Сон* (фрагменты) Х.К. Андерсен

Все яблони в саду покрылись бутонами — цветочкам хотелось опередить зеленые листья. По двору разгуливали утята, на солнышке потягивалась и нежилась кошка, облизывая свою собственную лапку. Хлеба в полях стояли превосходные, птички пели и щебетали без умолку, словно в день великого праздника. В сущности, оно так и было — день(то был воскресный. Слышался благовест, и люди, разодетые по-праздничному, с веселыми, довольными лицами шли в церковь. Да, право, и вся природа вокруг как будто сияла! Денек выдался такой теплый, благодатный, что так вот и хотелось воскликнуть: «Велика милость божья к нам, людям!»
Но с церковной кафедры раздавались не такие речи; пастор громко и сурово доказывал слушателям, что все люди — безбожники, что бог накажет их, ввергнет по смерти в геенну огненную, где огонь неугасающий и червь неумирающий!..
…А за церковными дверями так весело распевали птички, так славно сияло солнышко, и каждый цветочек как будто говорил: «Велика милость божья к нам всем!» Все это было так непохоже на то, о
чем говорил пастор.
Вечером, перед тем как ложиться спать, пастор заметил, что жена его сидит в каком(то грустном раздумье.
— Что с тобой? — спросил он ее.
— Что со мной? — проговорила она. — Да вот, я все не могу хорошенько разобраться в своих мыслях. Не могу взять в толк того, что ты говорил сегодня утром... Неужели и в самом деле на свете
так много безбожников? Как же может решиться на это господь бог? Он ведь бесконечно милосерден и знает, что грех бывает и вольный, и невольный! Нет, что ты там ни говори, а я не пойму этого никогда!
Настала осень; вся листва с деревьев пооблетела; серьезный, суровый пастор сидел у постели умирающей. Благочестивая, верующая душа отходила в другой мир. Это была жена пастора.
— Если кого ждет за гробом вечный покой и милость божья, так это тебя! — промолвил пастор, сложил умершей руки и прочел над ней молитву…
…Ночью над головою пастора пронеслась вдруг холодная струя ветра. Он открыл глаза. Комната была словно залита лунным светом, хотя ночь не была лунная. Свет этот шел от стоявшей у постели про(
зрачной фигуры. Пастор увидел перед собою тень своей покойной жены. Она устремила на него скорбный взгляд и как будто хотела сказать что-то.
Пастор слегка приподнялся, простер руки к призраку и сказал:
— Неужели и ты не обрела вечного покоя? И ты страдаешь? Ты, добродетельнейшая, благочестивейшая душа?!
Тень утвердительно кивнула головой и прижала руку к сердцу.
— И от меня зависит дать тебе это успокоение?
— Да! — донеслось до него.
— Но как?
— Дай мне волос, один(единственный волос с головы того грешника, который будет осужден на вечные муки, ввергнут богом в геенну огненную.
— Так мне легко будет освободить тебя, чистая, благочестивая душа! — сказал он.
— Следуй же за мною! — сказала тень. — Нам разрешено лететь с тобой всюду, куда бы ни повлекли тебя твои мысли! Незримые ни для кого, заглянем мы в самые тайники человеческих душ, и ты твердою рукой укажешь мне осужденного на вечные муки. Он должен быть найден, прежде чем пропоет петух.
И вот они мгновенно, словно перенесенные самой мыслью, очутились в большом городе. На стенах домов начертаны были огненными буквами названия смертных грехов: высокомерие, скупость, пьянство, сладострастие... Словом, тут сияла вся семицветная радуга грехов…
…Они остановились перед великолепно освещенным подъездом. Широкие лестницы, устланные коврами, уставленные цветами, вели в покои, где гремела бальная музыка. У подъезда стоял швейцар, разодетый в шелк и бархат, с большою серебряною булавой в руках.
— Наш бал поспорит с королевским! — сказал он, оборачиваясь к уличной толпе, а вся его фигура так и говорила: «Весь этот жалкий сброд, что глазеет в двери, мразь в сравнении со мною!»
— Высокомерие! — сказала тень усопшей. — Заметил ты его?
— Его! — повторил пастор. — Да ведь он просто глупец, шут! Кто же осудит его на вечную муку?
— Шут! — пронеслось эхом по всей этой обители высокомерия; все жильцы ее были таковы!
Пастор и призрак понеслись дальше и очутились в жалкой каморке с голыми стенами. Тут обитала Скупость. Исхудалый, дрожащий от холода, голодный и изнывающий от жажды старик цеплялся всею
душой, всеми помыслами за свое золото. Они видели, как он, словно в лихорадке, вскакивал с жалкого ложа и вынимал из стены кирпич — за ним лежало в старом чулке его золото, потом ощупывал дрожащими влажными пальцами свой изношенный кафтан, в котором тоже были зашиты золотые монеты.
— Он болен! Это жалкий безумец, не знающий ни покоя, ни сна! — сказал пастор.
Они поспешно унеслись прочь и очутились в тюрьме, у нар, на которых спали вповалку преступники. Вдруг один из них испустил ужасный крик, вскочил со сна, как дикий зверь, и принялся толкать
своими костлявыми локтями спящего рядом соседа. Тот повернулся и
проговорил спросонья:
— Замолчи и спи! И это каждую ночь!..
