«Народное искусство не государственно, но национально, так же , как родная речь, которой пользовались и Иван Грозный, и Пушкин. Национализм есть мощь народа, но только если понимать его так, что он основан на инстинктивной и бессознательной любви к лучшим духовным проявлениям нации, а не на приверженности к её случайной внешней политической оболочке».

Иван Билибин

Кустодиев Борис Михайлович (1878 - 1927). Портрет И.Я.Билибина. 1914

Иван Билибин родился 16 августа 1876 года, в Тарховке, близ Петербурга. Художник, знаток Русского Севера, мастер книжной иллюстрации, театральный оформитель, Иван Билибин сопровождает нас с детства до старости. Его сказочные рисунки известны всем. Он учился в студии Антона Ажбе в Мюнхене (1898), в школе-мастерской княгини Марии Клавдиевны Тенишевой у Ильи Ефимовича Репина (1898-1900). Жил в Петербурге.

Иван Билибин отрабатывал рисунок с усердием, самоотверженно – по пятнадцати часов кряду. Стал одним из одержимых участников объединения «Мир искусства», разрабатывал философию и стиль мирискусников. Сильный характер и обаяние в любой плеяде превращали Билибина в лидера. Он нашел свой стиль, который не без самоиронии окрестил «облагороженным лубком».

Первую из своих классических работ он создал в 1899-м – оформил книгу «Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и о Сером волке». Она переиздается до сих пор. Это настоящий Билибин, узнаваемый мгновенно и столь же мгновенно покоряющий. После «Ивана-царевича» его, как мастера русской темы, наперебой приглашают издатели и театры.

И снова, и снова выходили сказки с иллюстрациями Билибина, с билибинскими буквицами… За первой удачей последовали «Василиса Прекрасная», «Марья Моревна», «Царевна-лягушка», «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Белая уточка», «Перышко Финиста». Затем – былины. А чуть позже – четыре сказки Пушкина, начиная с царя Салтана.

«И дивясь, перед собой…». 1905.

То были, возможно, лучшие годы русского искусства – и Билибин снискал славу первого графика России. Давным-давно билибинские сказочные видения воспринимаются как нечто постоянное, привычное в своем совершенстве. Но он, развивая находки Васнецова, находил новое, никого не повторял. Он открыл свою, билибинскую, сказку – страшную и прекрасную.

Четкий контур рисунка, любовь к сказочной Руси, понимание фольклорной мистики – сказочные иллюстрации Билибина невозможно перелистнуть, на них надолго останавливается взгляд.

Как и вся (за редким исключением) интеллигенция, февральскую революцию он встретил сочувственно. Именно Билибин создал эскиз «республиканского» двуглавого орла, который считался гербом России от марта до октября 1917-го. Но октябрьский вихрь Билибина не вдохновил. Он когда-то купил клочок земли в Крыму. Туда он постарался сбежать от революционной неразберихи и Гражданской войны, но не тут-то было. После разгрома белых армий художник, вместе с тысячами других отверженных, отбыл из Новороссийска на пароходе «Саратов» – как в рассказе Бунина.

Дальше – странствия, хождение за тридевять земель. Случайные заказы восточных купцов. Египет с его древностями. Билибин – один из немногих, кто редко терял самообладание, не впадал в уныние. Находил в себе силы, чтобы поддерживать обнищавших коллег не только добрым словом, но и деньгами. Суетливый удел беженца не помешал ему создать очередной сказочный цикл – иллюстрации к книге «Пойди туда – не знаю куда», виртуозные. Но после петербургской славы он чувствовал себя в экзотических странах бесприютно.

По-настоящему Билибин вернулся к жизни только в 1925 году, когда переехал в Париж и нашел себя в театральной жизни. Русскую оперу ставили и в Европе, и в Америке – и Билибин был востребован. Выходили новые книги, в том числе и на французском языке – например, сказки «Тысячи и одной ночи». Он создавал стиль русской оперы по всему миру. В эмиграции Билибин не бедствовал, но его мало что интересовало, кроме России, кроме бабушкиных сказок и старинных былин… И, когда до него дошли слухи о том, что СССР – не черная дыра, что там в почете литература и театр, что там помнят и ценят его графику – Билибин стал подумывать о возвращении.

В середине тридцатых Билибин создает панно (да не какое-нибудь, а про Микулу Селяниновича!) для советского посольства в Париже. Пришло время возвращаться на Родину… Приняли его в Ленинграде радушно. Он приехал на родную землю не умирать, а работать. К счастью, ему не вспоминали «белогвардейского» прошлого. Он снова нарасхват. Переиздаются классические «билибинские» сказки, признанные «золотым фондом». Он профессорствует в Академии художеств, сотрудничает с Александринкой и Мариинкой. Правда, в те годы эти театры назывались иначе – Пушкинский и Кировский.

   Иван Билибин стал доктором искусствоведения. Он иллюстрировал роман «Петр Первый» другого возвращенца – Алексея Толстого. Правда, Алексей Николаевич прожил на чужбине всего лишь несколько лет.  А Билибин почти прижился в Париже, родных берегов не видал полтора десятилетия.

