Жозефин Бейкер, знаменитая черная артистка 20-х годов, танцевала с Хемингуэем и Ле Корбюзье, защищала Францию от фашистов и боролась с расизмом в Америке. ФБР преследовало ее за коммунистические взгляды, судебные приставы - за долги. Жизнь Жозефин была похожа на ее танцы: комические сценки с налетом эротики и грусти.

Абсолютно голая, не считая набедренной повязки из розовых перьев, Жозефин Бейкер лежит на широких плечах чернокожего танцора. Он помогает Жозефин обхватить ноги руками и пускает ее колесом по сцене. Приветственный крик проносится по рядам зрителей. Так 2 октября 1925 года состоялся дебют 19-летней Жозефин Бейкер в театре "Ла Ревю Негр" на Елисейских полях. Это была одна из самых запоминающихся премьер парижского театра 20-х годов. "Черное тело впервые показалось французам грациозным и прекрасным", - писали критики.

Жозефин родилась в 1906 году в Сент-Луисе. Ее отец был барабанщиком, мать - официанткой. Юность Жозефин провела подобно большинству чернокожих ровесниц - к 15 годам уже дважды побывала замужем.

"Сначала я танцевала, чтобы согреться, а потом поняла, что рождена для танца. Жить для меня - значит танцевать". Жозефин участвовала в "тент-шоу" - представлениях в цирковом шатре для цветной публики. Из-за расовой дискриминации актерам приходилось почти каждый вечер менять место представления.

В 1921 году 15-летняя Жозефин уже была известной комической танцовщицей и исполняла сложные акробатические номера. Счастливый билет выпал ей, когда ее пригласили в гастрольный состав знаменитой "черной" труппы Бродвея. Жозефин была "завершающей представление" (end-girl) в одном из мюзиклов: она пародировала танцоров во время представления, а когда они выходили на бис, пускалась по сцене колесом. Позже, в клубе "Плантация" - притоне для белых любителей джаза, - она познакомилась со Спенсером Уильямсом, автором Everybody Loves My Baby. Он помог ей отправиться на гастроли в Европу.

Юная Жозефин блистала в Берлине, Брюсселе, Вене и Копенгагене. В парижском театре "Фоли Бержер" она произвела фурор, когда выскочила из-за кулис, прикрытая лишь гроздью бананов. Под восторженные аплодисменты она появлялась на сцене то внутри пасхального яйца из сатиновых роз, то лежа на зеркале. Ее очаровательный французский с легким американским акцентом и редкая способность наполнять самые счастливые песенки грустной экспрессией завораживали слушателей.

Жозефин вдохновляла скульпторов, художников, поэтов и архитекторов. Адольф Лоос посвятил ей "Дом Жозефин Бейкер", Александр Колдер - свои проволочные скульптуры, Гертруда Стайн написала стихотворение в прозе, а Поль Колин был автором множества ее портретов, литографий и рекламных плакатов. Жозефин утверждала, что и Пикассо писал с нее много раз (работы не сохранились). Зато в знаменитых сериях Матисса "Дансез Креол" и "Джаз" влияние и дух Жозефин легко узнаваемы.

Мода на Le Jazz Hot стала постепенно проходить. В 1926 году Жозефин познакомилась с Пепито Абатино, который оказался восхитительным любовником и хорошим театральным менеджером. Он ввел ее в светское общество Парижа и сделал звездой 30-х. Они редко виделись, но сохраняли глубокую привязанность друг к другу.

В 1927 году появился первый фильм с участием Жозефин Бейкер - "Женщины "Фоли Бержер", за ним последовали "Сирена тропиков", "Зу-зу", "Принцесса Там-там" и "Ложная тревога". Ее очень много снимали, да и гонорары у Жозефин были самыми высокими в Европе.

Знаменитые художники и модельеры создавали для Жозефин безумные костюмы из перьев и блесток. Пуаре придумывал для нее расшитые бисером, сверкающие цилиндры. Иногда платья кроились из полотна, расписанного модными тогда кубистами.

Жозефин всегда притягивала к себе неординарных людей. В 1926 году Эрнест Хемингуэй впервые танцевал с Жозефин: "Было жарко, но она куталась в манто. Мы танцевали весь вечер, но она ни разу его не сняла. Только когда клуб закрылся и мы вышли, Жозефин призналась мне, что под мехами у нее не было никакой одежды". Первая жена Жоржа Сименона, Регина, вспоминала: "Мы ходили в ее ночной клуб почти каждый вечер. Разумеется, Сименон был с ней близок. Но в то время я об этом не знала".

