Пенсне Ходасевича сияло пронзительно. Как он этого добивался? Мыл стекла водой, тёр бархоткой, полировал тщательно? Холодным светом сияло это пенсне.
А может быть, оно оттого так сияло, что взгляд из-за стёкол был холодный, скептичный, иногда презрительный. Сам он назвал свои глаза «глазами змеи».
«Взгляд настойчивый и упорный, как будто скрипучий»

художник В. Милашевский.

Холодный, иронический, скептический дух жил в тонком, худом, слабом с рождения теле.

В предреволюционной молодости он пил, играл в карты и по богемному голодал: одна булка на два дня. Такая жизнь была ему милее буржуазной сытости, которую он ненавидел. После революции булка стала мечтой: он опять голодал, теперь вместе со всеми, и в дыме буржуйки читал свои стихи прекрасным любителям прекрасного, одетым в рванье и обноски.
Он читал им стихи, и они забывали поставленные сушиться на печку валенки. Он замечал это и гордился этим.
Иногда строка постигала его на улице, и тогда он клал листок бумаги на спину жены и записывал ее.
Он часто болел многими болезнями сразу. Фурункулез (121 фурункул одновременно) и экзема мучили его. Туберкулёз позвоночника лечили, заковывая в гипс. Худой, больной, он в голодной Москве шёл на рынок продавать пайковую селедку, а в голодном Петербурге по льду таскал мешки с треской. В Москве он с женой и ее сыном жил в полуподвальной комнате, из которой было пробито окно в кухню, чтобы оттуда шло тепло. И оно шло, в комнате было плюс пять.
Ещё один способ греться был — топить комнату самоваром.
А когда в полукруглой комнате Дома Искусств в Петербурге, куда они переехали, удавалось натопить до плюс девяти — это было счастье. В основном потому, что дрова бесплатные.
К физической слабости, присущей ему от рождения, добавлялась слабость от голода. «Продали все решительно, что только можно было продать. Съедаем втроем в день фунта 2 хлеба и фунтов 5 картофелю (или кашу). Но — странное дело! — так тихо здесь в городе, такие пустынные, ясные вечера, так прекрасен сейчас Петербург, что отчего-то живется легко. Только слабость ужасная, у всех троих». 
Горло его было запеленуто в два платка, чёрный и белый. 
Огромная, косая, в пол лица челка закрывала на его лбу непроходящую экзему, которой, как он считал, Бог отмечает Каина.

В 1922 году, лёжа больной в постели, в тоске и депрессии, на грани нервного срыва, он думал, что выбрать: покинуть Россию или покончить самоубийством? Россию Ходасевич покинул не из-за революции, не из-за голода, не из-за трудности жизни, которые он готов был выносить, а из-за отступления революции от самой себя, то есть из-за нэпа. Снова торгаши взяли верх. Он уехал со своим главным сокровищем — восьмью томами собрания сочинений Пушкина. В Берлине он жил в дешевых пансионах и посещал затрапезные пивные, куда ближе к ночи набивался сброд в котелках и без. В Париже он редко выходил из дома, а дома почти все время лежал. И все время курил.
У него был портсигар и отцовские золотые часы с ключиком. Все остальное его имущество — книги.
Он был человек книг, книжного мира, книжной жизни, и это его спасало и губило. Всю жизнь он писал для газет и журналов, писал для денег и для хлеба. Подписывать все это своей фамилией было не обязательно, он ставил выдуманные или вообще буквы: Ф.М., Г.Р.
Ходасевич был человеком ночи, то есть жил преимущественно по ночам. Голод, слабость и ночной образ жизни были причиной тому, что лицо у него было зеленое, зеленоватое, желтое, зеленоватое с коричневым отливом. В молодости в Петербурге он ночи проводил в игорных домах и притонах. В Париже спал пол дня, вечерами раскладывал пасьянсы, а за письменный стол садился в полночь. И писал до утра.
Когда он родился, кормилицы отказывались брать его: «Слабый он. Все равно умрет. Не удержится душа в теле». Действительно плохо держалась. Однажды в Москве, в комнате с желтыми обоями и посмертной маской Пушкина на стене, душа его вышла из тела и увидела тело оставленным на диване, пустым, как бывают пусты бутылка или ботинки. А когда вернулась, в теле ей было неудобно, тело жало.
Ходасевич знал, что есть другой мир. Но какой? Бесконечная неизвестность. Перед смертью, в парижской больнице, он тосковал и мучился оттого, что не знал, куда попадёт, что там. Как больно оттого, что там он ничего не будет знать о тех, кого любит и оставляет здесь.
Его кот, Мурр, которому он посвятил оду, уже ждал его в этой бесконечной неизвестности. Другой его кот, Наль, оставался здесь. Кот-сирота. Судьба его мне неизвестна.
За исключением ранних своих лет, Ходасевич всю жизнь жил в тесноте, неуюте, бедности, холоде, нищете, болезни. В Париже денег у него не было даже на лекарства. И на врача денег не было, русский доктор Голованов лечил его бесплатно. Тишины, которая подобает умственному труду, тоже не было. Он писал свои стихи при чужих людях, под звуки их разговоров, писал под крышей парижской пятиэтажки над шумной шахтой двора, в стуке хлопающих дверей, орущих радиоприемников, криков из-за стен. Больной, тоскливый, ужасный, невыносимый в своём уродстве мир тупо и немо валился в его стихи и только там обретал свой голос.

Алексей Поликовский

В самом конце 1921 года Ходасевич встречает поэтессу Нину Берберову, которая оказалась младше его на 15 лет. Он влюбляется в нее и летом 1922 года уезжает вместе с новой музой в Берлин через Ригу.

