1975

Алик сидел под кроватью и думал, как через неделю, он пойдет к доктору и сам предложит, чтобы Марина Николаевна осмотрела его. Он скажет, что согласен, чтобы она стучала своим молоточком по коленкам, водила иголкой по спине, спрашивая, в каких местах он чувствует лучше, он вытерпит всё, но только пусть отменит ему эти болючие уколы.
Но боль в заднице постепенно прошла и голова стала думать более ясно – а не думал ли ты друг – услышал он свой внутренний голос – что врачиха от радости тебе еще пару укольчиков назначит? У тебя ведь еще две руки есть! Представляешь как классно сразу четыре укола за один раз! Тоже мне, пуриц, половине комнаты колят витаминчики, а ему отменят.
- Да, иди ты! – буркнул Алик.
- Ухожу – ответил внутренний голос и замолчал.

И в этот момент в комнату вошли два мальчика. Не зажигая свет, они подошли к окну. Один залез на подоконник, а второй сел за стол учителя.
- Трамвай поехал направо – нарушил затянувшуюся паузу, тот который смотрел в окно.
Алик узнал его голос. Это был Витек, самый нелюдимый мальчик из их комнаты. Он мог всё время быть один и даже в любимую всеми монополию соглашался играть очень редко.
- Значит до ужина еще десять минут, успеем поговорить. Так что ты хотел спросить?
Вот, а это всезнайка Слава, узнал голос Алик
- Я… я не знаю, что делать. Я боюсь, что попа будет болеть.
- Так тебя никто не заставляет. Тебе просто предложили, а твое дело отказаться. Одно скажу – будешь напрягаться, сжимать зад, будет больно. На это дело надо настраиваться, понимаешь?
Ладно, пошли, успеешь еще поиграть "входит и выходит".

Почему-то услышав их разговор, Алик ни секунды не сомневался, что злая докторша назначила Витьку уколы, только спросила, хочет он или нет. Везет же людям – думал он – а я сразу столько ошибок сделал.
Утром он пошел в процедурную к Галине Степановне и начал ей говорить, что он не готов к уколам, что он не научился еще расслаблять попу и она сама от такого жгучего лекарства напрягается и сжимается.
- Знаешь, - сказала ему Галина Степановна – мы растянем тебе удовольствие. До каникул будем колоть по одному уколу, а там привыкнешь – все привыкают.

Алик действительно привык. Он уже не ходил в процедурный кабинет как на расстрел и если б не эти девчонки со своими утюгами, которые вечно, что-то гладили в маленькой комнатке перед процедурной. Вообще-то в этой комнате кипятили шприцы и стоял электрочайник, и кто придумал поставить туда стол для глажки было не понятно.
Один стол и четыре утюга и каждый день они свои трусы гладят, делать им больше нечего – ворчал каждый раз Алик проходя мимо них. Он был уверен, что несмотря на то, что медсестра Галина говорила – девочки не смотрите, я буду делать укол, они забывая об утюгах смотрели как ему делают укол. И как им только не надоест. Не понимаю, - говорил он воспитательнице. Воспитательница в свою очередь не понимала, почему он думает, что девочки всё время подсматривают. Ну, ладно один раз – она говорила ему – но потом уже не интересно!
Алик с ней не соглашался, но ходить вечерами к тете Паше не хотел. На его взгляд она делала уколы больнее всех медсестер и даже практиканток, которые были у них в интернате по выходным, когда Галина Степановна не работала.