В 1929 году на борту лайнера, направлявшегося из Рио-де-Жанейро во Францию, Жозефин встретилась с французским архитектором Ле Корбюзье. Целые дни она проводила в его каюте, позируя обнаженной, распевая песенки и аккомпанируя себе на гавайской гитаре.

Многочисленные романы Жозефин не влияли на ее нежные отношения с Абатино. Только после того, как он умер от рака в 1936 году, она вышла замуж за промышленника Жана Лиона, с которым познакомилась в клубе верховой езды. Через несколько лет, впрочем, они расстались.

Еще до войны Жозефин взяла французское гражданство. Она продолжала выступать на сцене вплоть до падения Французской Республики и часто давала представления на передовой. Когда оккупационные войска вошли в Париж, Жозефин уже была членом добровольной организации "Свободная Франция", которая помогала Движению сопротивления. В 1941 году она переселилась в Касабланку и оттуда деньгами и связями оказывала поддержку сторонникам Шарля де Голля. В конце войны Жозефин дослужилась до звания младшего лейтенанта Французской женской вспомогательной эскадрильи.

В Париж Жозефин вернулась в 1944 году вместе с войсками союзников. Она записала пластинку с Жо Буйоном, за которого вскоре вышла замуж. В 1951 году, во время гастролей по Америке, Жозефин начало преследовать ФБР. Тогда от антикоммунистических репрессий пострадало много актеров, писателей и журналистов. Жозефин лишилась разрешения на работу в США. "Любого человека, которому не чужды понятия "братство" и "свобода", тут же обвиняют в пособничестве коммунистам", - говорила она.

Жозефин не могла иметь своих детей, поэтому в 1953 году вместе с мужем решила усыновить маленького японца Акио и корейского мальчика Джанота, а уже через несколько лет Жозефин и Жо стали родителями 12 ребятишек самых разных национальностей. Там были французы, финны, африканцы, евреи, индейцы и арабы. Близкие называли их "семьей-радугой". Теперь экстравагантность этой женщины стала проявляться в другом: если она покупала обувь, так сразу 12 пар, если заводила домашних животных, то не меньше четырех-пяти. Одно время у Жозефин жили ручная змея, свинья, гусь и гепард.

Все это переполнило чашу терпения Жо Буйона. Он ушел. Помогать Жозефин приехали ее мать, брат, сводная сестра и деверь. Жозефин самостоятельно управляла делами и вскоре разорилась. После нескольких сердечных приступов, чтобы как-то поддержать семейство, она снова начала выступать.

В 1969 году дом Жозефин продали с аукциона. Она забаррикадировала двери, и новым хозяевам пришлось нанять 8 головорезов, чтобы вытащить Жозефин из здания. Весь день она просидела на пороге в одной ночной рубашке. "Самое забавное, - писала она потом, - что внутри так и остались мой парик и моя вставная челюсть".

Ее забрали в больницу. Ходили слухи, что она умирает. Но всего лишь через две недели Жозефин снова появилась на сцене, давая по семь представлений в неделю. Благодаря помощи Красного Креста и принцессы Монако Жозефин, ее сестре и детям вскоре выделили дом.

И в старости Жозефин была очаровательна. В 70 лет она гарцевала по сцене лондонского "Палладиума" в тюрбане из страусиных перьев. Однажды она остановилась посреди представления и произнесла в зал: "О, мадам, вы смущаете меня. Да, да, вы, с этим маленьким биноклем. Пожалуйста, не смотрите в него. Не лишайтесь ваших иллюзий".

В конце жизни к Жозефин вернулся успех. На ее последнее представление билеты были распроданы уже за несколько месяцев. Она снова стала воплощением всего прекрасного: богиней танца, песни, законодательницей мод... И к тому же могущественным защитником прав человека.

В 1975 году, дождливым весенним днем, тысячи людей прошли по улицам Парижа за гробом Жозефин, провожая ее в последний путь. Кавалер ордена Военного Креста, ордена Сопротивления и ордена Почетного Легиона, Жозефин стала первой женщиной американского происхождения, в чью память в столице Франции прогремел салют из 21 орудия.