Приблизительно в то же время одновременно в Берлине и Петербурге выходит четвертый сборник стихов Ходасевича под названием "Тяжелая лира". До 1923 года герой нашей статьи живет в Берлине, много общается с Андреем Белым. Затем некоторое время соседствует с семьей Максима Горького, личность которого сам ценит очень высоко. Интересно, что при этом нелестно отзывается о нем как о писателе.

Ходасевич утверждал, что видит в Горьком авторитет, но не считает его гарантом своего даже гипотетического возвращения на родину. Самыми уязвимыми свойствами его характера он считает запутанное отношение к правде и лжи, которое оказало решающее влияние и на его жизнь, и на его творчество.

Оценивая творчество Ходасевича, исследователи отмечают, что оно было чрезвычайно конкретным и лаконичным. Таким был и сам поэт в жизни. Герой нашей статьи любил мистификации, постоянно восхищаясь неким "не пишущим литератором". Сам часто применял мистификацию в качестве литературного приема, самостоятельно разоблачая ее спустя какое-то время. Например, как-то написал несколько стихотворений под чужим именем, даже выдумав для этого русского поэта XVIII века Василия Травникова.

Ходасевич сам написал все стихи Травникова, а после читал их на литературных вечерах и даже издал исследование о Травникове в 1936 году. Многие восхищались Ходасевичем, который открыл одного из крупнейших поэтов позапрошлого столетия, никто даже не предполагал, что Травникова в действительности просто не существует. Жизнь в эмиграции Говоря кратко о биографии и творчестве Ходасевича, нужно упомянуть, что окончательно он понимает, что в СССР возвращаться невозможно в 1925 году. При этом герой нашей статьи еще некоторое время продолжает публиковаться в советской периодической печати, он пишет фельетоны и статьи о деятельности ГПУ за границей. После выхода нескольких громких заметок на эту тему советские власти обвиняют его в "белогвардейщине".

Доходит до того, что весной 1925 года советское посольство в Риме отказывается продлить паспорт Ходасевича, предложив для этого ему вернуться в Москву. Поэт отказывается, окончательно обрывая все связи со страной. В тот же год происходит еще одно важное событие в биографии русского поэта Ходасевича - вместе с Берберовой он переезжает в Париж.

Владислав Ходасевич  активно печатается в эмигрантских газетах "Последние новости" и "Дни". Правда, из последнего издания уходит, послушавшись советов Павла Милюкова. В начале 1927 года Ходасевич возглавляет литературный отдел газеты "Возрождение". В том же году он выпускает "Собрание стихов", в которое включает новый цикл под названием "Европейская ночь". После этого Ходасевич практически полностью перестает писать стихи, посвящая большую часть своего времени критическим исследованиям. В результате он становится одним из ведущих критиков литературы в русском зарубежье. В частности, ведет полемику с Георгием Ивановым и Георгием Адамовичем, дискутируя с ними о задачах русской литературы в эмиграции, а также в целом о назначении поэзии и кризисе, в котором она оказалась. Публикуется совместно со своей супругой Берберовой. Они издают обзоры советской литературы, подписываясь псевдонимом Гулливер. Ходасевич и Берберова открыто поддерживают поэтический коллектив "Перекресток", одними из первых начинают высоко отзываться о творчестве Владимира Набокова, который позже становится их близким другом. Мемуары Ходасевича В 1928 году Ходасевич начинает писать собственные мемуары, которые входят в книгу "Некрополь. Воспоминания", она увидела свет в 1939 году. В них он подробно рассказывает о знакомстве и отношениях с Белым, Брюсовым, Гумилевым, Есениным, Горьким, Сологубом, молодым поэтом Муни, с которым в юности они были друзьями. Также Ходасевич пишет биографическую книгу "Державин". Он хорошо известен как крупный и скрупулезный исследователь творчества Пушкина. Герой нашей статьи, закончив работу над биографией Державина, планировал составить жизнеописание и "солнца русской поэзии", но этого сделать ему не позволило резко ухудшившееся здоровье. В 1932 году он пишет в письме Берберовой, что на этой работе он ставит крест, как и на стихах, понимая, что больше у него в жизни ничего не остается.

В апреле 1932 году они расстаются. На следующий год Ходасевич женится в очередной раз. Его новая избранница - Ольга Борисовна Марголина. Она на четыре года младше мужа, родом из Санкт-Петербурга. С новой женой поэт живет в эмиграции. Его положение трудное и тяжелое, он мало общается с соотечественниками, держится обособленно. В июне 1939 года Ходасевич умирает в Париже после очередной операции, которая должна была поддержать его здоровье. Его похоронили неподалеку от французской столицы, на кладбище Булонь-Биянкур, ему было 53 года. Его последняя супруга Ольга Марголина не намного пережила мужа. Во время Второй мировой войны она оказалась в немецком плену. В 1942 году погибла в концентрационном лагере в Освенциме. Нина Берберова, с которой они прожили долгую совместную жизнь, в 1936 году заключила официальный брак с живописцем Николаем Макеевым, с Ходасевичем у нее остались дружеские отношения вплоть до самой его смерти. Войну перенесла в оккупированном немцами Париже, в 1947 году развелась. В 1954 году уже в США вышла замуж за известного музыкального педагога и пианиста Георгия Кочевицкого, через пять лет сумела получить американское гражданство. В 80-х развелась и с Кочевицким, а в 1989 году даже приехала в Советский Союз в возрасте 88 лет. В 1993 году скончалась в Филадельфии.

https://fb.ru/article/390983/russkiy-poet-vladisla...evich-biografiya-i-tvorchestvo