Конец прекрасной эпохи

*****************************

Потому что искусство поэзии требует слов,

я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов второсортной державы,

связавшейся с этой,- не желая насиловать собственный мозг,

сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск за вечерней газетой.

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал

в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,

при содействии луж порождает эффект изобилья.

Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.

Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,- это чувство забыл я.

В этих грустных краях все рассчитано на зиму:

сны, стены тюрем, пальто, туалеты невест

- белизны новогодней, напитки, секундные стрелки.

Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей; пуританские нравы.

Белье. И в руках скрипачей - деревянные грелки. Этот край недвижим.

Представляя объем валовой чугуна и свинца,

обалделой тряхнешь головой,

вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.

Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь. Даже стулья плетеные

держатся здесь на болтах и на гайках.

Только рыбы в морях знают цену свободе; но их немота вынуждает нас

как бы к созданью своих этикеток и касс.

И пространство торчит прейскурантом. Время создано смертью.

Нуждаясь в телах и вещах, свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.

Кочет внемлет курантам. Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно.

Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.

И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, но раздвинутый мир должен где-то сужаться,

и тут - тут конец перспективы. То ли карту Европы украли агенты властей,

то ль пятерка шестых остающихся в мире частей чересчур далека.

То ли некая добрая фея надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.

Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу - да чешу котофея...

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом, то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.

Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза, паровоз с кораблем

- все равно не сгоришь от стыда: как и челн на воде, не оставит на рельсах следа колесо паровоза.

Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"? Приговор приведен в исполненье.

Взглянувши сюда, обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе, как лежит человек

вниз лицом у кирпичной стены; но не спит. Ибо брезговать кумполом сны продырявленным вправе.

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те времена, неспособные в общей своей слепоте

отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек. Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.

Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть, чтоб спросить с тебя, Рюрик.

Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика. Не по древу умом растекаться пристало пока,

но плевком по стене. И не князя будить - динозавра. Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.

Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора да зеленого лавра.

©

Иосиф Бродский