Давно это случилось.
Я была нормальной симпатичной двадцатилетней девушкой, весёлой, задорной, беззаботной.
Жила я с родителями, и, хоть была замужем официально, мужа отправила по месту прописки через год после свадьбы – за лень, нежелание зарабатывать деньги и многочисленные увлечения юными циркачками.
Его школьный друг был жонглёром, и весёлые стройные цирковые девочки постоянно присутствовали в моей семейной жизни, как непременное дополнение к мужу.
Однажды я подала на развод, и супруг был вынужден уехать к маме в Лосинку.
Потому что, как выяснилось, наши взгляды на семейную жизнь не совпадали.
А значит, мы – разные люди.
Ну и до свиданья.
Родители меня баловали, в институт я провалилась, но – в армию не идти, пошла работать в Художественный Салон продавцом-консультантом. Девчонки там работали хорошие, мы и после работы встречались, ходили потанцевать, или в кино, или ещё куда-то. Короче, забот никаких, жизнь – праздник, весь мир у моих ног. Ну и конечно, как у любой девушки, несмотря на всё вышесказанное, масса чёрных моментов: несчастная любовь (а влюблялась я всегда на всю жизнь, причём не реже, чем раз в месяц-два), прыщик на лбу, нежелающие укладываться в нужный момент волосы, порвавшиеся колготки. Так можно перечислять без конца. Мои расставанья с очередным объектом любви не всегда были и впрямь так драматичны, как мне казалось. Но я считала – что жизнь закончилась. Я кидалась за утешением к подругам, я рыдала, и одна из моих приятельниц даже написала про меня стихи. Они начинались так:

Ах, как ты весело горюешь!
Со всеми делишься бедой.
Ты над бедой своей колдуешь,
Как над изысканной едой.
На этот пир, на соучастье,
Ты приглашаешь целый мир!
И слёзы, слёзоньки сочатся
И ты на пиршестве – кумир.

Да, так всё примерно и было. Да точно так и было, чего уж там.
А потом случилось вот что.
Среди моих подруг была одна тридцатилетняя женщина, врач-офтальмолог, Валя. Была она хрупкой, белокурой, и казалась чуть ли не младше меня. Она работала в серьёзном глазном институте, имела учёную степень, и была на самом деле замечательным детским врачом. К ней привозили ребятишек со всего мира. Почему Валентина дружила со мной? Не знаю. Может быть, просто притягивались противоположности.
И однажды она заехала ко мне перед работой, а у меня была очередная чёрная полоса, уж не помню сейчас, в связи с чем – неудачный роман или что-то другое. Я ныла и жаловалась, и она терпеливо слушала, а потом сказала, что ей пора на работу и предложила:
-Я давно твои глазки не смотрела. Поедем, проверю.
Я согласилась, благо дел особых не было, и ехать было совсем близко. Валя усадила меня в кабинете и сказала, что у неё записаны двое больных, она их посмотрит, а потом меня. Я предложила, что подожду в коридоре.
–Нет-нет, - сказала Валя. - Сиди.
Первой вошла девочки лет одиннадцати.
Её мама застыла в уголке, а девочка села перед Валентиной.
Девчушка была бледной, худенькой, с жидкими косичками. Левый глаз практически выкатился из-под брови – огромное жуткое глазное яблоко в красных прожилках.
Я отвернулась.
После неё зашла молодая пара с мальчишечкой до года.
Какой же классный был пацан, загляденье! Он лежал у Вали на коленях, веселился, рассылал улыбки, даже смеялся, я бы сказала, и ловил ручками зайчика от Валиного зеркальца, при помощи которого она чего-то там рассматривала. Валюшка ворковала с ним очень нежно, а вот родители вели себя, на мой взгляд, весьма странно: они сидели на кушетке у стены и рыдали. Да, рыдали! Обхватив друг друга, уткнувшись один в другого, они плакали взахлёб, хотя и пытались сдерживаться.
Я подумала – ну чуднЫе какие. У них такой парень классный, а они плачут.
Потом они ушли, Валя предложила мне сесть в кресло к ней поближе, а я не удержалась и спросила:
-Валь, а что они ревели-то?
И Валя ответила сдержанно:
-Саркома глаза. И у девочки и у мальчика. Девочка проживёт ещё с полгода. А маленький – нет. Ему месяца два осталось. Не больше.

Даже сейчас, когда прошло больше двадцати лет, у меня слёзы к глазам подступают, когда вспоминаю эту историю. А что со мной тогда творилось – передать не могу.
И Валя сказала:
-Я показала тебе настоящее горе. Не дай бог тебе подобное испытать, конечно. Но просто знаешь, по сравнению с ТАКИМИ вещами всё кажется просто ерундой. Ты об этом помни, пожалуйста. И не плачь по пустякам.
-Так ты меня специально сегодня позвала, и в кабинете велела остаться – чтоб я видела? - спросила я.
-Конечно. – ответила она.- Ты была расстроена. Плакала. Говорила, что всё у тебя плохо. Я тебе просто показала, какое оно плохо бывает.

И вы знаете.…На протяжении всей своей жизни – нелёгкой, кстати, впоследствии - я всегда помнила этих детей.
И мудрую Валентину, которая дала мне понять, что, какой бы не казалась нам жестокой жизнь, на свете есть действительно страшные вещи.
В сравнении с которыми всё не в счёт.
И это помогает побороть трудности, проблемы, обиды – когда я вспоминаю чудесного весёлого мальчишку, который ловит ручками зеркального зайчика и не знает, что жить ему осталось два месяца.