В 1941-м Иван Билибин отказался от эвакуации: ему не хотелось снова превращаться в странника, как в Гражданскую. Он ответил наркому просвещения Потёмкину: «Из осажденной крепости не убегают. Ее защищают». И работал в Ленинграде до окончательного изнеможения.

Искусствовед Иосиф Бродский вспоминал:

«Теперь черные глаза Ивана Яковлевича как-то особенно выделялись на осунувшемся, потемневшем и всегда грустном лице. Он по-прежнему следил за собой; одетый в ватник, неизменно был «при галстуке». «Это нужно, уверяю вас, это помогает», – шутя говорил он».

   До последнего дня Билибин работал над иллюстрациями к русским народным былинам. Больной, голодный, умирающий, Иван Яковлевич свято веря, что его Родина выстоит в войне.

«Работа продолжается… Книга должна выйти, когда наступит победоносный мир. Книга о нашем эпическом и героическом прошлом…»

Да, он создавал богатырей. Кто еще мог помочь блокадной зимой? Только богатыри.

 Но за ним прискакал Черный всадник – как в самой страшной сказке.

Иван Билибин не сумел пережить первую блокадную зиму. Для него не хватило теплого бульона. Обессиленного, его перенесли от рабочего места в больничную палату, устроенную в академии художеств.

На Смоленском кладбище есть братская могила профессоров академии художеств, погибших в блокаду. Скромный и величественный камень. Имя Билибина значится там первым – по алфавиту. Есть чем утешиться: без книг с рисунками Билибина и через 75 лет после гибели художника не обходится ни одна библиотека. А в богатой русской школе художников книги билибинское направление остается одним из самых любимых.

pravmir.ru

     В эмиграции Билибин часто вспоминал о пограничной крепости Ивангорода, и когда в 1980 году наследники по линии последней жены художника Щекотихиной-Потоцкой искали место для хранения коллекции, выбор пал на город, история и имя которого были близки великому русскому живописцу. Крупнейшее собрание билибинских произведений хранится в художественном музее. Собрание разместилось в единственном сохранившемся после войны купеческом особняке и вплоть до 2015 года не имело достойного выставочного оформления. Деньги на витрины выделило министерство культуры, накануне юбилея собрание пополнилось уникальными предметами.

   Изящная половчанка, эскиз костюма для «Князя Игоря», созданный в Париже, подарен родственниками Билибина. Еще один дар относящийся к периоду эмиграции удивляет сюжетом – в семье говорили, что святые Борис и Глеб стучатся в окно избы Ильи Муромца, чтобы разбудить его на борьбу с большевиками. Личные вещи Билибина напоминают о пребывании в 20-х годах в Каире, работе в Париже и Праге. Мебель из Ленинградской квартиры Билибина, в отличие от автора сказочных иллюстраций, пережила блокаду.

    Друзья-мирискусники за безукоризненную твердость линии называли Билибина «Иван – железная рука», в конце 30-х годов после возвращения из эмиграции художник шокировал студентов академии тем, что на спор с завязанными глазами четко рисовал сложнейшие орнаменты. Пик формы гениального графика пришелся на период расцвета дореволюционной печатной промышленности.

«Билибина не зря издавало государственное казначейство. Между прочим, в советское время его издавало Министерство финансов СССР. Получается, что его искусство было национальной валютой, она обеспечивалась доступностью этих книжек, и это была особая всенародная программа и всенародное увлечение», - отметил коллекционер Андрей Барановский.

    В первых годах ХХ века Билибин дважды отправлялся в экспедиции на Русский Север с целью сбора материалов для этнографического отдела Русского музея. Изображения памятников деревянного зодчества, так же, как и собранные образцы народного костюма, впоследствии служили основой сказочных иллюстраций.

«Он пишет, что многие деревянные постройки просто дрожали от ветра, и будь он сказочным великаном, он бы каждую церквушку и колокольню взял в руки и перенес бы в какое-то сохранное место», - уточнила научный сотрудник Русского Музея Юлия Солонович.

   Один из нереализованных билибинских проектов – карты, заказанные художнику ведомством учреждений императрицы Марии Федоровны. Они не пошли в печать, но сам факт работы над таким массовым материалом график рассматривал как свидетельство государственного признания. До революции книги с безупречными билибинскими иллюстрациями имели хождение как в обычных крестьянских домах, так и в императорских резиденциях.

   Подвалы Академии художеств – место, где закончился путь гениального русского иллюстратора. Летом 1941 года Билибину предлагали покинуть Ленинград, но он ответил как патриот, обозначивший свою позицию еще в период Первой мировой войны: «Из осажденной крепости не бегут, ее защищают». До последнего дня мастер сохранял способность творить и морально поддерживал истощенных коллег.

  На рисунке, выполненном для друга Цветкова за несколько дней до смерти, сохранилась надпись Билибина: «Эти бы грибочки да на сковородку со сметанкой. Эх-ма». Титан русского стиля ушел и остался, как и его видение русской сказки. 

Новости культуры