Моя, это значит, что я крепко держу её так, что от меня иногда остаётся только она одна, девушка, работает, разваливается на части, скулы, губы, подбородок, и я потом собираю её добавляя свои неплотно держащиеся, врачом в детском доме, грачом в доме птиц, которые никогда не вырастут, загнанном в угол, выгнанном почти что в лес, на задворки задворков пригорода, на сломанном ответвлении улицы, когда не осталось больше сигарет, чтобы ждать, тяжело опускаешься на асфальт перед его воротами, моя девушка, раскрывается её белый халат, и вся малышня вываливается, перемазанная косметикой, с твёрдым намерением бежать уже всё равно куда, ломая ветки и кости, к верхушке белого дерева, сотрясаемого ударами топора, черепушки сыпятся с ракушечным звоном, проскользнуть под припаркованную неподалёку автомашину, не глуши мотор, под неплотно закрытую проржавелую крышку багажника, в пыльную темноту скурившего уже все до последнего бычки в ожидании, оставляющие ожоги на молочной коже слишком горячей, её не согреть даже этими, подобранными вместе с горстями асфальта, я сплёвываю камешки и улыбаюсь губами в чёрной крошке, прочь за ворота и сквозь прутья ограды, дешёвая зажигалка вспыхивает в полумраке, как птица, плавится пластик, вечер рабочего дня, я заберу свою девушку в лес, машина осталась у конца дороги и тела у ворот детского дома, а души катятся вниз под уклон свободно, как лопнувший набитый десятикопеечными монетами мешок, лопается детский дом, чучело с нарисованной на мешковине улыбкой понеслось по дороге, упало и лопнуло, шарь по карманам спящего пьяного равнодушного города, улица в стеклянных глазах дрогнула и поплыла, когда нас выносили из взломанной квартиры, и мы поплыли по течению, оставляя костёр, пепелище из личных дел, библиотеку детской литературы, прочь в окружении детских лиц в серебристых кронах у красных ручьёв, прочь унося в разбухших карманах мелкое говорящее волшебное зверьё, под одеждой и на полу под сиденьями у нас под ногами, сжатые пальцы тщетно пытаются вытащить схваченное во сне, между зубами у меня застряли, повисли на серёжке у тебя в ухе, скачут по белым ветвям по-над синей травой.
