних дней 1841 года в салоне, куда он сдавал часть своих полотен, ему передали, что две его картины купила великая Мария Тальони.

Теперь он знал, что она в Италии. Волнение захлестывало его. И пока он пребывал в растерянности, ему в гостиницу доставили письмо в знакомом с голубем конверте, в котором Айвазовский нашел билет на «Сильфиду».

 И снова она порхала на сцене, и снова он ждал ее у артистического подъезда. По дорожке, усыпанной цветами от поклонников, Тальони побежала к своей гондоле, страстным голосом окликнув: «Синьор Айвазовский, ну что же вы, я жду!»

Катались они в тот вечер долго. В уютном палаццо балерины Айвазовский купался в женских ласках. По утрам он писал картины, прислушиваясь к звукам музыки из комнаты Марии, где она репетировала. Встречались они в полдень за завтраком, и снова катались по каналам, пьянея от воздуха моря и счастья. И как-то, признавшись в любви, он позвал ее замуж…

Разница ли в возрасте в 13 лет, тревога ли, что ее особая привязанность к сцене может встать меж ними, привели к тому, что напряжение между Айвазовским и Тальони росло. Однажды, в день Вербного воскресенья, протягивая ему свою розовую балетную туфельку, Мария сказала:

– Вот этот башмачок растоптал мою любовь! Возьмите его на память и возвращайтесь в Россию. Там ваша жизнь. Свою женщину вы еще встретите.

– Но оставьте мне хотя бы надежду! – в сердцах воскликнул Айвазовский.

– Нет, милый мальчик! Я всей душой привязана к сцене и вряд ли полюблю вас…

 В день Святой Пасхи к Тальони зашел нотариус и вручил ей дарственную на роскошное палаццо. То был прощальный подарок Айвазовского, рыцаря разбитого сердца.

В 1848 году Айвазовский женился. В один из приездов в Петербург он был представлен весьма знатной вдове, имевшей двух дочерей «на выданье». Девушки пожелали учиться живописи у знаменитого художника. Через некоторое время вдова стала замечать, что художник слишком прилежен в занятиях, часто засиживается в ее доме. Вдова уже гадала, какой из дочерей художник отдаст предпочтение. Все это, однако, разрешилось самым неожиданным образом: Айвазовский женился на гувернантке — Юлии Яковлевне Гревс.

Через год после свадьбы у них родилась дочь Елена, в 1851 году — Мария, а в 1858 году — Жанна. Однако этот брак оказался не очень счастливым.

Тщеславному воображению красавицы рисовались приемы в петербургском салоне. Айвазовский же принял решение навсегда поселиться в Феодосии. На двенадцатом году супружеской жизни Юлия Яковлевна оставила Айвазовского, взяв с собой всех четырех дочерей: Александру, Елену, Марию и Жанну. Только время от времени она позволяла им навещать отца.

 Друзья несколько раз пытались помирить Айвазовского с женой, но все оказалось безуспешным. Юлия Гревс продолжала клеветать на мужа, даже писала царю, просила, чтобы он обязал Айвазовского каждый месяц выплачивать ей триста рублей, хотя он и без этого давал ей намного больше. В 1877 году брак был расторгнут.

Шли годы, и на его пути встретилась другая женщина, которую он увидел однажды из экипажа, остановленного похоронной процессией. Хоронили известного в Феодосии купца Саркизова. Вслед за гробом шла вдова — юная армянка поразительной красоты. Через год Анна Никитична Саркизова стала женой Айвазовского. И хотя ему было уже 65 лет, Айвазовский был пылко влюблен в жену и по-настоящему счастлив с ней. Анна Никитична была моложе мужа почти на 40 лет, но природный такт, чуткость, душевная теплота отличали эту молодую, ничему не учившуюся женщину.

Она преклонялась перед искусством своего мужа, понимала его, хотя не посещала музеи и не читала книг по живописи. Дом Айвазовского ожил. В нем собирались друзья, художники, ученики.

 Детей у них не было. Ее красота вдохновила Айвазовского не только на создание портрета, который сохранился и находится в галерее. Он даже посвятил ей стихотворение.

 

В Доме искусств Вены проходит выставка великого мариниста. Сам он в это время ворожит над своими полотнами в Феодосии.

Устроители выставки высылают Айвазовскому столичные газеты с хвалебными рецензиями именитых искусствоведов Европы. В одной из газет на последней странице видит он скромный некролог, озаглавленный: «Скончалась великая Мария Тальони». Балерина ушла из жизни 22 апреля 1884 года в Марселе, не дожив до своего 80-летия одного дня.

