И Церковь, и государство (государственная власть) являются установлениями Божьими на благо человека. Они имеют одну задачу – поощрение добра и защиту от зла. Государственная власть должна осуществлять эту функцию на уровне тела человека в его земной жизни; Церковь же Божия – на уровне духа. Соответственно, наиболее естественным и благоприятным способом взаимоотношений Церкви и государства является их максимально тесное взаимодействие и взаимопомощь в выполнении своих задач.
Достигнуть этого, очевидно, можно только двумя способами: воцерковить государство или огосударствить Церковь.
Свв. Отцы начала IV в. смело пошли первым путем, откликнувшись на призыв императора Константина Великого, отменившего Миланским эдиктом гонения на христиан. Так началась Эра Константина – эпоха христианской государственности, время проповеди Слова Божия по всей Империи и за ее пределами. Естественно, не все и не всегда во взаимоотношениях Церкви и власти было гладко – ведь идеально только Царство Небесное – но государство не покушалось на христианские идеалы и стремилось действовать в их русле. Ту же традицию восприняла и Русская государственность.
Второй путь был принесен в Россию в ходе реформ императора Петра I с Запада, где огосударствление Церкви явилось уродливой протестантской реакцией на папо-цезаристские устремления Римских ересиархов. В чистом виде «министерство по вероисповеданию» в России, слава Богу, не прижилось, да прижиться и не могло. Но гипноз незыблемости установлений «Великого Петра» (поддерживаемый «просвещенным» западнически настроенным обществом) был столь силен, что ликвидировать не совсем нормальное положение Церкви в России решился только Царь-Мученик Николай II, в чем помешала ему революция.
И вот сегодня Россия снова стоит перед проблемой взаимоотношений Церкви и государства, снова перед ней два вышеназванных пути: святоотеческий и протестантский. Очевидно, что и нынешние власти, и, к сожалению, высшее священноначалие Московской патриархии явно предпочитают второй путь. Это печально, но отнюдь не гибельно. Как бы то ни было, это работает на рост авторитета Церкви, ее влияния в обществе, в конце-концов, ее материальной обеспеченности. То, что чиновничество стремится тем самым расширить свою «социальную базу» не страшно. Думаю, что и государственный аппарат империи Константина Великого тоже не в одночасье искренне обратился ко Христу.
Некоторые считают нынешнее положение точным аналогом «сергианства». Думаю, это не совсем корректно. Уродливый конкордат, принципы которого заложены в печально знаменитой Декларации Митр. Сергия (Срагородского), изданной в 1927 г., привел к полному и безоговорочному подчинению Церкви государственной власти, ставящей одной из своих главных задач ее (Церкви) уничтожение. Между тем как огосударствление Церкви предполагает заботу о ней, существенно сокращая ее самостоятельную роль в жизни общества.
Мне кажется, что главное сегодня, чтобы эволюция взаимоотношений Церкви и государства не законсервировалось в состоянии «государственная Церковь», а продолжало движение к фазе «церковное государство». Этот процесс может способствовать и восстановлению нормальной формы государственного устройства России.

P.S. Что-то у меня очень длинно и не очень внятно получилось. В общем и целом, я хотел написать о том, что:
1. Нынешнюю практику взаимоотношений Церкви и государства «сергианством» в чистом виде назвать нельзя.
2. Нет ничего страшного и порочного в «объединении Церкви и государства».
3. Нынешний этап вполне можно квалифицировать как «переходный», и это от нас (российского общества) зависит, к чему именно мы перейдем.