Мне-больно.

На самом деле больно, ещё и дышу с трудом. Боюсь что-либо отвечать семье, - такое впечатление, что в лёгких всё-таки скапливается предательский сгусток крови, и скоро он останется где-нибудь – но я очень хочу, чтобы не на глазах у бабушки и Женьки.

Боль была с самого утра, я проснулся и понял, что дышать ужасно, каждый вдох вызывал адскую обжигающую сухую боль, будто в трахеях метали раскалённый песок Египетской Сахары. (Да уж, простите за сию художественность. Цепляюсь за неё. Как за спасение.)

Наверное, боль ещё была похожа на ощущение, когда пьёшь воду после мятной жвачки – глотку просто рвёт.

Получилось покурить. Пока сигарета догорала, чувствовал, что слёзы непроизвольно из глаз – слишком странно, слишком не привык. И я знаю, что каждый затяг вызовет новые слёзы и ужас, но каждая затяжка получается непроизвольно-глубокой и что-то пока ещё тихо клокочет внутри.

ПОКА ЕЩЁ тихо…

Я предполагаю несколько вариантов конца. Но ни один из них мне не нравится, и я придумаю свой. И похоронить смогут.

Я придумаю. Обязательно. Будет что-то интересное.

«Первый снег был самый белый,

Первый снег был самый белый…»

На последней затяжке я не выдержал, горло разжалось…

Это как глотнул кипятка.

Вся рука в крови. Я идиот, надо было наклоняться за окно.

Я очень люблю свой город, такого больше нет, и когда я уйду, такого больше не будет, он будет без меня, а значит, уже неполный. Я же не буду повторять прошлых ошибок и заклинать: Не курите. Не курите, не нюхайте, не глотайте. Не колите, главное…

Сегодня наткнулся на сайт ЛТолк . Прочитал – скрепя сердце, кстати – записки девочек-суицидниц. Снова к горлу – кровь. Вперемешку со слезами (Боже, я себя ненавижу. Я ненавижу себя, нельзя рыдать над этим миром, его нужно менять. А я могу поменять его. Ещё успею. Я ненавижу себя. Пусть слёзы только в горле, за них уже можно ненавидеть). Как?! КАК МОЖНО ТАК ИГРАТЬ СО СМЕРТЬЮ?!! Это уже не способ выделиться (молчу вообще о серьёзности этих заявлений!), хотя так бесило, ещё в детстве… то есть пару месяцев назад, это уже просто… ШУТКА! Слово престижа… «Сегодня я открою сезон суицидов»… Глупее, маленькие идиоты. И идиотки. «И я видел полмира, мне 2000 ле-е-е-ет…» Не смейте. Не смейте. Не смейте. Не смейте. И это как замыкающаяся цепочка. Это точное выражение мысли и не требует замены. НЕ СМЕЙТЕ!!! Вы ничего в жизни не понимаете! Вы НИЧЕГО не видели! Вы неблагодарны. Вы мыслите неимоверно плоско. Ужасно узко. Пугающе искажённо. Да, орите, орите, что вы не хотите жить. Орите громче, я ведь уже почти готов убить вас!!! Что, не катит? Или станете под нож? Ну? Кто смелый?!!

Переборщил… Понимаю, что переборщил. Нахожу себя на Чкаловской – не помню, как вышел из дому, будто постоянно сплю. Так долго сплю. А ведь так нельзя мне. Меня скоро увезут в хоспис – не знаю, почему я сам этого не требую, ведь могу заразить родных, хотя знаю даже, что туберкулёз – бесплатное приложение, мда. Если бы в диагнозе он хоть упоминался… Скоро увезут. А значит, надо прощаться с Питером и с миром. Может, успею увидеть Японию? Кажется, что нет…

Но я сбегу оттуда. Перед самой смертью убегу, и никто не найдёт, и это будет мой последний глоток воздуха. Я почувствую её. Ведь я придумаю её сам. Ещё не придумал.

Я ведь вру сам себе. Ничего я не придумаю. Ни-че-го…

И уйду тогда, возможно, тихо. Непервыйнепоследний. Конечно тихо. И никто не заметит.

А потом найдут утром, «ветер откинет с носилок простынь, подивится честной народ сладкой улыбке мёртвого степняка…»

В метро, в вагоне, странно пусто. Поднимаюсь вверх по эскалатору. Так тихо и пусто… наверху солнце. Тёплое, залИвное, но ещё суетное – до залива пять остановок автобуса.

В наушниках – «падший ангел» наутилуса. К чер ту джен.

Кстати, заметил, что записи в дневнике напоминают книгу. Всё точно. Все в деталях. Наверное, сказывается детская мечта стать писателем и желание запомнить каждый день. Как у Семёновой: «И каждый след чтоб был – навеки! И каждый шаг – как в никуда!..»

Еду в автобусе, под «Маяк» сплина. Прислонившись в стеклу лбом, ловлю зрачками солнечные стены вечерних домов и блики солнца с залива в окнах. Напротив садится какая-то женщина с ребёнком. Ребенок долго так на меня смотрит, потом дёргает женщину за рукав: «мам, а почему у дяди глаза грустные?..»

Женщине всё равно, конечно… Но мне теплее. Улыбаюсь и выхожу.

Зрачки… Широкие, до сих пор. Когда я умру, они до конца расширятся и превратятся в космос, в который никому не попасть – кроме меня. Так говорит Чии.

Прохожу здание гостиницы, выхожу мимо аквапарка к заливу. Подставляю лицо солнцу. Держись. Держись, ты очень сильный. Маленький, но сильный.

НО ПОЧЕМУ
Я НЕ ВИЖУ
ЗДЕСЬ КОРАБЛЕЙ

С ПАРУСАМИ ИЗ ДАЛЬНИХ
ИЗ ЮЖНЫХ МОРЕЙ?..

Ты не увидишь, глупый.

Но –

И то, что было – набело

Откроется потом…

Мой рок-н-ролл –

Это не цель. И даже не средство.

Не новое, а заново,

Один и об одном –

Дорога в мой дом, и для любви

Это

Не

Место.

Я умру тихо. И сразу попаду сюда. И, может быть, увижу корабли, прошально белым крылом –

До самого заката.

Позови меня, небо,

Удиви меня правдой,

Я КОНЕЧНО не первый

Кто летал и кто падал…

_____

Женя сегодня вырезала из книги Волкодав мой любимый стих, пришла и, мешая с частыми слезами, рассказала:

Я когда-нибудь стану героем, как ты.
Пусть не сразу, но все-таки я научусь.
Ты велел не бояться ночной темноты.
Это глупо - бояться. И я не боюсь.