Темные волны печали тотчас унесли Ивана Константиновича в Венецию, набросив траурную вуаль на образ любимой. И его потянуло к заветной шкатулке, где лежали его ордена и медали. Открыл, достал оттуда розовую туфельку и вновь загрустил по женщине, которая когда-то отвергла его.

Айвазовский не мог знать, что вторая половина жизни его первой музы была не столь яркой и блестящей, как первая. Избалованная славой балерина с болью погружалась в трясину забвения. В 1870 году, во время франко-прусской войны, она получает весть о гибели сына. И хотя после выясняется, что он был всего лишь тяжело ранен, сообщение это надломило ее дух, а когда в 1871-м на 95-м году жизни умер Филиппе Тальони, вместе с уходом отца земля словно уплывает у нее из-под ног. Опустошенная Мария перебирается жить в Лондон, где дает уроки танца в аристократических семьях. Занимался у нее и сын королевы Виктории принц Уэльский.

Последние дни жизни проводит она в своем палаццо на озере Комо. Умирая, Мария держала за руку дочь, которую выдала замуж за русского князя Александра Васильевича Трубецкого. Упокоение Мария Тальони нашла на парижском кладбище Пер-Лашез. На ее надгробии высечено: «Земля, не дави на нее слишком сильно, ведь она так легко ступала по тебе».

Феодосия, дом Айвазовских, 2 апреля 1900 года. Раннее утро Вербного воскресенья. У входа посыльный с корзиной ландышей. Следом в дом приносят маки, мимозы, тюльпаны, нарциссы – знаки внимания благодарных горожан. Взор Ивана Константиновича замер на серебристых ландышах. Из глубин памяти всплыло – он их где-то уже видел.

Заметив, что муж не спускает глаз с дивных ландышей, Анна Никитична обронила: «Да их нам в Вербное воскресенье приносят уже не первый год. Все хотела спросить, от кого они, да забывала»…

Иван Константинович скончался внезапно, ночью, от кровоизлияния в мозг, оставив на мольберте картину «Взрыв корабля», начатую накануне. Художник был похоронен с воинскими почестями, местный гарнизон возложил на гроб адмиральскую шпагу. На могиле высекли надпись на армянском языке: «Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память».

Похороны Айвазовского состоялись под неумолчный звон колоколов. Воздали ему и воинские почести: начальник местного гарнизона возложил на гроб адмиральскую шпагу. Провожала художника в последний путь вся Феодосия. Не было на похоронах только Юлии Гревс, которая любила его и возненавидела: умерла она за несколько месяцев до его кончины. Ей было 70.

У кладбищенской ограды застыл, как изваяние, старик в потертом сюртуке. И, не переставая, бубнил себе под нос: «Кому теперь я буду носить цветы от Трубецких? Итальянка Мария Тальони, выдавшая дочь за князя Трубецкого, умирая, наказала дочери – каждое Вербное воскресенье посылать Айвазовскому ландыши. В память о том дне, когда она отвергла его, хотя всю жизнь любила его одного. Шестнадцать корзин доставил я Ивану Константиновичу на дом, а он так ни разу и не справился – от кого они?»

Вернувшись с похорон, Анна Никитична открыла наконец заветную шкатулку мужа, достала розовый башмачок и бросила его в печку, словно убрав последнюю преграду между собой и безгранично любимым человеком, пусть и усопшим.

Кто знает, не в ту ли минуту дала она себе обет 25 лет не покидать родного их с Иваном Константиновичем семейного гнездышка.

На похоронах Анна Никитична распорядилась разделить склеп на две части, вторую предназначив для себя.

После смерти мужа Анна Никитична в знак траура перестала выходить из дома. В течение 25 лет она ни разу не оставила своей квартиры, расположенной в том флигеле галереи, где находится Краеведческий музей.

Так она пережила Первую мировую войну. Революция, гражданская война, голод и разруха не могли заставить выйти из дома эту добровольную затворницу.

С 1917 по 1920 гг. власть в городе менялась трижды, и в 1920 г. Крым был освобожден окончательно. В 1921 году галерею национализировали и через год открыли для посетителей. Анна Никитична не была на открытии. Она продолжала жить замкнуто и нелюдимо.

Она лишь каждый вечер ходила к морю и сидела на скамье, которую феодосийцы вскоре начали называть «скамьей Анны Никитичны Айвазовской».

Материал подготовлен интернет-редакцией www.rian.ru 

http://noev-kovcheg.ru/mag/2011-05/2453.html