— Каждую ночь! — повторил первый. — Да он каждую ночь и приходит ко мне, воет и душит меня... Сгоряча я много делал злого, таким уж я уродился! Оттого я опять и угодил сюда! Но, коли я грешил, так теперь и несу наказание! В одном только я не повинился еще. Когда меня в последний раз выпустили отсюда на волю, и я проходил мимо двора моего хозяина, сердце во мне вдруг так вот и закипело... Я чиркнул о стенку спичкою, огонек слегка лизнул соломенную крышу, и все вспыхнуло разом. Пошла тут кутерьма не хуже, чем была у меня в душе!..
…И так они пролетали через богатые дворцы, через бедные хижины; сладострастие, зависть — все смертные грехи проходили перед ними. Ангел возмездия громко перечислял грехи людей и затем все, что могло послужить в их оправдание. Немногое можно было сказать в защиту людей, но бог читает в сердцах, видит все смягчающие обстоятельства, знает, что грех бывает вольный и невольный, да и велика милость его, всемилосердного, всеблагого! И рука пастора дрожала, он не смел протянуть ее, чтобы сорвать волос с головы грешника. Слезы ручьем полились из его глаз, слезы жалости и любви, которые могут залить даже огонь преисподней.
Запел петух.
— Милосердный боже! Даруй же ты ей тот покой, которого не в силах был доставить я!
— Я уже обрела его! — сказала тень. — Меня привели к тебе твои жестокие слова, мрачное недоверие к богу и к его творению! Познай же душу людей! Даже в самых злых грешниках жива божья искра! Она теплится в их душе, и ее благодатное пламя сильнее огня преисподней!..
Тут пастор почувствовал на своих губах крепкий поцелуй: было совсем светло, ясное солнышко светило в окошки; жена его, живая, ласковая и любящая, разбудила его от сна, ниспосланного ему самим богом.

***
Пастор не знает покоя и мучается противоречивыми убеждениями. Весна пробуждает жизнь, природа просыпается, но пастор видит мир в негативных тонах. Он смотрит на всех людей как на безбожников, которые будут наказаны за свои грехи.
Смерть жены в этой истории является символом умирания веры в лучшее, отчаяния и депрессии.
Неспокойный сон пастора полон важных значений и смыслов. Тень — это внутренняя сторона самого пастора, с которой благодаря сну он выстраивает диалог. Цель этого диалога — разрешение внутренних противоречий, понимание истинных причин утраты веры.
Заглядывая в «тайники человеческих душ», пастор видит не безбожников, а измученных внутренними конфликтами людей. Их депрессивные переживания окрашены различными эмоциональными состояниями. Одно — высокомерие (« — Наш бал поспорит с королевским! — сказал он, оборачиваясь к уличной толпе, а вся его фигура так и говорила: «Весь этот жалкий сброд, что глазеет в двери, мразь в сравнении со мною!»). Страдающий таким состоянием человек предъявляет к себе и другим очень высокие, подчас невыполнимые требования, а затем страдает от несоответствия. Другое — эмоциональная скупость («Исхудалый, дрожащий от холода, голодный и изнывающий от жажды старик цеплялся всею душой, всеми помыслами за свое золото»). Подобное состояние проявляется через потерю аппетита, повышенную температуру тела и сухость во рту. Еще одно — враждебность
(«Когда меня в последний раз выпустили отсюда на волю, и я проходил мимо двора моего хозяина, сердце во мне вдруг так вот и закипело... Я чиркнул о стенку спичкою, огонек слегка лизнул соломенную крышу, и все вспыхнуло разом. Пошла тут кутерьма не хуже, чем была у меня в душе!..»). Она проявляет себя через тяжесть в груди, боли в сердце, удушье и т.п.
Облегчение приходит к пастору через слезы любви к людям и понимание того, что грех бывает «вольный» и «невольный».
Нужно быть милосердным к себе и другим. Каждый может оступиться или совершить ошибку в своей жизни. У каждого должен быть шанс на прощение и на исправление своей ошибки.
Крепкий поцелуй живой жены и пробуждение пастора являются в этой истории символами оживления, возвращения веры и выхода из депрессивного состояния.
Сон, «ниспосланный пастору самим богом», это сон о том, как важно разрешить себе быть живым: чувствовать, радоваться, желать — и как важно поддерживать веру в жизнь. Вспоминаются слова Ф.М. Достоевского: «Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни».
Нередко сны, которые нам снятся, могут подтолкнуть к размышлению над той или иной жизненной ситуацией и собственным поведением. В таких случаях субъективное «понимание сна» может помочь выявить то, что для вас является в нем наиболее важным и значимым, то, что «вписывается» в ваш
«сюжет». Иногда психотерапевты советуют постараться понять свой сон. Для этого нужно позволить своей внутренней силе проявиться. Можно написать свой ассоциативный ряд, используя образы из сновидения. Что для вас сейчас является самым важным? Что необходимо делать, чтобы это получить? Что будет первым шагом к достижению? А вторым?_